Журналиста ждет удача С разными методами подачи

 

§ 1. И журналисты мы, и плотники

 

§ 2. «Инфотейнмент», «финишинг», «эвент экшн», акции и прочее – кому угодно голову заморочат

 

Итоги

 

§ 1. И журналисты мы, и плотники

 

Журналистика не искусство,

 

чье неотъемлемое свойство – вымысел.

 

Журналистика и проще, и сложнее,

 

потому что в отличие от искусства

 

в ней правда жизни совпадает

 

с правдой факта[1].

 

А если надо, то и продавцы, и медработники, сапожники, массовики-затейники и даже коробейники. На все это журналист идет ради обладания ею, оригинальной, эксклюзивной информацией. Он надевает «маску» чужой профессии и внедряется в нее. «Маска» становится его своеобразной «крышей», прикрытием. Таков один из способов добывания новостной жар-птицы, переливающейся всеми цветами фактов. Они, как правило, оригинальны, небанальны, новы, а публикации под рубрикой «Испытано на себе» привлекают читателей своей искренностью, правдивостью, эмоциональностью. В них полностью отсутствует констатация, описательность. Журналист открывает читателю и высвечивает новые грани темы. Испытывая ситуацию на себе, журналист копает глубоко, широко, размашисто. И столько находит!

 

Работая над репортажем о женщинах, занимающихся зимней рыбалкой, я конечно же со своей героиней Тамарой отправилась на рыбалку. И столько там увидела и перечувствовала! Но самое главное, что я увидела мужчин-рыбаков, в порыве рыбной страсти и азарта потерявших элементарное чувство такта и уважения к женщине. На той рыбалке среди сотен нас было двое, но мужики, обуреваемые страстью «скорее! скорее! пробурить лунку и начать лов», нас беспощадно отталкивали и материли на пароме, не давая влезть в машину. Клюет, знаете ли, дамы, с 8 до 10 утра. Надо поспешать! Тут вам не до галантности! Правда, потом на льду они пытались нам и помочь. Не испытав на себе, откуда бы взяться столь грустным ощущениям!

 

В предыдущих параграфах уже шла речь о патриархе отечественной журналистики В. Гиляровском. Он был одним из первых и в освоении метода «маски» (бурлак, актер). В 30-е годы этот метод сбора материала был возрожден журналистом Михаилом Кольцовым, поработавшим и неделю учителем, и несколько дней в такси.

 

В 40–50-е годы методы «маски» и перемены профессии по ряду обстоятельств отходят на второй план, а то и вовсе не используются по ряду политических причин. Но жизнь, яркая, противоречивая жизнь 60–80-х годов берет свое. Ярким явлением периода шестидесятых стали репортажи Анатолия Гудимова, репортера «Экономической газеты», и Аллы Трубниковой, сотрудницы журнала «Наука и религия».

 

Используя опыт Михаила Кольцова, репортер Гудимов сел за руль такси. Это позволило ему настолько серьезно и глубоко изучить состояние таксомоторного хозяйства, что после публикации его репортажей в «Экономической газете» были приняты серьезные меры по дальнейшему улучшению автообслуживания населения Москвы и городов Российской Федерации. За время своей долгой творческой жизни А. Гудимов был директором гастрономического магазина, торговал в бакалейной лавочке, набивал подметки в ремонтной мастерской. Лучшие свои репортажи он включил в книгу «Тайна чужой профессии»[2].

 

Разрабатывая антирелигиозную тему, журналистка Алла Трубникова смогла выступить с острыми статьями, побывав на бдениях трясунов (пятидесятников), совершив с паломниками по пыли, в жару неблизкий путь к святым местам. Репортажи А. Трубниковой взволновали читателей; они были точны, убедительны, позволяли разобраться, где у людей истинная вера, а где фанатизм и кликушество.

 

70–80-е годы отмечены и дискуссией о самом методе «маски». Противники этого метода утверждали, что он исчерпал себя и не сулит никаких творческих открытий. Исследователь В. Теплюк по этому поводу писал: «Итак, по существу дискуссии. Она велась практиками и явилась, на взгляд автора, откликом на слабый всплеск применения этого метода молодыми журналистами, которым же, конечно, в тот момент трудно было повторить «класс» применения этого метода А. Гудимовым и еще более ранним предшественником М. Кольцовым. Были, видимо, причины и более широкого порядка: в журналистике начала 80-х гг., т.е. на время дискуссии, наверное, не было острой потребности в каких-то необычных взглядах на привычные, уже объясненные «сверху» явления, а форма «смены профессии», хотя и необязательно, но предполагала такой неожиданный взгляд, выводы, которые не всеми могли быть приняты»[3]. Осторожен исследователь В. М. Теплюк в оценке этого периода. После 90-го года он официально будет назван как «период застоя».

 

Так в чем же суть дискуссии? В июньском номере журнала «Журналист» за 1981 г. в ответ на письмо корреспондента газеты «Огни Алатау» В. Веденко о судьбе метода прозвучало однозначное мнение журналиста «Комсомольской правды» Г. Бочарова под категоричным заголовком «Будущего нет». Аргументы Г. Бочарова были таковы: слагаемые метода – элементарные требования журналистского мастерства, точки приложения метода можно перечислить по пальцам, а появление новых сложных профессий из-за длительности подготовки к ним делает невозможной их смену журналистом. «Не хочется даже на час поменять замечательную, неповторимую, трудную профессию журналиста»[4].

 

Романтично, красиво, но для спора – полное отсутствие аргументации у уважаемого журналиста.

 

Другой журналист, Андрей Разин, придерживается другой позиции. «Менять профессию стоит, лишь будучи уверенным в принципиальной возможности достичь позитивных конечных результатов. И все-таки, чтобы получить ответы, надо уметь задавать вопросы. Причем такие и в такой форме, чтобы от них нельзя было просто отмахнуться, сделать вид, что «не расслышали». И вот здесь метод «маски» может расцвести во всей своей многоликой красе»[5].

 

С той поры дискуссии на эту тему не возникали. Почему? Да пора пошла другая. В стране начались серьезные социальные перемены. Обложной информационный дождь пропитывал почву, взрыхленную им. Первые инъекции социальной свободы подорвали организм государства, оказавшийся не таким могучим. История знает подобные примеры с крупными явлениями: Москва сгорела от копеечной свечки, а Петр боялся не шведов, а тараканов.

 

На разрушении и сломе всех критериев, норм, идеалов в обществе, лишенном организующего вектора, бурно расцветала журналистика. Разная.

 

Теоретики молчали, а практики искали, экспериментировали, создавали новое, вспоминали старое. Рыночные отношения стали основой масс-медийного производства. Возникла устойчивая триада: новость добывается – продается – покупается. А значит, новостной продукт просто обречен на оригинальность, образность, привлекательность. Другого не дано. Иначе он будет не востребован. Журналисты снова возрождают метод «маски», метод углубленного и очень надежного сбора материалов. Для того чтобы найти нечто, хороши все средства.

 

И метод «маски» – тоже. Демократические перемены в обществе создают все условия для развития новых форм, способов подачи и добычи материалов.

 

То есть они развиваются там, где ощущается необходимость в знаниях о движении. При этом «движение» надо понимать в самом широком смысле, подразумевая все его формы – от простейшего механического до сложнейших форм движения человечества, процессов его развития и отдельных звеньев этих процессов.

 

Знания о движении могут быть различного характера: они могут заключаться в итогах какого-то движения, его результатах. Это будет знание о факте, то есть о чем-то свершившемся, имеющем свой результат. Они могут также содержать сведения о причинах, вызвавших это движение, и его последствиях.

 

Но могут оказаться необходимыми знания о самом процессе движения, приведшего к данному результату. В этом, последнем, случае потребуются знания о ходе события, условий и обстоятельств, определивших именно такой его ход; настолько подробные знания, что получающий их сможет воспроизвести в своем воображении предметную картину свершившегося процесса. Во всех случаях эти знания будут информационного характера, ибо информация всегда есть не что иное, как «обозначение содержания. А любой процесс труда, преодоления, движения – это и есть каждый раз процесс нашего приспосабливания к внешнему миру в самом широком смысле».

 

Всё это будут те формы отражения действительности, в которых проявится один из трех методов осуществления публицистикой ее функций: «сообщение отдельных, целенаправленно отобранных... оцененных фактов. Утверждение, разъяснение общих положений, принципов на основе осмысления отдельных жизненных ситуаций»[6].

 

Журналист, выбирая метод «маски», сознает, что именно этот метод дает необходимый эффект, верно сориентирует читателей относительно исследуемого им события.

 

Современные требования к информационному новостному продукту сформировали следующие специфические условия в использовании метода «маски»:

 

§ стремление сделать читателя соучастником события;

 

§ необходимость иллюзии физических ощущений как основы для воспроизведения зримой картины события;

 

§ потребность в новых знаниях об этом событии.

 

Эти все условия полностью реализуются в использовании метода «маски». Именно он дает возможность увидеть форму, цвет, предмет, способ передвижения в пространстве, осязать фактуру (мягкость, грубоватость, шершавость, твердость, гладкость и т.д.), услышать звон, скрип, грохот, стук, пение и т. д., обонять запахи, чувствовать цвет... В 90-е годы не было ни одной газеты, которая не помещала бы репортажи под рубрикой «Испытано на себе». Лидерами метода были журналисты «Комсомольской правды» – Сергей Благодаров, Олег Кармаза[7], Анна Амелькина, Дарья Асламова и др. Автор также неоднократно испытывала ситуацию на себе. Итоги, репортажи опубликованы на страницах газеты «Комсомольская правда на Дальнем Востоке»[8].

 

Испытав на себе тяготы жизни «челнока», делающего ходки в Китай, поработав продавцом в ларьке на Торговой улице, санитаркой в тысячекоечной больнице, массовиком-затейником в летнем лагере отдыха, медсестрой в наркологическом диспансере, продавцом в секс-шопе, дезинфектором, а также нарушая границу и др., могу сказать, что именно этот метод сбора материалов позволяет почувствовать «аромат», увидеть неповторимость жизни.

 

Вот, к примеру, две ситуации из репортажа «Коробейники»:

 

«В вагоне звонкий голос проводницы известил: "Постелей – нет!", "Воды – нет!", "Нужду справлять под колеса!"

 

Надюха стала вытаскивать из сумки ношеное драповое пальто, шерстяные брюки, мужские рубашки. Кому это надо? – подумала я. Но Яша – китаец – был доволен, откуда-то из-под прилавка достал пару кроссовок, несколько детских маек и еще какую-то мелочь. Сделка состоялась!»[9]

 

Вот именно в таких деталях – чувственность и непосредственность, которая достигается только при личном участии журналиста.

 

Методы «маски» и перемены профессии требуют очень тщательной предварительной подготовки. И организационной, и психологический. Поехать «челноком», устроиться в киоск – это было не так уж и сложно. В киоске у меня никто и не спрашивал: кто я и зачем? А в «челноках» ситуация вообще свободная, там кого только нет. Свои кодексы чести и свои традиции. По возвращении произошла заминка в таможенном зале, наша группа не сумела пробиться в первые ряды проходящих таможенный досмотр. «Ну что же, – сказала я, – отрицательный результат в науке тоже результат! В следующий раз будем шустрее».

 

На мою реплику хорошо отреагировали несколько «челночниц». Выяснилось, что это полубезработные женщины из Академии наук. Это был тот случай, когда фактура сыпалась на меня, как перезревшие яблоки.

 

Сложнее ситуация была в больнице и детском лагере отдыха. Меня надо было как-то внедрить и самое главное – загрузить работой. Заместитель главного врача, зав. отделением и старшая медсестра знали о том, что я журналист, то есть я приподняла «маску». А дальше уже все шло от моей инициативы и наблюдательности. Первое, что я поняла: не надо отказываться ни от каких поручений, сказано мыть баки и готовить дезраствор, значит, надо готовить! Ну где, в какой ситуации в таких пренебрежительных тонах, с чувством превосходства разговаривает с журналистом врач?

 

Потом была дружба и работа на пару с практикантками-медичками. И снова – факты, факты, которые я бы никогда не собрала, не узнала, если бы пришла просто брать интервью. Предположим, заведующий отделением мне бы сказал, что его подчиненные, врачи, медсестры, работают в режиме полного перегруза, к концу смены буквально падают с ног. Ни меня, ни читателя эти подробности не очень бы затронули. Но когда на моих глазах упала в обморок дежурная медсестра, то я поняла, что такое перегруз. И читатели моего репортажа это тоже поняли. Таким образом, метод «маски» дает журналисту факты уже в степени. Чувства, переживания репортера не просто констатируются, перечисляются, они дышат, они живые. Они – не самоцель, а необходимая и неизбежная подготовительная функция для обеспечения выполнения общепублицистической функции – формирования верного общественного мнения, а через него – общественного сознания.

 

...Непросто было делать материал о летнем оздоровительном лагере. Непросто потому, что в журналистике «материалы на тему летнего отдыха» обычно отдаются на откуп практикантам-журналистам. Юные журналисты приезжают к детям, добросовестно все смотрят, говорят с детьми, вожатыми и... рождается очередной «проходняк», без событийного повода, с массой штампов. А жизнь детей в лагере – это страсти, проблемы, любовь! Дети должны быть постоянно чем-то заняты, иначе это будет уже неуправляемая стихия! Когда, какому журналисту кто из руководства расскажет про тайник ребят из старших отрядов под крылечком, в который они прятали запасы спиртного. Да ни за что! Но я, журналист, я – внутри этой ситуации, через меня эти факты проходят. Ситуация порой складывалась так, что требовалось мое вмешательство, мое человеческое участие.

 

Известно, что с началом каждого сезона летнего отдыха равнодушные хозяева подбрасывают своих собак. Лето собаки проводят с детьми, а затем они остаются в заколоченных домиках и погибают. Такая собака – роскошный королевский пудель – была и в нашем лагере. Ее тоже бросали. Пришлось написать объявление: «Ищу друга!» И друг для пуделя нашелся. Факт целиком вошел в материал. И появился он благодаря внедрению в профессию. В отличие от информационно-познавательных фактов, такие факты зависят от очень многого и имеют конкретную сферу действия. В ситуации сбора материалов под «маской» факты имеют прямое и непосредственное влияние на журналиста, на его поступки, его проявления.

 

Стремление к основательности, неспешное наблюдение – все это дает журналисту метод «маски». Он помогает сочетать в газете отражение многогранности будничной жизни и аналитичность в ее показе, требует от журналиста не только высокой мобильности и умения в интересах читателя и газеты искать и находить нужные связи, но одновременно и качества социального аналитика. Это позволяет осмысливать истоки недостатков, которые затрагивают интересы многих людей.

 

Желание найти эти болевые точки, испытать на себе все, что рождает соприкосновение с ними, – важнейшие черты реальной демократичности нашей прессы, гражданской зрелости ее представителей. Именно такая позиция журналистов обеспечивает использование ими активных методов сбора достоверной информации. Использует метод «маски» не как игру в оригинальность, а в качестве гаранта объективного глубокого познания действительности.

 

Вот, к примеру, ситуация, к которой «Комсомолка» обращалась дважды, – рыночная мафия.

 

Из истории свинства в «КП»

 

Восемь лет назад «Комсомолка» уже торговала парным мясом на Рижском рынке, пытаясь бороться с рыночной мафией. В 1990 году рынки были изобильны, дороги и сплошь замонополизированы – в передних мясных рядах маячили одни и те же лица перекупщиков. Крестьянину к прилавку было не пробиться.

 

Участники операции «Свинья-1» объехали тогда половину из 33 московских рынков и везде получали от ворот поворот. Наконец, дав солидную взятку, удалось вклиниться на один день в мясные ряды Рижского. Репортера Сергея Благодарова измутузили и выкинули вон, лишь только он попытался торговать свининой по заниженным ценам. Но хрюшку он все-таки продал.

 

Мяса, кстати сказать, тогда было море. Каждый двор в подмосковной Малаховке держал поросят, коров, гусей... Проблема была одна – пробиться к прилавку. Журналистами Сергеем Благодаровым и Андреем Павловым была поставлена цель: узнать, что же происходит с отечественным мясом в дни жестокого кризиса? Плохо с отечественным. У знакомого фермера Славки Малахова – пустое подворье, нечем скотину кормить. С огромным трудом купленного поросенка приспосабливают на тихом Ярославском рынке.

 

...Там нашу свинью заклеймили, и она стала похожа на старого зека – кругом чернильные наколки, не хватает только «Не забуду хлев родной»[10].

 

А утром шла торговля, разная, бойкая и не очень. Все зависело от цены... Но нас интересует журналистский подход к теме, ее раскрытию. Это было сделано мастерски! Метод «перемены профессии» позволил вызвать иллюзию физических ощущений, она делала читателя «свидетелем» происходящего, формировала отношение к наблюдаемому, вызывала побуждение к действию, используя опыт, полученный из «личного наблюдения» события, процесса деятельности.

 

И вот выводы:

 

1. Место на рынке, в отличие от кризиса 1990 года, найти можно, было бы желание;

 

2. Торговать можно тоже, было бы умение;

 

3. Вот только свиней в России не осталось...[11]

 

Таким образом, метод «маски» обеспечивает материалам качество и историко-графического документа, летописного свидетельства, хотя и на уровне фиксации.

 

Мышление современного читателя, зрителя усложняется, оно становится все более образным, ассоциативным, более точным. Соответственно, повышаются требования к качеству журналистских материалов. Метод «маски» как раз и работает в этом направлении.

 

В связи с этим блистательно выглядит репортаж «Золотой ключик»[12] (наш корреспондент организовал ремонт силами жильцов).

 

Три года назад я, грешный, переехал в новый дом. Красивое довоенное здание это было описано еще в книжке Гиляровского и сегодня сплошь увешано мемориальными досками.

 

Но в то же время казалось, что дом пожизненно приговорен к вековой грязи и разрухе. Из подвала вечно несло такой вонью – ноги отнимались. Однажды в его недрах умер бомж Василий и лежал, разлагаясь, четверо суток. Натурально, и лестничные площадки все были описанные (в смысле – сиканые), лохматые от пыли и оклеенные крест-накрест еще с войны подъездные окна....Короче, ремонт всенаипременнейше надо было делать[13].

 

Ухудшение экономической ситуации усугубило бытовую тему. Первым начал разрушаться жилищный фонд. Народ за долгие годы привык, что придут из ЖЭКа и сделают. Народ так думал три, пять лет... Но никто не шел... Изменения в психологии развивались медленно и неравномерно. Но они были, и их можно было уловить, поставив себя внутрь темы. Кроме того, от журналиста требуется острая, цепкая наблюдательность, позволяющая выхватывать из гущи событий и подробностей яркие характерные детали. Другое необходимое качество – тренированная память, помогающая сберечь и донести до газетной полосы журналистскую «находку», бесконечное терпение и умение адаптироваться в самых экстремальных условиях.

 

Всеми этими качествами обладает журналист С. Благодаров. В Данном материале его вмешательство в ситуацию выразилось: в организации сбора денег, поиске бригады строителей, умении убедить людей в нужности и важности этого ремонта.

 

...Если будут платить все квартиры – по миллиону сто тысяч – отвечаю. – Общее судорожное движение прошло по толпе. Сразу же завозмущались пенсионеры (известно, что из пустого кармана много не выжмешь). Но мы в инициативной группе к этому были готовы. Тем более многие пенсионеры действительно не могли выложить такую сумму. Но пусть каждый из пенсионеров заплатит хотя бы по сто тысяч. Но платить надо было обязательно всем – чтобы каждый отвечал за ремонт своей копейкой, тогда и гадить жалко будет[14].

 

Подобный метод сбора фактов позволяет создавать и иллюзию читательского созерцания, и процесс деятельности. Причем роль усложняется в зависимости от изменения ситуаций, в которых оказывается журналист.

 

Кроме этого, метод «маски» вынужден занять место и в социальных перипетиях. Судите сами. На сей раз, журналист устроился грузчиком в приватизированный гастроном. Каким мастерством сыска, вниманием надо обладать, чтобы за две недели выяснить, что акциями этого крупнейшего магазина владеет только начальство: директор и его верные замы; другое количество акций досталось родственникам директора Джамала, которые числятся работниками торгового отдела гастронома, однако спокойно проживают на своей исторической родине.

 

Остается загадкой и то, как грузчик оказался на товарищеском суде сотрудников гастронома, на котором весело, с шутками-прибаутками, «судили» взятую с поличным заведующую молочной секцией.

 

...Кто провел заседание на скандинавском лице?[15]

 

Что ни абзац, то разоблачение. Наш «грузчик» внимательно посмотрел, как идет торговля мясом. В торговом зале – это для обыкновенных покупателей, а все крупные дела вершатся под землей, в подвалах. Здесь – только свои. К разрубочной стоит небольшая, но хорошо упакованная очередь. У мясников – Петра и Рашида – в окровавленных фартуках полные карманы денег. Автор очерка Сергей Благодаров сам сгружает это мясо, возле которого кипят такие шекспировские страсти:

 

Туши с машины сбрасывают в железный люк, откуда они по металлической горке летят вниз на грязный, заплеванный пол – одна, вторая, десятая... Мы волочем металлическими крючьями двухсот-пятидесятикилограммовые полутуши по загаженному полу в самый дальний конец подвала – в морозильные камеры[16].

 

Вот он – факт, его видишь, чувствуешь... Но до какой степени усложнена работа журналиста!

 

Метод «маски» усиливает образно-эмоциональное воздействие на читателя. В пользу эффективности его использования говорит и опыт другого журналиста «Комсомольской правды» Олега Кармазы.

 

Его репортажи также поражают своей достоверностью, глубоким знанием жизни. Олег Кармаза за свои репортажи-расследования с использованием метода «маски» назван «лучшим журналистом России» в 1996 году.

 

Кажется, что уже все возможное и невозможное испытал на себе репортер С. Благодаров: был челноком, видеопиратом, стюардом, банщиком, могильщиком, рабочим в гастрономе, торговал колбасой, покупал акции, перегонял автомобиль из Европы, был инспектором ГАИ, ремонтировал подъезд, работал «литературным негром...»

 

Кажется, что Олег Кармаза может просто повторяться. Но снова и снова убеждаешься, как репортер, становясь свидетелем события, постигает его углубленный смысл.

 

Ситуации О. Кармазы таковы: он был живодером, торговцем наркотиками, работником службы «секс по телефону», сутенером, представителем сексуальных меньшинств, работником службы спасения, покупателем дорогого гроба, угонщиком автомобиля и др.

 

Читатели ждали репортажи О. Кармазы. В чем же секрет успеха его публикаций? Он кроется в индивидуально-психологических качествах его личности, в его коммуникабельности, наблюдательности, умении входить в доверие, предрасположенности к авантюре, риску, в широте кругозора. Его репортажи – это конкретное событие, живописную картину которого дает репортаж, с его фактами и явлениями.

 

Например, репортаж «Как я был живодером»[17].

 

О проблемах, которые создают бродячие животные в крупных городах, знают многие. Но одно дело молчать, а другое – вынести ее на обсуждение во всех аспектах, со всеми деталями и не совсем эстетичными подробностями на страницы газеты. Используя на практике метод «маски», Олег Кармаза открывает читателю другой мир, который в повседневной жизни для рядового человека скрыт. Этот мир – отнюдь не радужный, а мрачный, зловонный, гадкий, противный, но необходимый атрибут нормального существования большого города, мир живодеров, «санитаров общества».

 

Войдя в группу по отлову бродячих животных, О. Кармаза пытается изнутри познать это явление, передать читателю как можно больше того, что увидел и пережил сам.

 

Быть Шариковым гадко. И противно. Но кто-то же должен ловить бездомных Мурок и Жучек, друзей человека без прописки, звания и породы, а самое главное – без прививок...[18]

 

Репортаж начинается с описания будничной жизни «живодерки»:

 

...В восемь утра на автобазе грузимся в машину-живодерку, так ее все зовут. Закидываем в кабину петлю-удавку, духовое ружье, какие-то длинные тонкие трубки[19].

 

Затем репортер наблюдает страшные для обычного человека и обыденные для них приготовления и манипуляции: яд, оружие, шприцы. Все то, что убивает почти мгновенно, без судорог и агонии, без шума.

 

Первая остановка – у центральной АТС: аккурат у входа видим стаю собак. Дамир берет петлю-удавку, я, как тень, следую за ним. И тут же из дверей вылетает худосочный охранник: «Че делаете, живодеры?! Хоть одну поймаете – задавлю своими руками!» Собирается толпа. Слышатся первые добрые пожелания: «Из вас бы мыло варить...»[20]

 

Вообще тема «собравшейся толпы» не раз проскальзывает в репортаже.

 

Опять собирается толпа. На головы «санитаров общества» выливаются уже знакомые тезисы про «мыло» и «гадов-живодеров», про «руки бы им оторвать» и «я вот сейчас возьму этот шприц и тебе в глаз».

 

– Падлы сраные, – орет какой-то мужик, – вы чего делаете?

 

– Ну гады... – шипит невесть откуда взявшаяся бабулька с дворняжкой на поводке.

 

– Да работа у нас такая, собак бродячих отлавливаем... – пытается объяснить О. Кармаза, понимая, что в этой ситуации выглядит полным и абсолютным идиотом.

 

– Что, работа – собак убивать, да?! – орет еще громче мужик.

 

– Дайте им по морде! – возмущенно говорит какая-то мадам с ребенком и невероятно брезгливо добавляет: – Изверги![21]

 

Читая эти вроде бы «грязные сцены», невольно проникаешься симпатией к «толпе», к «злобной бабульке», к «какой-то мадам», к «орущему мужику», к «худосочному охраннику» – героям репортажа, ставшим грудью за уличных Жучек, готовых на «удавление собственными руками» ради спасения чьей-то крошечной, вроде бы никчемной жизни, жалкой и грязной, но жизни... И автор подмечает это строками: «У нас очень Добрые люди. Столько сострадания, как в этот гнусный день, я не встречал никогда. И столько ненависти к себе – тоже».

 

А какой он мастер подтекста. Во время рейда какой-то человек, завидя бригаду, кричит: «Вы за угол заверните, вот за тот дом, – семенит к нам мужичок. – Их там штук десять, не меньше! Молодец, видать, старой закалки гражданин!»

 

Автор, свой среди чужих, видит людей толпы, общественность, но и они, живодеры, на первый взгляд злые, черствые, жестокие. Но, углубляясь в чтение текста, понимаешь, что это не совсем так. Они люди, просто люди из низших слоев общества. Дамир и Ренат, коллеги О. Кармазы по живодерке, просто делают свою работу, как и все мы, они осознают ужас ее, но понимают, что должны это делать, больше некому. Неожиданный поворот событий ждет читателя дальше, когда бригада возвращается в питомник. Обращаясь к кому-то из сотрудников питомника, Дамир спрашивает: «Косточкой не побалуете?» Ему передают пакет.

 

– Это для приманки, что ли? – интересуюсь.

 

– Да нет, для Артиста... – отвечает Дамир.

 

– Какого Артиста?

 

– Ну, для собаки моей...[22]

 

Этими словами заканчивается материал, и, по-моему, здесь все сказано. Когда О. Кармаза что-то испытывает на себе, то основной фактор для него – человеческий. Люди – вот главный итог расследования. Все обстоятельства на втором плане. Исследование проблемы взаимоотношений «личность и общество» занимает ведущее место в творчестве О. Кармазы. Кроме того, он прекрасный психолог, улавливающий разные душевные нюансы состояния тех людей, с которыми ему приходится трудиться, чтобы узнать тайны чужой профессии.

 

Но есть у О. Кармазы материалы, в которых метод «испытано на себе» используется как бы частично, в каких-то его вариантах. В этих репортажах уже не взаимоотношения «личность-общество» – основа журналистского расследования, а скорее «коллектив – общество». Речь пойдет о публикации «Как Олег Кармаза нажимал на тормоза»[23].

 

В первом репортаже корреспонденты «Комсомольской правды» под руководством и во главе с О. Кармазой угнали автомобиль с противоугонной системой, и ушли от погони.

 

И вот испытать на «собственной шкуре» надежность этой системы берется О. Кармаза с коллегами. Они угнали редакционную машину, оборудованную «Лоджеком»[24]. Поболтавшись по московским улицам, журналисты ушли из-под самого носа милицейского жигуленка, обманули поисковую группу ГАИ и попались лишь потому, что подвела техника – заглохла машина.

 

Надо было видеть наши лица, когда к нам, одиноко стоявшим аккурат посередине шоссе, не спеша, подрулил «голландец», из него вылезли гаишники со словами: «Накатались, мальчики?» От обиды и злости «мальчикам» хотелось провалиться сквозь землю на глазах у многих злорадствующих водителей. Однако злились не одни лишь посрамленные «мальчики», но и молодой старлей: «Набрали писунов! Час искать! Я с другого конца успел доехать! Короче, сработали хреново»[25].

 

На этом журналист не успокоился, и со второй попытки редакционная группа вообще уходит от погони. Оставить в дураках ГАИ, да еще самое элитное подразделение – ради этого стоило целый день трепать себе нервы.

 

– Это второй случай за все время существования нашего батальона, – траурно вздыхает Володя (офицер спецбатальона). – Прыткие вы, журналюги. – Мы скромно улыбаемся, и тут наша машина снова глохнет[26].

 

От «Лоджека» можно убегать, но невозможно скрыться, – процитировали Олегу Кармазе присказку американских полицейских. «Однако в жизни всегда есть место подвигу!» – добавляет журналист и доказывает это делом.

 

Другой материал, где Олег Кармаза испытывает на себе работу государственных спецслужб, – это «Как наш корреспондент вытащил с того света пятнадцатилетнего паренька»[27]. На этот раз Олег Кармаза – член оперативной группы «Московской службы спасения» и оказывается там не лишним.

 

В день по нескольку десятков вызовов: то кто-то тонет в Яузе, то «Скорая» вызывает – бомжа из подвала вытащить не могут, то ребенка облили... – все это их работа, а «Скорые», ГАИ и прочие службы потом подъезжают, когда основная работа уже сделана.

 

В оперативной группе спасения – пять человек. Михаил – старший группы; Максим, Макс – верхолаз высочайшей квалификации; Олег – бывший спецназовец и мастер на все руки; Леонид – врач, весельчак и балагур; и, наконец, очень красивая девушка Марина, тоже врач и одновременно оператор видеосъемки. От этих людей зависит многое, их назначение – спасать, и не имеет значения – рисковать своей жизнью лишь для того, чтобы открыть захлопнувшуюся дверь или чтобы спасти другую жизнь. Они всегда спешат на помощь и всегда вовремя, иначе...

 

...Обычная история. Мамаша вышла, забыла ключи, в квартире остался ребенок.

 

Или дом, подъезд. Мать уже три часа стучит. В квартире сын пятнадцати лет. Ярко и эмоционально репортер рисует четкую и слаженную работу группы.

 

Группа срабатывает четко. Через секунду-другую распахивается дверь, но подростка нет. И тут все замечают полоску света под дверью ванной. Вспарываю дверь. Эту картину я не забуду никогда: в ванной лежит паренек, вода – густо-бордового цвета. А на стиральной машинке – кухонный ножик с тонким лезвием. «Вниз! Чемодан! Лекарства!» – это мне[28].

 

Благодаря умелым действиям команды спасения мальчик выходит из комы. Спустя час приезжает «Скорая», следом за ней с интервалом в полчаса – другая.

 

– А что долго так ехали? – чувствую, что не могу скрыть раздражения.

 

– Э, лапуля, знаешь, сколько вызовов! – врачиха, мило улыбнувшись, проводит пухленькой ручкой на уровне своей головы. Похоже, что она не осознает, что могло бы произойти[29].

 

Уже сев в «Скорую» мать паренька вдруг что-то вспомнила, выскочила и прямиком к Михаилу: «Сколько, сколько я вам должна, вы же спасли, Господи...»

 

– Да вы что, – округлил глаза Михаил. – Вы что?!

 

Умело подмечает Олег Кармаза все моменты разыгравшейся трагедии, умело оперирует фактами, он лицедействует. Для группы спасения вся эта история – эпизод. А читатель вдруг начинает безраздельно уважать ребят. За спасенную ими жизнь. За их работу сегодня. За то, что завтра они снова примут на себя все экстремальные проблемы города.

 

– Поехали, – хлопает меня по плечу Михаил. – Ты у нас вроде как свой. Коллега. – И мне, черт возьми, никогда не было так приятно за это слово[30].

 

Новые времена привнесли на страницы газет новое мышление, новый тип героя, новые методы расследования ситуации, новые явления.

 

... «В гроб меня положить не захотели, хотя я настаивал...» – такими интригующими строками начинается репортаж О. Кармазы «Я труп, приятель!»[31]. На этот раз по редакционной легенде журналист – «новый русский», у которого застрелили близкого друга («семь пуль, вы представляете, семь пуль!..») и который намерен организовать похороны по высшему разряду.

 

В Москве есть несколько магазинов, где торгуют похоронными принадлежностями не для бедных людей. Автор является к крутому двухэтажному особняку с маленькой табличкой «АО "Ритуал"» на фасаде. Темные, непроницаемые окна, «джипы» и «линкольны» на автостоянке... Именно здесь предстоит репортеру приобрести гроб за 30 миллионов рублей.

 

Снова та же цель: проникнуть в глубь явления, изучить, посмотреть, «пощупать руками», понять производственную жизнь этого заведения. Метод «маски» – не самоцель, а средство глубже познать явление, обеспечить высокую достоверность информации.

 

Гроб, который хочет приобрести «крутизна» для «убитого друга», тянет на 6 тысяч долларов. «Все заботы о похоронах мы можем взять на себя», – профессионально убалтывает Олега агент по продаже и добавляет, что, если хоронить по полной программе, с ореховым гробом, лифтом в мир потусторонний, с венками по полтора лимона, «лимонов шестьдесят выйдет». Занимается контора и другими милыми «мелочами»: могут собрать лицо после контрольного выстрела в голову, могут со склада музыкальный ящик притащить, из Штатов. В нем магнитофон под землей играет любимые мелодии покойного. Гарантия – чуть ли не четверть века. «И что? Купят! У братвы душа широкая», – поясняет агент Сергей.

 

Кто же они, клиенты этих заведений печали? Рисуя их, журналист практически дает читателю ответ на вечный вопрос «Кому на Руси жить хорошо?»... и помирать неплохо.

 

Не скупится журналист на образные средства выражения, детали, подробности, так как ему есть, из чего выбирать, эдакое информационное половодье.

 

На мягких креслах у входа в зал вальяжно расположились покупатели – темные шелковые рубашки, пикающие сотовые телефоны, золотые цепи. «Братан откинулся?» – киваю в их сторону.

 

В магазин входят