Политическая культура индустриальных и постиндустриальных стран

Политическая культура как способ взаимодействия людей в сфере власти включает в себя не все, а лишь определенные каче­ственные характеристики политического сознания и поведения людей. Основными характеристиками гражданской культуры, уко­ренившейся в наиболее развитых западных странах, Алмонд и Верба считают компетентность, активность и приверженность сис­теме власти [Алмонд и Верба 1992, 128—133]. При изучении дан­ного вопроса мы будем рассматривать те признаки этой культуры, которые используются в сравнительных международных исследо­ваниях. В них обычно изучаются: 1) интерес к политике; 2) удов­летворенность работой демократии; 3) ощущение способности влиять на политику (субъективная политическая компетентность); 4) включенность в политическую жизнь (участие в дискуссиях на политические темы, членство в политических организациях и по­вседневное участие в их работе, готовность к протесту против на­рушения гражданских прав); 5) приверженность демократическим институтам и ценностям [The Civic Culture Revisited, 190, 195, 232, 234, 239, 242; Рукавишников, Халман и Эстер, 119, 134, 165, 166, 173, 179, 180, 201, 214, 224, 283, 295; Eurobarometer, 37-49; 161-167; 200-205; Janda, 14, 55, 240, 250].

Интерес к политике является исходной характеристикой граж­данской культуры. Люди не участвуют в том, чем они не интересу­ются, а вне участия они не могут приобрести навыки, необходи­мые для осуществления политических функций, и почувствовать себя способными оказывать влияние на власть (компетентными). Политическая компетентность (ощущение способности оказывать влияние на власть и умение самостоятельно принимать политичес­кие решения) возникает на основе политической включенности —

[238]

постоянного участия в политической жизни: выборах, референду­мах, митингах, демонстрациях, политических дискуссиях, деятель­ности политических организаций, акциях гражданского протеста и т.д.)- Результирующей характеристикой гражданской культуры слу­жит удовлетворенность деятельностью демократических институтов и приверженность демократическим ценностям.

Исследования общественного мнения в странах Европейского Союза (ЕС) по программе «Евробарометр», которые проводятся ежегодно весной и осенью с 1973 г., позволяют оценить состояние политической культуры отдельных стран и ЕС в целом по двум основным параметрам: интересу к политике и удовлетворенности работой демократии (рис. 51, 52).

Рис. 51. Интерес к политике в странах Европейского союза

Источник: Eurobarometer. Public Opinion in the European Union. Trend Vari­ables. 1973 - 1994. November 1994. P. 166.

Из рисунка видно, что в течение всего периода в странах ЕС доля тех, кто проявлял высокий и умеренный интерес к политике (42% в 1983 г. и 45% в 1994 г.), была несколько меньше доли тех, кто проявлял незначительный интерес или вообще не интересовал­ся политикой (58% в 1983 г. и 55% 1994 г.). Количество интересу­ющихся и неинтересующихся политикой было почти одинаковым,

[239]

причем очень интересующиеся и полностью безразличные к поли­тике люди составляли меньшинство (11 и 24% в 1983 г.; 10 и 18% в 1994 г.)- Отдельные страны ЕС существенно отличаются друг от друга по уровню интереса к политике. Так, высокий и умеренный интерес к политике в 1994 г. проявляли в среднем по ЕС 55% оп­рошенных, в Дании — 72%, в Германии — 42%, в Испании — 37%, в Португалии — 26%. В Великобритании в данном случае на­блюдается среднее для ЕС значение этого показателя — 55% [Eurobarometer, 161—166]. В странах «первой волны демократиза­ции»* (1848—1934; Дания, Великобритания), интерес к политике развит выше, чем в странах «второй волны- демократизации» (1949-1968; Германия). В свою очередь в Германии он выше, чем в странах «третьей волны демократизации» (1974—1991; Испания, Португалия). В США уровень интереса к политике по двум пер­вым альтернативам составлял в 1990 г. 61%, т. е. был выше сред­неевропейского [Рукавишников, Халман, Эстер, 173]. На основе этих данных можно сделать вывод, что развитие компонентов гражданской культуры зависит от продолжительности опыта учас­тия в деятельности демократических институтов.

Сходная картина обнаруживается при анализе ответов на во­прос о степени удовлетворенности работой демократии (рис. 52).

На рис. 52 видно, что соотношение удовлетворенных (полнос­тью или частично) и не удовлетворенных (совсем или частично) демократией в целом по ЕС остается практически неизменным в течение всего изучаемого периода: 50/46% в 1987 г. и 51/46% в 1994 г. Колебания значений этого показателя в 1989—1990 гг. не меняют общей картины. В то же время, как и в предыдущем слу­чае, значения этого показателя существенно отличаются в от­дельных странах. В 1994 г. доля полностью или частично удовле­творенных демократией составляла в Дании 82%, в Германии — 59%, в Португалии — 48%, в Испании — 34%. В Великобритании значение этого показателя составляет, как и в среднем по ЕС, 51% [Там же, 21—35]. Такой уровень удовлетворенности демократией можно считать нормативным, достаточным для обеспечения ста­бильности политической системы.

Важно отметить, что зафиксированный «Евробарометром» ба­ланс противоположных политических позиций (заинтересован­ность — незаинтересованность, удовлетворенность — неудовлетво­ренность) вполне соответствует разработанной Алмондом и Вер­бой модели гражданской культуры, о которой шла речь в § 12.1.

* Сморгунов Л.В. Сравнительная политология. Теория и методология измерения де­мократии. СПб., 1999. С. 150-151.

[240]

Рис. 52. Степень удовлетворенности демократией

Источник: Eurobarometer. P. 35.

Это обусловлено противоречивой функцией гражданской культуры в системе представительной демократии: она должна одновременно обеспечивать стабильность и эффективность этой системы. Кроме того, нужно учитывать, что культура населения отдельных стран формируется на основе специфического опыта политического участия, поэтому стабильность и эффективность демократии могут обеспечиваться при различном соотношении указанных выше про­тивоположных позиций.

Важно, что, несмотря на отмеченное Липсетом снижение уров­ня доверия к отдельным политическим институтам и лидерам (см. § 8.2), опросы «Евробарометра» не выявили в обследованных ин­дустриальных и постиндустриальных странах статистически значи­мого снижения уровня удовлетворенности демократией. К такому заключению пришли Фукс и Клингеман на основе обобщения данных «Евробарометра» за период с 1976 по 1991 г. [Рукавишни­ков, Халман, Эстер, 164].

Международное исследование, проведенное институтом Гэллапа в 1985 г., установило, что «по сравнению с гражданами 12 других западных стран, американцы лишь средне удовлетворены их фор-

[241]

мой демократического правления» [Janda, 55]. На рис. 53 приво­дятся данные этого исследования по альтернативам: «очень удовле­творен» и «вполне удовлетворен».

Рис. 53. Удовлетворенность демократией

Источник: Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Govern­ment in America. Princeton, 1989. P. 55.

На диаграмме зафиксирована довольно неоднозначная картина. Уровень удовлетворенности демократией у населения США был намного выше, чем у населения Португалии, что естественно, по­скольку до середины 70-х годов здесь существовала диктатура. В то же время он почти такой же, как в Испании, хотя в этой стране до второй половины 70-х годов тоже правила диктатура. И, нако­нец, США уступают Германии, в которой демократия утвердилась только после Второй мировой войны и которая по многим пара­метрам гражданской культуры еще в начале 60-х годов уступала США [Almond and Verba, 218, 302, 304]. Например, уделяли «боль­шое внимание» политическим кампаниям в США 43%, а в Герма­нии — 34% опрошенных (табл. 30). В таблице приведены данные, полученные по результатам ответа на вопрос: «Какое внимание вы уделяете политическим кампаниям во время национальных выборов?»

Эти данные вполне объяснимы с точки зрения теории граждан­ской культуры. Дело в том, что неудовлетворенность демократией можно рассматривать как фактор повышенной готовности к актив­ному вмешательству в политическую жизнь в случае низкой эф­фективности правительства или нарушения гражданских прав. Как свидетельствуют данные исследований, в США по многим повсе-

[242]

Таблица 30 Отношение к политическим кампаниям, % (Международное сравнительное исследование 1959-1960 гг.)

 

Варианты ответа	США	Велико­британия	Германия	Италия	Мексика
Уделяю большое внимание
Уделяю небольшое внимание
Не уделяю внимания

Источник: Almond G., Verba S. The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, 1963. P. 89.

дневным формам участия уровень реальной активности населения выше, чем в Германии (см. табл. 24), в частности по такой форме протестного поведения, как бойкоты. Вообще готовность к протес­ту против нелегитимного насилия со стороны властей является одним из основных признаков гражданской культуры, она пред­ставляет собой показатель, «указывающий на реальную вовлечен­ность в политику (политическую жизнь)» [Рукавишников, Халман и Эстер, 179].

Как правило, готовность к протесту и реальное участие в акци­ях протеста не совпадают. Эта «потенциальная влиятельность» граждан служит одним из факторов повышения ответственности элит, осознания ими возможности и правомерности активного вмешательства граждан в процесс управления в случае игнорирова­ния их законных интересов [Алмонд и Верба 1992, 125-126].

Данные международного исследования [Рукавишников, Халман и Эстер, 180] свидетельствуют о наличии различий в готовности населения США и европейских стран к участию в акциях протеста (рис. 54).

На диаграмме видно, что в США уровень готовности к протес­ту в форме бойкотов, демонстраций и несанкционированных за­бастовок существенно выше, чем в среднем по перечисленным ев­ропейским странам. По обращениям он существенно ниже, а по такой форме протеста, как захват зданий и блокада дорог, практи­чески одинаков. Максимальная готовность к участию в сборе под­писей под обращениями наблюдается в Португалии; к участию в бойкотах — в Италии; к участию в демонстрациях — в Порту­галии; к участию в забастовках, а также захвате зданий и блокаде Дорог — во Франции. Отличается и конфигурация перечисленных форм протеста практически во всех странах. В целом по всем

[243]

формам готовность участвовать в акциях протеста выразили и в европейских странах, и в США около трети опрошенных.

Кроме готовности к протесту, к числу показателей политичес­кой включенности относятся различные формы проявления кон­венциональной активности: обсуждение политических событий с друзьями и коллегами, повседневное участие в решении местных проблем, контакты с представителями официальных властей и по­литиками. Международное сравнительное исследование (1979) вы­явило следующее распределение стран по этим трем показателям гражданской культуры (рис. 55).

По всем этим показателям население США превосходит населе­ние Великобритании и Германии, хотя по уровню участия в выбо­рах оно уступает не только этим западным странам, но и некото­рым странам Восточной Европы. Этот факт свидетельствует о том, что не все формы политического поведения можно считать форма­ми проявления гражданской культуры. Так называемые простые избиратели на самом деле в большинстве своем являются полити­чески пассивными, поскольку в промежутках между выборами не проявляют никакого интереса к политической жизни. Уровень развития этого интереса, как отмечалось ранее, у населения США выше, чем у населения Великобритании и Германии. Потому в этой стране выше и степень включенности в повседневную поли­тическую жизнь.

[244]

К показателям политической включенности можно отнести и такие формы конвенционального поведения, как членство в пар­тиях и других политических организациях, а также участие в их повседневной работе. Одно из сравнительных исследований (1974) позволяет составить некоторое представление на этот счет (рис. 56).

Рис. 56. Членство в партиях и участие в работе партий

Источник: The Civic Culture Revisited / Ed. by G. A. Almond and S. Verba. Newbury Park, 1989. P. 249.

 

[245]

По двум изучаемым признакам зафиксированы существенные различия между странами, а также несоответствие удельного веса членов и активистов партий среди опрошенных. В одних случаях (Австрия и Германия) население предпочитает членство в парти­ях, в других (США и Япония) — работу на партию. Все эти стра­ны относятся к постиндустриальным и демократическим, а поли­тическая культура их населения может быть признана граждан­ской. Это значит, что возможны существенные расхождения в сте­пени развития отдельных показателей гражданской культуры в раз­личных индустриальных и постиндустриальных странах. То же самое можно сказать и о странах, которые находятся в состоянии перехода к демократии.

Наряду с включенностью в политику важной компонентой гражданской культуры является ощущение способности оказывать влияние на решения, принимаемые органами власти (субъективная гражданская компетентность). В «Пересмотренной гражданской культуре» этот показатель рассматривается на местном и нацио­нальном уровнях (табл. 31).

Таблица 31

Гражданская компетентность, 1959-1974 гг., (Данные международных сравнительных исследований, %)

 

 

Страна	Местная компетентность	Национальная компетентность
1959 г.	1974 г.	1959 г.	1974 г.
США
Великобритания
Германия

Источник: The Civic Culture Revisited /Ed. by Gabriel A. Almond and Sidney Verba. Newbury Park, 1989. P. 232

В США и Великобритании" доля людей, ощущающих себя спо­собными что-либо сделать в случае принятия несправедливых ре­шений на местном и национальном уровнях, в 1959 г. была намно­го выше, чем в Германии. В 1974 г. в сравнении с 1959 г. удель­ный вес компетентных граждан в Германии существенно увели­чился (особенно на национальном уровне). Это еще раз подтверж­дает правомерность суждения о том, что вера в способность вли­ять на решения властей возникает у рядовых граждан по мере на­копления опыта политического участия и, что немаловажно, — по мере укрепления демократических институтов. Любопытно, что в

[246]

США доля людей, ощущающих себя неспособными оказывать вли­яние на решения властей, почти совпадает с долей людей, не ин­тересующихся политическими кампаниями [Актуальные проблемы современной зарубежной политической науки, 49].

Политическая компетентность, обусловленная высоким уровнем политического образования, способствуют более активному и эф­фективному участию граждан в политике. Несмотря на неизбеж­ный политический критицизм, свойственный образованным и ин­формированным гражданам, они чувствуют себя увереннее в от­ношениях с должностными лицами государства и лидерами партий и, как это ни странно, в большей степени признают их право на осуществление власти. Умение подбирать нужных руководителей госаппарата, а также работать с ними служит важнейшим призна­ком политической культуры населения стран с развитыми демо­кратическими институтами. Эти институты не только обеспечива­ют активным рядовым гражданам возможность влияния на прави­тельство и парламент, но и позволяют их своевременно сменять, поддерживая тем самым их соответствие национальным приорите­там, эффективность и легитимность.

Интегральным компонентом гражданской культуры населения индустриальных и постиндустриальных стран является его привер­женность демократии. Опросы «Евробарометра» [Eurobarometer, 37—49] обнаружили в странах ЕС высокий уровень приверженнос­ти населения существующему устройству общества: только незна­чительная часть опрошенных ориентировалась на радикальное из­менение его организации с помощью революционных действий. Большинство же предпочитало постепенное его улучшение с по­мощью реформ (рис. 57).

Эти данные свидетельствуют о том, что высокий уровень граж­данской культуры формирует у населения высокую степень иден­тификации с демократическим устройством общества и ценностя­ми, на которых оно основано.

Рассмотрим ценности, на которые ориентируется население ин­дустриальных и постиндустриальных стран. Ценности, как отме­чалось в гл. 6, — это общепринятые убеждения насчет целей, к ко­торым нужно стремиться. Демократические ценности были провоз­глашены более двухсот лет назад, в самом начале формирования современной системы политического представительства. К ним от­носятся свобода, равенство, справедливость и права человека. При изучении ценностей эти понятия обычно противопоставляются, т. е. респондентов просят определить, какое из двух понятий важнее (рис. 58).

[247]

Источник: Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Govern­ment in America. Princeton, 1989. P. 22.

Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что подав­ляющее большинство населения США и Великобритании предпо­читало свободу равенству. Во Франции этот перевес не был таким однозначным. В остальных обследованных странах наблюдалась практически равнозначная ориентация и на свободу, и на равенст-

[248]

во. Это значит, что в странах с наиболее высокой степенью разви­тия основных компонентов гражданской культуры большинство населения отдает предпочтение свободе, позволяющей добиться личного успеха без поддержки государства. Там же, где эта культу­ра менее развита, население делится на две равные части, одна из которых предпочитает свободу, а другая — равенство. Среди этих стран, по крайней мере в Германии, по мнению исследователей, доминирует гражданская культура [Рукавишников, Халман и Эстер, 193] и существует стабильная система представительной де­мократии. На основе приведенных данных можно предположить, что наряду с либеральным вариантом гражданской культуры суще­ствуют либерально-эгалитарный ее вариант, который более подхо­дит для европейского континентального типа (согласно типологии Алмонда) политической системы. Этот вывод в определенной сте­пени подтверждается данными европейского исследования ценнос­тей, проведенного в 1990-1991 гг. [Рукавишников, Халман и Эстер, 131], которые приводятся на рис. 59 и 60.

Е§ Должны быть созданы все условия для личных достижений ■ Доходы должны быть более равными

 

-80 -60 -40 -20 0 20 40 60 %

Рис. 59. Соотношение либеральных и эгалитаристских ориентации

населения индустриальных и постиндустриальных стран

(данные приводятся выборочно)

Мы видим, что в Германии выявлено больше сторонников ли­берального суждения («личные достижения») и меньше — эгали­тарного («равные доходы»). С учетом различия инструментария данные, приведенные на рис. 53 и 54 можно прокомментировать следующим образом. Конечно, социальное равенство не сводится к равенству доходов. Его можно понимать и в либеральном смыс-

[249]

ле — как равенство возможностей. В то же время следует при­знать, что в континентальной Европе равенству придается боль­шее значение, чем в США, и что гражданская культура здесь имеет эгалитарно-либеральный оттенок. Но главное то, что для выполнения одной из основных функций этой культуры (поддер­жание стабильности демократии) в европейских странах необхо­димы и свобода, и равенство (см. рис 60).

Анализ этих данных позволяет сделать вывод о том, что в странах с относительно высоким доходом на душу населения, больше тех, кто в решении своих проблем рассчитывает на себя, а в странах с относительно низким доходом больше тех, кто рас­считывает на государство. Тем не менее во всех этих странах су­ществуют условия для развития гражданской культуры и обеспе­чения стабильности системы представительной демократии. Со­гласно Липсету, такие условия возникают при доходе на душу на­селения 1910долл./год и выше [Липсет 1993, 9]. Во всех странах ЕС этот доход намного выше [Рукавишников, Халман и Эстер, 36-37]. Не последнюю роль в этом процесс играет европейская интеграция.

Обобщая сказанное, следует отметить, что, скорее всего, нет прямой зависимости между идеологическими расколами, существу-

 

[250]

ющими в развитых странах, и гражданской культурой. Привержен­цы либеральных, консервативных и социал-демократических цен­ностей могут быть приверженцами демократии, и они не раз дока­зывали это, находясь у власти. Вероятнее всего, эти инструмен­тальные ценности не оказывают доминирующего воздействия на гражданскую культуру и на нее в большей степени влияют терми­нальные ценности. Это предположение можно проверить с помо­щью данных всемирного исследования ценностей, которое прово­дится под руководством Р. Инглхарта, а также с помощью его тео­рии перехода от материалистической к постматериалистической детерминации социального действия в развитых странах [Inglehart 1977; Inglehart 1990; Value Change in Global Perspective...; Инглхарт 1997; Рукавишников, Халман и Эстер, 221, 233—343].

На основе обобщения результатов многолетних (начиная с 1970 г.) исследований культуры индустриальных и постиндустри­альных стран, Р. Инглхарт пришел к выводу о том, что в этих странах произошли существенные изменения — «тихая револю­ция» (Silent Revolution) — в механизме ценностной детерминации социального действия. Суть этих изменений заключается в пере­ходе от преобладания «материалистических» ценностей к преоб­ладанию «постматериалистических». Инглхарт исходит из того, что уровень материального благосостояния, достипгутьгй в развитых индустриальных странах, постепенно изменяет целевые ценност­ные ориентации населения. «Хотя индивидуумы все еще ценят экономическую и физическую безопасность, они все больше при­дают значение удовлетворению потребности в свободе, самовыра­жении и улучшении качества своей жизни. Экономические потреб­ности и потребности безопасности, которые мы называем «матери­алистическими» целями, все еще сохраняют ценность, но они больше не являются высшими приоритетами, возрастающая часть общества отдает более высокий приоритет «постматериалистичес­ким» целям» [Value Change in Global Perspective..., 9].

В исследовании ценностных изменений в качестве целевых ори­ентации наиболее часто использовались четыре альтернативы: «поддержание порядка в стране» и «борьба с ростом цен» («мате­риалистические» цели), «предоставление людям больших возмож­ностей высказываться по важным правительственным решениям» и «защита свободы слова» («постматериалистические цели»). Каждый респондент должен был дважды выбрать наиболее важную цель: сначала из всех четырех, затем из трех оставшихся после первого выбора. «С учетом двойного выбора из четырех целей... респон­денты, выбирающие «поддержание порядка» и «борьбу с ростом

[251]

цен», классифицировались как материалисты, в то время как те, кто выбирает «предоставление людям больших возможностей вы­сказываться по важным правительственным решениям» и «защита свободы слова», классифицируются как постматериалисты. Остав­шиеся четыре комбинации, в каждую из которых входит по одно­му материалистическому и одному постматериалистическому отве­ту, классифицировались как «смешанные» (Там же, 10].

В исследовании ценностей применялся также набор из 12 аль­тернатив, в котором к четырем перечисленным были добавлены: «достижение высокого уровня экономического развития», «ста­бильная экономика», «обеспечение безопасности страны», «борьба с преступностью», «построение менее обезличенного общества и более гуманного общества», «построение общества, в котором идеи ценятся больше денег», «забота о красоте городов», «предо­ставление людям больших возможностей влиять на принятие ре­шений по месту работы и жительства». Однако для выявления гло­бальных ценностных изменений было избрано четырехальтерна-тивное измерение, поскольку оно использовалось в первых опро­сах [Value Change in Global Perspective..., 10].

Рассмотрим результаты анализа этих изменений в связи с темой данной главы. Для лучшего восприятия статистических данных мы отберем только часть из ежегодных опросов по тем странам, кото­рые рассматривались ранее (рис. 61).

Эти графики расположены слева направо по мере уменьшения доли респондентов, ориентирующихся на постматериалистические ценности в 1993 г. Больше всего их было в Дании, меньше всего — в Италии. Если сравнить эту последовательность с уров­нем дохода на душу населения в соответствующих странах, то вы­яснится, что постматериалистов больше там, где выше материаль­ное благосостояние. Исключение составляет лишь Германия, в ко­торой в 1988 г. доля постматериалистов была выше, чем в Дании (25 и 17% соответственно), а после 1989 г. (объединение Герма­нии) стала уменьшаться и в 1993 г. составила 12% опрошенных [Value Change in Global Perspective..., 13—14]. В то же время следу­ет отметить, что в Германии, как и в Дании, в 1993 г. произошло увеличение доли людей со смешанной ориентацией, без сущест­венного изменения доли сторонников материалистической ориен­тации. В других странах (за исключением Италии) доля постмате­риалистов увеличилась в основном за счет уменьшения доли ма­териалистов, поскольку удельный вес респондентов со смешанной ориентацией существенно не изменился. Дания, население кото­рой превосходило население других стран Европы по уровню ин­тереса к политике и удовлетворенности демократией, превосходит

[252]

 

Рис. 61. Распределение материалистических/постматериалистических

ценностей в западноевропейских странах, %

Условные обозначения: ПЦ — постматериалистические ценности; СЦ —

смешанные ценности; МЦ — материалистические ценности. Источник: Value Change in Global Perspective. P. 13-14.

его и по уровню постматериализма. А главное то, что здесь (как и в Голландии) постматериалистов больше, чем материалистов (в других странах наоборот). Интересно, что в этой стране меньше, чем в других странах, людей, готовых к насильственным действи­ям в случае нарушения их прав (см. рис. 54).

Следует обратить внимание на то, что оба используемых в ис­следовании ценностей признака постматериализма (влияние на ре­шения правительства и защита свободы слова) являются одновре-

[253]

менно признаками гражданской культуры. Они входят в состав ких ее компонентов, как потенциальная политическая включен-)сть и приверженность демократическим ценностям. Поэтому еличение приверженцев постматериалистической ориентации >жно рассматривать как увеличение удельного веса носителей ажданской культуры.

Особого внимания заслуживает преобладание людей со смешан -)й ориентацией во всех перечисленных выше странах. За 20 лет: доля или не изменилась, или увеличилась. Важные данные по ой группе населения получены Европейской группой по изуче­но ценностей (Europian Value Study Group, сокращенно EVS), в ховодство которой входили голландские социологи Лук Халман Питер Эстер [Рукавишников, Халман и Эстер, 238]. В исследо-ниях этой группы выделялись две разновидности материалистов постматериалистов: чистые и смешанные. У смешанных постма-риалистов первый ценностный выбор был постматериалистичес-[М, а второй — материалистическим, т.е. перевес был на стороне ютматериалистических ценностей. Если суммировать доли чис-ix и смешанных постматериалистов в каждой стране ЕС и США, i окажется, что их удельный вес в 1990 г. составлял: 66% — в Ни-рландах, 54% — в США, 53% — в Германии, 49% — в Великоб-[тании и Франции, 47% — в Италии и Испании. Это существен-) увеличивает постматериалистический потенциал населения об-едованных стран.

Особого внимания заслуживает такой важный индикатор по-материалистической ориентации, как уровень межличностного >верия. «Высокие значения показателя уровня межличностного даерия интерпретируются как свидетельство высокой степени:орененности ценностей демократии в обществе» [Рукавишников, злман, Эстер, Рукавишникова, 77—78]. По данным опросов EVS ам же, 153], в 1990 г. существовало следующее распределение ран по уровню этого показателя (рис. 62)

В целом это распределение согласуется с рассмотренными ранее вариантами распределений значений основных показателей граж-лской культуры, за исключением Франции. В других случаях она опережала Италию и Испанию. С другой стороны, относительно лсокие значения этого показателя в Италии и Испании (сопоставимые с Германией) в определенном смысле объясняют устойчивостъ ориентации населения этих стран на демократические ценности. Особенно это важно для Испании, которая еще в 1977 г. была под властью диктаторов.

Наиболее значительные результаты получены в отношении России. Как уже отмечалось, эта группа обнаружила, что уровень

[254]

 

 

межличностного доверия (54% в 1993 г. и 57% в 1996 г.) в нашей стране был выше, чем в США и других европейских странах, за исключением Дании, Норвегии и Швеции [Рукавишников, Халман и Эстер, 153]. Важно, что этот результат был воспроизведен в ходе всероссийских опросов, проведенных социологами отдела со­циальной динамики ИСПИ РАН в 1993, 1994 и 1996 г. [Там же]. В этом плане Россия не уступает странам с высоким уровнем на­ционального дохода на душу населения, стабильными демократи­ческими институтами и укоренившимися демократическими цен­ностями. Не менее важно и то, что «высокий общенациональный показатель уровня межличностного доверия в России обусловлен взглядами большинства людей среднего возраста и пожилых людей» [Там же, 155].

Как известно, межличностное доверие рассматривается многи­ми социологами и политологами «как косвенное свидетельство на­личия высокой степени поддержки ценностей демократии в обще­стве» [Там же, 154], как показатель «предрасположенности и го­товности россиян к восприятию ценностей постматериализма и де­мократии во всем объеме» [Рукавишников, Халман, Эстер, Рука­вишникова, 80]. В таком случае получается, что среднее и старшее

[255]

поколения россиян на основе культурной традиции в большей сте­пени, чем молодое, ориентируются на демократические ценности. Но, как показывают результаты выборов, молодое поколение на основе своего социального положения больше ориентируется на партии, пропагандирующие демократические ценности. Отсюда можно сделать вывод о наличии необходимых социально-демогра­фических и культурных предпосылок и благоприятных перспектив для формирования демократической системы власти и граждан­ской культуры в России.