В которой Пьетро находит себе новый дом

«Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится»

Пс 90:1

Пьетро открыл глаза и увидел, что наступало прекрасное раннее утро. Солнце только что оторвалось от краешка земли и заливало ее восторженным светом, будто небо и земля встречались в первый раз, и с первого раза полюбили друг друга. Воздух был так сладок и чист, так ароматен от травы и росы, что у Пьетро закружилась голова, а на глаза навернулись слезы. Наступило первое утро его свободы! Первое утро его настоящего хождения с Богом, Которого Пьетро благодарил, без слов, за это пробуждение. Мир вокруг был таким Божиим, таким удивительным, что Пьетро хотелось вскочить, и бегать, прыгать, кричать от счастья.

Он, наверное, так бы и сделал, если бы не его пораненные ступни и ободранные колени – прошлым вечером, когда уже темнело, а Пьетро все шел и шел, опьяненный свободой, он оступился и проехался но своих голых ступнях по острым камням. Он уже не мог идти, и вынужден был остаться на ночлег недалеко от места своего падения.

С пробуждением Пьетро пробуждалась и его боль. Он сел и наклонился, чтобы осмотреть свои стопы. Из‑за налипшей пыли и спекшейся крови ран видно не было. Пьетро попытался встать на ноги, но острая боль, словно молния, пробила его, с ног до головы, и он с криком упал на землю. Отдышавшись и оглядевшись, он увидел неподалеку старый дуб. К нему‑то, стоная и молясь, Пьетро и пополз на коленях.

Добравшись до дуба, Пьетро стал отрывать от него кусочки коры, а затем растирать их друг о друга, превращая кору в порошок – так учила его в детстве мама. Потом он омыл ступни горячей струей мочи – другой воды поблизости не было – и сразу же приложил к ним растертую кору и повязал тряпицей. Проводить все эти манипуляции было больно, так что Пьетро плакал.

Потом он встав на колени, он поблагодарил Бога за Его неизмеримую мудрость и любовь, и попросил, чтобы Он показал неразумному Пьетро, почему он так пострадал. Пьетро также попросил у Бога силы исполнить заповедь, завещанную апостолом – заповедь о радости, когда впадаешь в различные искушения.

Помолившись, Пьетро снова открыл глаза и огляделся кругом. Вокруг него простиралась прекрасная долина, состоящая из лесов и лугов окруженных со всех сторон высокими, расходящимися в сторону холмами. На самом высоком из них острый глаз Пьетро приметил местами покрытый лесом каменный утес. Он знал, что в утесах иногда бывали пещеры, а в пещере можно было украться от непогоды, устроить свою келью. Лучшего для себя места он и представить не мог. На глаза его навернулись слезы – теперь уже не боли, а благодарности – ведь вчера, в своем упоении свободой, он чуть не прошел мимо этого прекрасного места, которое Бог приготовил для него!

«Помоги мне, Господи, взойти на эту горку», сказал Пьетро и, преодолевая боль, при помощи палки, которую сделал себе из сука дерева, поднялся и встал на ноги. Он сделал несколько неуверенных шагов.

«Много скорбей у праведного», сорвались с его губ слова псалма, «и от всех их избавит его Господь». С этим обетованием Пьетро и двинулся в сторону высокого холма. «Он хранит все кости его; ни одна из них не сокрушится».

Хотя холм, казалось, находился недалеко, для того, чтобы добраться до него Пьетро понадобилась большая часть дня. Он шел медленно, делая частые остановки, давая своим ногам отдых, и снова пускаясь в путь, с молитвой, с псалмами преодолевая расстояние за расстоянием. Солнце уже повернуло к вечеру, когда он начал добрался до крутого косогора. Но идти вверх оказалось еще утомительнее. Он ничего не ел, кроме нескольких стебельков дикого лука и лесных орехов, которые нашел тут же, и усталость начинала давать о себе знать. Пьетро лег на землю и долго смотрел в голубое небо Абруззи, по которому плыли куда‑то причудливой формы облака, ощущал на коже приятную прохладу ветерка. Незаметно для него самого, солнышко разморило Пьетро, и он уснул.

Ему приснился родной дом, мама, отец, еще живой, братья, сестры, его родная деревня. На душе у него было легко и беззаботно. Никакие демоны не терзали его, и с его спящих уст ни на минуту не сходила улыбка.

Когда он проснулся, светило уже готовилось уходить за холмы, а облака на небе посерели, местами сбились в темные тучи.

«Наверняка будет гроза», подумал Пьетро, вставая сначала на колени, потом, со стоном, на ступни. Он корил себя за то, что столько проспал, но в то же самое время чувствовал себя отдохнувшим, и стопы болели не так сильно, как прежде. Он продолжил свое восхождение.

Стемнело, а звезды на небе так и не появились. Ветер усилился, и вот–вот должен был пролиться дождь. С высокого холма было видно, что вдали уже мелькали молнии, но звука грома еще слышно не было. Пьетро шел, покуда у него хватало сил. Но идти становилось все сложнее и сложнее – трава под ногами уступала место острым камням, которые ранили его и без того больные стопы. Первые крупные капли дождя хлестнули его по щекам. Вдруг, в отблеске далекой молнии, Пьетро увидел шагах в тридцати от себя углубление в скале. Он встал на четвереньки и пополз к скале. Дождь теперь хлестал его по спине, слышнее стали раскаты грома, и ветер гнул макушки деревьев, играл мокрыми листьями, будто испытывая на прочность.

Пьетро подполз к скале и укрылся под нависавшим каменным козырьком. К этому времени он уже успел промокнуть насквозь. Он огляделся вокруг. Прямо над его головой нависала вековечная скала, создававшая естественную крышу. Пещеры, которая виделась Пьетро, нигде не оказалось. Зато здесь можно было укрыться от дождя и от ветра. Кругом валялось много сухих палок и травы, и Пьетро сложил костер. Огниво, которое подарил ему отец Настоятель, и которое Пьетро привесил себе на шею, чтобы не потерять, теперь пришлось очень кстати! Через несколько минут костер уже плясал веселым пламенем, а ветки громко хрустели. Гроза, хоть и грохотала где‑то над головою, уже не была так страшна! Пьетро еще раз поблагодарил за все Бога, подкинул в костер больше веток, подложил под голову плоский камень и уснул сном праведника.

Пьетро вряд ли мог найти для себя лучшего приюта чем тот, на который он набрел той памятной ночью. Небольшой, закрытый отовсюду лесом и скалою луг мог послужить огородом. Недалеко из земли бил чистый прохладный источник. К зиме Пьетро расчистил от камней луг и вокруг пещеры, и выложил из них две стены – все, что требовалось для того, чтобы у него было закрытое помещение, в котором можно укрыться от холода.

Пьетро не требовалось много еды – он ел обычно один раз в день, а иногда раз в два дня. Если он заболевал, то благодарил своего Создателя, повторяя слова Апостола Павла: когда я немощен – я силен. Когда же Пьетро поправлялся, он также благодарил Господа, потому что читал где‑то в Писании, что исцеляемся мы Его ранами.

Каждый день приносил Пьетро новые радости, новые откровения. Он научился непрестанно молиться – во время работы, во время еды, во время прогулок. Он пел псалмы, смеялся, а иногда даже плакал от счастья – от той радости, что черпал в близости своего Творца. Если жил когда‑либо на свете счастливый человек, то это был Пьетро с горы Морроне в Абруззи. Здесь он нашел свою духовную родину.

Одиночество Пьетро, однако, длилось недолго. Местные крестьяне, узнав, что в их краях поселился отшельник, проложили в гору тонкую, но незарастающую тропинку. Борода, длинные волосы, и шрам на лице добавляли внешности Пьетро немало лет, и мало кто из крестьян задумывался, что Пьетро не было еще и двадцати. Он не просил еды, или чего‑либо еще, но крестьяне все равно приносили ему и хлеба, и меду, и овощей, и фруктов. Взамен они просили Пьетро молиться об их нуждах и болезнях. Вскоре по деревням прошла о нем добрая слава – и еще больше больных и обремененных людей стало стекаться к нему. И Пьетро, именем Иисуса Христа, старался им всем помочь.

Глава 5

Чистилище

PER ME SI VA NELLA CITTA DOLENTE,

PER ME SI VA NELL’ ETERNO DOLORE,

PER ME SI VA TRA LA PERDUTA CENTE…

LASCIATE OGNI SPERANZA VOI CH’ENTRATE!

This way for the sorrowful city. This way for eternal suffering. This way to join the lost people… Abandon all hope, you who enter!

Dante (1265–1321), Divina Commedia, Inscription at the entrance to Hell

2005, 27- 28 сентября, Римское подземелье

«Анна?!»

Ее разум начинал по крупицам восстанавливать сознание, возвращая ее из бездны небытия к ощущению жизни и тела.

«Ты жива? Ты слышишь меня, Анна?» прозвучал в ее ушах знакомый голос, и ей стало отчего‑то очень сладостно – как будто нечто подобное когда‑то уже было с ней. Она открыла глаза, но ничего вокруг не изменилось.

Адриан осторожно поднял ее голову и положил себе на колени.

«Ты слышишь меня?»

Внезапно она вспомнила. Неужели это не был всего лишь страшный сон?

«Адриан?» сказала она, протирая глаза руками, чтобы убедиться, что у нее все еще есть глаза, и что они открыты. Ее голос показался ей очень громким в этой подземной тишине. «Где мы?»

Внезапно тьму прорезал свет искры, а потом огонек газовой зажигалки высветил взволнованное лицо Адриана на фоне уходящей в темноту каменной арки.

Она обняла его, прижалась к нему всем телом и зарыдала. Свет погас.

«Тс–с-с–с-с», успокаивал ее Адриан, тихо покачивая из стороны в сторону. «Теперь все будет хорошо. Теперь нас никто уже не тронет».

И не важно, что он говорил, главное что рядом с Анной была теперь живая душа, что тишина не была еще смертельной.

«Тс–с-с–с-с», покачивал он ее из стороны в сторону, а горячие слезы все текли и текли из глаз Анны. Но постепенно ей становилось легче, и она постаралась нормализовать дыхание..

«У тебя ничего не сломано? Ничего не болит?» заботливо спросил Адриан, когда Анна перестала плакать.

«У меня все болит», отозвалась она. «Но, кажется, ничего не сломала. Только ободрала колени».

Адриан предупредил ее и вновь, на несколько секунд, в темноте засиял огонек зажигалки. Бегло осмотрев ее и убедившись, что серьезных ран нет, Адриан огляделся вокруг. Они находились в небольшой подземной часовне с нишами в стенах, прикрытыми каменными плитами – с рисунками ли или надписями ли, Анна не могла разглядеть. Через часовню, по всей видимости, проходил коридов, зияющий двумя черными дырами.

«Мы в Лабиринте», сказал Адриан. «Хранитель не обманул бы – он не мелкий обманщик».

С минуту оба молчали. Упоминание Хранителя подействовало на Анну угнетающе.

«Забавно получается», заметил Адриан, осматривая стены и ниши. «Я так долго мечтал найти это место, и вот теперь, наконец, я в нем оказался».

«Закон притяжения, наверное, сработал наконец», отозвалась Анна.

Он подошел к горловине туннеля и выставил вперед руку с зажигалеой. Здесь, казалось, свет был бессилен – он не выхватывал ничего: кроме неясных очертаний черно–серых стен туннеля, уходящего в вечный мрак. Точно такая же картина была и с другой стороны.

«Здесь этрусские надписи», сказал он, гася зажигалку. «Это значит, что лабиринту, или, по крайней мере этой часовне, около двух с половиной тысяч лет».

Анна все еще слегка дрожала, но постепенно здравый смысл возвращался к ней.

«Что, по твоему, мы должны делать?» спросила она. «Может быть отсюда выход?»

«Вряд ли», честно признался Адриан.

Анна помолчала с минуту, обдумывая ситуацию.

«Почему лабиринт?» спросила она наконец. «Зачем мы здесь?»

«Видишь ли», ответил он, «в древнем мире считалось, что идя через лабиринт человек очищает свою душу и обретает духовное озарение – новое рождение. Двигаясь к центру лабиринта, проходя через бесконечно виляющие петли, человек проходит путем очищения. Там получает он свою награду, а потом тем же путем возвращается назад – это называется извлечение».

«И что это означает для нас?» недоуменно спросила Анна.

«По всей видимости это означает, что мы должны пройти этим путем», отозвался Адриан.

«Но зачем? Какой смысл всего этого? Ведь нам придется вернуться назад, сюда? Зачем?»

«Я не знаю», ответил Адриан. «Наверное, нет никакого смысла идти. Но и сидеть на месте тоже не имеет смысла».

«Ты прав», сказала Анна. «Мы пойдем. Но в какую сторону нам идти?»

«Я не знаю», растерянно ответил Адриан.

«Я хочу знать», сказала Анна, осторожно поднимаясь по стене, «в чем состоит главная трудность лабиринта?»

«Я читал, что у идущих по лабиринту и постоянно делающих повороты на 180 градусов что‑то случается с головой», отозвался Адриан. «Мозг тоже начинает переключать свою работу то в одно, то в другое полушарие. От этого некоторые люди сходят с ума. И хотя в принципе идти лабиринт кажется очень просто – надо просто идти – то на самом деле не все так просто. Через некоторое время человек утрачивает способность различать между правым и левым, и уже не знает, в какую сторону ему идти. Иногда люди застревали и умирали даже в сравнительно небольших лабиринтах – они начинали метаться взад и вперед, и никогда не знали, куда идти».

«Действительно, все так и бывает в жизни», согласилась Анна. «Особенно, если ты с самого начала не знаешь, в какую сторону идешь. А как по твоему велик этот лабиринт?» поинтересовалась она. «Впрочем, это мы сможем точно узнать пройдя несколько петель – это, конечно, в том случае, если этот лабиринт такой же, как тот, что мы прошли в том жутком танце – его план я запомнила хорошо. И одновременно с этим мы узнаем, куда мы двигаемся – в сторону центра, или в сторону выхода. И решим, куда нам надо двигаться.»

Она замолчала, прислушиваясь к неясному гулу, доносящемуся откуда‑то сверху.

«Я согласен», сказал Адриан. «Я предлагаю идти – прежде чем эти извращенцы не сбросили что‑нибудь нам на голову. Будем идти и говорить, чтобы не сойти с ума. Только я предлагаю двигаться в темноте – так мы сбережем газ. Куда идем – направо или налево?»

«Неважно», отозвалась она. «Пойдем направо».

Адриан выставил прямо перед собою меч, направив его в жерло лабиринта, а Анна взялась за его рубашку. Они двинулись в неизвестность. Шагов через сто, которые они прошли медленно, приспосабливаясь к необычной манере передвижения, Анна спросила, чтобы нарушить подземное молчание:

«Расскажи мне немного об этих Адвокати, и о Хранителях».

Адриан помедлили немного, собираясь с мыслями.

«Адвокати впервые появились в Египте», начал он. «В их задачу входила охрана подземных построек и, естественно, хранящихся в них ценностей. Ведь, как известно, охотники за сокровищами никогда не переводились. Громады пирамид не могли укрыть сокровища от воров. Например, пирамида Хафы состоит из около двух с половиной миллионов каменных блоков каждый из которых колеблется в весе от двух до трех тонн. Но воры начали подкоп со стороны и копали, пока они не пересекли коридор, ведущий в подземную гробницу.

Адвокати, таким образом, выполняла роль подземной полиции, находящейся непосредственно в подчинении Ордену Хранителей. Многие Адвокати были неплохими инженерами, которые превратили подземный мир в сложную и загадочеую систему головоломок и лабиринтов.

Это – древнее искусство, не менее развитое, но гораздо менее понятое, чем наземная архитектура. Удивляет точность их расчетов, удивляет и то, как могли они это сделать без того оборудование, что есть у нас сегодня. С одной стороны, человеку знакомому с системой было легко перемещаться под землей – как перемещается сегодня человек от одного вебсайта к другому. Но для человека незнающего подземелье превращалось в смертельную ловушку».

В этот момент острие меча, который Адриан время от времени поднимал кверху, уткнулось в твердую стену.

«Стоп!» сказал Адриан, и Анна наскочила на него в темноте, прижалась к его телу.

Адриан чиркнул зажигалкой. Туннель делал правый поворот на 90 градусов.

«Около 500 метров», заметила Анна. «Похоже, мы имеем дело с настоящей громадиной».

Они прошли всего лишь несколько метров и корридор вновь сделал правый поворот на 90 градусов. Теперь они двигались в ту сторону, откуда только что пришли. Долго идти в тишине было тягостно, и Анна снова задала вопрос:

«Но как Адвокати могли уцелеть до наших дней?»

«У них был хороший протеже», усмехнулся Адриан.

«Хранители?»

Адриан промолчал.

«Но кто они такие?» не унималась Анна.

«Разве этот черный человек не представил это достаточно ясно?» спросил Адриан.

«Честно говоря я мало что поняла», призналась Анна. «Наверное, я была слишком напугана».

«Помнишь я рассказывал тебе немного о Нимроде? О древнем строителе? По Библии он был сын Куша и внук Хама, сына Ноя. В агадических преданиях и легендах Ближнего Востока он представлен как богоборец. Ему приписывается строительство Вавилонской башни».

«Значит», вставила Анна, «лабиринтами мы тоже ему обязаны?»

«Видимо так», согласился Адриан. «В Библии он упоминается как царь, владения которого составляли Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар. Многие полагают, что он обладал секретами любо магии, любо чрезвычайно продвинутой науки – секретами, которые он получил от общения с некиими духовными существами. Так или иначе его царствование характеризовалосьстремительным прогрессом цивилизации».

«И религии?» предположила Анна.

«Религией больше занималась Семирами, его жена, точнее вдова, наследовшая ему. Она создала новый культ, который окончательно был оформлен после ее смерти – когда она сама превратилась в Утреннюю звезду – Астарту, Венеру. И в то время как царские династии сменяли одна другую, священнические династии, которым вверен был новый культ и сопряженные с ним таинства, тоже не прекращались. И главным священническим орденом, который претендовал на таинства Нимрода, был Орден Хранителей».

«Но как это возможно?» искренне удивилась Анна. «Это что – монашеский, христианский Орден? Как он мог выжить в христианском Риме?»

«Очевидно, мог,» тихо сказал Адриан. «Я подозреваю, что уже в ранние века Орден хранителей дорвался до ведущих постов в Римской Церкви.»

«Неужели такое могло произойти?» не могла поверить Анна.

«Вполне. Уже с ранних пор Римские епископы, которых позднее начнут величать папами, уделяли особое внимание катакомбам. Папа Зифиринус начал строить Аппийский Путь положив, таким образом, начало самой известной системе римских катакомб – Катакомбам Калликста. Калликст, кстати, был призван на церковную службу самим Папой Зифиринусом, в чине дьякона. Калликст был специалистом в подземной инженерии. А по смерти папа Зифиринуса, подземный дьякон–строитель Калликст становится следующим папой.»

«Другими словами, Зифиринус и Калликст были из Хранителей?» Анну начинал всерьез захватывать ход мыслей Адриана.

«Я этого не говорю, но и не исключаю,» кивнул Адриан.

Внезапно Адриан почувствовал, что наступил на что‑то. Он чиркнул зажигалкой. Прямо у них под ногами находился скелет человека, одетый в еще не до конца истлевший, когда‑то видимо дорогой костюм.

«А мы тут, как и следовало ожидать, не одни», сказал Адриан, обыскивая карманы костюма. В них ничего не оказалось кроме небольшого газетного листка, датированного 1843 годом.

«Кто это?» с ужасом спросила Анна.

«По всей видимости, это жертва Хранителей», заметил Адриан. «Что‑то подсказывает мне, что мы встретим еще не одного такого приятеля».

Адриан спрятал газетный листок в карман брюк и они зашагали дальше.

«Значит, и все последующие папы были Хранителями?» спросила Анна, чтобы не думать о трупах и о том, что они точно также останутся лежать здесь навечно.

«Нет, я так не думаю», ответил Адриан. «То были тяжелые для Рима времена – набеги варваров, крушение империи, новые власти, новые порядки. Варвары на долгое время спутали Хранителям карты, потому что вывели церковь из под центрального контроля. В каком‑то смысле варвары спасли христианство от того, чтобы ему превратиться просто в еще одну ложу, управляемую братством каменщиков. Христианство было крепким молодым деревом, как свойственно вообще суперновым религиям, но у него было очень мало опыта. На христианстве, таким образом, удобно было паразитировать старым сектам, а централизованная церковная политика Константина и последующих за ним императоров создавали для этого идеальные условия».

«То есть как?» не поняла Анна. «Императоры управляли Церковью?»

«В имперском Риме», объяснил Адриан, «верхушка общества, в том числе и церкви, складывалась из лиц приближенных и лояльных императорскому дому, связанному с ним невидимыми нитями родства или, чаще, участия в жизни одной из лож. Но имперский Рим после Константина простоял недолго. И в воцарившемся хаосе Хранители на время потеряли бразды правления. Им потребуются столетия, чтобы снова обрести их».

«И им это удалось?»

«Отчасти».

«И в чем проявлялось их влияние, их роль?» поинтересовалась Анна.

«Хранители паразитировали на христианстве как они паразитировали на предыдущих религиях, постепенно высушивая их и приводя в полное соответствие, за исключением, может быть, фонетики имен богов, со своей религией – культами древнего Вавилона. С учетом, конечно же, национального колорита и с поправкой на культурные и экономические обстоятельства. Одновременно с этим выстраивалась и государственная политика. Папа же был тем лицом, к которому сходились в конце концов все ниточки власти. Поэтому неудивительно, что Хранители грезили папским престолом и не раз на него садились, вероятно. Но полноты власти им обрести так и не удалось».

«Почему так?» поинтересовалась Анна.

«Тому есть много причин,» ответил Адриан. «Но самой главной я считаю отсутствие единства внутри Орденов – конкуренция, борьба за власть, клановость. И, конечно же, соперничество с другими группировками, рвущимися к власти. Кого‑то Хранители сумели подмять под себя, кого‑то поставили в прямую или непрямую зависимость, кого‑то – нет. Работает тот же принцип энтропии, что разрушает любые империи».

«И ты можешь проследить их присутствие, их роль в истории?» удивилась Анна. Разговоры, даже о Хранителях, отвлекали их от страшной реальности, в которой они оказались.

«Лишь отчасти», отозвался Адриан. Ему тоже не хотелось сейчас тишины, и он был рад заполнить ее словами. «Думаю, они начали процветать вновь во время Крестовых походов. Это было время благоприятное для многих тайных орденов. Церковь вошла в договор с самыми влиятельными из них, используя их для пропаганды и спонсирования своей мечты – завоевание Иерусалима и вместе с ним всех земель Востока. Тамплиеры появились именно в ту пору. И сразу же сделались соперниками Хранителям. Обе организации владели какими‑то секретами, тайнами, которые делали их ордена могущественными. Но если Тамплиеры гордо демонстрировали свою славу миру, то Хранители предпочитали вести партизанскую войну, и в конце концов победили – в 1307 году папа Климент объявил Храмовников еретиками и издал указ, согласно которому все европейские монархи обязаны были немедленно начать войну против Тамплиеров и уничтожить их.»

«Но при чем тут Хранители?» не поняла Анна.

«Сразу же после поражения Тамплиеров Храмовники заявили о своей силе в присущей им манере – посредством символов и ритуалов. Помнишь, я говорил тебе о ‘Chemin de Jerusalem’ – Дороге в Иерусалим? Это была печать их власти, которой и отмечены были многие соборы».

«Я не понимаю», призналась Анна.

«Соборы стали украшаться символами лабиринта или даже настоящим лабиринтом – это была своего рода печать Хранителей. Центром лабиринта изображался Иерусалимский Храм –вожделенное место, которое теперь Хранителя отняли у Храмовников. Об этом они и заявляли всему миру.»

Адриан почувствовал мечом, что правая стена куда‑то уходит. Он чиркнул зажигалкой, и дрогнул от страха. Прямо перед ним, шириною в половину коридода, зияла глубокая темная яма. С их стороны она обрывалась вниз горизонтально, в то время как с противоположной стороны вниз вели крутые каменные ступени.

«Что это?» содрогнулась Анна, вцепившись в Адриана, как бы удерживая его над пропастью. «Ловушка?»

«Пойдем, проверим, что там внизу», предложил он.

Они осторожно протиснулись по стенке узкого коридора, спустились вниз и оказались в небольшом квадратном помещении – перекрестке двух туннелей, пересекающих друг друга под прямым углом.

«Лабиринт в лабиринте», прошептала Анна.

«Не исключено», отозвался Адриан, который тем временем рассматривал поблекшие краски рисунков, украшающих стены этой подземной часовни со сводчатым потолком.

Анна тоже пригляделась к рисункам. Несмотря на тусклый свет она вполне могла различить на них мужчин, женщин, детей, домашних и диких животных, изображение какой‑то домашней утвари, цветов. Как и в верхнем отделении в стенах были видны ниши, заделанные мраморными плитами. Теперь Анна могла видеть, что на них было что‑то написано.

«Это тумулус», уверенно сказал Адриан.

«А что такое тумулус?» поинтересовалась Анна.

«Этрусская гробница. Очень древняя. Видишь, как на всех рисунках у женщин кожа светлее, чем у мужчин? Это признак эпохи уходящей корнями в ранний египетский период. Мы находимся в этресском городе мертвых», заключил он.

Какое‑то время оба молчали.

«Что будем делать дальше?» спросила наконец Анна.

«Не знаю», в рассеянности ответил Адриан. «Может быть, стоит исследовать нижний уровень?»

«Мы не знаем еще, где мы находимся в лабиринте», медленно сказала Анна. «Возможно, будет более осмотрительным для нас продолжить идти по лабиринту – по крайней мере пока мы не определимся точно, где находимся. И что‑то подсказывает мне, что мы еще встретим подобные ямы».

«Вот и я боюсь того же», вздохнул Адриан. «Теперь наша прогулка будет окрашена страхом».

«А раньше она чем была окрашена?» поинтересовалась Анна. Прежде чем подниматься наверх она взяла у Адриана меч и в одном углу начертила глубокую римскую цифру I. «Возможно, мы сюда еще вернемся», сказала она.

Они снова шли по лабиринту, только на этот раз Адриан ступал осторожнее, как бы прощупывая под собою почву, всегда готовый остановиться, податься назад. Его напряжение передавалось и Анне. Они прошли около двухсот метров, как вдруг Адриан остановился – его меч уткнулся в стену. Он чиркнул зажигалкой, и они увидели, что туннель делал поворот налево. Никаких лестниц и провалов видно не было.

На этот раз туннель оказался длиннее прежних – они шли по прямой около километра, прежде чем тот завернул налево. В скором времени туннель начал петлять куда интенсивнее – поворачивать надо было через двадцать, потом пятьдесят, потом сто, потом двести метров.

«Как они могли построить такое?» подумала вслух Анна. Здесь, под землею, это входило у нее в привычку – она думала и говорила одновременно. «Куда они девали все камни?»

«Это было великое искусство», отозвался Адриан. «До сих пор еще не вполне понятно, как они могли просчитывать все так точно – без современных сверхмощных ультразвуковых сканеров и GPS. Они делали в некоторых местах вертикальные колодцы, по которым спускали рабочих и припасы и вытаскивали песок и камни. Но эти колодцы сразу же после строительства заделывались».

Они шли и шли, несколько часов. Несколько раз они наступали в темноте на остатки людей. Адриан каждый раз чиркал зажигалкой и внимательно рассматривал останки. Некоторые тела не истлевали, но как бы мумифицировались, и на Анну смотрели обтянутые почерневшей кожей остатки мужчин и женщин, которых, как и их, сбросили когда‑то в лабиринт. Предметы одежды обнаруживаемые на людях давали понять, что они принадлежали к разным эпохам. Иногда они наступали нечаянно на кости, которые под их ногами тут же рассыпались. Сколько эти кости здесь пролежали сказать было невозможно. При этом взглядам Анна и Адриан неизменно представала одна и та же картина: бесконечные серые стены. Анна делала на стене знак, чтобы им не забыть, в каком направлении они двигались.

К их разочарованию им больше не встречались ступени, и Анна уже ставила под сомнение правильность принятого ею решения. Темный узкий туннель извивался направо и налево, взад и вперед, как будто отсюда когда‑то выполз огромный мистический земляной червь, или змей, оставивший после себя отпечаток пустоты. Постоянные повороты действительно начинали туманить Анне разум, но пока она не сдавалась. Она считала шаги, складывала в уме повороты и состовляла умозрительную карту пройденного ими пути. Когда они остановились в очередной раз на краткий отдых, она сказала:

«Похоже, я знаю, где мы находимся. Мы совсем недалеко от центра лабиринта».

«Центра?» отозвался Адриан. «Ну, раз так, тогда мы пойдем и проверим, что там в этом центре».

«Боюсь, из этого ничего не выйдет», возразила Анна.

«Почему?»

«Потому что к центру мы близко только, так сказать, географически. На самом деле мы все еще в начале пути. До центра нам идти… около семидесяти километров».

«Семьдесят километров?» вскрикнул Адриан. «Ты уверена?»

«Да», устало сказала она. «Как ты, наверное, понял из речи Хранителя, я разбираюсь немного в математике. Там, на верху», добавила она грустно, «ты был честнее меня. Я тебя обманывала все время. И я даже не попросила у тебя прощения».

«Это было бы совершенно излишне», ответил Адриан, обнимая ее и прижимая к себе. «К тому же я знал, что ты меня обманываешь. Но что мне еще оставалось делать, как не поддаться твоему обману? Я бы и сегодня сделал то же самое».

Анна тихо плакала, уткнувшись в его грудь. Почему все было так нелепо? Почему теперь, когда она наконец начинала понимать цену жизни, когда она узнала Адриана, она должна была умереть?

«Не плачь, не плачь, моя милая, моя дорогая подруга», говорил Адриан сам с трудом сдерживая слезы. «Нам надо беречь влагу». Попытался пошутить он.

«Никто не может пройти под землей семьдесят километров», тихо, сквозь слезы ответила она.

Он ничего не ответил.

«Адриан?» позвала она.

«Я тут», сказал он, сильнее прижимая ее к себе.

«Скажи, Адриан, как мы тут оказались? Точно это не сон?»

«Точно», грустно вздохнул Адриан. «Можешь ущипнуть меня, если хочешь».

Вместо этого она только погладила его руку. Неожиданно Анна засобиралась.

«Пойдем», сказала она, поднимаясь. «Не будем терять времени. Пойдем дальше».

«Дальше?» не поверил своим ушам Адриан. «Семьдесят километров?»

«Сколько сможем», сказала Анна.

«Но почему не назад?»

«Не знаю», сказала она. «Наверное, мы уже слишком далеко зашли вперед, чтобы возвращаться».

Они шли около часа, и с каждым шагом их надежда ослабевала. С каждым шагом они удалялись от выхода. Анна нервно считала шаги.

Неожиданно левая нога Адриана провалились в никуда и он с трудом сдержал равновесие, успев вовремя отпрянуть назад. Анна вцепилась в него мертвой хваткой. Ее сердце готово было вылететь из груди. Загорелся газовый огонек, и они увидели, что стоят перед провалом прямо посреди туннеля. Как и в первом случае, лестница была с противоположной стороны.

Они спустились вниз и оказались в комнате, во всем похожей на ту, в которой они были прежде, только на этот раз через нее проходил только один коридор.

«Я думаю, что настало время проверить нижние ходы», предложила Анна. «Я хочу посмотреть, как они соотносятся с верхними».

«Ты так уверена в том, что ты делаешь», заметил Адриан.

«Я совсем не уверена в том, что я делаю», ответила Анна. «Но я с детства любила математику, и мне кажется, что передо мною математический ребус. И я должна его решить. По крайней мере эти мысли придают мне сил и занимают меня делом», призналась она. «И, в конце концов», грустно улыбнулась она в темноте, «ты ведь не обидешься, даже если мы все равно никуда не выйдем? Не будешь винить меня?»

Адриан ничего не ответил.

«А вдруг – выйдем?» сказала вдруг Анна. «Вдруг у нас еще остался шанс? Ведь всякая игра имеет смысл только когда есть какой‑то шанс, не правда ли?»

Он опять не ответил. Зачем лишать ее последней надежды. Они прошли по корридору около километра, когда почувствовали, что они снова вошли в какое‑то помещение. Загорелся огонек зажигалки и раздался ликующий голос Анны:

«Римская единичка! Мы тут уже были!»

«Пойдем дальше?» спросил Адриан.

«Пойдем!» решительно ответила Анна.

Они продолжили идти прямо по корридору. Метров через пятьсот они оказались в еще одной комнате со ступенями. Пересечения туннелей на этот раз тоже не было. Анна отметила комнату римской цифрой III, после чего они взобрались вверх по лестнице и вновь оказались в верхнем лабиринте.

«Ты имеешь какое‑нибудь понятие о том, где мы сейчас находимся?» спросил он.

«Ни малейшего», призналась она. «Мы можем быть где угодно».

Они спустились снова вниз и продолжили идти по прямой линии. Но метров через четыреста корридор, к их великому разочарованию, привел в тупик.

«Возможно, это обвал». Сказал Адриан, рассматривая возникшую перед ними каменную стену. «А может, так было задумано. Теперь уже, наверное, не разберешь».

Они зашагали назад и шли, пока не вернулись в комнату под номером один.

«Давай попробуем отсюда пойти направо», предложила Анна.

И они отправились вправо. Но не прошли они и двухсот метров, как наткнулись снова на стену или завал. На этот раз им показалось, что это действительно был завал – некогда корридор продолжался далее. Был ли этот обвал сделан умышленно? Или просто от древности? Землятресений?

«Пойдем ко второму номеру», предложила Анна.

Достигнув ее, Адриан заметил.

«Мы здесь уже в третий раз».

Они последовали далее и вышли очередному перекрестку, который Анна отметила цифрой IV. Она также отметила про себя, что расстояние между четвертым и вторым перекрестками было таким же, как между первым и вторым.

«Наверняка за этим кроется какая‑то геометрическая фигура», подумала Анна.

Но что это была за фигура? И как она располагалась по отношению к лабиринту? Ответов на эти вопросы у нее не было.

Глава 6