Организация вооружённой борьбы? Труд в поте лица.

 

«Красные Бригады» были примером для нас. Мы учились на их практике. Создание структуры, предназначенной для ведения вооружённой борьбы, является крайне сложным делом. И если «Красные Бригады» представляли собой авангард народных рабочих масс, то мы считали себя элитой меньшинства. Меньшинством в меньшинстве. Только если у «красных» традиционно главенствовал коллективизм (в соответствии с марксистским подходом), мы должны были мириться с индивидуализмом, который вообще характерен для неофашистской среды. То есть, с нежеланием принести себя в жертву ради других. Напротив, вооружённая борьба требовала жертв. Естественно.

 

 

Прежде всего, ты должен был оборвать связи со всем, что тебя связывало с прошлой жизнью: с друзьями, семьёй, невестой. Ты должен был отказаться от «буржуазного» существования. Ты должен был знать, что дорога, по которой предстоит идти, приведёт тебя или на кладбище, или, в лучшем случае, в тюрьму. Ты должен был осознавать, что существуешь во враждебной среде. Каждый день, не вызывая никакого подозрения, ты должен был действовать с особым благоразумием. Достаточно было маленькой ошибки, и бах!: тебя арестовывают или, ещё хуже, убивают. И прощай все мечты о революции.

 

Самое трудно было преодолеть многочисленные табу. Первое: личные чувства и ощущения – они должны были быть выкорчеваны с корнем, или, по крайней мере, удалены глубоко внутрь себя. Потому что, когда ты находишься в подполье, ты не можешь позволить себе ничего личного. Второе табу – закон. Совершение тяжёлых правонарушений – ограблений, похищений, краж, - являлось тяжёлым препятствием для тех многих, кто считал закон и порядок одной из норм жизни. Как может воспитанный юноша из хорошей семьи совершить прыжок в пустоту? Наконец, самое главное, и наиболее драматичное табу – ценность человеческой жизни. Революционная война против Государства, которую мы хотели развернуть, не могла быть бескровной. Ещё хуже: эта война должна была стать, по сути, гражданской войной, братоубийственной войной. Необходимо было стрелять в итальянцев – абсолютно таких же, как и ты людей.

 

Итак, внутри итальянской среды ординовисти к тому моменту уже произошёл «естественный отбор» - многие после роспуска MPON и многочисленных атак системы на наше движение, уже склонялись к вооружённой борьбе. Остальное сделал я. Мне необходимо было выбрать наиболее подходящих товарищей: людей, полностью готовых к тому, что ждало нас впереди. На горизонте маячили тяжёлые времена, и лишь немногие были способны быть на высоте в такое время. Первым моим шагом стало укрепление «внутреннего фронта» и тыла.

 

Я начал зачистку. Дабы исключить бесполезных людей и болтунов, которые не знали, что такое сдержанность и скрытность. Ибо нужно было быть внимательным и следить за тем, что ты говоришь, и кому ты это говоришь. Если ты ошибся в человеке и доверил ему какой-нибудь «секрет», информация могла распространиться со скоростью ветра.

 

Тоскана, например, исторически была набита различными персонажами, которых я называл просто «псами режима». Ненадёжные, всегда готовые нанести удар в спину. Венето был регионом милитаристов, где действовали лихие, но крайне мутные персонажи, зачастую связанные со спецслужбами. Здесь имелось так же несколько опасных неадекватов, которые запросто могли съехать с катушек, и начать творить абсолютно непотребные вещи.

 

В столице очень много было нерешительных, которые могли тормозить движение, погребая под бессмысленными дискуссиями любую инициативу. В Ломбардии, как и в Тоскане, внутри неофашистской среды стоял тошнотворный запах спецслужб. Это не совпадение, что именно здесь родились самые странные неофашистские террористические группы, ответственные за многочисленные акты «государственного терроризма». Например, «Чёрный Порядок». Псевдо-организация, учреждённая диссидентами из MPON, которые защищали непонятные идеи, и полностью находились под контролем Государства.

 

Короче говоря, картина была неутешительной. Всё это меня нервировало необычайно. Не раз я просыпался посреди ночи, терзаемый ужасными кошмарами. Всё, что происходило вокруг, временами казалось мне безумством. Я чувствовал себя слепым, который взял на себя ответственность помочь другим слепым идти правильной дорогой. Но вместо этого мы все двигались в направлении ямы. Прыжок в темноту, закончившийся в пропасти. Без возможности вернуться. Но я, тем не менее, упрямо шёл вперёд. Постоянно работая над собой, меняя свой образ бытия для того, чтобы действовать в новой реальности. Из невнимательного разгильдяя я превратился в педантичного до тошноты и дисциплинированного «политического солдата» вооружённой организации.

 

Прозвища, иногда даже глупые и смешные, зачастую дают информацию о сущности человека. Во времена вооружённой борьбы для всех товарищей я был просто «Котом». Хотя и крепкого телосложения, я передвигался с большой ловкостью. Молча нанося удар, когда противник меньше всего этого ждал. Словно кот. Потом, уже в тюрьме, я стал «Приговорённым»: опасным, непредсказуемым, жестоким, неудержимым.

 

Структура организации представляла собой пирамиду: с вершиной, средним уровнем и основой. Эту пирамиду формировали другие маленькие пирамиды: ячейками, разбросанными на территории. Независимые группы, которые, в случае разгрома, могли быть восстановлены, которые препятствовали властям локализовать и ликвидировать всю организацию. Ячейки всегда готовы были выполнить приказ и приступить к действию.

 

Одним из трёх членов «вершины» большой пирамиды являлся политический комиссар: он должен был приспосабливать избранные тактики – например, вооружённые акции, - к общей стратегии Движения, указывая политико-теоретические направления. Оперативный руководитель – занимавший второе месте на вершине пирамиды, - отвечал за непосредственную деятельность ячеек, объединял их силы, а так же заведовал резервом.

 

Наконец, военный руководитель – третье лицо на высшем уровне организации. Его обязанностью было избрание тактики: разработка операций и принятие решений об их осуществлении. Гораздо раньше, ещё до того, как я стал военным руководителемMPON, я являлся оперативным руководителем.

 

Цели? Стать лидерами и играть активную роль в восстании, которое, как нам казалось, может начаться в любой момент. Никто из нас не обманывал себя надеждами о том, что небольшая вооружённая организация сможет победить мощную государственную машину, которая казалась непоколебимой, особенно в те годы, когда итальянская политика бодрым шагом шла в направлении исторического компромисса между христианскими демократами и Коммунистической Партией. Никто из нас, и я в том числе, не думал победить Систему с помощью пистолета. Но мы рассчитывали на то, что с помощью наших действий поднимется более обширное движение. Если бы, например, «Красные Бригады» (с которыми мы шли параллельными путями) сумели бы поставить страну на грань гражданской войны, мы сражались бы на их стороне. Ибо, и для нас, и для «Красных Бригад» враг был один. Мы, фашисты, точно так же хотели свергнуть буржуазное Государство. Мы так же хотели разрушить SIM (Stato Imperialista delle Multinazionali, аббревиатура, которую использовали «Красные Бригады»), Империалистическое Транснациональное Государство – чудовище, которое управляло миром, жестоко подавляя любые самобытные идеи и ценности, уничтожая нации и народы. Да, мы чувствовали себя «политическими солдатами». Более того, мы считали себя первопроходцами «революционного движения меньшинства», которое до этого момента в нашей стране было лишь виртуальным – в головах товарищей, на страницах альманахов, но не в реальности. Мы чувствовали себя авангардом. И это придавало нам силы.

 

 

Финансирование

 

Другим острым вопросом, вставшим перед нашей организацией, являлось финансирование. Я помню те соображения, высказанные некоторыми товарищами по данному вопросу. Были, например, такие люди, которые верили, или, возможно, делали вид, что верили, в возможность соглашений с государственными учреждениями: секретными службами или другими силовыми секторами государства, финансировавшимися непосредственно из Министерства Внутренних Дел, нашим главным врагом. Приводились доводы об «инфильтрации» внутрь системы, с целью раскачивания её изнутри. Подобные аргументы я находил нелепыми, подобные предложения – глупыми. Но что нам было делать-то? Развязывать революционную войну на папины деньги?

 

 

Кто-то другой предложил раздобыть финансовые средства, необходимые нам для покупки оружия, запустив в оборот поддельные деньги или же вообще торговать ими. «Да ты гений» - сообщил я ему без обиняков. Тогда он попытался убедить нас, что мы могли бы поднять денег, торгуя ценными и редкими марками. На этот раз, ответом ему был взрыв всеобщего хохота. Несмотря на подобного рода оригинальные и забавные идеи, все мы в глубине души понимали, что единственный способ раздобыть деньги на нашу борьбу – взять в руки оружие и заняться грабежами. Гнусный метод, спору нет. Но, по крайней мере, самый эффективный. И потом, в вооружённых ограблениях была некоторая революционная «этика». Ограбив банк, мы отобрали бы деньги у Государства, нагло залезли бы в карман самой Системы. И мы начали готовить ограбление. Я хорошо знал Палермо, знал какую территорию контролирует мафия, а какую контролирует Государство. Первым нашим шагом было определить зону, «свободную» от влияния «Коза Ностры».

 

Нас было мало, но мы были вооружены и прекрасно организованы. Однако не все были в состоянии выдержать стресс преступной акции. В день ограбления товарищ, прикрывавший нас на улице, в то время как мы буянили в банке, требуя отдать нам деньги, упал на землю, словно соломенный тюк. Потерял сознание. Он неожиданно облокотился о стену учреждения, которое мы грабили, а потом медленно сполз вниз. Ружьё выскользнуло из его рук. Я дал ему пощёчину и загнал обратно в машину. Он больше никогда не участвовал в вооружённых акциях, но был назначен ответственным за другие мероприятия, которые нам так же были необходимы. Например, печатание и расклейка листовок, логистика и т.д.

 

В любом случае, ограбления приносили неплохие деньги, необходимые для покупки оружия, транспорта и аренды домов (изначально мы обладали только апартаментами в Катании вблизи городского стадиона), которые должны были стать первыми «оперативными базами» и «берлогами» для тех, кто принял решение уйти в подполье.

 

Квартиры и дома мы выбирали главным образом в пригородах, где жило много студентов и рабочих. Иногда мы развлекались тем, что печатали на дверных табличках наших конспиративных квартир забавные имена владельцев. Например, Сальваторе Милите. Или Гаэтано ло Фашио или Сальво ля Банда. Мы получили оружие (часть из которого нам передали ветераны Республики Сало, другую часть мы закупили на чёрном рынке или у мафии) и арендовали десятки квартир по всему югу. Больше нам ничего не было надо. Мы были готовы танцевать.

 

 

Похищение Мариано

 

Объединение подпольно действовавших «Политического Движения Новый Порядок» и «Национального Авангарда» не произошло за один день по щелчку пальцев. То есть, та знаменитая встреча в Альбано, в ходе которой два неофашистских движения стали единым целым, стала конечной точкой процесса, начавшегося несколькими месяцами ранее, ещё в конце весны 1975 года. Первый этап этого процесса, возможно, самый важный этап, начался с похищения в Апулии банкира Луиджи Мариано¹. Пятидесятидневная операция, плохо продуманная и ещё хуже спланированная, чуть не стоила жизни самому заложнику и долгих лет тюрьмы всем нам. И это в самый ответственный момент нашей истории, когда мы только-только перешли к вооружённой борьбе. Естественно, похищение было организовано чтобы наполнить тощие денежные мешки движения.

 

 

Я был вызван с Сицилии, поскольку, - и это не хвастовство и не показное бахвальство, - весть о моих «успехах» дошла до столицы. Меня решили привлечь к этому делу за счёт боевых и организаторских способностей: ведь мне удалось, всего лишь за несколько месяцев, обладая ограниченными материальными и людскими ресурсами, выстроить очень хорошую боевую группу, которая делала или пыталась делать хоть что-то, в то время как все другие продолжали витать в облаках.

 

Приказ из Рима был направлен мне теми немногими руководителями MPON, которые ещё не сбежали за границу и продолжали находиться в стране. Мне предложили съездить в Апулию, потому что там несколько местных товарищей из «Национального Авангарда», а так же примкнувшие к ним члены MSI готовили некую «акцию», которая сулила громадный финансовый успех. В теории. Ибо в тот момент не было людей, готовых взять на себя ответственность возглавить операцию. Когда я прибыл, передо мной предстала трагикомическая ситуация, третьесортная комедия. Во-первых, я наконец узнал, что мне предстоит делать. Целью похищения был банкир: он был богат, очень богат. Так же он являлся христианским демократом и был прочно связан с местной властью. Это, конечно же, было хорошо. Товарищи, которые уже собрались в Апулии, так же поведали мне, что тот, кого надо похитить, является единственным акционером и управляющим всего своего финансового имущества. В общем, с их слов похищение являлось лёгкой прогулкой, кражей денежного поросёнка. Пустяком.

 

Когда я стал вникать в дело подробней, выяснилось, что не всё так радужно, как это описывали апулийские горе-мафиози. Во-первых, никто точно не знал, в каком городе живёт Луиджи Мариано: в Бари, Бриндизи или Лечче. Ну ладно. Хотя бы имелось оружие, это уже было хорошо. Что касается товарищей, то это были в основном радикальные дети, собранные в спешке по всей Италии. Они доводили меня до белого каления: один из них, например, ответственный за транспорт, который будет использован при похищении, явился на новеньком «Ситроене ДС», который в ту эпоху являлся одной из самых престижных и узнаваемых машин, курсировавших по стране. Вдобавок ко всему, этот «гений» арендовал автомобиль на собственное имя. Полиции достаточно было дойти до конторы проката машин, и мы все оказались бы в тюрьме. Окинув взглядом эту безумную банду горе-революционеров, я махнул на всё рукой. По моему мнению, участь этих юнцов была предрешена: их арестуют ещё до начала операции, и я не имели никакого желания вот так бесславно попадать в тюрьму или ввязываться в бессмысленные перестрелки с полицией. В бешенстве, я вернулся на Сицилию.

 

Через неделю, в моей квартире раздался телефонный звонок: «В этот раз мы действительно готовы, всё в порядке». Я сел в машину и двинулся в Лечче. Они наконец-то обнаружили, где жил банкир: в главном городе Саленто. Жаль, что это было единственное, что смогли «накопать» эти товарищи. Никто не заботился о том, чтобы изучить привычки Мариано: куда ходил, по какой улице чаще всего ездил, когда уходил и приходил домой и т.д. В один из дней мы в течение нескольких часов под палящим солнцем дежурили на одной из дорог, поджидая автомобиль банкира. Это было опасно – несколько часов мы торговали своими криминальными лицами, имея перспективу быть арестованными с оружием, но так и не дождались Мариано. Я был убеждён, что операция окончательно провалилась и готов был уже уехать домой. Но всё вышло иначе.

 

В моё отсутствие, один парень-тосканец, являвшийся наиболее толковым из всех собравшихся «революционеров», таки сумел тормознуть автомобиль банкира. Угрожая пистолетом, он вытащил Мариано из салона и заставил залезть в багажник нашей машины. Он практически единолично совершил это похищение, потому что другие товарищи, осознав произошедшее, были, как бы это мягче сказать, деморализованы. Тосканцу пришлось чуть ли не силой заставлять их действовать.

 

Банкира перевезли в Бари, где был арендован дом в жилом комплексе Роза Марина: лишь внутренняя стена отделяла нашу импровизированную тюрьму от коттеджа, где проживала английская семья: отец и мать вместе со сворой детишек. Мариано вынужден был сидеть в абсолютном молчании, с заткнутым кляпом ртом, закованный в наручники, в полной темноте. Он настолько испугался за собственную жизнь, что не притрагивался к еде: он с самого начала понял, что находится в руках дилетантов, которые могут его убить в любую минуту, при малейшей же опасности. После нескольких телефонных звонков, я приехал в Бари и попытался поговорить с банкиром. Скрывая свой облик под маской, я успокоил Мариано, после чего он наконец начал кушать.

 

Первой проблемой, вставшей перед нами, было перемещение заложника в другое, более безопасное и надежное место, где не было бы лишних глаз. На все наши просьбы, Рим не реагировал. Они просто оставили нас на вражеской территории в крайне опасной ситуации. Всё это продолжалось до тех пор, пока я не послал в столицу одного товарища, которого считал худшим из худших. Это был типичный болтун: слова, слова, одни слова, как пела Мина Мадзини. Пустые речи и выпяченная грудь. Этот парень был безумно влюблён в какую-то девушку, о которой он только и говорил. Он мог банально сбежать от нас. Именно в тот момент, когда он был бы нам необходим в случае опасности. Поэтому я услал его обратно в столицу к своей невесте. Такой человек был мне совершенно не нужен. Комнатный фашист.

 

Через некоторое время, столичные главари наконец соизволили оказать внимание нашему делу, и кое-как подыскали новую тюрьму для Мариано.

 

О переводе банкира в более безопасное место задумался я сам. Я раздобыл большую и старую раздвижную кровать-книжку, одну из тех, которые стоят в миллионах итальянских домов. Вырвав изнутри все механизмы и сорвав обивку, я проделал в деревянных стенках множество отверстий для циркуляции воздуха и засунул Мариано внутрь. Погрузив этот «ящик» на крышу автомобиля, я направился в Бриндизи. Вторая тюрьма банкира располагалась в доме товарища из MSI, близкого к «Национальному Авангарду». Его апартаменты находились в здании, где так же размещался офис общественной телефонной компании. Днём здесь было постоянное движение: сновали сотрудники и простые граждане, которые, возможно, приходили оплачивать свои квитанции. Мне это пришлось не по душе, но положение было безвыходным. Ничего лучшего римское руководство предложить было не в состоянии.

 

В Бриндизи я стал надзирателем Луиджи Мариано. Похищенный был постоянно закрыт в комнате. В полной темноте. Одетый в пижаму и тапочки. Часы мы с него сняли: в момент освобождения, я вернул ему эти дорогие Rolex. Он должен был быть абсолютно дезориентирован, должен был потерять счёт времени, не осознавать даже где он находится.

 

Остальные мои товарищи по «делу», между тем творили полную хуйню: тут то я и понял, как важен отбор людей. На ужин заключённому они приносили горячую пиццу. Абсурд. Они это делали для того, чтобы дать понять нашему пленнику, что недалеко от места его заключения находилась пиццерия? Ошибка, которая позднее могла бы помочь полиции в идентификации того места, где Мариано содержался в заключении. Другой ошибкой, которая могла бы стоить нам очень дорого, являлись телефонные переговоры с семьёй банкира. Несмотря на все мои рекомендации, товарищи звонили прямо из Бриндизи. Легкомысленность на грани идиотизма. Ещё один способ быть арестованным.

 

Обмен: ещё одна проблема и вновь пляски идиотов. Они даже не поинтересовались у родственников, на какой именно машине приедет тот, кто привезёт деньги. «Simca» 1300. Зелёная? Белая? Серая? Металлик? Они пожимают плечами. Мы же все разместились на борту ярко-жёлтого «Фиата» 128. Это было просто ужасно. Равносильно размахиванию красного флага посреди зелёного поля. Заметно и хорошо запоминается.

 

Встреча, после телефонных переговоров с семьёй, была назначена на автостраде: знаком, указывающим на место обмена, являлась белая тряпка, привязанная к отбойникам моста. Человек с деньгами должен был здесь остановиться и ждать.

 

Я прибыл сюда несколько раньше, и это помогло избежать ареста, ибо полицейская машина следовала за машиной брата Мариано: карабинеры намеревались приехать раньше нас и устроить засаду. Мы с товарищами расположились на виадуке спиной к солнцу. Наконец, подъехал брат банкира на автомобиле BMW 200, который с «Simca» не имел ничего общего. Я крикнул ему, что я тот человек, с которым он должен встретиться. Брат командирским тоном приказал мне продемонстрировать заложника, чтобы убедиться, что тот всё ещё жив. Я погрозил ему пистолетом.

 

«Я тебе сейчас продемонстрирую, - резко ответил я, - как ты умрёшь». Он кинул чемодан с деньгами к моим ногам.

 

«Как я могу убедиться, что ты не врёшь? Может, ты не тот, кто мне нужен» - спросил он.

 

«Проехав через три развязки, ты найдёшь своего брата целым и невредимым. И чтобы доказать, что я – тот человек, который нужен тебе, я тебе скажу, как называл тебя твой отец, и как звал брат…»

 

Деньги, двести восемьдесят миллионов лир, мы «отмыли» в тальке, чтобы удалить любые возможные «секретные» полицейские знаки на банкнотах и рассовали их в полиэтиленовые пакеты. Чемоданчик, в котором были принесены деньги, я бросил в прицеп сельскохозяйственной машины во время движения на автомобиле, так что возможный «жучок», размещённый полицией внутри чемодана, оказался бесполезен. Мариано был освобождён немногим после этого: я оставил его на дороге, близ оливковой рощи в Таранто. Его трясло. Бедняга предположил, что мы привезли его убивать.

 

Я вновь вернулся в Бриндизи. Все деньги забрал себе товарищ, подавший саму идею похищения². Мне так же полагалась доля: сто миллионов, которые пошли в фонд MPON. Я положил деньги в пакет и отправился в Рим вместе с ещё одним товарищем на жёлтом «Фольксвагене». Он уже успел накупить себе новые модные шмотки. Вот такая была ситуация. Такое было глобальное различие между теми, кто пытался делать реальную вооружённую борьбу и теми, кто был радикален в основном на словах, отсиживаясь в стороне во время боя, но лихо наслаждаясь успехами других.

 

Товарищ, которому были отданы остальные деньги, несколькими неделями спустя был арестован полицией в собственном доме. После нелегальной операции он вновь вернулся к обычной жизни. И был арестован.

 

Тем временем и я в этот же самый момент «участвовал» в коммунальных выборах в Палермо – моё имя было вывешено в избирательных списках MSI. Но эти выборы не значили для меня ничего. Похищение было важнее, это было настоящее дело. По крайней мере, для меня.

 

Итак, с оружием и деньгами, я прибыл в Рим. Первым моим укрытием здесь стала квартира, предоставленная товарищами из «Национального Авангарда» в Тор ди Куинто. Она располагалась в доме, населённом семьями и студентами. Идеально для первой базы. Здесь, в сундуке, я спрятал деньги и оружие: ружья, пистолеты, автомат и боеприпасы. Теперь я не просто находился в подполье, но и был объявлен в розыск.

 

--

1 Луиджи Мариано был крупнейшим акционером банка «Agricola Salernitana»

 

2 Речь идёт о Луиджи Мартинези, члене MSI, который после ареста пошёл на сотрудничеством со следственными органами.

 

 

Собрание в Альбано

 

На собрание в Альбано в сентябре 1975 года (с подачи журналистов, многие думают, что здесь родилась некая «чёрная директория», направлявшая неофашистскую вооружённую борьбу и организовывавшая какие-то вооружённые акции – это абсолютная ложь) я отправился в компании с товарищем из MPON. Объединение между «Политическим Движением Новый Порядок» и «Национальным Авангардом» действительно началось с похищения апулийского банкира: встреча в Альбано состоялась лишь для того, чтобы придать данному событию «официальный» статус. Здесь собралась вся «верхушка» итальянского радикального неофашизма: я, главари «Национального Авангарда», среди которых и одиозный Стефано делле Кьяйе, а так же представители MPON. Идея, которую я в принципе поддерживал, заключалась в создании вооружённой организации с легальным крылом, которая могла бы объединить всех активных неофашистов, оставшихся на свободе после первой волны государственных репрессий начала семидесятых.

 

Идея унификация так же исходила от руководства «Политического Движения Новый Порядок», которое видело необходимость в наделении организации «внешним лёгким»: организацией, которая официально не являлась структурой MPON, но действовала в едином ключе с ним. Это «внешнее лёгкое» было «Национальным Авангардом» Стефано делле Кьяйе. В то время я так же был сторонником объединения, и от моего голоса многое зависело, ибо я был единственным, кто принёс деньги и мог указать путь, для того, чтобы жить и двигаться вперёд. Здесь же родилось и новое название, которое, однако, мне не понравилось¹: складывалось впечатление, что Делле Кьяйе и его организация хотели присвоить себе все те заслуги, достигнутые «Новым Порядком» в прошлом. Поистине, сила буквы являлась важным фактором в нашем движении. В начале я пытался открывать рот, но потом, несколькими неделями спустя, я понял, что это был лишь манёвр «Национального Авангарда», направленный на срыв всего предприятия. Но в тот момент я был очень расстроен сложившейся ситуацией. Лишь позднее я понял: унификация была политической и стратегической ошибкой. Политической – потому что союз двух слабых (MPON к тому моменту действовал нелегально и был крайне слаб, в той же ситуации находился и «Национальный Авангард», с одной только разницей, что это был ансамбль товарищей, умевших только болтать и уже неоднократно доказывавших свои связи с государственными структурами) не обязательно в итоге даёт силу. Наоборот. В политике, и особенно, в вооружённой борьбе, союз двух слабых неминуемо ведёт к поражению. Объединение было стратегической ошибкой потому, что «Национальный Авангард» с военной точки зрения был не готов к тому, что ждало нас впереди – к вооружённой борьбе. Мы шли к поражению с самого начала.

 

«Политическое Движение Новый Порядок» являлось наиболее «благородной» частью этого союза: мы уже начали сражение, мы беспокоили режим, мы действовали в подполье, добывали деньги и оружие. «Национальный Авангард», как я считал, был паразитом. У них не было ничего, они пытались жить, сидя у нас на шее, высасывая силы из нашего Движения. Чуть позже у меня начали возникать более серьёзные подозрения: встреча в Альбано служила только интересам «врага», который стремился понять, через своих людей в «Национальном Авангарде», что мы делали, о чём мы думали, что мы готовили, и, прежде всего, кем мы были. У меня, конечно, нет этому прямых доказательств. Но я думаю, что мы были специально направлены в тот дом в Альбано, который был «под колпаком». Все мы, там собравшиеся, попали в «досье». Хотя, может быть, это досье было подготовлено по материалам, направляемых спецслужбами в Министерство Внутренних Дел. Не знаю.

 

В любом случае, именно на этом собрании мне было поручено возглавить оперативное крыло новой структуры. Это мог сделать только я, поскольку к тому моменту уже находился в подполье. Моим заданием была организация вооружённых ячеек по всей стране, снабжение их оружием, обучение и боевая подготовка. Ячеек, которые будут сформированы из ни на что не способных людей, абсолютно не готовых к вооружённой борьбе. Катастрофа.

 

Унификация была так же человеческой ошибкой: это было оскорбление, нанесённое Клементу Грациани², человеку, который всегда шёл вперёд и тем самым заработал моё, и не только моё, глубокое уважение. Он так никогда и не принял этого объединения. Это было несправедливое решение, теперь я могу об этом сказать. Несправедливое, по отношению к MPON и лично к Грациани. Что касается меня, то унификация была тем камнем, на который я опёрся. С этого момента я всё больше укреплялся на тех позициях, которые, в конечном итоге, привели к поражению. Но в те времена я не размышлял над этой ошибкой. Я сначала стрелял, а уже потом думал.

 

--

1 Название новой структуры должно было звучать как «Национальный Авангард за Новый Порядок» (Avanguardia Nazionale per l’Ordine Nuovo)

 

2 Грациани в частных беседах неоднократно выражал своё разочарование объединением двух структур. В меморандуме защиты, зачитанном суду присяжных на одном из заседаний, посвященных убийству Витторио Оккорсио, Грациани пишет: «Ни один из лидеров MPON за рубежом не был информирован о переговорах по этому объединению. Ни одному из руководителей не было предложено высказать своё мнение по этому вопросу…так что я узнал обо всём постфактум….Когда я узнал об этом предприятии…я разозлился и намеревался отстранить Стефано делле Кьяйе от руководства, после чего ликвидировать Национальный Авангард за Новый Порядок».