XlIV. Последний ответ г-ну розанову по вопросу о браке

Ничуть не сочувствуя полемике личного характера, личным спорам и препирательствам, я с удовольствием предоставляю моему почтенному оппоненту последнее слово, но считаю необходимым, для полного выяснения столь важного вопроса, сделать несколько фактических поправок в том, что говорит г. Розанов в своем ответе мне.

Я весьма далек от мысли, что "два-три фельетона публициста могут поколебать брак, семейство и государство". Фельетонизм, конечно, становится великою силой, - это явление прискорбное, но несомненное. Прежде силою была книга, но читать книги стало утомительно, скучно, на это требуется много времени, да и внимания; перешли к повременным изданиям, к журналу, дающему в сокращенном, "конденсированном" виде содержание всех новых книг, "последнее слово науки"; но и это теперь становится чересчур трудным, теперь весь центр тяжести дела перешел в газеты, в фельетоны. Делать нечего!

Нет, я не думаю, чтобы "два-три фельетона публициста", будь он даже гением, могли поколебать брак и государство. Я говорил, что ежели бы мысли и мероприятия, указываемые г. Розановым, были приняты, то это могло бы поколебать брак. Да, но ведь эти мысли были высказаны не одними фельетонистами! Они высказываются давно и многими; они упорно проводятся в печати, и в серьезной и в шутовской, проводятся и на сцене, и в оперетке, где брак осмеивается на все лады и "совершенствуется", "упрощается" с обоюдного согласия супругов, хоть бы, например, в оперетке Оффенбаха - "Орфей в аду"*. "Прогресс" в деле упрощения брака очень хорошо "иллюстрируется" именно музыкальной историей Орфея. Сравните брачные отношения и взгляд на них старинный, Орфея греческой легенды (Глука) со взглядами "усовершенствованными" Орфея новейшего образца (Оффенбаха)!.. К несчастию, об этом деле написаны не только одни статьи г. Розанова, но и многое другое. Важнейшим фактором в этом деле является "гражданский брак", мало-помалу вытесняющий на Западе брак церковный. У нас представитель церкви еще не заменен представителем государства, г-м мэром, опоясанным трехцветным шарфом. Не доросли еще!

______________________

* Вот у греков и евреев почему-то Оффенбах не появился. Почему бы? Они свою семью уважали, ибо она давала им счастье, ибо она была хороша, доблестна. А эти качества доблести и приятности все вытканы единственно свободою и самостоятельностью семьи, правами в ней единственно: 1) мужа, 2) жены, 3) ребенка. Там "в семью" не сажали девушку, юношу - как в муравейную кучу, с заветом: "Сиди". Кто отнял свободу развода - отнял самостоятельность у семьи, отнял у семейных людей счастье. Тогда-то и пришел Оффенбах. В. Р-в.

______________________

Не вполне понимаю, для чего г. Розанов примешивает к вопросу о браке вопрос о жертвах проституции. Проституция - последствие распущенности нравов; облегчайте брак сколько и как угодно, вводите в него какие угодно "усовершенствования", брак гражданский, брак на срок, наконец, уничтожьте его совсем, заменив его тайной "полосочетания", - вы этим распущенности не исторгнете из нашего общества; вам удастся заменить слово "проституция" другим, но не устранить самый факт. Кто же сомневается в том, что и дома терпимости, и проституция со всеми их ужасными последствиями противны Евангелию? Это, конечно, не подлежит сомнению, но разве я где-нибудь это утверждал?

Обращаюсь к соображениям г. Розанова. Он восхваляет государство*, он восклицает ему "Осанна", "в государстве Христос", "оно в белых одеждах милосердия..." - уверяет он, а г. Киреев говорит ему: "Не сметь", "не может", "не послушаем"! Да, все это я говорю; государство не смеет и не может требовать от подданного действий, противных христианской вере, противных тому, что требует от меня моя вера, моя церковь. Вне этой сферы я готов отдать "кесарю" все, последнюю мою каплю крови и мой последний грош, я их отдам даже и тогда, когда эти требования, по-моему, несправедливы, бесцельны; но когда государство становится во враждебные отношения к моей церкви, я несомненно стану и должен стать на сторону последней. Никакая цензура не может вычеркнуть из Евангелия ни слов Христа: "Воздайте Кесарево Кесарю, а Божие - Богу" (Матф. XXII, 21), ни ответа апостолов начальникам народа и старейшинам: "Справедливо ли слушать вас более нежели Бога!" (Деян., гл. IV, 8-20). У нас, в России, такая борьба трудно мыслима, потому что русское государство органически связано с православной церковью; все мы, от царя до последнего нищего мужика (говорю о православных), сыны нашей родины и вместе с ним сыны нашей церкви. Но в других государствах такой конфликт возможен; да он был возможен и в России, когда вся западная ее часть принадлежала Польше. Живи я в XVI и XVII столетиях, под игом иезуитско-польского государства, я бы, конечно, стоял, заодно с Константином Острожским и Богданом Хмельницким, против государства!

______________________

* Забывая, по-видимому, что он сам высказал справедливое негодование против домов терпимости, устроенных, конечно, не церковью, а именно государством. А.К. "Ответ": да не тот воздвиг проституцию, кто для нее построил дом, а кто поставил людей в условия, что им и пойти некуда, как к проститутке, ибо: 1) жена ему запрещена, 2) с девушкою тайно сходиться - жаль губить своего ребенка ("незаконнорожденный"). А.А. Киреев понимает проституцию как архитектуру домов терпимости, а не как склад жизни, семьи, брака, до которых государству и касаться не давали, останавливая словом "таинство", "наше дело", "наша власть". В. Р-в.

______________________

До сих пор мне все приходилось слышать обвинения в том, что я недостаточно внимательно отношусь к внешней стороне церковной жизни, не придаю достаточного значения ее (случайной) исторической оболочке, что в особенности я напрасно ищу опоры для моих мыслей и доводов преимущественно в Евангелии или в писаниях древней церкви, а не в новейших руководительных церковных книгах, в позднейших взглядах и мнениях, что я вообще слишком увлекаюсь идеалами древней церкви, забывая современную действительность и ее права; мне даже было прямо указано на то, что считаться должно не с древней церковью, когда-то бывшей, а с настоящей, конкретной нашей современной церковью, современной представительницей древней церкви! Мой почтенный оппонент обвиняет меня в обратном! Г. Розанов говорит, что в данном вопросе я забываю такие евангельские тексты, как, напр.: "Суббота для человека, а не человек для субботы, Сын Человеческий есть господин и субботы", и при решении вопроса о браке опираюсь на "Кормчей книге"! Нет! Я о Кормчей книге и не упоминал, а основывал свое рассуждение именно на евангельских текстах. Приведенные г. Розановым слова Христа имеют, конечно, великую важность; они направлены против тех, которые придают внешности, обрядности, форме преувеличенное значение противу тех, которые тщательно "отцеживают комара и проглатывают верблюда". Но я, кажется, во всей моей статье в этом не провинился, ибо, повторяю, основывал свою аргументацию не на "Кормчей книге", а именно на словах Спасителя, на которые, правда, указал лишь ссылкою. Исправляю этот недосмотр и привожу самый текст. Матф., гл. XIX, ст. 5-9. Фарисеи, искушая Христа, спрашивают Его, можно ли разводиться по всякой причине. Спаситель, определяя великое значение брака, отвечает: "Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей... Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает". Далее, допуская развод по жестокосердию человеческому, Спаситель указывает и на единственную причину для развода - на прелюбодеяние. Спаситель говорит о мужьях, но, несомненно, то же самое относится и до жен, ибо нравственность для обоих полов, конечно, одинакова. Святость, ненарушимость, значение брака ограждаются опять-таки Самим Спасителем. "Всякий, кто взглянет на женщину с вожделением, - говорит Он (Матф., гл. V, ст. 28), - уже прелюбодействовал с нею". Этими текстами все сказано, все решено окончательно и бесповоротно. Но, скажут мне, если, вступив легкомысленно в брак, мы обочлись, если мы друг другу надоели, стали противны, если полюбили других, как же не разводиться? Ведь это жестоко! Да, но что же делать! Терпи!* Из-за того, что некоторые поступают легкомысленно или нерасчетливо, нельзя отменять вечных определений самого Спасителя. Впрочем, в некоторых случаях необходимо допустить для супругов прекращение супружеских отношений, отдельную жизнь (но это совершенно другой вопрос).

______________________

* Драл медведь корову. Она ему: "Больно!" А он: "Потерпи". Ведь так некоторых несчастных из петли вынимали, и это духовные власти знали и знают. Но не вымолвили ничего, кроме медвежьего "потерпи". В. Р-в.

______________________

По-видимому, г. Розанов, утверждая, что и он, несмотря на то что считает всякие "касания женщины" не незаконными, признает таинство брака, отожествляет два очень различные понятия и слова: именно - таинство и тайна. Конечно, если стать на эту точку зрения, всякое "полосочетание" и его последствие - появление детей - можно назвать "таинством"; в природе много тайн, в конце концов мы всюду встречаем таинственную причину явлений. Несмотря на все наши открытия в естественных науках, мы можем лишь раздвинуть область наших знаний, раздвинуть ее границы, но не перешагнуть за них. И в зоологии, и в физиологии мы встречаемся с тайною, но это не таинство; у животных таинства нет; в жизни зверей есть тайны, у людей, кроме того, есть таинства, и мне кажется, что отожествление моим почтенным оппонентом тайн зоологии с таинством религии дает мне право сказать, что он таинства брака не признает или по крайней мере совершенно его искажает. Я не вижу никакой "святыни" ни в зоологии, ни в гражданском браке.

А. Киреев.
Павловск, 19 декабря 1900 года