Отступление: градостроительные идеи петра великого

Историки архитектуры, опираясь на сохранившиеся документы, справедливо пишут об огромнейшей роли Петра I в строительстве своей столицы, о его, как сказал И. Э. Грабарь, «подлинной страсти к архитектуре». Царь не только давал задания архитекторам, но и многое планировал сам, делал наброски, по которым создавались масштабные чертежи, придумывал различные архитектурные, отделочные детали.

Свидетельств тому весьма много. Царь непосредственно участвовал «в создании архитектурного образа» Петербурга (И. Э. Грабарь), был его «первейшим зодчим» (М. В. Иогансен). Однако не будем забывать, что царь, несмотря на многие свои таланты, был прежде всего государственным деятелем и полководцем, архитектура все же не была его основной профессией, которой уже в то время учились годами. А между тем перед Петром стояла уникальная градостроительная задача, с которой ни он сам, ни его скромные по талантам архитекторы во главе с Трезини справиться не могли. Так получилось, что природная «сцена» устья Невы в начале XVIII в. оказалась слишком грандиозна для тогдашнего архитектурного мышления. Это теперь, когда сложился и стал классическим величественный ансамбль города на Неве, мы видим и ощущаем его, как говорят архитекторы, объемно-пространственную композицию, единый архитектурный образ. Тогда же, в начале XVIII в., предвидеть будущую гигантскую застройку Петербурга, конечно, никто не мог, и поэтому Петр в устье Невы и на Котлине искал место не просто для центра столицы, а для целого регулярного Города, в структуре которого возникла бы потом столь необходимая барочному городу гармония публичного пространства (понимаемая гораздо уже, чем теперь).

Современникам Петра трудно было представить, что небольшие слободы, разбросанные по берегам широкой реки, когда-нибудь разрастутся в огромные кварталы, заполнят почти все острова, сольются в единое городское пространство, а река, разделяющая эти слободы, свяжет огромный город в единое целое, станет его естественной осью. Поэтому не следует искать в оставшихся от петровских времен набросках и чертежах некий единый план, замысел застройки всего пространства устья Невы. Такого плана, скорее всего, не было, пока не приехал Леблон. И только великий французский архитектор первым «объял взором» все пространство Невы и спланировал огромную крепость сразу на трех островах Невы - Городовом, Адмиралтейском и Васильевском, но остался не понят...

Последний, или Василеостровский вариант

В 1715 г., перед поездкой за границу, Петр, после некоторых колебаний, решил остановиться на Василеостровском варианте строительства нового города. Осенью он тщательно осмотрел остров, провел замеры и распорядился о принципах его застройки. Иностранец, издавший в 1718 г. книгу о России, писал по поводу этого проекта: государь «решил, что здесь должен быть регулярный город Петербург, застроенный в строгом порядке. Для этого он повелел сделать различные чертежи (проекты) нового города, считаясь с местностью острова, пока один из них, соответствовавший его замыслу, ему не понравился; он его апробировал и утвердил подписью». Следовательно, проект сохранит свою силу и в будущем, и новый город будут строить по этому чертежу. На нем обозначены как улицы и каналы, так и места застройки домов. В 1716 г. их разметили кольями и был издан указ, чтоб немедленно начали «по чертежу строить дома и в них поселяться», и «под страхом сурового наказания» он предписал боярам не только число домов, которые они должны были построить, но также их материалы и форму, участки для строительства, предписал ширину и длину улиц, род камней для мощения, глубину и ширину «каналов, которые надлежало прорыть посреди большинства улиц по голландскому образцу».

Речь идет, по-видимому, о плане застройки Васильевского острова, составленном Доменико Трезини и подписанном царем перед отъездом за границу 1 января 1716 г. Во Франции Петр нанял знаменитого французского архитектора Ж. Б. А. Леблона, согласие которого пойти на русскую службу царь почитал за честь для России. Петр поставил перед Леблоном сложную градостроительную задачу: по фиксационному плану Трезини и, возможно, по видовым гравюрам А. Ф. Зубова «сочинить» план новой столицы с центром на Васильевском острове.

Петр предполагал позже совместить уже утвержденный им перед отъездом василеостровский проект Трезини с проектом Леблона, который тот завершил к началу 1717 г. Образцом для подражания Петр, как нетрудно догадаться, снова выбрал Амстердам. Позже царь потребовал, чтобы «все каналы и по бокам их улицы дабы шириною были против Эреграхта (главного канала. - Е. А.) Амстердамского». Это распоряжение кажется непонятным. Буквальное толкование указа означает, что все каналы в Петербурге (прежде всего на Васильевском острове) должны были быть шириной с самый большой амстердамский канал. Конечно, такую египетскую работу в России, не жалея людей и денег, совершить было можно, но все же здравый смысл должен был протестовать против этой фантастической затеи.

Отступление: Амстердам - город мечты

Гуляя по Амстердаму, вдоль его нарядных улиц и набережных каналов, нельзя не поразиться архитектурному своеобразию этого города. Плотно прижавшись друг к другу, стоят дома: узкие - в два-три окна (ведь налог с домовладельцев зависел от ширины фасада!), высокие - в четыре-пять этажей, потемневшие от времени, но со сверкающими ослепительной белизной наличниками. Почти все они чуть-чуть наклоняют вперед свое «чело» - конек, на котором укреплена толстая балка. Так нужно, чтобы с помощью блоков через эту балку можно было поднимать на верхние этажи и чердаки-склады ящики, бочки, кули, словом - всякий груз, которым богатела купеческая Голландия.

Высота и этажность амстердамских домов самая разная, три этажа одного дома бывают выше, чем пять - соседнего. Дома стоят ровно в ряд, но это не строй солдат, поставленных по ранжиру. Это ряд бюргеров, разного достатка и возраста. Один - длинный, сухопарый, богатый, в дорогой «шапке»: его фронтон украшен волютами - каменными завитками и волнами. Рядом - другой бюргер, низенький, победнее первого, в простом «колпаке», но он тоже гражданин великого купеческого города, ему присуще достоинство и уверенность честного труженика. А вот стоит пузатый дом-купчина, плотно прикрывший двери и окна своего склада окованными железом ставнями от чужого завистливого глаза.

Фронтоны амстердамских домов такие разные, что при виде их глаза разбегаются, но, присмотревшись, можно угадать в них некую систему: все фронтоны, навершия, при всем разнообразии их форм и украшений, относятся к одному из трех типов: «лестница», «колокол» или «шея». Посмотрев на первые этажи домов, заметишь, что все главные двери выкрашены в один и тот же цвет темной зелени - знаменитый «староголландский» (мы его видим еще на картинах «малых голландцев») - так строго предписывает закон. Нужно, чтобы почтальоны, пожарные и полицейские безошибочно находили среди прочих настоящую входную дверь! Эх, как бы и нам так совместить свободу и порядок, разнообразие и регулярность! Вот о чем, вероятно, думал петербургский мечтатель, гуляя по набережным-улицам Амстердама в свой приезд сюда в 1716 г.

Не получилось! Как тут не вспомнить слова В. О. Ключевского о том, что Петр «надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе неразрешенная».

Судьба проекта Леблона

Впоследствии проект Леблона казался многим историкам утопичным, надуманным. В 1970 г. Л. М. Тверской попытался взглянуть на него непредвзято. Он увидел в этом проекте много интересных идей, которые, к сожалению, не были реализованы при застройке Васильевского острова. План Леблона был очень продуманным и целесообразным. Архитектор сознательно не подчинил застройку овальной конфигурации оборонительных стен и тем самым давал возможность городу в будущем развиваться достаточно свободно. Леблон ввел деление застройки на своеобразные микрорайоны, композиционные группы. Центром должен был стать царский дворец, от него расходились широкие лучи главных улиц, четыре церкви украшали перекрестки. Площадь размером в квадратную версту, дворцовый сад, административные здания и жилые кварталы - все это было органично связано магистралями и придавало законченность центру.

Позже, по возвращении в Петербург в 1717 г., царь вместе с архитекторами тщательно обследовал Васильевский остров и уже существовавшую там застройку. Очевидно, в первоначальный план Леблона были при этом внесены исправления, центр нового города решили «подтянуть» поближе к Стрелке. После этого Петр приказал строить на острове фортификационные сооружения. Они были задуманы Леблоном по всему периметру и очень походили на амстердамские бастионы.

Работа по плану Леблона шла и после смерти архитектора в 1719 г. Все дело вел Д. Трезини под личным контролем самого царя. Ноябрем 1724 г. датирован документ, в котором сказано, что на Васильевском острове есть чертежная мастерская со «светлицей, в которой делают столяры мадел[ь] всего Васильевского острова с строением». Историк А. И. Богданов писал, что Васильевский остров Петр хотел «наибогатейшим строением населить и украсить, как деревянным, так и каменным, и каналами устроить, и фартецию укрепить, наподобие Амстердама, что всему тому обстоятельный план и модель зделанная имеется, по которому плану все строение на сем острове и производится». Однако осуществить планы - из-за смерти Леблона, из-за грандиозности всей этой затеи, недостатка времени, часто менявшихся взглядов Петра, наконец, из-за его смерти в 1725 г. - не удалось. А жаль! Может быть, Васильевский остров был бы и впрямь похож на Амстердам!

Главное - хорошая строительная команда!

На проблему строительства Петербурга Петр начал обращать особое внимание после Полтавского сражения, в корне изменившего всю политическую ситуацию в Восточной Прибалтике. Царские указы о строительстве Петербурга хлынули буквально потоком. Они посвящались, в сущности, трем главным темам. Во-первых, это распоряжения о том, как организовать строительные работы; во-вторых, указы о «собирании» жителей нового города, что достигалось путем насильственных переселений из других городов. Наконец, в-третьих, это - указы о благоустройстве Петербурга и полицейском режиме в нем.

Наладить строительство такого большого города, да еще в столь короткие сроки, оказалось делом сверхсложным. Надо помнить, что Ингерманландия - глухой медвежий угол, окраина расселения великорусской народности. А как трудно было сюда доехать по бесконечным, непролазным грязям! На свежего человека поездка в Петербург производила ужасающее впечатление. Современник писал, что вдоль дорог на Петербург «в весеннее и осеннее время можно насчитать дюжинами мертвых лошадей, которые в упряжке задохлись в болоте». Первым строителям пришлось столкнуться с многочисленными техническими трудностями. Северный климат, топкие болота, зыбкие грунты - все это нужно было преодолевать при строительстве Петербурга.

Еще в 1706 г. для ведения строительства города была создана Городовая канцелярия (с 1723 г. она называлась Канцелярией от строений). Многие годы ее возглавлял Ульян Акимович Сенявин. В 1715 г. была учреждена должность начальника Канцелярии - обер-комиссара, им стал князь А. М. Черкасский. Хотя Сенявин продолжал работать по-прежнему в Канцелярии, но уже как его заместитель. С отъездом Черкасского в 1720 г. в Сибирь на должность губернатора Сенявин вновь сел на место руководителя Канцелярии. Канцелярия под руководством Сенявина и Черкасского обеспечивала государеву стройку всем необходимым, начиная с чертежей и смет и кончая материалами и рабочей силой. Это было мощное строительное учреждение со штатом опытных архитекторов, художников, мастеров и ремесленников. Нельзя сказать, чтобы ежегодные расходы на строительство Петербурга (162,3 тыс. рублей) были сумасшедшими, фантастическими. Так, русский флот обходился стране во много раз дороже - ежегодно на него тратили больше миллиона рублей, на содержание же армии вообще уходила подавляющая часть доходов государства - 3-4 миллиона рублей. Бремя Петербурга было тяжело для страны по другим причинам. За новую столицу страна расплачивалась громадными людскими жертвами, тяжелыми для кармана каждого переселенца расходами. Огромные деньги шли на доставку всего необходимого в новом городе. Да и сама жизнь в юном граде была мучительна и дорога.

А вот каков был, согласно отчетной ведомости Городовой канцелярии, состав ее служащих в 1722 г. Первым в списке шел Ульян Сенявин, именуемый в документах той поры «господином директором над строениями». Его помощниками были капитан Иван Алмазов и брат Ульяна, комиссар Федор Сенявин. Делопроизводством Канцелярии ведали два дьяка, под началом которых скрипели перьями 6 канцеляристов, 16 подканцеляристов и один переводчик. Помещение охраняли, а также бегали на посылках 9 сторожей. При Канцелярии был целый батальон солдат. Они работали на стройках, охраняли материалы, ездили с поручениями.

Специалисты занимали особое место в штате Канцелярии. Первым среди «архитектов» был записан Доменико Трезини («италианец Андрей Трезин»), получавший, как Ульян Сенявин и итальянец Гаэтано Киавери, 1000 руб. в год. Затем в списке архитекторов упомянут «цесарец» (т.е. австриец) Николай Гербель (750 руб.), выходец из «прусской земли» Иоганн Браунштейн (600 руб.), голландцы «архитект и мармулир» (то есть мастер по обработке мрамора) Иоганн Ферстер (227 руб.) и Стефан Baн Свитен (468 руб.), «слюзный мастер» голландец Тимофей Фонармус (390 руб.), а также «слюзного дела мастер» Питер фон Гезель.

В штате канцелярии работали резчики по камню, дереву и металлу, каменщики, садовый мастер, плотники, «черепичные мастера», кузнецы, оконных дел мастера и др. Следом упомянуты голландские мастера, занятые возведением колокольни Петропавловского собора, каждый из них получал не более 500 руб.