Перестройка» и крах социалистической экономики

Генеральным секретарем ЦК КПСС 8 марта 1985 г. был избран М.С. Горбачев. В апреле 1985 г. на пленуме ЦК он провозгласил курс на ускорение социально-экономического развития страны. Пер­воначально он не имел принципиально нового характера, а впол­не укладывался в рамки испытанного мобилизационного метода решения проблемы ускоренного экономического развития. С уче­том требований времени центральным направлением стало при­оритетное внимание государства к развитию научно-техническо­го прогресса и на этой основе осуществление новой индустриаль­ной модернизации народного хозяйства путем ускоренного развития машиностроения.

Конкретные мероприятия по ускорению были предложены группой экономистов под руководством академика А.Г. Аганбе-гяна. Новая модернизация народного хозяйства требовала колос­сальных средств. В одну лишь реконструкцию и техническое пе­ревооружение производства, без учета расходов на реформу сис­темы управления, подготовку кадров и т.д. планировалось вложить 200 млрд руб.

Другим компонентом «курса на ускорение» явилась политика активизации «человеческого фактора» на основе внедрения ново­го стиля руководства (дебюрократизация), борьбы с пьянством и алкоголизмом. Наряду с этим началась реорганизация отдельных звеньев системы управления народным хозяйством, сводившаяся к ликвидации одних и созданию других ведомств, что сопровож­далось широкой кампанией по обновлению и омоложению кад­ров. В перечисленных составляющих «курса на ускорение» без труда угадывался традиционный стиль руководства командно-ад­министративной системы. Вместе с тем появились и новые про­тиворечивые элементы, не укладывавшиеся в традиционную схе­му. Так, например, в 1986 г. по инициативе партии была развер­нута популистская кампания по борьбе с «нетрудовыми доходами», призванная объяснить гражданам СССР причины дестабилизации рынка потребительских товаров, а также втиснуть хозяйственную инициативу в жесткие рамки социалистической законности. Од­нако в том же 1986 г. был принят Закон «Об индивидуальной тру­довой деятельности», который с многочисленными оговорками легализовал частное предпринимательство.

Непоследовательность, противоречивость мероприятий нового курса свидетельствовали об отсутствии стройной программы ре­форм, а также о мощном сопротивлении новациям со стороны консервативной части партийно-бюрократического аппарата. К началу горбачевских реформ он насчитывал 18 млн человек, на содержание которых расходовалось свыше 40 млрд руб.

Неудивительно, что положительный эффект от осуществления мероприятий «ускорения» носил исключительно краткосрочный характер. В 1985-1986 гг. темпы роста производительности труда в промышленности и строительстве превысили среднегодовые показатели XI пятилетки в 1,3 раза, на железнодорожном транс­порте - в три раза, росли инвестиции в социальную сферу. Одна­ко антиалкогольная кампания нанесла сильный удар по государ­ственному бюджету, способствовала дальнейшей дестабилизации потребительского рынка¹².

Логика преобразований, сопротивление со стороны части но­менклатуры, наряду со стремлением горбачевского руководства расширить общественную опору реформ, сделали приоритетны­ми социально-политические задачи. В январе 1987 г. на пленуме ЦК КПСС был провозглашен курс на развитие «гласности» и де­мократизацию советского общества. Эта политика ослабила влия­ние консервативной части номенклатуры на ход реформ, расши­рила социальную базу перестройки.

Июньский 1987 г. пленум ЦК КПСС принял решение о про­ведении экономической реформы. В целом ее идеология уходила корнями в косыгинскую реформу 1965 г., но носила более ради­кальный характер. Главной целью преобразований провозглашался переход от административно-командных методов хозяйственно­го руководства к экономическим, к режиму регулируемого рын­ка с социальной ориентацией. Достижение поставленной цели предполагало решение ряда задач: расширение самостоятельнос­ти социалистических предприятий путем их перевода на полный хозрасчет, самофинансирование и частичное «самоуправление»; развитие индивидуальной и кооперативной форм собственности; привлечение иностранного капитала в форме совместных пред­приятий; реформирование системы ценообразования и финансо­во-кредитной системы.

Только за 1986 г. - первый год антиалкогольной кампании госбюджет не досчитался 9 млрд руб.

Ход осуществления реформы выявил ее противоречивость, положительные и отрицательные следствия. Так, по Закону «О государственном предприятии» (1987) ведущие субъекты народ­ного хозяйства получили право при выполнении государственно­го заказа относительно самостоятельно планировать деятельность на основе прямых контрактов с поставщиками и потребителями. Деятельность предприятия должна была регулироваться долго­срочными экономическими мотивами. Предприятия получили право заключения договоров с другими предприятиями, самосто­ятельного выхода на внешний рынок, осуществления совместной деятельности с иностранными партнерами и т.д.

Однако закон о предприятии не предусматривал изменения формы собственности, что, с одной стороны, не затрагивало ос­новы всевластия административно-командной системы, методы которой, по замыслу реформы, должны были смениться на эко­номические, а с другой — не создавало рыночных мотиваций, под­линной заинтересованности руководства и членов коллектива, ос­тававшихся на положении наемных работников. Вдобавок ряд положений реформы способствовал некоторому ослаблению цен­трализованного контроля и одновременно ослаблял позиции не­посредственного руководства предприятий в связи с введением си­стемы выборности директоров.

В этих условиях экономика получила в целом отрицательный эффект как на микро-, так и макроуровне. Существенное повы­шение доли прибыли, оставляемой в распоряжении предприятий, толкало их руководство под давлением коллективов на сворачи­вание инвестиционных программ, направление средств в фонды экономического стимулирования, главным образом в фонд зара­ботной платы. Рост прибыли предприятий при условии сокраще­ния капиталовложений обеспечивался за счет повсеместного за­вышения цен на продукцию, отказа предприятий от производства низкорентабельной продукции. Подобное положение способство­вало ухудшению макроэкономических показателей. На фоне устойчивого роста занятых в промышленном производстве работ­ников происходило «проедание» ресурсов предприятий, замедле­ние общих темпов развития производства, нарастание инфляци­онных явлений. Развитию инфляции, пока еще в подавленном виде, помогало сохранение системы государственных субсидий, несмотря на решительные попытки перевода предприятий в ре­жим самофинансирования.

372

Еше одним негативным последствием реформы стал рост уров­ня криминализации экономики, не в последнюю очередь связанный с представленной директорату возможностью самостоятельного использования средств предприятий при одновременном ослаб­лении системы централизованного контроля за их расходовани­ем. Средства предприятий, а также часть государственных средств перекачивались в кооперативы, создававшиеся при государствен­ных предприятиях. Эффект от этой финансовой схемы получали члены кооператива, а предприятие и государство лишались зна­чительной части средств.

Преобразования, коснувшиеся сельскохозяйственных пред­приятий, сводились к перестройке системы управления, расши­рению самостоятельности колхозов и совхозов, внедрению аренд­ных договоров, т.е. предоставлению крестьянским семьям права арендовать угодья на длительный срок и распоряжаться произве­денной продукцией. Как и в промышленности, преобразования в аграрном секторе не способствовали развитию подлинной заин­тересованности в эффективном ведении хозяйства. Совхозы и колхозы находились под опекой новой управленческой супер­структуры — Государственного агропромышленного комитета, в то время как крестьяне-арендаторы ощущали постоянный дефицит в финансировании, технике и т.д. И здесь причина негативного эффекта преобразований крылась в неразрешенности проблемы собственности. Надежды на возрождение села с помощью разви­тия арендных отношений не оправдались. В итоге к лету 1991 г. хозяйства арендаторов охватывали лишь 2% земельных угодий и 3% поголовья скота.

В 1988 г. в развитие Закона «Об индивидуальной трудовой дея­тельности» был принят Закон «О кооперации», легализовавший мелкое предпринимательство. Основная масса кооперативов была сосредоточена в сфере производства товаров народного потребле­ния, строительстве и торгово-посреднической деятельности. Из­начально кооперативное движение приняло широкий размах. К началу 1991 г. в нем было занято приблизительно 5% самодея­тельного населения СССР, чему способствовал нараставший год от года дефицит на рынке потребительских товаров и услуг, а сле­довательно, и высокий уровень совокупного спроса с учетом по­стоянно растущего объема накоплений граждан. Это обстоятель­ство приводило к резкому взвинчиванию кооперативных цен, ко­торые все более стали ориентироваться на сектор потребительского рынка с неэластичным по цене спросом (зажиточные слои насе­ления).

В кооперативном секторе формировались капиталы, сыграв­шие определенную роль в период приватизации. Слабость зако­нодательных основ функционирования сектора, его высокая рентабельность в условиях нарастающей дестабилизации потреби­тельского рынка, финансово-кредитной системы в целом способ­ствовали криминализации этой сферы хозяйства.

В ходе экономических реформ обострились финансовые про­блемы. Одной из причин этого являлась сложившаяся за многие годы убежденность советского руководства во второстепенности данной сферы по отношению к производственной. Попытки осу­ществления новой индустриальной модернизации (политика «ускорения»), желание быстрого решения острых социальных про­блем, откровенно популистские шаги реформаторов в сочетании с негативными последствиями преобразований уже в первые годы перестройки существенно нарушили и без того хрупкий макроэко­номический баланс. Положение усугубил и ряд внешних, экстра­ординарных обстоятельств: снижение мировых цен на энергоно­сители, непредвиденные расходы на ликвидацию последствий чернобыльской катастрофы и землетрясения в Армении, продол­жение войны в Афганистане, резкое обострение противоречий между странами—членами СЭВ и др. В результате привычный для советского государства дефицит консолидированного бюджета, оценивавшийся примерно в 2—3% и покрываемый обычно за счет сбережений населения в государственном Сбербанке, стал стре­мительно расти. Если в 1985 г. он составлял всего 1,8%, то в 1986 г. - уже 5,7, в 1987 г. - 6,4, а в 1988 г. - 9,2%, в абсолютных же показателях он вырос с 18 млрд руб. в 1985 г. до 90,1 млрд руб. в 1988 г.

Отрицательной была динамика и валютных резервов, косвен­ным доказательством чего может являться введение специально­го «туристического» курса рубля, который был в 10 раз ниже курса Сбербанка. Развитие кризиса происходило на фоне углубления разрыва между ростом доходов населения и ростом производства, ухудшения внешнеторгового баланса и роста внешнего долга страны.

В условиях развития бюджетного, финансового кризиса руко­водство страны наметило ряд мероприятий ценового и фискаль­ного характера. Однако, опасаясь окончательно растратить попу-

374

лярность, оно не решилось на их осуществление, предпочитая обратиться к Западу за кредитной помощью. Нерешительность растерянность руководства способствовали дальнейшему развитию кризиса, который начал особенно сильно проявляться на рынке потребительских товаров.

В условиях ухудшения социально-экономической ситуации начался процесс быстрой эрозии власти. КПСС теряла позиции, инициатива переходила к демократическим движениям и парти­ям, которые, в свою очередь, эксплуатировали популистские ло­зунги, пытаясь возглавить массовое забастовочное движение, вспыхнувшее в стране, для завоевания власти. Усиление демок­ратической, антипартийной коалиции способствовало переходу инициативы от КПСС к Советам в ходе выборов 1989 и 1990 гг. Под давлением бастующих и обновленного демократического со­става Советов руководство приняло решение об увеличении зара­ботных плат и социальных пособий, что еще более усугубило сло­жившийся макроэкономический дисбаланс, усилило кризис на рынке потребительских товаров.

Всего за шесть лет перестройки, с 1985 по 1990 г., денежные доходы населения увеличились на 56%, а денежные сбережения — на 76%. Особенно бурный рост избыточной денежной массы на­блюдался в 1990 г., всего же за шесть лет ее прирост составил 96%. Хронический избыток денежной массы сопровождался падением покупательной силы рубля.

С целью стабилизации денежного рынка и сокращения дефи­цита бюджета правительством B.C. Павлова, сменившим в нача­ле 1991 г. кабинет Н.И. Рыжкова, была проведена денежная ре­форма. Изъятие из обращения 50- и 100-рублевых купюр и их обмен на купюры нового образца, при одновременном увеличе­нии приблизительно в три раза государственных розничных цен, дали положительный, но краткосрочный эффект. Значительное сокращение денежной массы и установившееся весной 1991 г. относительное макроравновесие были вновь нарушены начавшей­ся эмиссией, с помощью которой государство выплачивало обе­щанные крупные компенсации населению по ценовой реформе. С этого момента сфера денежного обращения вышла из-под кон­троля государства. Реформа цен, таким образом, не изменила по­ложения на потребительском рынке, где рост дефицита товаров продолжал значительно опережать рост цен. Негативным послед­ствием ценовой реформы стало падение жизненного уровня подавляющей массы населения, что способствовало стремительно­му сокращению социальной базы, на которую опирались идеоло­ги перестройки.

Одним из главных факторов кризиса политики перестройки, а также кризиса государственности в рамках СССР на рубеже 1980-1990-х гг. стал резкий подъем сепаратистских настроений в национальных республиках. Не останавливаясь на анализе соци­ально-политического механизма распада СССР, отметим, что межнациональные конфликты (в Азербайджане, Армении, Грузии, Киргизии, Молдавии, Узбекистане, советских республиках При­балтики и др.) вели к разрушению единого экономического про­странства страны, способствовали ускоренной деградации сложив­шейся системы управления народно-хозяйственным комплексом и в результате усугубляли общую кризисную ситуацию. Обновлен­ное в ходе демократических процессов руководство национальных республик повсеместно форсировало начавшийся спонтанно про­цесс отделения республик от союзного государства, метко назван­ный «парадом суверенитетов». Республиканское руководство, не считаясь с центром, расширяло собственные полномочия не толь­ко в правовом пространстве, но и в экономической сфере. Осо­бенно болезненным явилось стремление руководства республик, по сути, к отказу от бюджетных взаимоотношений с центром, иг­норирование его распоряжений. В этих условиях руководство СССР самостоятельно искало источники покрытия общегосудар­ственных расходов, что вызвало резкий рост дефицита бюджета и инфляционных процессов¹³.

Политика суверенизации была не только проявлением стрем­ления местной элиты к безраздельной власти, но и объективно обосусловливалась кризисным состоянием отжившей системы межнациональных отношений, отражала не всегда обоснованные надежды нового руководства республик на самостоятельный вы­ход из системного кризиса с учетом национальных особенностей республик и национальных приоритетов.

В этих условиях руководство СССР начало подготовку ново­го союзного договора, призванного учесть сложившиеся полити­ческие реалии. Весной 1991 г. в подмосковном Ново-Огарево про-

¹³ Так, например, М.С. Горбачев в нарушение союзного законодательства незадолго до августовских событий 1991 г., взял из Государственного банка средства в размере 93 млрд руб. на содержание армии и государственного аппарата.

шла встреча руководителей девяти союзных республик по согла­сованию проекта нового союзного договора, подписание которо­го было намечено на 20 августа.

Однако процесс оформления обновленного союза был прерван попыткой переворота 18—22 августа 1991 г., в результате чего про­изошло кардинальное изменение внутриполитической ситуации. Власть перешла в руки российского руководства, а большинство республик отказалось от подписания союзного договора. В декабре 1991 г. руководители России, Украины и Белоруссии объявили о прекращении действия союзного договора от 1922 г. и создании Содружества Независимых Государств (СНГ), которое объединило 11 бывших союзных республик, за исключением Грузии и госу­дарств Прибалтики.

Кардинальное изменение политической ситуации сопровож­далось лавинообразным нарастанием экономических проблем. К концу 1991 г. сложилось тяжелейшее политико-экономическое положение, которое требовало радикальных незамедлительных преобразований. За 1991 г. национальный доход снизился более чем на 11%, валовой внутренний продукт — на 13%, промышлен­ное производство сократилось на 2,8%, сельскохозяйственное — на 4,5%, добыча нефти и угля упала на 11%, выплавка чугуна — на 17%, производство пищевой продукции — более чем на 10%. Ва­ловой сбор зерна сократился на 24%, а его государственные закуп­ки — на 34%. Параллельно углублялся бюджетный кризис. Сфера денежного обращения, инфляция все более выходили из-под кон­троля. Положение усугублялось крушением прежней системы управления экономикой, разрывом хозяйственных связей в рам­ках бывшего СССР, деградацией внешнеэкономических отноше­ний, конфликтной внутренней социально-политической ситуаци­ей и т.д. В этих сложнейших условиях российское руководство вы­нуждено было приступить к осуществлению реформ.

11.5. Экономика постсоветской России

В октябре 1991 г. на V съезде народных депутатов Б.Н. Ельцин объявил о проведении в стране радикальных экономических ре­форм и формировании нового российского правительства во гла­ве с Е.Т. Гайдаром. Программа правительства Гайдара отличалась от уже известных программ Явлинского, Сабурова, Шаталина, Абалкина и др. по ряду принципиальных подходов к реформиро­ванию. Во-первых, реформаторы «новой либеральной волны» ис­ходили из отрицания «особого российского пути» экономичес­кого развития страны и целиком опирались на имевшийся миро­вой, монетаристский опыт стабилизации и оздоровления денежного сектора. Во-вторых, учитывая сложившиеся политичес­кие реалии, программа Е. Гайдара была призвана решить задачу становления независимого механизма функционирования россий­ской экономики на основе создания российского хозяйственного законодательства, национальной валютной системы, проведения самостоятельной налоговой, бюджетной, внешнеэкономической политики и т.д: В-третьих, программа становления суверенного хозяйственного механизма включала радикальные институцио­нальные преобразования, основанные на стремительном развитии негосударственных форм собственности, на отказе от прежней системы государственного регулирования и запуске рыночного механизма.

Изначально реформаторы исходили из необходимости предот­вращения дальнейшего развития катастрофической ситуации, гро­зящей коллапсом. Вместе с тем данный подход, имевший опре­деленные основания, в большей степени был продиктован конъ­юнктурно-политическими соображениями, а именно желанием укрепить социальную базу новой власти, стремлением в кратчай­шие сроки создать широкий слой ее сторонников. На выбор ме­тодов реформ оказали определенное влияние и рекомендации иностранных советников и экспертов, привлеченных к разработ­ке программы, а также требования международных финансово-кредитных институтов. Исходя из названных обстоятельств пре­образования приобрели характер «шоковой терапии».

Либерализация цен, осуществленная в начале 1992 г., по замыс­лу реформаторов, должна была решить ряд задач: уменьшение финансовой несбалансированности; ликвидация «денежного на­веса»; создание условий для более рационального распределения производственных ресурсов; запуск механизма конкуренции в среде производителей; устранение тотального дефицита на рын­ке потребительских товаров.

Первоначально либерализация привела к обвальному, неудер­жимому росту цен. Уже к концу 1992 г. индекс цен вырос в 26 раз, в 1993 г. — в 9,4 раза. Рост цен неизбежно привел к сокращению покупательного спроса населения и прежде всего устранил его

378

ажиотажный характер. Либерализация внешнеторгового режима способствовала притоку иностранных товаров на российский ры­нок, что, с одной стороны, вело к его насыщению, а с другой — выталкивало с него отечественные товары. Впоследствии тенден­ция к вытеснению отечественных товаров импортом сохранялась вплоть до августовского кризиса (дефолта) 1998 г. Если в 1991 г. удельный вес товаров отечественного производства в структуре розничного товарооборота составлял 86%, то в 1996 г. он упал до 48%. Таким образом, была решена неотложная задача стабилиза­ции потребительского рынка, что можно поставить в заслугу ре­форматорам.

Однако либерализация вызвала к жизни ряд острых проблем, связанных прежде всего с обвальным сокращением производ­ственных показателей во всех отраслях народного хозяйства, рез­ким падением жизненного уровня основной массы населения, не только лишившегося накопленных средств, но еще более страдав­шего из-за возникшего несоответствия уровня текущих доходов и галопирующих цен.

Одновременно с либерализацией правительство предприняло решительные шаги по сокращению денежной эмиссии, что должно было сдержать темп инфляции, рост цен, способствовать оздоров­лению финансовой системы (государственных и местных бюдже­тов), приучить государственные предприятия к более рациональ­ному расходованию средств. Эмиссионная политика государства позволила устранить «денежный навес», а вместе с этим угрозу неуправляемой инфляции, что благотворно сказалось и на стаби­лизации потребительского рынка. С помощью мер монетарной политики, апробированных в ходе либеральных преобразований в развитых рыночных странах, в России были достигнуты в це­лом положительные, хотя и весьма неустойчивые результаты в финансовой сфере, что также можно поставить в заслугу рефор­маторам. Прежде всего это касалось снижения уровня инфляции, сокращения дефицита бюджета, упорядочения валютного, фондо­вого рынка и т.д.

Однако сдерживание эмиссии вскоре привело к неожиданно­му результату. К весне 1992 г. на первое место выдвинулась про­блема неплатежей между предприятиями, грозившая парализовать хозяйство страны. Неплатежи ударили не только по бюджету, на­полнение которого зависело от налоговых поступлений с предпри­ятий, но также резко снизили уровень покупательного спроса населения, не получавшего в срок заработной платы, пенсий и дру­гих бюджетных выплат. Это заставило правительство пойти на широкую эмиссию, которая подстегнула рост цен, свела к нулю мероприятии по оздоровлению бюджета и финансовой системы. Впоследствии повторявшиеся мероприятия по сокращению эмис­сии не раз наталкивались на проблему неплатежей, разрыва хо­зяйственных связей, их натурализации, бюджетному кризису, что вновь толкало правительство на эмиссию. Очевидно, что негатив­ный эффект был получен во многом из-за неразрешенности про­блемы приватизации. Финансовые рычаги, на которые уповали реформаторы, бездействовали в условиях нерыночной структуры

собственности.

Подготовка масштабной приватизации началась с осени 1991 г. Она требовала разработки необходимого комплекса законодатель­ного обеспечения. Одной из особенностей реформы стала либе­рализация цен до начала широкомасштабной приватизации, что расходилось с принятой и апробированной на практике схемой перехода к рынку. Возможно, поэтому приватизация в России приобрела обвальный характер с точки зрения ее темпов и мас­штабов, что существенно отличало ее от принятых образцов.

Сами реформаторы склонны объяснять эти новации по мень­шей мере тремя основными обстоятельствами. Во-первых, откла­дывание приватизации, ее растягивание во времени было невоз­можно в условиях сложившегося тотального товарного дефицита. Во-вторых, любое государственное предприятие (а это к моменту приватизации большинство хозяйственных субъектов) при нели­берал изованных ценах становилось государственным учреждени­ем по административному распределению дефицитных товаров, что в итоге вело к серьезному социальному конфликту. Наконец, реформаторы учитывали достигнутый уровень и интенсивность спонтанной приватизации.

Однако, как и в случае с либерализацией, методом «шоковой терапии» в целом, обвальная приватизация преследовала в боль­шей степени политические цели. Это отмечали идеологи ваучер­ной, чековой приватизации, заявляя, что «достаточно наивно оце­нивать итоги реализации этой модели по тем формальным целям, которые были записаны в программах приватизации. Реальная цель была лишь одна: временное массовое распределение и за­крепление формальных прав частной собственности в российском обществе при минимуме социальных конфликтов». При этом правда, неизменно делалась ссылка на формальную, программную цель и заявлялось, что данный политический акт был произведен «в расчете на последующие трансакции в пользу эффективных ответственных собственников»¹⁴.

В декабре 1991 г. был подписан президентский указ «Об ускорении приватизации государственных и муниципальных предприятий», который вместе с государственной программой приватизации явился ее правовой базой. Механизм обвальной приватизации был запущен.

Приватизация (1992—1994) представляла внеэкономический, волевой акт, или техническую форму приватизации. Несмотря на существование различных моделей массовой технической прива­тизации, реформаторами был выбран путь бесплатной, неименной чековой приватизации. Схема этого процесса включала в себя ак­ционирование государственных промышленных предприятий, акции которых распределялись между их работниками (причем директорат имел право приобретения 5% акций) и государством. Значительная часть граждан, не занятая в производственной сфе­ре, не имела реальной возможности влиять на процесс перерас­пределения государственной собственности, так как акциониро­вание носило, по сути, закрытый характер, а коллективы предпри­ятий имели абсолютные права в приобретении акций своих предприятий.

Для устранения этого противоречия была проведена широко­масштабная эмиссия ценных бумаг — ваучеров, номинальная сто­имость каждого их которых составляла одну 150-миллионную часть государственного имущества России (по грубой оценке не­которых ведущих реформаторов, она равнялась приблизительно 20 тыс. руб.). Ваучеры приобрели (цена одного чека составляла 25 руб.) все жители РФ, включая новорожденных. Ваучеры, ока­завшиеся в руках работников акционирующихся предприятий, были направлены на покупку акций, в то время как ваучеры ра­ботников бюджетной сферы и неработающих граждан в основном были вложены в многочисленные инвестиционные фонды, где и пропали вместе с исчезновением этих фондов. «Исчезнувшие» ва­учеры стали инструментом приватизации предприятий немноги-

Экономика переходного периода: Очерки экономической политики пост­коммунистической России 1991-1997. М.: Ин-т экономических проблем переходного периода. 1998. С. 438.

ми лицами, организовавшими фонды. Эти изначально неравно­правные условия участия в приватизации лежат в основе много­численных негативных оценок этого процесса, являются основ­ной причиной резкой имущественной и политической поляриза­ции российского общества, и как следствие, составляют основу потенциала пассивного неприятия огромной части общества кур­са приватизации и либеральных реформ в целом.

Наиболее интенсивно процесс приватизации протекал в сфе­ре торговли, бытового обслуживания и общественного питания, что можно объяснить не только относительно небольшой фондо­емкостью этих предприятий наряду с их высокой рентабельнос­тью, особенно в условиях несбалансированного рынка, но и на­копленным еще в годы перестройки опытом кооперативного дви­жения, которое было сосредоточено преимущественно в этих сферах народного хозяйства.

К моменту окончания массовой приватизации (в 1994), по официальным оценкам, доля государственного сектора в создании ВВП составляла всего 38%, а 62% приходилось на негосударствен­ный сектор. В ходе массовой приватизации получил развитие фон­довый рынок наряду с другими институтами рыночной инфра­структуры (финансовые фонды и компании, товарные биржи и т.д.). С 1995 г. начался второй этап денежной приватизации, в ходе которого решалась задача перераспределения прав собствен­ности после массовой приватизации. Критерием завершенности его, по замыслу реформаторов, являлось возникновение слоя эф­фективных собственников. Однако в реальности в ходе денежной приватизации произошло формирование олигархической структу­ры народного хозяйства, представители которой оказались тесно связаны с коррумпированным слоем высших чиновников. Поэто­му на втором этапе резко возросла криминализация сферы хозяй­ственных отношений, а значительная часть субъектов хозяйства стала попадать в собственность криминальных элементов или под их контроль. Сложившаяся структура собственности и собственни­ков не может быть названа эффективной, о чем свидетельствовали продолжавшийся кризис, неуклонный, хотя и замедляющий тем­пы спад производства, отсутствие явных признаков структурной мо­дернизации хозяйства страны, ничтожнейшая доля новых совре­менных наукоемких производств, появившихся за годы реформ.

Несмотря на решительные институциональные реформы, пра­вительству не удалось преодолеть тенденцию общего спада, хотя

382

его темпы замедлились. Очевидно, что глубина и масштабность реформ сами по себе обусловили существование тенденции к спаду в краткосрочном периоде. Спад, по мнению реформаторов, сви­детельствовал об идущей структурной перестройке народного хо­зяйства, где сокращались отживший свой век производства, бан­кротились нерентабельные предприятия и на их смену приходи­ли новые конкурентоспособные субъекты рыночного хозяйства. Реформы оказали существенное воздействие на отраслевую структуру народного хозяйства. Спад производства затронул все секторы промышленности, но динамика спада значительно отли­чалась по отраслям. Особенно пострадало машиностроение. Уровень производства в нем составил в 1996 г. лишь 19,5% от предкризисного 1989 г., в то время как добывающие отрасли (топ­ливно-энергетические) и в меньшей степени металлургия, ориен­тированные на внешний рынок, практически не понесли потерь и даже показали рост численности занятых в них работников. Крайне негативно реформы сказались на передовых наукоемких отраслях, прежде всего на атомной энергетике, авиастроении, электронной промышленности, отдельных отраслях ВПК и др., которые, напротив, должны были являться точками роста в про­цессе модернизации структуры народного хозяйства. Вместе с ма­шиностроением за годы реформ произошло резкое сокращение производства в химической, легкой и пищевой промышленности, испытывавших жесточайшую конкуренцию на потребительском рынке со стороны импортеров. По тем же причинам долгосроч­ную, устойчивую тенденцию спада показал и аграрный сектор.

Несмотря на данные различия в отраслевом развитии, за пе­риод с 1992 по 1997 г. объем ВВП снизился на 40%, в том числе промышленного производства — в два раза, а сельскохозяйствен­ного — на 35%. Очевидно, что при сохранении этих тенденций нельзя всерьез говорить о подлинной структурной перестройке национального хозяйства. Напротив, формировавшаяся структу­ра способствовала превращению России в сырьевой придаток раз­витых стран, обостряла проблему ее экономической и, как след­ствие, государственной безопасности.

Еще одной тревожной тенденцией стало сокращение реальных доходов населения за период 1992—1997 гг. приблизительно на 43% наряду с углублением социальной и имущественной дифференци­ации общества, что выражалось в хроническом росте доли насе­ления, живущего за чертой бедности.

С середины 1990-х гг. стали нарастать признаки кризиса. Его причины следует искать прежде всего в особенностях экономики переходного периода, которая сама по себе представляет мало­устойчивое, причудливое сочетание противоречащих, а подчас и взаимоисключающих друг друга факторов развития, а также в не­последовательности политики реформ, которая, в свою очередь, во многом определяется данными особенностями.

За годы реформ произошло существенное общее падение про­изводства, что не замедлило сказаться на сокращении налоговых поступлений в бюджет и вызвало рост бюджетного дефицита. На развитие кризисной ситуации оказали воздействие неблагоприят­ная внешняя конъюнктура (падение мировых цен на энергоноси­тели), обострение внутренней ситуации (первая война в Чечне) и ряд других причин, углубивших бюджетный кризис.

Государство, продолжавшее политику на ограничение эмис­сии, в условиях растущего дефицита бюджета все более покрыва­ло его за счет выпуска внутренних и внешних обязательств, обес­печивавших в предкризисный 1997 г. приблизительно половину доходной части бюджета. Помимо краткосрочной задачи напол­нения бюджета, политика государственного долга преследовала долгосрочную цель привлечения как иностранных, так и отече­ственных инвестиций в модернизацию народного хозяйства. Од­нако высокая степень неопределенности, хозяйственного и поли­тического риска, сложившаяся в России, в сочетании с узкоэгои­стическими интересами и криминальной направленностью отечественных субъектов фондового рынка (коммерческие банки) определила в целом его спекулятивный характер. Это и привело в конечном счете к кризису фондового рынка, крушению пира­миды государственных казначейских обязательств (ГКО) и обли­гаций федерального займа (ФЗО), повлекло за собой обрушение валютного рынка и кризис кредитно-финансовой сферы. Послед­ние мероприятия правительства С. Кириенко по нормализации фондового и валютного рынков (девальвация национальной валю­ты, замораживание выплат по ГКО и др.) определили кризис бан­ковской, бюджетной систем, вызвали резкий отток иностранных инвесторов, троекратное падение курса национальной валюты. Особенно больно кризис ударил по широким слоям населения, повторив ситуацию «шоковой терапии», либерализации цен, на­чала 1992 г. Значительная часть населения, имевшая вклады в коммерческих банках, лишилась сбережений при трех-, четырех­кратном росте цен на рынке потребительских товаров.

Кризис 1998 г. выявил порочность упования исключительно на монетарные методы реформирования, заставил несколько скор­ректировать курс преобразований. Вторым положительным ре­зультатом кризиса стали признаки роста производства в ряде отечественных отраслей хозяйства, оказавшихся временно в бла­гоприятных условиях ослабления уровня конкуренции с импорт­ными товарами, прежде всего на потребительском рынке, а низ­кий курс рубля усилил конкурентоспособность отечественных экспортеров. Вместе с тем эти положительные последствия кри­зиса носили краткосрочный характер и к настоящему моменту себя исчерпали.