XIII. Государственные взгляды М. Н. Каткова и М. О. Меньшикова.

М. Н. Катков (1818–1887) – редактор «Московских ведомостей». Его идейная эволюция. Оценка польского мятежа 1863 г. Взгляды на образование, просвещение, политическую систему. М. О. Меньшиков (1859–1918) – ведущий публицист «Нового времени». «Письма к ближним». Идеал Меньшикова: крепкая национальная власть с парламентским представительством и конституционными свободами, способная защитить русскую народную жизнь.

Михаил Никифорович Катков – русский публицист, родился в Москве в 1818 году в семье мелкого чиновника. Отец М. Н. Каткова, Никифор Васильевич, умер, когда дети были еще маленькими. Воспитанием сыновей занималась Варвара Акимовна, урожденная Тулаева, она давала им первые уроки русского, французского языков и арифметики. Женщина искренне верующая, она воспитывала своих детей в духе православия. Мать М.Н. Каткова, вместе со своей сестрой Верой после смерти родителей воспитывалась в доме княжны Анны Борисовны Мещерской - в доме, где жили и воспитывались дети родной сестры Мещерской, Натальи Борисовны и Алексея Александровича Яковлевых. Именно в этой семье у Ивана Алексеевича Яковлева родился сын – Александр Иванович Герцен. Факт раннего знакомства родителей Герцена и Каткова помогает понять среду, в которой воспитывался юный Катков.

Учился М.Н. Катков в Преображенском сиротском институте, в Первой московской гимназии, в пансионе известного профессора Павлова и в Московском университете по словесному отделению. Университет он окончил в 1838 году, с отличием, получив степень кандидата. В юности Катков вел жизнь типичного пролетария умственного труда, живя за счет репетиторства, перебиваясь с хлеба на квас, упорно работая по ночам над книгами, почти все заработанное отдавая семье. Будучи восемнадцатилетним студентом, Катков, перевел «Историю Средних веков» О. Демишеля. В 1838 году в «Московском наблюдателе», возглавляемом В. Белинским, Катков поместил перевод статьи Г. Рётшера «О философской критике художественного произведения», впервые познакомившей русскую публику с эстетикой Гегеля. Помимо переводов заметных научных книг, Катков занимался и художественными переводами. Так, в 1838 году в «Сыне Отечества» был помещен переведенный Катковым первый акт «Ромео и Юлии» (так Катков русифицировал имя Джульетты). Одновременно в «Московском наблюдателе» он поместил стихотворные переводы Гейне. В переводе Каткова в 1840 году вышел роман Ф. Купера «Следопыт». Пробовал Катков свои силы и как литературный критик, поместив в «Отечественных записках» ряд статей.

Из выше сказанного можно сделать вывод, что Катков начинал свою литературную деятельность с переводов исторических и философских произведений. Юношеские литературные опыты способствовали выработке у Каткова прекрасного литературного стиля, а также отложили отпечаток на его увлечения историческими и философскими течениями.

В основу мировоззрения Каткова легло православие. Вера в Бога являлась неколебимой на протяжении всей его жизни, так же как увлечение философией, филологией и историей. Как следствие этого, для Каткова был характерен мистицизм. Уже после окончания университета, в 1839 году, в статье о Сарре Толстой он пишет: «Не говорите - нет чудес, - сама жизнь есть великое чудо. В потоке случайностей, говоре дня, мы не слышим божественной симфонии, в которую сливаются все бесчисленные разногласия и противоречия, и из которой обратно исходит все, что живет. Порабощенные мгновенно, мы не знаем что мы, где мы. Работники вечной воли, часто, о как часто! Не мы живем жизнью, а жизнь живет нами.». До тех пора реформы укрепляли государство и самодержавие, Катков был активным сторонником и пропагандистом реформ. Но как только нововведения начали приобретать опасный для целостности государства и неизменности его политического строя характер, Катков и его сторонники резко выступили против дальнейших реформ. При этом необходимость великих реформ под сомнение никогда им не ставилась.

Сам М. Н. Катков так определял свои взгляды «Чуткий, понимающий себя консерватизм не враг прогресса, нововведений и реформ!?! напротив, он сам вызывает их в интересе своего дела, в пользу тех начал, которых существование для него дорого!?! но он с инстинктивною заботливостью следит за процессом переработки, опасаясь, что – бы в ней не утратилось чего – либо существенного. Его. больше заботит сохранение этих существенных начал, нежели конечный результат процесса». Итак, «понимающий себя консерватизм», по мысли Каткова, вызывает реформы, но с целью сохранения «существенных начал». Великие реформы были проведены правительством при опоре на круги «понимающих консерваторов». Исторической заслугой М. Н. Каткова и его единомышленников было то обстоятельство, что именно издания охранителей позволили правительственным реформаторам сформулировать свои программные цели.

С другой стороны, Катков постоянно опасался, что реформы зайдут слишком далеко и что Верховная власть упустит из своих рук руль государственного корабля. Отсюда и столь парадоксальное сочетание реформ и консервация социальных институтов (сельской общины или системы чинов), устарелость которых ясно им осознавалась, опасение любой общественной инициативы и тяга к чисто бюрократическим методам решения проблем вместе с активной борьбой за завоевание общественного мнения. Поэтому масштабные преобразования, проводимые ради сближения с европейскими образцами, представлялись злом, в то время как реформы, продиктованные насущной необходимостью, виделись полезными. В 1856–1862 журнал «Русский вестник» был одним из тех журналов, которые настойчиво добивались проведения в стране реформ, в первую очередь крестьянской. Катков требовал отмены телесных наказаний, цензуры, гласного бессословного суда, расширение самоуправления и пр. В крестьянском вопросе издания М.Н. Каткова отстаивали идею освобождение крестьян с землей за выкуп и предоставление крестьянам «гражданского равноправия».

М. Н. Катков в «Русском вестнике» заявлял себя противником общинного землевладения. Он полемизировал со славянофильской концепцией самобытности общины, заявляя, что «дух народа выразился не в создании общины, а в создании государства».Впрочем, М. Н. Катков выступал не против общины вообще, указывая на ее хозяйственное значение. Катков опасался, что без защиты общины крестьянин будет разорен и станет склонным к бунтам. Не случайно он писал: «Мы стоим за русскую сельскую общину не только в политическом или административном отношении, но и в отношении экономическом. Оба этих отношения, политическое и экономическое, различаем мы явственно и обоими дорожим».

М. Н. Катков поставил вопрос о дальнейшей судьбе сельской общины: «Не следует ли приискать способы к устранению вреда, причиняемого общинным землевладением, хотя бы не нарушая принципа общинной земельной собственности». Катков неразрывно связывал реформу системы образования с реформированием всей социально-политической жизни России. Данной проблематике на протяжении десятилетий выдающийся публицист посвятил множество передовиц в «Московских ведомостях». Катков, также как и Уваров, был сторонником классической школы и использовал все свое влияние, чтобы соответствующие принципы были положены в основу гимназического образования. Основой образования должны быть религиозное просвещение, математика и древние языки – считал Катков. Как подчеркивает Катков, истинное значение православной церкви «состоит не в том, чтоб стать национальной. Связывать ее с какою-либо народностью значило бы унижать и бесславить ее. Она признает себя вселенскою, и в этом ее истинный характер».

Петр Великий, по мысли Каткова, начал собой новый, светлый период русской истории. Россия в подлинном смысле слова, возникает только с Петра, только с Петра русский народ стал нацией, одним из представителей человечества. Именно с деятельностью Петра в организм русского народа вошли высшие духовные интересы. До Петра же "у нас не было ни искусства, в собственном смысле этого слова, ни науки". Именно самодержавие, благодаря деяниям Петра Великого, европейской культурой вдохнуло жизнь в огромный государственный организм, созданный народом, а это значит, что никакой борьбы и сопротивления такому "полезному" государству быть не может. Однако реформирование в западном духе, введение конституции, парламента станут для России регрессом. Разница между Россией и Западом столь глобальна, что любая попытка их сближения может обернуться катастрофой. «Хуже всего смешение систем. Все навеянное со стороны, все идеи, выработанные из чуждой жизни, могут только задерживать и болезненно смущать движение нашей собственной жизни».

Катков следует в своей политической аргументации положениям органической теории социально-политического развития: на определенном этапе развития культурно-исторического организма Он следует в своей политической аргументации положениям органической теории социально-политического развития: на определенном этапе развития культурно-исторического организма формируется духовный организм, складываются общественные отношения, из которых развивается государство!?! в народе пробуждается «самосознательный» и свободный дух, способный понять истинную религию и образование.

Государство, собирая и сосредоточивая власть, создает свободное общество. Для Каткова понятия свобода и власть равнозначны и взаимосвязаны. Вопреки сложившемуся в консервативной идеологии мнению об отрицательной сущности идеи свободы и о положительном влиянии начала принуждения, Катков отстаивает идею о том, что свобода возможна только там, где присутствует власть, способная защитить личную свободу людей, и, таким образом, пытается включить «свободу» как конструктивный элемент в основы государственности и общественности. По Каткову, власть является элементом общественности, а государство — завершением системы общественной власти. Люди обретают в лице государства высшую свободу. И, таким образом, по мере «развития правильного, благоустроенного государства развивается и укрепляется в своих основах свободное общество, и государственное начало становится крепкой основой свободы».

Условия, необходимые для правильного функционирования государства — правильные взаимоотношения между государством и обществом, которые должны гармонично сосуществовать как единое целое и ни в коем случае не подавлять друг друга, что жизненно необходимо для свободы и власти: «…человеческое общество невозможно

 

 

М. О. Меньшиков (1859–1918)

"Реакционный публицист", "черносотенец", "мракобес", "махровый реакционер", "самая ненавистная фигура в дореволюционной печати" - как правило, именно такими эпитетами награждали долгие годы Михаила Осиповича Меньшикова - известного публициста "Нового времени". В последние годы переоценки ценностей в некоторых публикациях наметилась иная тенденция - представить Меньшикова в качестве одного из ведущих философов "русской идеи"...

Подобные колебания вполне закономерны для нашего неспокойного времени. Не случаен и пробудившийся интерес к этой весьма неоднозначной фигуре. Ряд изданий познакомил читателей со статьями из обширного публицистического наследия М.О. Меньшикова. За короткий период вышло несколько его книг. Четвертый выпуск серии "Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.)" был целиком посвящен М.О. Меньшикову и содержал его дневники и материалы к биографии. И, наконец, нельзя не отметить, появление монографии П.И. Шлемина — исследователя, плодотворно работающего над изучением наследия забытого публициста. Так кем же был Михаил Осипович Меньшиков? Ответить на этот вопрос в небольшой публикации невозможно, и мы постараемся только выделить основные вехи его непростой жизни.

М. О. Меньшиков родился 25 сентября 1859 г. в городе Новоржеве Псковской губернии. С детства он воспитывался в религиозном духе, чему немало способствовали его родители. В 1873 г. Меньшиков окончил Опочецкое уездное училище и поступил в Кронштадтское морское техническое училище, по окончанию которого был произведен в кондукторы корпуса флотских штурманов. Молодой человек рано проявил склонность к литературному труду. Наряду с участием в морских экспедициях он писал и публиковал очерки, издал несколько работ по специальности. Знакомство с А. П. Чеховым и Н. С. Лесковым, дружба с С. Я. Надсоном — все это сильно влияло на Меньшикова и в 1892 г. он, выйдя в чине штабс-капитана в отставку, посвящает себя литературному труду, и становится постоянным корреспондентом, а затем секретарем и ведущим публицистом газеты "Неделя".

После того, как "Неделя" прекратила свое существование Меньшиков перешел в "Новое время" А. С. Суворина. Являясь с 1901 по 1917 гг. ведущим публицистом этой газеты он обращался к широкому кругу общественно-политических и социальных вопросов. С легкой руки недобросовестных критиков Меньшиков был зачислен в разряд черносотенцев. Безусловно, многое из написанного Меньшиковым весьма спорно и вызывает неприятие, но это не значит, что нужно огульно вычеркивать его из истории русской публицистики. Другой сотрудник "Нового времени" — В. В. Розанов, так же обвиненный некогда в "черносотенстве" уже давно вернулся к нам в своих трудах. О нем пишут книги, изучению его мировоззрения посвящают диссертации. Выходит и собрание сочинений Розанова, а вот М. О. Меньшиков только- только возвращается из небытия.

Вместе с тем, националист и монархист Меньшиков крайне негативно относился к личности Николая II. После отречения самодержца Меньшиков писал: "Для русского цезаризма война эта в неожиданном ее развитии все равно обещала гибель. Может быть, это и служило одною из главных причин, парализовавших нашу подготовку к войне и энергию ее ведения... Спрашивается, стоит ли нам жалеть прошлое, если смертный приговор ему был подписан уже в самом замысле трагедии, которую переживает мир?.. Не мог же несчастный народ русский простить старой государственной сухомлиновщине того позора, к которому мы были подведены параличом власти... Жалеть ли нам прошлого, столь опозоренного, расслабленного, психически — гнилого, заражавшего свежую жизнь народную... Весь свет поражен внезапностью русского переворота и взволнован радостью, взволнована радостью и вся Россия...".

Весной 1917 года, когда Петроградский Совет попытался закрыть "Новое время", Меньшиков был отстранен от работы в газете. В последней статье, подписанной Меньшиковым, которая появилась в газете 19 марта, он подводил грустные итоги: "Трагедия монархии состояла в том, что, отобрав у народа его волю, его душу, — монархия сама не могла обнаружить ни воли, ни души, сколько-нибудь соответствующей огромной и стихийной жизни. Энергия народная веками глохла... в центре своей власти... Великий народ обречен был на медленное вырождение, подобно азиатским соседям, от атрофии своих высших духовных сил — сознания и воли".

Зиму 1917–1918 гг. он провел с семьей в Валдае, где у него была дача. Страницы дневника Меньшикова за 1918 год полны горьких записей. По накалу самобичевания рассуждения Меньшикова напоминают "Апокалипсис нашего времени", написанный Розановым: "Чтобы убить Россию по — дьявольски, т. е. с наименьшими средствами и с наибольшим соблюдением приличий, достаточно предоставить Россию самой себе. В самой России сложился губительный яд, сжигающий ее медленно, но верно: народная анархия, развязанность от культуры, религии и совести. Идет великое самоистребление народное...". Растерянный Меньшиков винил в происходящем русскую литературу, которая "есть не столько лечение, сколько сама болезнь", ругал А.С. Пушкина, за то, что тот не "загремел еще тогда против анархии, влекшей нас к народному бунту", обличал революционных — демократов.

Досталось и Николаю II. Узнав о расстреле бывшего самодержца, Меньшиков писал: "Жаль несчастного царя — он пал жертвой двойной бездарности — и собственной, и своего народа" — и далее рассуждал по поводу отречения — "не мы, монархисты, изменники ему, а он нам... Тот, кто с таким малодушием отказался от власти, конечно, недостоин ее. Я действительно верил в русскую монархию, пока оставалась хоть слабая надежда на ее подъем. Но как верить в машину, сброшенную под откос и совершенно изломанную?.. Мы все республиканцы поневоле, как были монархистами поневоле. Мы нуждаемся в твердой власти, а каков ее будет титул — не все ли равно? К сожалению, все титулы у нас ложны, начиная с бумажных денег. Все подделка!".

14 сентября 1918 г. он был арестован, а 20 сентября расстрелян чекистами на берегу Валдайского озера. Только семьдесят пять лет спустя родные смогли добиться реабилитации опального публициста.

(Александр Репников, Москва)