Модуляция вторая людвиг ван бетховен (1770-1827)

 

Один из величайших музыкальных мыслителей в истории культуры планеты. Человек, вся жизнь которого звучит и читается как легенда. Согласно официальному музыкознанию - один из трёх Венс­ких классиков. (Два других - Моцарт и Гайдн.)

Но личности такого масштаба не вмещаются в рамки стиля, времени или направления. По сути в его музыке подготовлен и проведён в жизнь следующий музыкальный стиль - Романтизм. Но если говорить ещё сильнее, то Бетховен в последние годы настолько ушёл от всяких традиций музыкального письма, что произведения последних лет и сегодня звучат как музыка суперавангарда. В ней Бетховен разрушил все привычные формы и каноны и построил в музыке энергетику свободного космического про­странства.

Иногда я начинаю даже думать, что бетховенская глухота - подарок Бетховену от Судьбы. И, конечно же, подарок всем лю­бителям музыки.

Я буду очень рад, если вы послушаете и полюбите его сим­фонии и сонаты. Но если вы сумеете добраться и почувствовать его поздние сонаты и квартеты, то этим самым вы начинаете принадлежать к элите из элит.

Ещё хочу вам сказать, что бетховенский концерт для скрипки с оркестром я считаю величайшим концертом, написанным за последние 200 лет. Когда я говорю об этом пианистам (для которых Бетховен написал в пять раз больше, т.е. пять концертов), то большинство из них грустно вздыхают и... соглашаются.

В моей предыдущей книге «Тайны гениев» есть глава со странным названием: «Был ли глухим Бетховен?».

Когда в начале 1800-х годов Бетховен начал глохнуть, то, несмотря на это, он продолжал интенсивную композиторскую работу. Более того, самые великие свои произведения он создал будучи совершенно глухим. И это ещё одно доказательство того, что в искусстве не всё так просто и легко объяснимо, как в обыденной жизни.

 

 

МОДУЛЯЦИЯ ТРЕТЬЯ. Борис Пастернак (1890-1960)

 

Для меня, как для человека искусства, очень важно знать, что после Пушкина в русской поэзии не было перерыва. Весь XIX век был веком большой поэзии. Но особенно важно то, что и в XX веке Россия продолжала дарить миру поэзию самого высочайшего уровня.

Для меня поэзия Пастернака - поэтический пик России XX столетия.

С одной стороны - пушкинская энергетика. С другой стороны - невероятно раскованное движенье образов. С третьей - общая культура Пастернака столь необычайно вы­сока, что он сумел в своей поэзии воплотить идеи музыки Шопена, Бетховена, Скрябина.

Кроме того, Пастернак начинал свою карьеру как композитор. Значительным композитором он не стал, но его глубокое музыкальное знание помогло ему в музыкальности построения стихов. Музыкальность пастернаковских стихов сравнима в русской поэзии только с пушкинской.

 

Давай ронять слова,

Как сад - янтарь и цедру,

Рассеянно и щедро,

Едва, едва, едва.

 

Или:

 

Как обещало, не обманывая,

Проникло солнце утром рано

Косою полосой шафрановою

От занавеси до дивана.

 

Или:

 

Мне снилась осень в полусвете стёкол,

Друзья и ты в их шутовской гурьбе,

И, как с небес добывший крови сокол,

Спускалось сердце на руку к тебе.

 

Или:

 

Текли лучи. Текли жуки с отливом,

Стекло стрекоз сновало по щекам.

Был полон лес мерцаньем кропотливым,

Как под щипцами у часовщика.

 

Или:

 

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

 

 

О жизни, поэзии и прозе Пастернака существуют горы лите­ратуры. Если вы почувствуете внутреннюю потребность в общении с ней - вам открыты все дороги. Если нет, значит из поэтов XX века вам ближе Цветаева, Ахматова или Мандельштам.

Но пастернаковские «стихи из романа», мне кажется, обяза­тельное чтение.

Здесь же предлагаю вам одно из самых живописных стихов русской поэзии

 

ДАВАЙ РОНЯТЬ СЛОВА.

 

Мой друг, ты спросишь, кто велит,

Чтоб жглась юродивого речь?

Давай ронять слова,

Как сад янтарь и цедру,

Рассеянно и щедро,

Едва, едва, едва.

Не надо толковать,

Зачем так церемонно

Мареной и лимоном

Обрызнута листва.

Кто иглы заслезил

И хлынул через жерди

На ноты, к этажерке

Сквозь шлюзы жалюзи.

Кто коврик за дверьми

Рябиной иссурьмил,

Рядном сквозных, красивых,

Трепещущих курсивов.

Ты спросишь, кто велит,

Чтоб август был велик,

Кому ничто не мелко,

Кто погружен в отделку

Кленового листа

И с дней экклезиаста

Не покидал поста

За теской алебастра?

Ты спросишь, кто велит,

Чтоб губы астр и далий

Сентябрьские страдали?

Чтоб мелкий лист ракит

С седых кариатид

Слетал на сырость плит

Осенних госпиталей?

Ты спросишь, кто велит?

Всесильный бог деталей,

Всесильный бог любви, Ягайлов и Ядвиг.

Не знаю, решена ль

Загадка зги загробной,

Но жизнь, как тишина

Осенняя, подробна.

 

МОДУЛЯЦИЯ ТРЕТЬЯ-А Осип Мандельштам (1891-1938)

 

Место Мандельштама в русской поэзии совершенно уни­кально. Это, пожалуй, самый интеллектуальный поэт. У него даже природа интеллектуальна. Она почти никогда не пейзаж, а, скорее, мысль:

 

Звук осторожный и глухой

Плода, сорвавшегося с древа,

Среди немолчного напева

Глубокой тишины лесной...

 

Это - о музыке, о первозданности. Это - спрессованное до че­тырёх строк философское эссе.

У Мандельштама - очень опасный вид поэзии. Опасный потому, что невероятно трудно осмелиться в одном виде искус­ства говорить о других. Здесь поэзия как бы лишается своего права быть ТОЛЬКО поэзией, а стремится проявиться как син­тез искусств. Но Мандельштаму это удаётся. Если он пишет стихотворение «Бах», то при глубоком чтении из него можно узнать об эпохе Реформации, об органе, о Бахе, о протестантском богослужении даже больше (а лучше сказать, глубже), чем из ряда научных книг. Если Мандельштам пишет стихотворе­ние об импрессионизме, то это - сама суть постигнутого им на­правления в живописи.

Мандельштам может писать о французском классическом те­атре, о шотландской поэзии, о европейской музыке, об архитекту­ре. Но всё это - поэзия. Аналогий его поэзии у нас нет.

 

 

МОДУЛЯЦИЯ ТРЕТЬЯ-Б Николай Гумилёв (1886-1921)

 

Один из тончайших стилистов в русской поэзии. Изыскан­ность его поэзии не имеет границ.

Был расстрелян большевиками в 1921 году, став, таким об­разом, одной из первых жертв режима (первый в длинном ряду, кульминация которого - Мандельштам).

Расстреляв Гумилёва, убийцы совершили преступление про­тив поэта. Но и против русской поэзии.

Гумилёв был мужем великой Анны Ахматовой.

Их сын - гениальный учёный Лев Николаевич Гумилёв.

 

 

МОДУЛЯЦИЯ ЧЕТВЕРТАЯ Фредерик Шопен (1810-1849)

 

Две цифры:

Рост Шопена - 1 метр 76 сантиметров. Вес Шопена - 48 килограммов. Напрягите всё своё воображение и представьте себе, как он выглядел.

Всю свою короткую жизнь Шопен был болен туберкулёзом. В любой момент удушающий кашель мог свести его в могилу. Врачи предрекали ему раннюю смерть. Но гениальный компо­зитор дожил до 39 лет. И это - тоже чудо истории искусства.

Музыка Шопена - такой силы протест против смерти, что музыкальная энергетика его собственного творчества задержива­ла болезнь, оттягивая смерть. Шопен прожил на 20 лет больше, чем предрекали врачи.

Шопен плохо владел оркестровкой, ничего не писал для скрипки, очень мало для других инструментов. Но звучание рояля у Шопена - это и скрипка, и флейта, и гобой, и любые самые богатые оркестры.

Гениально написал о его музыке Пастернак:

 

Опять Шопен не ищет выгод,

Но, окрыляясь на лету,

Один прокладывает выход

Из вероятья в правоту.

 

Я ничего не хочу добавить к этим строчкам. В ином случае, я должен написать об этом целую книгу.

Первая глава называлась бы «Вероятье Шопена». Вторая - «Правота Шопена». Третья - «Окрыляясь на лету». Четвёртая - «Один». Пятая - «Выход из вероятья». И эпилог - «В правоту».

Но этой книги о Шопене я не напишу.

Во-первых, потому, что Пастернак спрессовал всякую воз­можную книгу до плотности «Чёрной дыры». А во-вторых, такая книга должна быть плодом целой жизни.

Слушайте музыку Шопена!

Я рекомендую учиться у Шопеновской музыки тем, кто меч­тает стать настоящим артистом.

Тем, кому нужно поэтическое вдохновение.

Тем, кто хочет хотя бы на время уйти от прозы жизни.

Тем, у кого очень хрупкая нервная организация. Дабы на примере музыки убедиться, к каким фантастическим результатам это может привести.

Тем, кто всей своей жизнью тоже «прокладывает выход из вероятья в правоту».