Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Конкретное понимание собственностиСодержание книги
Поиск на нашем сайте
'Природа консервативной конкретности,- говорит Мангейм, оставивший одно из самых глубоких исследований консерватизма не только как политической идеологии, но как всеобъемлющего мировоззрения,- нигде не проявляется так явно, как в понятии собственности, отличающемся от обычного современного буржуазного понимания этого явления' [55, с. 602]. Есть прежде всего два типа собственности, предполагающих разные формы связи собственности с ее хозяином. Традиционный тип, о котором теоретики консерватизма, прежде всего Й.Мозер, говорили, что это 'настоящая собственность', предполагал наличие 'живой' взаимной связи между собственностью и ее хозяином [149]. Ему противостоит современный абстрактный тип, где собственность связана с ее хозяином не иначе, как условиями договора. В первом случае собственность и ее владелец представляют собой как бы члены одного тела, и разорвать их отношения полностью по существу невозможно. Мангейм вслед за Мозером показывает, что собственность в настоящем смысле давала ее хозяину определенные привилегии, например право голоса в разных государственных собраниях (в случае имущественного ценза), право охоты, право включения в число присяжных. Она была связана с личным достоинством, и ее в определенном смысле нельзя было утратить. Например, во Франции и Германии, когда собственник земли менялся, право охоты к нему не переходило, оно оставалось за прежним владельцем, что свидетельствовало о том, что новый хозяин - 'ненастоящий'. То же было справедливо и в обратной связи. Отношение собственности не только было неистребимо, т.е. сохранялось вопреки юридическим актам о смене собственника, но оно и не могло возникнуть 'произвольно', посредством юридического акта там, где до этого его не существовало. Так, поясняет Мангейм, потомственный дворянин, покупая имение у неродовитого человека, не мог перенести на него 'настоящей' собственности только на том основании, что он сам принадлежит к старому дворянству. Существовала, таким образом, непреходящая взаимная связь между конкретным имением и конкретным собственником. Подробно эта идея разработана у А.Я.Гуревича [25]. Гуревич связывает ощущение непосредственной связанности между владением и владельцем с более ранней, 'варварской' эпохой. Он обратил внимание на то, что норманны, например (то же относится и к древним германцам), весьма дорожа драгоценными металлами и стремясь их приобретать любыми способами (прежде всего грабежом), тем не менее не пускали их в товарный оборот, не использовали для покупки жизненно важных вещей, а прятали монеты в землю, болото, топили в море. Выглядело так, будто они не понимали коммерческой роли денег. Такое использование монет кажется загадочным, если не учитывать, что согласно представлениям, бытовавшим у этих народов, 'в сокровищах, которыми обладал человек, воплощались его личные качества и сосредоточивались его счастье и успех' [25, с. 198]. Лишиться их означало потерять надежду на счастье и успех, а может быть, и вообще погибнуть. Поэтому спрятать золото в землю не означало заложить клад в современном смысле слова, т.е. спрятать деньги с целью их сохранения и сбережения в превратностях быта и военной судьбы. Их прятали не для того, чтобы потом забрать. Клад, пока он лежал в земле или на дне болота, сохранял в себе удачу хозяина и был неотчуждаем. Он был собственностью хозяина, но не только в силу факта владения, не в силу права на владение (даже если оно имелось), не в силу вовлеченности его в экономические взаимодействия, но прежде всего по причине отождествления его с личностью хозяина, или, если использовать терминологию Мангейма, по причине наличия глубоких интимных внутренних связей между собственником и собственностью. Отметим здесь, что деньги - самая текучая и непостоянная из форм собственности - таким образом лишались своей функции всеобщего посредника и 'субстанциализировались', обретали личностную субстанцию. То же относилось и к земле. Право собственности на землю существовало, существовал и 'коммерческий' земельный оборот. Но в особых случаях определенные участки земли также наделялись личностными характеристиками и изымались из коммерческого оборота. Существовал, как известно, обычай 'вергельда', т.е. уплаты за убийство или изувечение человека, или другие тяжкие преступления. Вергельд платили как деньгами, так и имуществом. Но не всякое имущество шло в уплату вергельда. Так, если вергельд платился землей, то, например, у норвежцев принимался в уплату только 'одаль' - наследственная земля, которая находилась во владении семьи в течение многих поколений и практически являлась неотчуждаемым имуществом. Просто приобретенную, 'купленную' землю нельзя было отдавать в счет вергельда. Точно так же земля, полученная в счет вергельда, не могла быть продана родственниками убитого. Это не было просто юридической нормой. Некоторые земельные наделы имели символическую функцию. Определенная часть земли 'субстанциализировалась', отождествлялась с семьей владельца или его собственной личностью. Позже соответствующие символические опосредствования оказались перенесенными на отношения феодальной, или, как ее называл Мозер, 'настоящей' собственности. Это была далеко не частная собственность в современном буржуазном смысле. 'Если римское право,- пишет А.Гуревич,- определяло частную собственность как право свободного владения и распоряжения имуществом, право неограниченного употребления его вплоть до злоупотребления (jus utendi et abutendi), то право феодальной собственности было в принципе иным' [25, с. 232]. Во-первых, земля не являлась объектом свободного отчуждения. Владение землей наряду с правами, например правом получения дохода с земли (впрочем, не полного), налагало множество обязанностей, в частности по ее хозяйственному использованию. Во-вторых, владелец земли вообще считался не собственником (posessor), а 'держателем' (tenant), поскольку земля вручалась ему господином на определенных условиях, выполнение которых было обязательным. В-третьих, земельное владение всегда было непосредственно связано с личностью владельца. 'Если буржуазная собственность противостоит непосредственному производителю - фабричному рабочему, земельному арендатору - как безличное богатство, то феодальная земельная собственность всегда персонифицирована: она противостоит крестьянину в облике сеньора и неотделима от его власти, судебных полномочий и традиционных связей. Буржуазная собственность может быть совершенно анонимна, между тем как феодальная собственность всегда имеет свое имя и дает его господину; земля для него не только объект обладания, но и родина со своей историей, местными обычаями, верованиями, предрассудками' [25, с. 233]. Так что не случайно дворянские фамилии в европейских странах имели то же самое имя, что и их земля (регион, деревня, местность, имение). Консервативное понимание собственности как раз и стало попыткой артикуляции этого 'дотеоретического, неартикулированного опыта', воплощающего в себе прямые и непосредственные связи между личностью и ее собственностью. Мангейм ссылается на известного консервативного писателя А.Мюллера, который считал имения продолжением человеческого тела и описывал феодализм как амальгаму человека и вещи. Мюллер считал, что в исчезновении этой связи виновато римское право и называл его 'французской революцией римлян' [55, с. 603]. Отголоски такого консервативного подхода обнаруживаются в классической немецкой философии, в частности у Гегеля. Согласно этому подходу существо собственности состоит в том, что 'в эту вещь я вложил свою волю', а 'смысл собственности состоит не в том, что она удовлетворяет потребности, а в том, что в ней устраняется чистая субъективность личности' [20, с. 404, 406]. Другими словами, собственность - это объективация личности, 'продление' ее в мир вещей. Точно так же элементы, и весьма существенные, консервативного отношения к собственности обнаруживаются в марксизме, о чем речь пойдет ниже. Таким образом, возникшая уже в Новое время дилемма 'быть или иметь' в традиционном обществе и традиционном сознании вовсе не выглядела дилеммой, не предполагала необходимости выбора: 'быть' и 'иметь' в значительной степени обозначали одно и то же. Бытие и 'имение', если и не совпадали, то находились в отношениях неразрывной взаимозависимости.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-14; просмотров: 221; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.15.142.42 (0.007 с.) |