Абстрактность и мистичность педагогики

 

Мне очень хочется упомянуть о том, что существенно отличает всю сферу воспитания и обучения растущих личностей от, скажем, техники или сельского хозяйства. Ведь если берешься за педагогику, то надо понимать четко ее специфику, не путаться в ожиданиях, не применять неподходящих критериев и ориентиров.

Я как-то сразу понимал, что работа родителя (как и воспитателя, учителя) достаточно абстрактна – в том смысле, что нельзя однозначно прогнозировать конкретные желаемые результаты. Мы воспитываем растущего человека, учим его год за годом, вкладываем душу, деньги и время жизни в его развитие…, но мы не знаем, кем он вырастет, как оценит потом наши труды и старания, каким путем пойдет…

Разумеется, мы ищем хорошо зарекомендовавшие себя методики, изучаем опыт успешных педагогов, много размышляем… Но мы должны быть готовы и к тому, что все наши усилия окончатся неудачей, что результаты будут совсем не такие, какие мы ожидали. А наши дети не то, что не поблагодарят нас, а даже совсем наоборот – будут ругательски ругать нас за наши педагогические методы.

Вот я вырос и увидел, какие серьезные ошибки (во многом катастрофические) делала моя мама, воспитывая меня. А ведь она меня очень любила, не жалела никаких сил, была умной и образованной женщиной! Но мудрость каждого человека весьма ограничена. И я вполне готов к тому, что мои дети со временем расскажут мне о моих ошибках в их воспитании. Что я им отвечу? Отвечу, что старался, как мог.

Кое-кто из родственников уже предрекал, что мои дети вообще отвернутся от меня, сказав, что я испортил им детство. Посмотрим. Пока, слава Богу, не заметно такого. Скорее, наоборот. Тима даже называет меня гениальным педагогом. Коля существенно более сдержан в оценках (хотя и претензий не предъявляет). Маша очень ценит комфортность и удобство в семейном обучении и понимает, что я многое делаю для создания ей таких благоприятных условий (знания ее пока не очень волнуют).

Как я могу сказать, успешный ли я педагог? В чем-то – очень успешный (особенно в организации для своих детей семейного обучения и в развитии у них творческих способностей). А в чем-то – почти полный неудачник (в частности, в попытках помочь лучше учиться детям в других семьях).

Если понимаешь, что педагогика представляет собой достаточно абстрактное (в плане результатов) приложение усилий, то все стратегии педагогических действий приобретают реальность (а не надуманность). Начинаешь ориентироваться не на умозрительные полуфилософские теоретические представления и не на бытовые привычки и традиции, а на живое чувство процесса. Мы ведь, елки-палки, не дом из кирпичей строим по заранее придуманному чертежу. Педагогика, скорее, похожа на то, как будто мы помогаем расти дереву – в соответствии с его собственной природой. И далеко не только от нас зависят результаты.

А сознание все равно ищет какие-то надежные ориентиры, какие-то правильные методы. Так ему, нашему сознанию, и положено. Иначе как же вообще работать?! Тем более что педагогика – штука не только абстрактная, но и вполне конкретная. Например, хорошо подготовился и собрался – и получил на экзамене «пятерку».

 

 

Как разгребать учебные завалы?

 

В нашей семейной практике такой вопрос вставал не часто. Разве что в каких-то отдельных моментах. Бывало, конечно, перед экзаменом по русскому языку мы с мальчишками «обнаруживали» недоработки по всем разделам курса и пытались их кое-как за несколько дней исправить. Но при этом я не ставил задачи достичь нормальных знаний (сие было нереально). Надо было лишь сдать экзамен – хотя бы на «тройку». То есть, по сути, мы не разгребали завал, а быстренько через него перелезали и двигались дальше.

Как я действовал? Это был «свирепый интенсив». Отложив все дела, мы погружались в стихию правил русского языка, осмысляли грамматику, тренировались в письме под диктовку… Поскольку русский мы традиционно сдавали в конце учебного года, то наши занятия часто проходили на улице. Устраивались на какой-нибудь детской площадке, на скамеечке. Маша играла поблизости, а мы с сыновьями пытались за несколько дней (а то и за несколько часов!) наверстать упущенное за несколько лет. Самое смешное, что в определенной степени получалось. Коля сдавал обычно экзамен уверенно и не ниже, чем на «четыре». Но чаще на «пять». Тима стабильно колебался между «тройкой» и «четверкой». Но, бывало, ухитрялся и «пятерки» получать за грамматические задания.

В чем был секрет эффективности нашей предэкзаменационной подготовки? Главное – мальчишки очень хотели успешно сдать экзамен. Поэтому и занимались с высокой концентрацией, очень заинтересованно и активно. Благодаря их интенсивному включению, продуктивность занятий возрастала в десятки (я не шучу!) раз.

Дополнительным фактором, обеспечивающим успешность таких «погружений в предмет», было то, что я хорошо знал своих сыновей, у нас был наработан правильный способ взаимодействия в учебном процессе. Да и общее умение учиться у них было развито. То есть все происходило не на пустом месте, а на хорошей основе.

Не могу сказать, что с гордостью вспоминаю те многочасовые уроки. Все же они являлись расплатой за разгильдяйство сыновей и за недостаток у меня педагогического мастерства. Мне гораздо более по душе размеренный учебный процесс, когда все проходится заблаговременно и спокойно. Но реальность диктует свои требования.

Однажды примерно так же мне удалось помочь девочке тринадцати лет, причем даже по телефону. Это была дочка наших знакомых, у нас было хорошее взаимопонимание. Она завалила годовую контрольную по алгебре. Ее математика вообще не интересовала абсолютно. Но общий уровень интеллектуального развития у той девочки был очень хороший. Родители много с ней занимались, она училась в серьезной художественной школе, читала глубокие книги. Поэтому при необходимости она смогла (когда очень захотела) интенсивно включиться и при моей помощи быстро разобраться во всех основных темах годового курса. Нам понадобилось всего три раза по часу.

Разумеется, это не учеба, а безобразие. Но мне жалко было юное художественное дарование, которому грозило остаться на второй год. Да и просто интересно было попробовать, что можно сделать в такой ситуации.

А вот с другими детьми никогда так не получалось. Более того. Даже за много-много занятий мне обычно не удавалось разгрести накопленные за годы учебные завалы. Удавалось лишь немного помочь и облегчить ситуацию. Но в целом всегда оставалось чувство глубокого неудовлетворения.

Суть всех этих неуспехов сводится к тому, что у детей за годы неправильной учебы формируется привычка учиться неправильно. И переломить эту привычку чрезвычайно сложно. По крайней мере, у меня это практически никогда не получалось.

Недавно я обнаружил, полистав учебник физики, что все, что я несколько уроков с воодушевлением втолковывал моему очередному ученику-разгильдяю, там написано – просто, понятно и доступно. Они это «уже прошли». И такое зло взяло! А ведь не грудной ребенок! Парню 13 лет! И с интеллектом, слава Богу, все в порядке.

К сожалению, это общее состояние огромного количества детей и подростков. И я не знаю, улучшится ли здесь что-нибудь в ближайшее время.

 

Глобальное понимание

 

В моем самобытном пути мне очень помогало понимание глобальных тенденций развития современной педагогики и вообще глобальной ситуации с воспитанием и обучением детей в России и в мире. Откуда и как я могу судить обо всем этом? Из наблюдений, из опыта работы, из общения с педагогами и родителями, из книг, из статей в журналах и газетах, из телевидения… Даже магазины игрушек и детские аттракционы могут помочь. И даже русская классическая литература.

Я не утверждаю, что мое видение глобальных педагогических процессов такое уж точное и всесторонне адекватное. Главное, что оно мне помогает ощущать себя не потерянным и одиноким странником в хаосе непонятных путей, а одним из тех, кто трудится в общем строю. Хоть я и иду своей дорогой, но мы все делаем общее дело.

Когда я примерно понял, куда движется современная педагогика, мне захотелось работать, так сказать, на ее «эволюционном острие». Ну, просто характер такой. Когда ощущаешь глобальную энергию развития, то она очень помогает решать все конкретные ежедневные задачи и проблемы. И дает оптимизм.

Но глобальное ощущение в педагогике – это не только то, как взрослые дяди и тети воспитывают и учат детишек и подростков. Это еще и непосредственное ощущение внутреннего запроса от всех тех, кого мы растим. Чего от нас хотят наши дети? Что они сейчас переживают? Каковы их проблемы?

Отсюда и рождается моя уверенность в себе, в своих действиях (которой всегда, впрочем, не хватает). Когда я пишу книги или рисую развивающие пособия, то словно бы вижу перед собой много-много-много детей – всех тех, ради кого и стараюсь. Я словно бы вижу их глаза, ощущаю их потребности развития, которым я должен помочь. Может, все сие есть иллюзия, но она мне здорово помогает и направляет, дает силы и вдохновение.

Занимаясь с любым ребенком, я через его конкретную психологическую, учебную ситуацию как бы ощущаю огромное множество подобных ситуаций у других детей. У меня как-то само собой все время получается так думать. И, кроме того, так получается намного интереснее – мир распахивает свои бескрайние просторы.

Но глобальное видение дает и глобальную грусть. Сколько (если попытаться осмыслить в масштабах страны, мира) страданий, сколько ненужных мучительных заморочек, сколько изломанных, исковерканных судеб! Кажется, что нет просвета. И что я могу сделать в таком огромном океане скорби?!

Такие вот колебания маятника психологического настроя. Постепенно я привыкаю к ним и учусь жить и действовать, не впадая в депрессию и не переоценивая своих возможностей. Конечно, мой труд – это лишь капля в море. Но все же я вижу большой внутренний смысл в том, чтобы делать свое дело.

Мне кажется, что каждому педагогу, родителю, детскому психологу необходимо в той или иной степени ориентироваться в глобальных масштабах. Эволюция педагогики происходит, и нам необходимо ориентироваться (хотя бы примерно) – чтобы более точно определять свое место, свою позицию. По сути, это очень практический вопрос.

То, что семейное, индивидуальное обучение набирает силу во всем мире – объективный факт. Я раньше и не знал об этом. Но когда узнал, мне стало намного веселее, мне стало легче двигаться. Я понял, что мои усилия в данном плане – часть поисков очень многих родителей и педагогов. Мы уже не отдельные чудаки. Мы возрождаем традицию – на новом эволюционном витке развития общества.

Ведь когда-то семейное образование было совершенно естественным. Особенно в России с ее просторами и с ее традиционным семейным укладом. Человеку в ХIХ веке не нужно было доказывать, что учить детей дома удобно, эффективно и престижно. Так вырастали целые поколения дворян, купцов, интеллигенции… Конечно, были и школы, и пансионы. Но домашний учитель (особенно на уровне начальных и средних классов) в дореволюционной России – фигура очень обычная. А иногда занятия со своими детьми вели и родители.

Сейчас время снова изменилось. Причем неимоверно быстро. За 20 послеперестроечных лет политика, бизнес, строительство, торговля, техника, связь… – все так сильно изменилось, что не успеваешь привыкать. А советская педагогическая система за те же 20 лет почти совсем не изменилась. И все больше отстает от велений времени, от стремительной эволюции общества.

Я часто думаю, что бы такого можно было тут придумать – в масштабах страны. Но здравых идей не приходит. Я вижу лишь свое место, свои задачи, свой фронт работ. Для меня интересно развивать перспективные вещи – то, что станет обычным и широко распространенным через десятки лет, через полвека…

А может, я ошибаюсь? Может, эволюция педагогики пойдет совсем не так, как мне представляется? Может, мои разработки никогда не будут особо востребованы? Возможно, конечно. Но что значит «востребованы»? Если они нужны хотя бы какому-то (пусть и весьма узкому) кругу людей, то уже все не зря.

Да, собственно, дело и вовсе не конкретно в моих разработках, а в их соответствии тем новым педагогическим идеям, которые властно входят в современный мир – не по желанию отдельных людей, а как объективный фактор.

И знаете, я вовсе не борец со старым, с консервативным. Я очень уважаю труд педагогов, родителей, ориентирующихся в основном не на новые идеи, а на гораздо более традиционные и проверенные методы. Как бы мы двигались вперед, если бы не было той платформы, той основы, на которой мы стоим, на которую опираемся?!

 

Самоирония

 

Если бы я не умел посмеяться над собой, то я бы, наверное, просто свихнулся за те трудные годы, через которые пришлось идти. Меня выручали и выручают не только родительский инстинкт и глобальность мышления, но и элементарные навыки самоиронии. По-моему, умение шутить над самим собой, умение воспринять свои убеждения, действия, переживания с комической стороны – это один из факторов психологического здоровья.

Когда я слишком долго серьезен, мне делается как-то не по себе. А вот поприкалываюсь немного над своими заморочками в беседе с детишками или с друзьями-приятелями – и полегчает. Статус, конечно, немного теряется, но я ведь человек неформальный – Бог с ним, со статусом. Все же быть психически адекватным важнее.

Место шутки в родительско-педагогической работе – одно из важнейших. Ни дети, ни взрослые обычно не любят, когда смеются над ними. Посему, дабы избежать ненужных психологических напряжений, остается шутить либо абстрактно, либо над самим собой. Да и по-честному получается: ведь у ученика и у учителя и так несколько неравноправные позиции. Если над учеником еще и сильно шутить, то ему вообще станет грустно. А над собой учитель пошутить всегда свободен.

Я действительно часто кажусь себе забавным во многих ситуациях. Мои дети часто и со вкусом шутят надо мной, разыгрывают. Но всегда по-доброму. А потом еще долго вспоминают и всем рассказывают, как я повелся на тот или иной розыгрыш, повторяют мои спонтанные выражения.

Шутка делает легче любой учебный процесс. Она как бы импульсно переключает восприятие и освежает ум. А избыток серьезности утомляет.

Тут нельзя путать с недостатком уважения и доброты. Я очень тщательно слежу за этим. И если вдруг стало обидно, тут же сообщаю о своем неудовольствии. Да и вообще шутки не должны полностью заменять учебу и превращать все в хаос.

На самом деле, подшучивая над собой и позволяя это детям, мы не открываем ничего принципиально нового. Вспомните, как ученики всех классов любят за глаза смеяться над учителями. Мы можем просто сделать сей процесс открытым. Дома, в семье, такое осуществить совсем легко.

Но хочется еще раз вернуться к внутренней самоиронии. С ее помощью мы делаем себя мягче, гибче, спонтаннее. Мы легче идем новыми путями. Мы ощущаем больше радости – в том числе и в педагогическо-родительских трудах.

 

Уступчивый, как вода

 

Мне очень близок образ из традиционной китайской философии: течь, как вода. В практике педагогической работы я использую в основном именно такой подход. Образ воды является для меня как бы внутренней моделью действий.

Учебный процесс в своей семье я строю мягко, но целенаправленно. Именно так течет вода – огибая препятствия, выбирая удобные пути, уступая неодолимой силе, просачиваясь сквозь песок, принимая в себя все…

Я не пытаюсь заставлять все происходить в точности так, как я задумал. Естественный ход вещей может предложить свои варианты развития событий. Гибкая смена общей стратегии и легкая смена конкретных тактик действий позволяют почти без усилий решать многие сложные задачи. А уж если надо где-то напрячься, то учишься делать это с умом, а не впустую.

Развивая такую линию в воспитании и обучении, я вижу, что она в моей ситуации работает очень хорошо. Да и по жизни в целом я стараюсь двигаться примерно так же.

Кое-кто из знакомых упрекает меня в излишней мягкости, в неконкретности, в нелогичности… Но вы посмотрите, сколько мне удалось сделать! Так что метод в целом оправдан. Ну а недостатки и слабые стороны есть в любом подходе, конечно.

Я бы даже сказал, что тут для меня важна не философия, а живое ощущение свободного движения – во всех моментах и переливах учебного процесса. Напряжение и заученные алгоритмы постепенно трансформируются в устойчивость и спонтанную точность при любом действии.

Ясное дело, в реальности все далеко не так идеально. Нервы шалят, детишки гнут свое, сил не хватает, забот куча…

Сочетание мягкого стиля с интеллектуальной структурированностью и общей системностью является, по моему опыту, очень эффективным в организации реального учебного процесса. Одной мягкости мало. Нужна еще и четкая логическая конструкция, единая линия в организации всей информации, трезвая оценка результатов.

Древние китайские мудрецы предложили замечательную концепцию действий хорошего лидера: он старается облегчать то, что происходит. Он чувствует естественные процессы и помогает им – смягчая негативное и поддерживая позитивное.

Такой подход позволяет реально учить детей с различными проблемами. Но и в ситуациях благополучного движения ребенка в учебе тоже очень удобно не «давить», не «строить», а свободно двигаться вместе.

Умение уступить, но при этом продвинуться к цели, является для меня одним из ключевых. Причем продвинуться, не «ломая» человека, а бережно поддерживая его. Постепенно учишься действовать в соответствии с такой моделью даже в острых и жестких ситуациях.

Вода может быть еще и стремительной, мощной, создающей напор… Иногда приходится так действовать. Но каждый раз стараюсь не переусердствовать и не впасть в иллюзии по поводу собственной мудрости и энергичности.

Мне весьма сложно описать более конкретно, как все сие происходит. Ведь дело не во внешних поступках, словах или ситуациях, а во внутренней психологической позиции, в прочувствованности мягкого стиля воды.