Собаки не «счастливы», они — счастливы

 

У собаки столько друзей потому) что она виляет хвостом, а не языком.

Пословица

 

Мы все это видели. Мэдди и Микки, две собаки моих друзей, регулярно устраивают игры в моем доме, когда их человеческие товарищи уходят. Они прибегают, а во время игры прыгают как ненормальные, тяжело дыша и лая, а их виляющие хвосты, словно пропеллеры, кажется, переносят их в пространстве. Они пытаются играть с каждым, кто попадает в поле их зрения, крутятся вокруг своей оси, стараясь поймать собственный хвост, становятся совершенно неуправляемыми, опрокидывая все и всех, кто стоит на пути, делая лишь короткую дразнящую паузу, а затем снова бросаясь в игру. Здесь не может быть никаких вопросов: эти собаки веселятся!

Для большинства людей полчаса, проведенные с собакой, единственное требуемое доказательство того, что животные испытывают эмоции, потому что собаки не скрывают того, что чувствуют. Обладатель Нобелевской премии этолог Конрад Лоренц приводил очень простой и распространенный пример, демонстрирующий, насколько собаки открыто выражают свои чувства, когда собираются на прогулку.

В своей работе «Человек встречается с собакой» Лоренц писал: «Хозяин собаки произносит ровным тоном, без особой интонации, и не упоминая имени собаки: „Не знаю, возьму я его с собой — или нет". В этот момент пес находится рядом, виляя хвостом и возбужденно пританцовывая... но стоит хозяину произнести: „Думаю, я все-таки не буду брать его с собой", — выжидатыьно поднятые уши грустно опускаются... Ну, а с последним заявлением: „Я оставлю его дома", — пес удрученно поворачивается и ложится на свое место».

Говоря откровенно, довольно скептические утверждения, что животные лишь «ведут себя, как будто» они испытывают радость, горе, гнев или боль, сегодня практически мертвы. Я не знаю ни одного практикующего исследователя, который бы не говорил об эмоциях своих друзей-животных, и кого-то, кто не очеловечивал бы их — дома или на коктейльных вечеринках, независимо от того, чем эти люди занимаются на работе. (Кстати, очеловечивание, или антропоморфизация, не является чем-то, чего следует стесняться; как утверждаем мы с Александрой Хоровитц и как я показываю в главе 5, ученые лишь совершают исследование того, что происходит спонтанно. Антропоморфизация — это эволюционировавший способ восприятия; естественный отбор способствовал тому, чтобы мы воспринимали животных именно таким способом.) И действительно, нейробиологические исследования и наблюдения за поведением регулярно показывают, и сейчас это широко принимается как данность, что животные, так же как и люди, испытывают первичные эмоции, инстинктивные реакции на внешние стимулы: страх, гнев, удивление, грусть, отвращение и радость.

Сегодня ученые, основываясь на исследованиях, показывающих, что у животных и человека есть общие химические и нейробиологические системы, сходятся во мнении, что первичные эмоции универсальны. Например, на животных тестируют и совершенствуют лекарственные препараты, предназначенные для лечения умственных расстройств у человека, а недавние исследования показали, что мыши являются хорошим примером, демонстрирующим интроверсию и печаль. Если мышь продолжительное время запугивается или подавляется другой мышью, она становится зам югу той, и эта мышь реагирует на лекарства, предназначенные для человека, например, на антидепрессант прозак. Есть и другой пример: крысы-самоубийцы — крысы, страдающие токсоплазмозом, желанная добыча для котов — успешно лечатся антипсихотическими лекарствами. Когда им начинают давать галоперидол, контролирующий шизофрению, их любовь к кошкам заметно уменьшается. Ветеринар Николас Додман предлагает использовать эти лекарства наряду с созданием соответствующих условий для лечения подобных заболеваний у собак и кошек. Раз животным эти лекарства помогают так же, как и людям, то весьма вероятно, что они обладают аналогичным нервным базисом, рождающим эмоции, и, более чем вероятно, испытывают такие же чувства, как и мы.

Научные данные и многочисленные случаи показывают, что животные также испытывают все многообразие вторичных эмоций. Многим людям это уже известно просто потому, что они ежедневно наблюдают за своими любимцами. Науке потребовалось некоторое время, чтобы воспринять эту «народную мудрость», но медлительности и следовало ожидать: одной из важной функций науки является «объективное» подтверждение непосредственного, субъективного опыта.

Сочувствие и сострадание — это важная вторичная эмоция, которая проявляется у животных и демонстрирует бескорыстную заботу о других. Вспомните Бэбил и ее заботливых друзей. Когда я был в Хомере, на Аляске, я прочел похожую историю о двух детенышах медведя гризли, которые стали неразлучны после гибели матери, застреленной возле Русской реки. Детеныш-девочка все время была рядом со своим раненым братом, который прихрамывал, очень медленно плавал и не мог самостоятельно добывать себе пищу и поэтому нуждался в помощи. Наблюдатель пишет: «Она ушла куда-то, поймала рыбу и принесла ее своему брату, чтобы тот поел». Молодая самка без сомнения заботилась о своем брате, и эта забота оказалась решающей для его выживания.

А вот история о стае макак-резусов, численностью около сотни особей, которые перекрыли движение в Тезпуре (Индия) после того, как одного из детенышей сбила машина. Обезьянки окружили пострадавшего малыша, чьи задние конечности были раздроблены, и он лежал на дороге, не способный двигаться, перекрыв дорожное движение. Один из чиновников сказал, что обезьяны были разгневаны, а владелец местного магазина рассказывает: «Это бьью настолько эмоционально... кто-то из них даже массировал малышу ноги. Наконец они покинули место происшествия, забрав с собой раненого детеныша».

В одном классическом исследовании доказывается, что голодный макака-резус не станет брать пищу, если из-за этого другая обезьяна получит удар электрическим током. Кроме того, недавно проводились научные исследования сочувствия у мышей. В этом исследовании одной или обеим особям в паре делали инъекцию уксусной кислоты, которая заставляла их корчиться от боли, и у исследователей была возможность наблюдать, есть ли у грызунов чувство сострадания к тому, кто испытывает боль. Оказалось, что мыши, которые видели своих товарищей, испытывающих боль, сами становились более чувствительными к боли, и что мышь, которой делали инъекцию, корчилась от боли сильнее в том случае, если ее партнеру также был сделан укол. Мыши используют визуальные сигналы для выражения сочувствия, хотя обычно для социальных взаимодействий они используют запахи. Итак, как мы видим из историй, рассказанных в этой главе, животные (включая мышей) способны к состраданию. Кроме того, также понятно, что реакция сочувствия регулируется у животных теми же механизмами, что и у человека.

Конечно, подобные исследования вызывают беспокойство. Неужели ученым необходимо причинять такую боль подопытным, чтобы добиться своих целей? Мыши и крысы в настоящее время не защищаются Законом о благополучии животных, но, возможно, эти и другие исследования приведут к тому, что их статус поднимется до уровня собак, кошек и полуобезьян в тех счучаях, когда в эксперименте будет требоваться инвазивный (связанный с повреждением тела. — Ред.) тест. Как мы увидим в главе 6, Закон о благополучии животных очень далек от адекватной защиты животных, но это, по крайней мере, может стать началом.

После того как появились научные данные о проявлениях сочувствия среди животных, я получил множество историй о сочувствии среди огромного многообразия животных видов, включая грызунов. Людей, которые живут рядом с животными, не удивили подобные открытия. Се-Анн Ламберт, управляющая «Индийским центром спасения койотов», сказала мне, что однажды жарким летним утром обнаружила у себя в гараже в глубокой раковине двух маленьких мышек. Они пытались выбраться из раковины, но у них ничего не получалось, так как они не могли взобраться по отвесным скользким стенкам раковины. Было заметно, что одна мышка была более измученной, чем другая. Тогда Се-Анн налила в крышку немного воды и поместила в раковину. Более энергичная мышка тут же подошла, чтобы напиться. По пути к водопою она обнаружила кусочек какой-то пищи, подхватила его и отнесла своему товарищу по беде. Более слабое создание пыталось откусить кусочек, в то время как другая мышь медленно подвигала пищу к источнику воды. И наконец более слабый мышонок смог попить воды. Обе мыши набрались сил и выбрались из раковины, используя доску, которую Се-Анн положила туда.

Есть много других примеров, но главное, что мы должны понять, — даже если чувства, которые испытывают животные, не совсем похожи на наши, но, коли на то пошло, являются сходными у разных видов, — это никак не означает, что животные ничего не чувствуют. На самом деле, как показывают недавние истории, эмоции животных вовсе не ограничены «инстинктивными реакциями». Напротив, внимательное наблюдение может лишь закрепить мнение о том, что их эмоциональное поведение — это хорошая работа сознательного мышления.