Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Современный идеализм хуже материализма

Поиск

 

То, о чем здесь пойдет речь, разумеется, поможет нынешнему слепому материализму не больше, чем компресс покойнику; и еще менее благоприятное впечатление эта статья произведет на сторонников гило-идеализма285 (как теперь называют этот гибрид неверно истолкованного Протагора с Бюхнером).

У теософии сегодня нет более опасного врага, чем гило-идеализм — этот верный союзник материализма. Я говорю это потому, что мы, хотя и отвергаем и то, и то другое как систему, признаем большинство физических феноменов, зафиксированных наукой, отказываясь принять только те заключения, которые она из этих феноменов выводит; признавая составляющие немаловажный элемент европейского идеализма ведантистские доктрины, мы в то же время отрицаем его глубоко философичные и безупречно логичные выводы. Эти выводы, предлагаемые нам как материализмом, так и идеализмом, простираются настолько далеко, что в своем конечном синтезе они практически сходятся на позициях атеизма и пессимизма. Ведь последнее слово их обоих — альфа и омега современного мышления (все равно, лежат ли в его основе свойства грубой материи или же нигилизм идеалистических спекуляций) — есть печальное отрицание какой бы то ни было возможности будущего существования в духе. На первый взгляд, между этими двумя системами пролегла бездонная пропасть, но на практике они уже отыскали общую платформу, позволяющую им сойтись, чтобы пожать друг другу руки. Сегодняшний материализм стал лишь чуточку наукообразнее, в сравнении с примитивными измышлениями Бюхнера и Молешотта286. Это все та же мертвая голова с тем же традиционно жутким оскалом оголенных зубов, но теперь она украшена венком из риторических цветочков, сплетенным из неподражаемого красноречия м-ра Тиндаля. Что же касается идеализма, к какой бы школе он ни принадлежал, то он превратился в «двойную карикатуру» — на Канта и Шопенгауэра.

Всякое обобщение требует «точности и правомочности»; достаточно взглянуть на отношение материалистов (или реалистов) и идеалистов к тому, что Дж.С.Милл называет «театром военных действий метафизики» (проблема внешнего мира), чтобы убедиться в этом.

Материализм утверждает, что материя — или вечная Вселенная — существует независимо от воспринимающего ее разума, что объект, говоря иными словами, развил из себя субъект, который в свою очередь отражает своего создателя в своем воображении.

(Чистый) идеалист, напротив, скажет: «Вовсе нет; это разум в процессе своего эволюционного развития создает материю, и потому последняя существует исключительно в нашем сознании. Все, что мы знаем или можем узнать, следует рассматривать как состояния нашего собственного сознания; все объекты выглядят так, как они выглядят, лишь в силу того, что таковыми они представляются воспринимающему их Эго — его ощущениям и, следовательно, имеют чисто феноменальную природу; таким образом, одновременно с разрушением разума исчезает вся структура кажущейся объективности».

Но в чем же, позвольте спросить, такой идеалист «идеальнее» материалиста? Один априорно отвергает возможность существования чего бы то ни было помимо материи; другой вообще все отрицает — и материю, и дух; но эти две позиции, как ни странно, отнюдь не являются взаимоисключающими. Ибо, с одной стороны, понятно, что реалист никак не смог бы осознать факт независимого существования внешнего мира, не осознав предварительно факта своей собственной субъективности; и с другой стороны, (чистый!) идеалист ничего не может противопоставить утверждению науки о существовании объективной Вселенной за много эонов до появления первых проблесков человеческого сознания.

Из этого затруднения нас может вывести, пожалуй, только компромисс между этими двумя противоборствующими системами, известный под разными названиями, такими, как трансформированный реализм, трансцендентальный реализм или — наиболее точный вариант — объективный (в отличие от чистого) идеализм (если, конечно, этот трансформированный реализм воспринимает объект и субъект в той же манере, что и ведантисты-оккультисты). Согласно этой компромиссной системе, внешний мир нашего нынешнего сознания представляет собой результат совместного действия объекта и субъекта; хотя материя и не существует сама по себе, но, с появлением индивидуального разума, становится осознаваемым проявлением объективности некоей неизвестной субстанции (неизвестной только непосвященным). Разум преобразует впечатления, получаемые извне — из мира ноуменов, в панораму чисто субъективных представлений. Объект, таким образом, предстает перед сознанием в виде феномена, но первоначальный импульс все-таки приходит извне. Субъект и объект — как ноумены — одинаково реальны, но объект чувственного восприятия есть сугубо субъективное творение.

Возьмем, для примера, Солнце. Реалисту это сияющее светило представляется существующим вовне, независимо от нашего разума, как это и подсказывает нам наше восприятие. Для идеалиста это — порождение разума, исчезающее вместе с ним. Но для объективного идеалиста вместе с разумом исчезает только феноменальное Солнце, тогда как неизвестная субстанция, истинная природа которой выходит за рамки человеческого понимания и восприятия, остается.

Все это, за исключением «неизвестной субстанции», будет решительно отвергнуто оккультистом. Для него и субъект, и объект — эго, Солнце, разум и сама Вселенная — есть майя, одна огромная иллюзия. Но, хотя и сам воспринимающий, и воспринимаемый им объект принадлежат к одному и тому же уровню иллюзии, в то же самое время они являются равноправными и взаимосвязанными реальностями на всем протяжении существования манвантарической иллюзии. В реальности, за пределами пространства и времени, все это — не более чем следствие и результат невежества. И все же, возвращаясь к выводам одного из величайших мыслителей нашего времени мистера Герберта Спенсера, вопрошающего: «Если воспринимаемый объект реален, то что можно сказать о воспринимающем его субъекте?» и заключающего, что данный процесс возможен лишь при условии «уничтожения обоих» (First Principles, p. 66), мы можем сказать, что, с точки зрения оккультизма, он абсолютно неправ. Похоже, что м-ру Герберту Спенсеру известен только один уровень субъективности и ничего — об оккультном (йогическом) учении, согласно которому существуют и другие, в том числе и более высокие, нежели наш разум, уровни сознания, видения и восприятия (одним словом, существует «трансцендентальное Эго» или истинная Сущность (Буддхи), искра лучистой сущности Универсального Духа). Зная это, мы можем ответить и на другой вопрос м-ра Спенсера: «Если то, что думает, является истинной сущностью, то чем же должны быть все те прочие сущности, о которых она думает?» (First Principles, p. 66). Истинная Сущность имперсональна, тогда как личностное или физическое сознание является лишь ее иллюзорным отражением, присущим воплощенному существованию. Ошибка западной психологии состоит в том, что она считает личностное эго единственным объектом для своих исследований. И следовательно, аргумент, заключающийся в том, что невозможно представить себе субъект, воспринимающий самое себя, хотя и остается вполне состоятельным до тех пор, пока мы ограничиваем сей субъект человеческим разумом (манасом), разбивается в прах в тот момент, когдамы признаем учение Канта и его современных истолкователей о существовании Высшей Сущности, или «трансцендентального Субъекта».

Ибо в процессе самоанализа разум в свою очередь становится объектом для духовного сознания. И конечным результатом этого процесса осознания существования должно стать безусловное доминирование Буддхи над разумом, то есть самоосознание в его наиболее чистом виде. Но в то же время следует помнить, что для воплощенного человека 4-го Круга полное осознание своей духовной Сущности остается невозможным. Духовное Эго не отражает различные уровни сознания; оно не зависит ни от каких ощущений (восприятий); оно не мыслит, потому что оно знает, благодаря интуитивному процессу, к которому лишь в самой незначительной степени может приобщиться обыкновенный человек. Это трансцендентальное, или духовное, Эго (Буддхи) как раз и является «субъектом, воспринимающим» разум как атрибут самого себя.

Тот, кто желает побольше узнать об этом, пусть прочтет веданту и философию йоги Патанджали (в эзотерическом ключе). И тогда ему станет понятен истинный смысл таких высказываний, как: «Познавший себя выходит за пределы страдания» (Чхандогья Упанишада, VII, i, 3); и опять же: «Тот, кто познал Высшего Брахмана, сам становится Брахманом» (Мундака Упанишада, III, ii, 9).

Только «совокупное невежество» (как называет это явление Ведантасара) могло подтолкнуть наших оппонентов к тем научным определениям, примерами которых могут служить некоторые перлы, то и дело встречающиеся в сочинении д-ра Левинса «Что такое религия». Мы можем порекомендовать прочесть его хотя бы ради красоты и чистоты языка. И хотя автор критического анализа этого сочинения (Wm.Bell McTaggart. An Examination and Popular Exposition of the Hylo-Idealistic Philosophy. London, 1884.) также рекомендует читателю помнить, что «философия д-ра Левинса внешне вполне правдоподобна», вряд ли будет преступлением настоять на более углубленном анализе учения, претендующего на замену всех древнейших, древних и ныне исчезнувших философий гило-идеализмом, который представляет собой, по мнению автора книги, научный синтез материализма и идеализма (воды и масла); или, как говорит критик: «материя, материя повсюду», справедливо добавляя при этом, что в случаях с чисто материалистическими или идеалистическими гипотезами «обе крайности ведут к грубым — и даже немыслимым — несуразностям в умозаключениях». Что же говорит нам д-р Левинс?

...Под гило-идеализмом я подразумеваю не что иное, как менее сомнительную и самоочевидную форму термина «психология»... [который] является общепринятым и привычным для рационального человеческого сознания, в отличие от оккультного и нездорового мистицизма онтологии или метафизики... Таким образом, психология остается сравнительным и феноменальным учением о жизни... и человеческом знании, начинающемся и заканчивающемся как антропоморфоз и автоморфоз, что вполне соответствует гило-идеализму — рациональной, или мозговой, теории разума и материи... Позвольте мне, без дальнейших предисловий, заявить, что гилозоическая теорема жизни и мироустройства может быть сформулирована как самоочевидная и абсолютная невозможность (заключенная в самой природе вещей) перешагнуть или выйти каким бы то ни было образом за пределы нашей анатомии, нашего собственного сознательного Эго [которое, таким образом, отождествляется с анатомией!], поскольку не-Эго, неправильно называемое «внешней Вселенной», является всего лишь объективным, или проецируемым, образом нашей самости, а не vera effigies (или подлинной субстанцией) каких-либо внешних по отношению к этой самости «вещей»... Все реальное и нереальное, абстрактное и конкретное — от Божественного и далее вниз — представляет собой не что иное, как просто идеальные, или феноменальные, образы... необходимым физическим базисом, протоплазмой или мастерской для которых служит везикуло-нейрин или серое вещество полусферических нервных центров... — функция физического организма и в то же время — fons et origo всей познавательной способности. Становится совершенно очевидным, что в свете современного мышления объективный мир может претендовать самое большее на относительное существование... Иными словами, это просто постулирование солидарности Эго и не-Эго, соответствующее современной диагностике психоза в медико-психологической симптоматологии как везикуло-невроза в действии... [!]

Вот такое «ясное» и убедительное изложение последних достижений современного мышления.

ЗНАМЕНИЯ ВРЕМЕНИ

 

Отрадно наблюдать, как из года в год на глазах меняется общественное мнение, быстро эволюционируя в сторону мистицизма. Неоспоримо то, что разум образованного человека стремится освободиться от тяжелых оков материализма. Безобразная гусеница корчится в предсмертных муках, разрываемая мощными усилиями психической бабочки, стремящейся вырваться из своей тюрьмы, возведенной «по всем правилам науки»; и каждый новый день приносит нам радостное знамение в виде одной, а то и нескольких ментальных бабочек, выпорхнувших на свободу.

Как справедливо отмечает в своем сентябрьском выпуске нью-йоркский журнал «Path», когда «теософская или смежная с нею тематика» становится «основой для сюжетов литературных новелл» (а также научных статей и брошюр, — можем добавить мы), «это означает только одно — интерес к указанной тематике уже распространился среди всех слоев общества».

Появление подобной литературы является «парадоксальным доказательством того, что оккультизм уже перешел из сферы новомодного развлечения в сферу серьезного изучения». Читателю достаточно всего лишь бросить ретроспективный взгляд на публикации последних лет, чтобы убедиться в том, что такие темы, как мистицизм, магия, колдовство, спиритуализм, теософия, месмеризм (или как его сейчас называют — гипнотизм), словом, все возможные проявления оккультной стороны природы, постепенно завоевывают господство во всех областях литературы.

Их влияние растет пропорционально стараниям дискредитировать всякие попытки приоткрыть истину и задушить исследования как в области теософии, так и в области спиритуализма, вываляв в смоле и перьях их наиболее известных трибунов, первопроходцев и защитников.

Основой для всей мистической и теософской литературы стал «Мистер Айзекс» Ф.Мариона Кроуфорда. За ним последовал его же «Зороастр». Затем были «Роман двух миров» М.Корелли; «Странная история д-ра Джекиля и м-ра Хайда» Р.Льюиса Стивенсона; «Падший Идол» Ф.Энсти; «Копи царя Соломона» и трижды знаменитая «Она» Генри Райдера Хаггарда; «Влечение» и «Брат Тени» миссис Кэмпбелл-Праед; «Дом слез» Эдмунда Дауни и множество других, менее значительных вещей. Ныне мы наблюдаем новую волну аналогичной литературы, представленную «Дочерью тропиков» Флоренс Мерриэт и «Необычайными приключениями Люси Смит» Ф.Ч.Филипса. Нет нужды подробно перечислять здесь те сочинения, авторами которых являются признанные теософы и оккультисты. Достаточно будет сказать, что многие из этих работ замечательны, а некоторые абсолютно научны (такие, как: «Разоблаченная каббала» С.Л.Макгрегора Матерса, «Парацельс: магия Белая и Черная» д-ра Ф.Гартманна и др.).

Необходимо упомянуть также о том, что теософия уже пересекла Ла-Манш и теперь пробивает себе дорогу во французскую литературу. «La France» публикует весьма оригинальный роман Ш.Шиншолля, преисполненный теософии, оккультизма и месмеризма, он называется «Верховная Жрица» («La Grande Pretresse»); а в «La Revue politique et litteraire» (от 19 февраля 1887 и далее) печаталась повесть, подписанная псевдонимом Т. Бенцон, под названием «Освобождение», в которой эзотерические учения и адепты упоминаются в связи с именами знаменитых теософов. Знамение времени!

Литература (особенно в странах, где нет государственной цензуры) — это пульс и сердце общества. К тому же ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что если бы отсутствовал спрос, то не было бы и предложения.

Нынешняя литература носит, конечно же, развлекательный характер; но как раз поэтому она без сомнения является тем зеркалом, в котором объективно отражаются интересы и вкусы общества. Безусловно, консервативно настроенные редакторы, а также подчиненные им корреспонденты и репортеры продолжают время от времени искажать в печати честные лица мистического спиритуализма и теософии, а некоторые из них даже позволяют себе иногда грубые личные выпады. Но если они этим кому-то и вредят, то только своей собственной репутации, так как редактора, позволяющего себе грубые персональные нападки, вряд ли кто-то сможет заподозрить в избытке культуры и хорошего вкуса. Напротив, их старания приносят нам только пользу, поскольку учат теософов и спиритуалистов, подвергающихся подобным нападкам, воспринимать изливаемые на них потоки площадной брани в чисто сократовском духе, ибо они знают, что ни один из эпитетов, которыми их награждают, на самом деле не имеет к ним никакого отношения и что перебор в оскорблениях и поношениях часто дает обратный эффект, пробуждая у публики сочувственное отношение к жертве (во всяком случае — у публики здравомыслящей и беспристрастной).

В Англии общественность предпочитает, в целом, честную игру, как нам кажется. Эта публика не способна на протяжении долгого времени приветствовать действия, сравнимые с «доблестью» башибузуков, которые обожают глумиться над убитыми и ранеными. И если, следуя утверждениям наших недругов-мирян и некоторых наивных и не в меру пылких миссионерских печатных органов, теософия и спиритуализм уже давно «мертвы, как динозавры» (sic! — см. американскую христианскую периодику), а вернее сказать — «перебиты, как мамонты», то почему бы добрым христианским отцам не оставить усопших в покое до наступления Судного Дня? А если они еще живы, то неужели же вы, издатели — светские и духовные их боитесь? Не выставляйте себя такими трусами, раз уж верите, что истина — на вашей стороне. Magna est veritas et prevalebit и «превозможет любую волю», как это всегда — рано или поздно — случалось.

Предоставьте свои страницы для свободной и бескомпромиссной дискуссии; поступите так, как всегда поступали теософские периодические издания и как ныне собирается поступить «Lucifer». «Сияющий Сын утренней зари» не боится света. Он стремится к свету и готов публиковать любые, даже недружелюбные статьи (выдержанные, однако же, в хорошем тоне), как бы ни расходилось личное мнение их авторов со взглядами теософов. Все, даже диаметрально противоположные, точки зрения найдут на его страницах непредубежденный прием и будут оценены соответственно их достоинствам. Ибо чего могут опасаться люди, если каждый из них стремится к одной и той же цели — установлению истины? Du choc des opinions jaillit la verite, сказал один французский философ. И если теософия и спиритуализм — не более чем «величайшая авантюра нашего столетия и порождение горстки шарлатанов», то для чего тогда все эти дорогостоящие крестовые походы против них? А если это не так, то почему агностики и вообще все ищущие истину должны помогать узколобым материалистам, сектантам и догматикам прятать свет под спудом, используя для этого только грубую силу да незаконно узурпированную власть? Несложно сбить с толку того, кто честен сам и ждет того же от других. Еще проще дискредитировать то, что по самой своей природе весьма необычно и даже в эпоху своего наивысшего расцвета едва ли может стать всеобщим достоянием. «Никакие домыслы не приветствуем мы столь же страстно, как те, что согласуются с нашими собственными предрассудками», — говорит известный автор «Дона Гесуальдо»287. Потому-то реальные факты так часто превращаются умелою рукою в «шарлатанство»; и те, кто закостенел в своих предубеждениях, принимают явную, вопиющую ложь за евангельские истины после первых же аккордов «Клеветы» Дона Базилио, для них эта клевета все равно что божья роса.

Однако, возлюбленные наши недруги, «свет Люцифера», пожалуй, все же сумеет несколько рассеять обступившую нас со всех сторон тьму. Могучий рык неодобрения, ласкающий слух тем, чьим уделом остаются мелочные обиды и возмущения, и умственный застой (подпитываемый высоким общественным положением и, в свою очередь, подпитывающий его), все-таки может быть заглушен голосом истины («все еще слабым голосом»), чье вечное предназначение — проповедовать в пустыне, пусть даже в полном одиночестве. Каким бы ослепительным ни казался холодный и искусственный свет, по сию пору освещающий предполагаемые беззакония профессиональных медиумов и мнимые грехи — вольные и невольные — непрофессиональных экспериментаторов и свободных, действующих на свой страх и риск теософов, но и он померкнет, когда истина воссияет наконец во всей своей славе. Ибо этот свет — все же не тот вечный светильник, о котором мечтал философ-алхимик. И еще менее напоминает он «свет, никогда не сиявший ни над землей, ни над морем»; то луч божественной интуиции, искра которого вечно тлеет в духовном, никогда не ошибающемся восприятии мужчин и женщин, и теперь разгорается все ярче, ибо пришло ее время. Еще несколько лет — и совершенно выйдет из строя та лампа Аладдина, из которой то и дело выпрыгивает могущественный джинн, трижды приветствующий вызвавшего его медиума, или теософа, чтобы потом наброситься на него и проглотить на манер фокусника, глотающего шпаги на деревенской ярмарке; и свет ее, вокруг которого празднуют ныне свою воронью победу противники теософии, окончательно потускнеет. И тогда, возможно, станет очевидным, что свет, который долгое время принимали за луч, исходящий непосредственно из источника вечной истины, на самом деле — всего лишь коптящий огонек грошовой свечки, в обманчивом дымке которой загипнотизированные люди видели все наоборот. Тогда обнаружится, что все зловещие призраки обмана и мошенничества существовали только в темных воспаленных мозгах Аладдинов, коим предстоит еще долгий путь, прежде чем они смогут достичь просветления; и что все те, кто прислушивался к их словам, на самом деле видели и слышали только то, что подсказывало им бессознательное взаимное внушение.

Сказанное представляет собою научное объяснение, не апеллирующее ни к черной магии, ни к проискам дугпа; тем более что «внушение», которое практикуют сейчас черные маги от науки, и есть колдовство дугпа pur sang.

Ни один восточный «адепт левой руки» не в состоянии причинить столько вреда своим адским искусством, сколько «опытный» гипнотизер с медицинского факультета, или ученик Шарко, или любое другое научное «светило» первой величины. В Париже и Санкт-Петербурге уже имели место преступления, совершенные вследствие «внушения». Из-за подобных чародейств, жертвами которых становятся ни в чем не повинные почтенные женщины, происходят разводы, рушатся семьи: мужья порою готовы убить своих жен вместе с их предполагаемыми любовниками; но даже если этого не происходит, доброе имя этих женщин и вся их дальнейшая жизнь оказываются навсегда погубленными. Будучи во власти внушения, сын взломал стол своего алчного папаши, и тот, застав отпрыска на месте преступления, едва не застрелил его в порыве ярости. Один из ключей к оккультизму оказался в руках науки — холодной, бессердечной, материалистической и ничего не знающей о другой, подлинно психической стороне феномена (и следовательно, неспособной провести четкую разграничительную линию между физиологическими и чисто духовными следствиями порожденной ею самою болезни и бессильной предотвратить будущие результаты и последствия, так как о них она даже не подозревает и потому не в состоянии их контролировать).

В сентябрьском номере «Le Lotus» за 1887 год читаем следующее:

Французская газета «Paris» от 12 августа опубликовала великолепную статью Г.Монторгейля под заголовком «Проклятые науки», отрывок из которой мы приводим ниже, не имея, к сожалению, возможности перепечатать ее целиком:

«Несколько месяцев назад, уже не помню в связи с каким делом, перед судьями встал вопрос о “внушении”. Разумеется, на скамье подсудимых должны были оказаться люди, обвиняемые в оккультных злодеяниях. Но как же в этом случае должно поступить правосудие? На какие аргументы оно должно опираться? Преступление с использованием “внушения” — это идеальная форма преступления, гарантирующая недоказуемость вины.

Ведь в этом случае даже самые тяжкие обвинения будут не более чем предположениями, причем предположениями бездоказательными. На какие факты сможет в данном случае опереться обвинение? Ведь провести классическое расследование невозможно, за исключением разве что моральной стороны дела. Не объявит же Генеральный Прокурор, оглашая приговор обвиняемому: “Вы признаны виновным на основании расследования, произведенного в вашем головном мозге” и т.п.

О бедные присяжные! Вот кого стоило бы пожалеть. Принимая близко к сердцу свои обязанности, они и так уже оказываются перед сложнейшим выбором, стараясь отличить истину от лжи, даже когда речь идет о самых тривиальных случаях, где факты очевидны, все подробности известны и состав преступления не вызывает сомнений. И мы еще хотим, чтобы они возложили на свою совесть и душу тяжесть вопросов, связанных с черной магией! Поистине, их разум в этом случае не продержится и двух недель; он просто утонет во всей этой мистике.

Мы стремительно катимся под уклон. Пресловутые судилища колдунов вновь входят в моду; сомнамбулы, бывшие до сих пор всего лишь забавными персонажами, на сей раз проявляются в трагическом свете; гадатели на кофейной гуще, ранее подвергавшиеся опасности разве что быть отведенными в полицейский участок, теперь будут отвечать перед судом по всей строгости закона. Дурной глаз будет фигурировать в числе преступных посягательств на жизнь и здоровье личности. В эти завершающие годы XIX столетия мы станем свидетелями такого прогресса, который в итоге приведет нас к полному правовому беспределу: ко второму Лобардемону, обвиняющему нового Урбена Грандье288».

Серьезные научные и политические издания пестрят дискуссиями по данному вопросу. В санкт-петербургской «Ежедневной газете» напечатан предлинный фельетон под названием «Влияние гипнотических внушений на Уголовное законодательство». «Случаи использования гипнотизма в преступных целях в последнее время растут как грибы», — говорится в нем.

И это не единственная газета, выказывающая тревогу на сей счет; так же как Россия — не единственная страна, где происходят подобные вещи. Крупные специалисты в области медицины и права изучали эту проблему самым скрупулезным образом. Информация собиралась настолько тщательно, насколько это было возможно, в результате чего удалось установить, что данный феномен, бывший до недавних пор предметом насмешек скептиков и превращенный нынешней молодежью в одну из своих вечерних petits jeux innocents, на деле представляет собой новую и весьма серьезную опасность для государства и общества.

Ныне наука и право обогатились двумя новыми фактами:

I. Сознанием загипнотизированного субъекта призрачные образы, навязанные «внушением», воспринимаются как реальность; при этом субъект на какое-то время становится автоматическим исполнителем воли гипнотизера; и

II. В результате проведенных экспериментов установлено, что большинство людей восприимчивы к гипнотическому внушению.

К примеру, Льебо обнаружил, что из семисот человек, над которыми он проводил эксперименты, только шестьдесят не поддались внушению; а Бернхайм из 1014 субъектов не справился только с двадцатью шестью.

Поистине, неоглядное поле деятельности для прирожденного джаду-валы (наемного колдуна)! Зло обрело новые возможности, с помощью которых сможет теперь являть свое могущество многим поколениям ничего не подозревающих жертв. Преступления и самые отвратительные злодейства, абсолютно невозможные для человека, пребывающего в ясном сознании, отныне инспирируются и поощряются новой «проклятой наукой». А подлинные преступники, использующие для своих злодеяний силы тьмы, смогут без труда избегать возмездия человеческого правосудия.

Исполнитель внушенного преступления не является более человеком, но только безответственным автоматом, память которого не сохранит никаких воспоминаний о содеянном и который к тому же может быть легко устранен как нежелательный свидетель с помощью того же «внушения» — после совершения преступления он просто покончит с собой. Чего же большего могут желать демоны похоти и мщения, те темные силы, именуемые человеческими страстями, которые вечно стремятся нарушить вселенскую заповедь: «Не укради, не убий, не возжелай жены ближнего своего»?! Льебо внушил молодой девушке, что она должна отравиться синильной кислотой, и та без колебаний выпила жидкость, которую ей поднесли как предназначенную отраву; д-р Ж.Льежуа внушил еще одной молодой особе, что она должна ему 5000 франков, и та немедленно выписала ему чек на указанную сумму. Бернхайм внушил другой истеричной барышне подробную и продолжительную сцену преступления, и через два дня она в точности повторила всю историю специально подосланному к ней с этой целью адвокату, хотя сам гипнотизер не подвергал ее за эти дни никакому дополнительному давлению. И будь ее свидетельство воспринято всерьез, обвиняемый вполне мог бы оказаться на гильотине.

Во всех этих случаях прослеживаются два мрачных и зловещих аспекта.

С моральной точки зрения, подобные внушения оставляют в чистой природе субъекта несмываемое пятно. Даже в невинном десятилетнем ребенке можно посеять таким образом зерна порока, которые в свое время расцветут пышным цветом.

Правовой аспект также вполне очевиден. Достаточно будет сказать, что именно эта характерная черта гипнотического состояния — полное подчинение воли и самосознания субъекта гипнотизеру — имеет наибольшее значение в глазах правосудия. Ведь если гипнотизер в состоянии установить полный контроль над субъектом и способен заставить последнего совершить любое преступление, так сказать, незримо действуя в его теле, то нетрудно себе представить, каких и скольких «судебных ошибок» нам следует ожидать в будущем. Так стоит ли удивляться тому, что юриспруденция в одной за другой странах начинает бить тревогу и предпринимать меры, направленные на ограничение экспериментирования с гипнотизмом?! В Дании его просто-напросто запретили. Ученые достигли таких выдающихся успехов в своих экспериментах над восприимчивыми людьми, что загипнотизированный субъект, сопровождаемый насмешками и улюлюканьем, решительно направился через город к месту своего будущего преступления и непременно совершил бы его, не предупреди гипнотизер заблаговременно намеченную жертву.

До сих пор у всех на памяти печальный инцидент, происшедший недавно в Брюсселе. Девушку из хорошей семьи совратил негодяй, предварительно подчинивший ее своему гипнотическому влиянию во время светского приема. Лишь несколько месяцев спустя она поняла, в каком положении оказалась. Это произошло только тогда, когда ее родственники обнаружили преступника и потребовали от него единственно возможного в данной ситуации возмещения — жениться на своей жертве.

Французская Академия совсем недавно обсуждала вопрос: может ли загипнотизированный субъект стать не просто жертвой, но орудием для регулярного совершения преступлений. Безусловно, ни одного юриста и ни одного законоведа этот вопрос не может оставить равнодушным; однако специалистам пришлось признать, что преступления, совершенные в состоянии внушения, порой бывают настолько беспрецедентными, что никоим образом не укладываются в рамки существующего законодательства. Отсюда и благоразумное запрещение, недавно введенное во Франции, не позволяющее никому, кроме медиков, имеющих специальное разрешение, гипнотизировать кого бы то ни было. Даже при наличии такого разрешения врач имеет право проводить сеанс гипноза только в присутствии еще одного квалифицированного врача и только имея на руках письменное согласие гипнотизируемого пациента. Публичные сеансы гипноза запрещены, сфера его применения ограничивается теперь медицинскими клиниками и лабораториями. Нарушителям этого закона грозит крупный штраф и тюремное заключение.

Но все нужные ноты уже сыграны, и, несмотря на законы, черные искусства все равно будут практиковаться. Порукой тому могут служить низменные страсти, присущие человеческой природе.

И много еще произойдет самых невероятных историй, ибо действительность часто превосходит самую буйную фантазию; а то, что считают фантазией, еще более часто оказывается действительностью.

Стоит ли при этом удивляться, что оккультной литературы изо дня в день становится все больше и больше. Воздух пропитан оккультизмом и колдовством, но нет еще того знания истинной философии, которое направляло бы экспериментирующих и удерживало бы от зла. «Плоды воображения» — так обычно называют оккультные романы и повести. Все верно, «воображаемыми» в них являются и персонажи, и сюжет; но только не описываемые факты. Это вовсе не выдумка, но точное изложение того, что готовит нам будущее и что по большей части уже существует и даже подтверждено научными экспериментами. Знамения времен! Конец психического цикла! Время эпизодических феноменов, совершавшихся профессиональными и не совсем профессиональными медиумами, уже прошло. Для эпохи, упомянутой даже в Библии289, это был сезон цветения; ныне же древо оккультизма готово «плодоносить». Дух оккультизма пробуждается в крови новых поколений. И если старцам только «снятся сны», то молодые уже «видят видения»290 и воплощают их в романах и других художественных произведениях. Горе незнающим и неподготовленным и тем, кто прислушивается к пению сирен материалистической науки! Ибо еще много, слишком много преступлений будет совершено бессознательно, и многие невинные жертвы будут отправлены на виселицу и на плаху справедливыми судьями и чересчур наивными присяжными, так как ни тем ни другим не знакома дьявольская сила «внушения».

ХРИСТИАНСКАЯ НАУКА

 

Целью данной работы, опубликованной в форме двенадцати памфлетов, объемом около двух десятков страниц каждый, является подготовка читателя к началу постижения науки исцеления с помощью духа (так как это название, несмотря на свою неуклюжесть, более подходит, на наш взгляд, для определения упомянутой науки, нежели эпитет «христианская»). Мы не случайно говорим о «подготовке читателя», поскольку первые десять из двенадцати памфлетов посвящены главным образом рассмотрению тезиса о том, что представления человека о существовании материи во многом ошибочны, вследствие чего он подвержен определенного рода иллюзиям, из которых наиболее серьезной является иллюзия болезни и слабого здоровья. Это чисто берклианская философия291, если не сам платонизм. Разумеется, теософы могут приписать ей куда более солидный возраст, ибо разве древние брахманические и буддистские философии не учат тому, что все внешние проявления, все феномены суть иллюзия — майя? Как бы то ни было, применение данного принципа к исцелению людей если и не является чем-то абсолютно новым, то, во всяком случае, преподносится в новом свете — с очевидным расчетом на его популяризацию и широкое практическое применение. Это философия, сокращенная до самого простого и незамысловатого изложения, попытка сделать высшие достижения врачебного искусства всеобщим достоянием, еще одна претензия на «развенчание тайны», где речь идет, ни много ни мало, о тайне человеческого бытия. И если, как утверждает автор, нынешние способы лечения болезней являются следствием веры человека в реальность материи, то ему (человеку) просто необходимо постараться выстроить достаточно пространную логическую цепь рассуждений, которая убедила бы его в том, что он заблуждается, поскольку человек никогда не сможет понять, чем он в действительности является, пока не перестанет судить о себе только лишь на основании того, что он может видеть собственными глазами. «Только призвав на помощь свои высшие способности, свой разум и интуицию, человек сможет начать узнавать истину о себе самом — совершенно противоположную тому, что он думал о себе до сих пор. И пока он не начнет воспринимать и анализировать все в новом свете, его мнение о себе не изменится. А пока его мнение о себе не изменится, он никогда не сможет постичь, чем же он является на самом деле»292. Такой человек останется, по определению автора, в состоянии Адама, то есть подчиненным закону материи и создающим себе «идолов», коим он мог бы поклоняться как собственным богам. И как «Адам является прообразом человека, которого мы видим и знаем сегодня, так Иисус олицетворяет то, чем человек должен стать, — осознанно (ибо не зря он обладает сознанием) и благодаря собственным трудам, направленным на духовное возрождение и искупление». «...Именно это сознание позволяет приобрести совершенн



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-26; просмотров: 419; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.14.131.115 (0.02 с.)