Размышления о Новом годе и о фальшивых носах

 

Привет, 1890!

«Annum novum faustum felicemque tibi»

Эта сакраментальная фраза слетала с губ всех гоев, больших и малых, богатых и бедных, в день первого января за много веков до наступления христианской эры; и сегодня мы так же часто слышим ее, особенно в Париже. Этим взаимным приветствием люди обменивались друг с другом весь этот день во всех городах и весях римской империи. Оно эхом отзывалось во дворцах цезарей, приносило радость в бедные лачуги рабов, поднималось к облакам в открытых и просторных галереях Колизея, Капитолия и Форума, — повсюду под синим небом Рима. В этот день, во имя двуликого Януса, каждый надевал более или менее длинный фальшивый нос доброты, сердечной искренности и честности.

«Пусть Новый год принесет тебе счастье и процветание!» — говорим мы каждому нашему читателю. «Да снизойдет на вас свет», — говорим мы нашим врагам и клеветникам. «Братья, — говорим мы теософам всех стран мира, — братья, давайте сбросим, хотя бы на сегодня, все наши персональные фальшивые носы, чтобы пожелать друг другу здоровья и успеха и, самое главное, чуть больше добросердечного взаимопонимания, нежели в году 1889, ныне благополучно почившем».

Но как бы мы не переиначивали это старое латинское приветствие, переводя его то на французский, то на английский, оно все равно останется только вариацией древней языческой фразы. Поскольку Новый год, как и любой другой праздник, есть только наследие, переданное христианским народам почитателями олимпийских богов. Давайте, во что бы то ни стало, обменяемся благопожеланиями и подарками (etrennes), но не будьте неблагодарными, вы, теософы! Не забывайте о том, что эти традиции пришли к нам из язычества и что поздравления и подарки мы позаимствовали из того же самого источника.

По сути дела, подарки (etrennes) — это те же самые strenae, дары, которыми латиняне обменивались первого января278 — в первый день Нового года. Каждый знает (или не знает, это ничего не меняет), что этот день был посвящен Янусу, в честь которого весь месяц был назван Januarius, или январь (и не только месяц, но и известный Святой, покровитель Неаполя, а также нищих этого города, лаццароне). Но, как бы то ни было, добродушный Святой являет собою всего лишь один из фальшивых носов двуликого бога. Этот древний язычник в своей ранней юности назывался, на ведический манер, Дьяус и был прекрасным богом дня и света.

Иммигрировав в Фессалию, а оттуда — в Италию, где он обосновался в маленькой деревушке Яникулум, на берегу Тибра, Дьяус латинизировал свое имя и стал Dianus’ом, богом света (отсюда — Диана). У него много фальшивых носов; так что история уже потеряла им счет. Именно в те дни он позволил подвергать себя превращениям. И теперь, вот уже более восемнадцати столетий, сменив свой последний, скромный фальшивый нос на более респектабельную и еще более непроницаемую маску, он называется Святым Петром.

Пусть читатель соблаговолит воздержаться от протестов и, особенно, от оскорбительных эпитетов в наш адрес, ибо нам это все равно не повредит, а его самого уронит в наших глазах. Я — всего лишь скромная истолковательница более или менее завуалированных истин и символов, хорошо известных каждому, кто изучал Виргилия, Горация и Овидия. Ни фальшивый нос, ни маска не могли бы помешать древнему язычнику узнать своего двуликого Януса в апостоле, который отрекся от своего Учителя. Ибо эти двое идентичны, и каждый, язычник и христианин, имеет право объявить любого из них своим, под каким бы обличьем он его не нашел. Святой Петр служит в должности coeli Janitor только потому, что ранее ее занимал Янус.

Древний небесный швейцар, дергавший дверную веревку во дворце Солнца каждый раз на заре нового дня и в Новый год и снова закрывавший двери, когда приходило время выпроваживать их со двора, хорошо узнаваем в своей новой роли. В звездах, управляющих судьбою как смертных, так и богов, записано, что Янус, державший в одной руке ключ к небесам, а в другой — алебарду, точно так же, как это делает сейчас сменивший его Св. Петр, откажется от своей роли привратника Солнца в пользу того, кто станет стражником у ворот Рая, обители Христа-Солнца. Новый coeli Janitor унаследовал все функции и привилегии своего древнего предшественника, и мы не видим в этом никакой беды. Соломон говорил: «Ничто не ново под солнцем», — и был прав. Было бы глупо выдумывать новые функции и новых богов, коих мы создаем по своему подобию, если наши праотцы, оставшиеся по ту сторону потопа, уже позаботились о том, чтобы мы были избавлены от такой необходимости. Вот почему всему, что было прежде, позволено оставаться и впредь; и, похоже, ничто не изменилось в этом мире за исключением имен.

Во всех религиозных церемониях имя Януса всегда произносили первым, ибо только через его посредничество молитва набожного язычника могла достичь слуха бессмертных богов. То же происходит и сейчас. Каждый, кто вознамерится пробиться к кому-либо из персонажей Троицы в обход Св. Петра, непременно будет перехвачен по дороге. И его молитва разделит печальную судьбу всякой петиции, которую проситель оставляет в кабинете секретаря после того, как поругается с ним и обзовет «старым Цербером», разумеется, в более высокие инстанции эта петиция никогда не пробьется.

Вообще-то, великая армия «Пипелетов» и «Анастасий»279 могла бы признать двуликого Януса своим покровителем, так как все они были созданы по образу и подобию этого бога. Ведь только в этом случае они официально получат право на получение даров первыми в году, тогда как их великий патрон будет получать свою лепту от начала года и до конца. Все относительно в этом иллюзорном мире, и все-таки должна оставаться какая-то качественная разница между небесным привратником и земным. Что же касается подарков, то они существовали во все века как для маленьких людей, так и для великих. Калигула хотя и был императором, но не брезговал караулить весь первый день Нового года в прихожей своего дворца в ожидании strenae от своих дрожащих от страха подданых, отнимая иногда, вместо положенных даров, их головы. А Королева-девственница, английская «Королева Бесс»280, оставила после смерти три тысячи парадных платьев, полученных ею в последние годы жизни в качестве подарков. Люди как знатные, так и незнатные продолжают вести себя точно так же даже сейчас, в год 1890 от Рождества Господа нашего, на этом безумном балу, который называется Terra и служит «скамеечкой для ног» Божиих.

Разве того же Бога Авраама и Иакова невозможно разжалобить подарками и обещаниями, так же как и богов других народов? Этот Бог и те боги — разве не получали они, на манер смертных, подарки за оказанные или ожидаемые от них услуги? И разве сам Иаков не заключил со своим Богом сделку, пообещав ему в качестве даров «десятую часть» «из всего, что Ты [Боже] даруешь мне»? А еще этот добрый патриарх добавил в Лузе («Вефиле»): «...Если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться... будет Господь моим Богом». Говоря это, он не забыл совершить приношение (etrenner) камню «Вефилю»281, который он воздвиг, возлив на верх его елей и совершив тем самым простую, но трогательную фаллическую церемонию (Быт., XXVIII, 18, 20-22).

Эту красивую церемонию израильтяне заимствовали непосредственно из Индии, где камень Шивы, лингам, до сих пор выступает в роли объекта точно такого же экзотерического ритуала с использованием масла и цветов всякий раз, когда почитатели этого бога разрушения (грубой материи) и йогов устраивают празднество в его честь.

Все осталось таким же, как и во время оно. В христианских странах, и особенно во Франции, пришествие Нового года отмечается так же триумфально, как и две тысячи лет тому назад, когда язычники наживали себе, по случаю его прихода, расстройство желудка, из-за обилия фиг и позолоченного чернослива, который они ели в этот день. Этот самый чернослив перекочевал впоследствии на рождественскую елку, что, впрочем, никоим образом не опровергает тот факт, что вынесен он был из храмов Януса. Разумеется, жрецы не приносят более в жертву на своих алтарях молодых белых бычков, но зато их заменили агнцы того же цвета, и целые гекатомбы четвероногих и домашней птицы по-прежнему ежегодно приносятся в жертву по случаю наступления этого великого дня. И не приходится сомневаться в том, что для удовлетворения ненасытного аппетита только одной парижской улицы сейчас проливается больше невинной крови, чем в целом римском городе во времена Цезарей. Кроткий Юлиан282 — язычник, который вновь отыскал своих возлюбленных богов в Лютеции после того, как боги Галлии были замаскированы по приказу Цезаря с помощью фальшивых носов под римские божества, посвящал часы досуга приручению голубей во славу Венеры. А свирепые монархи, пришедшие ему на смену, старшие сыновья церкви, приручали только Венер, которые потом сами превращали их в голубков. Раболепная история назвала первого Отступником, дабы угодить церкви, а к именам последних добавила такие высокопарные эпитеты, как «Великий», «Святой», «Красивый». Но Юлиан, возможно, потому и стал «Отступником», что пришел в ужас при виде фальшивых носов, тогда как его христианские последователи вряд ли смогли бы выглядеть презентабельно в приличном обществе без этого искусственного дополнения. Фальшивый нос, когда в нем есть нужда, становится ангелом-хранителем, а при случае даже богом.

Такова история. Ведь одним только превращением божеств варварской Галлии в богов Олимпа и Парнаса дело не ограничилось. Эти олимпийцы, в свою очередь, тоже подверглись обработке по велению последователей Януса-Св. Петра, а именно — принудительному крещению. Мы видим, как при помощи мишуры и меди, глины и цемента возлюбленные боги Юлиана были воскрешены, после своей насильственной смерти, в Золотом Предании и в календаре доброго папы Григория под именами канонизированных святых.

Мир похож на море: он часто меняет свой облик, хотя в основе своей остается прежним. Однако фальшивый нос цивилизации и фанатизма вряд ли способен его украсить, напротив, с каждым Новым годом он становится все более отвратительным и все более опасным. Мы размышляем и сравниваем, но в глазах философа сравнение с древностью отнюдь не делает чести современному новогоднему дню. Те миллионы, что хранятся в сейфах и в подвалах государственных банков, не делают счастливее ни богатого, ни бедного. Десять бронзовых монет с изображением Януса, данные в подарок, ценились в те дни дороже, чем ценятся сейчас десять золотых монет с изображением республики или королевы, а корзины с позолоченным черносливом ценою в несколько центов не так способствовали расстройству желудка, как коробки с конфетами, коими торгуют под Новый год сейчас. В одном только Париже этих конфет продают на полмиллиона франков. Пять сотен тысяч франков в конфетах и такое же число мужчин и женщин, умирающих от голода и лишений! Давайте мысленно вернемся на пятнадцать столетий назад и попытаемся сравнить новогодний обед в 355-360 годах с современным обедом 1890 года. Давайте разыщем все того же старого, доброго Юлиана в его дворце в Термах, известном ныне как «Отель де Клюни» (конечно, не сам дворец, а только то, что от него осталось). Вот он, главный генерал, за обедом, в окружении своих солдат, которых он любит как никто другой в этом мире, отрекшемся от его богов, и которые видят в нем своего идола! Сегодня первое января, и они празднуют день Януса. А через два дня, третьего января, они будут воздавать аналогичные почести Изиде — покровительнице доброго города Lutetia Parisiorum. С тех пор непорочная мать древнего Египта была перекрещена в Женевьеву; и эта Святая и Мученица (жертва Тифона?) так и осталась покровительницей доброго города Парижа, являя собою пример фальшивого носа — одного из многих, состряпанных Римом для христианского мира. Мы не видим на императорском столе ни ножей, ни вилок, ни серебра, ни Севрского фарфора, ни даже салфеток, но зато мясо и другие продукты, которые гости поглощают с таким аппетитом, не нуждаются в том, чтобы химики из системы здравоохранения проверяли их под микроскопом. В их хлебе и вине нет никаких искусственных или ядовитых ингредиентов. Мышьяк не добавляет их овощам фальшивый нос мнимой свежести, в уголках их консервных банок не прячется ржавчина, и к красному перцу в то время не подмешивали истолченный в ступке красный кирпич. Их сахар (или то, что его заменяло в древности) не извлекали из колесной мази их боевых колесниц, а выпивая свои ликеры и коньяки, они не глотали пойло, настоянное на старых ботинках полисмена, извлеченных из корзинки старьевщика. Они не жевали с небрежной улыбкой сгущенную массу из жира покойников (как животных, так и людей) и использованных тряпок, свезенных со всех парижских больниц, выдаваемую за суррогат масла. Ибо все это продукты современной культуры, дары цивилизации и научного прогресса, тогда как Галлия во времена Юлиана была всего лишь дикой, варварской страной. И все-таки то, что они ели в Новый год, могло бы быть съедено без опаски и даже с пользой (для всех, кроме докторов) за обедом в первый день 1890 года.

«У них не было ни вилок, ни серебра, — скажут те же доктора, — эти варвары ели руками!»

Да, это так; вилок у них не было, да и носовых платков, наверное, тоже, но, с другой стороны, им не приходилось есть своих предков вместе с кухонным жиром и кости своих собак вместе с белым хлебом, как это ежедневно приходится делать нам.

Если бы у нас был выбор, мы, не задумываясь, променяли бы праздничный новогодний обед благословенного 1890 года в Париже на такой же обед тысячелетней давности в Лютеции. Вот вам и варварские вкусы! Смешное и нелепое (по мнению большинства) предпочтение естественности в четвертом столетии на самом деле привлекает нас намного больше, чем фальшивые носы и искусственность века девятнадцатого.

Дополнение

***

Число «семь» есть основа оккультной космогонии и антропогонии. Ни один символ, отображающий эволюцию от ее начала до завершения, не мог бы существовать без этого числа. Ибо круг создает точку, точка расширяется до треугольника, когда, описав два угла, возвращается в самое себя, а затем создает мистический Тетрактис — плоский куб; когда же эти трое переходят в проявленный мир следствий и дифференцированной природы, геометрически и арифметически они дают нам 3+4=7. Лучшие из числа каббалистов веками демонстрировали эту истину, начиная с Пифагора и заканчивая современными математиками и символистами, одному из которых удалось навсегда погнуть один из семи оккультных ключей, подтвердив свою несомненную победу огромным рядом цифр.

Пусть наши теософы, которых интересует данная проблема, прочтут замечательную работу под названием «Ключ к еврейско-египетским мистериям в источнике мер»; и те из них, кто разбирается в математике, будут поражены изложенными в ней откровениями. Ибо в ней показан тот оккультный источник мер, на основе которого созданы Космос и человек, и затем последним воздвигнуты Великая пирамида Египта, башни, курганы, обелиски, пещерные храмы Индии, пирамиды Перу и Мексики и вообще все древние монументы, а также каменные символы Халдеи, обеих Америк и даже острова Пасхи — живые и единственные сохранившиеся напоминания об утонувшем доисторическом континенте посреди Тихого океана. В ней говорится о том, что во всем мире в эзотерической символике использовались одни и те же цифры и меры; что каббала, следуя выражению самого автора, есть «полный перечень разработок, произведенных с использованием геометрических элементов, выраженных в числовых значениях и основанных на интегральном значении круга» (один из семи ключей, известных до сих пор только Посвященным), открытом Петером Метиусом в XVI столетии и затем заново открытом покойным Джоном А.Паркером283.

Более того, автор утверждает, что система, на основе которой были произведены все эти разработки, «считалась в древности порождением самой Природы (или Бога), установленным как основа, или закон, для практического творческого проектирования»; и что эта же система мер использовалась при возведении библейских сооружений, ибо прослеживается в пропорциях, указанных для храма Соломона, Ковчега Завета, Ноева ковчега и т.д., и т.п. — словом, во всех символических мифах Библии.

«Классификация принципов»

***

Жаколио произносит Bagaveda вместо Bhagavad, как это делаете вы, любезно меня поправляя. И, поступая так, мне кажется, он совершенно прав, а все другие не правы; если даже они основываются только на том, что сами индусы именно так произносят это слово — по крайней мере, те из них, кто живет на юге Индии и говорит либо на тамильском, либо на других диалектах. Поскольку мы тщетно пытались найти хотя бы двух санскритологов, согласных между собой относительно произношения и значения важнейших индусских слов, а также орфографии этого очень важного заголовка, то я утверждаю, что ни «французский обманщик», ни я сама не заслуживаем обвинения в преступных искажениях.

«Буддизм в Америке»

***

Но возможно ли обсуждать метафизические идеи на европейском языке? Сомневаюсь. Мы говорим «spirit»284 — и смотрите, к какой путанице это ведет! Европейцы называют этим словом то, что не является частью физического мира, не зависит от земного, объективного существования — и этим же словом они называют эфирный, насыщенный парами, спиртовой раствор, алкоголь. Следовательно, нью-йоркский репортер, назвавший материализованный дух «замороженным виски», был по-своему прав. Не правда ли, богатый словарь, если Бог и алкоголь обозначаются одним словом! Имея столько библиотек с метафизической литературой, европейские народы даже не потрудились изобрести подходящие слова для разъяснения метафизических идей. А если бы они взяли на себя такой труд, то, возможно, одной книги из тысячи было бы достаточно для информирования общества. Но вместо этого мы имеем жуткую путаницу в терминах, затрудняющую понимание и препятствующую востоковеду в изложении восточной философии по-английски. В то время как в английском языке одно слово выражает чуть ли не двадцать различных идей — в восточных языках, особенно в санскрите, двадцать или более слов обозначают одну идею во всех ее разнообразных оттенках.

«Метафизика и метафизики»

***

Подобно египетским иерофантам, имевшим собственный шифр из иератических символов, и даже подобно основателю христианства, который разговаривал с простолюдинами на языке притч, чей тайный смысл был известен только нескольким избранным, брахманы также с самого начала (и поныне) пользовались оккультной терминологией, скрытой за обиходными выражениями и изложенной в определенной последовательности и взаимосвязи, о чем никто из посторонних никогда бы не догадался. То обстоятельство, что только некоторые из ныне живущих брахманов владеют этим ключом, доказывает, что душа индуизма, как и других древних религий, отлетела (к своему первоисточнику — то есть посвященным), а духовно деградировавшим потомкам осталось лишь дряхлое тело.

Настоящий дэванагари — не-фонетический алфавит — в прежние времена представлял собою внешние символы, так сказать, знаки, использовавшиеся для взаимного общения между богами и посвященными смертными. Отсюда их особая таинственность и то молчание, которым в эпохи Вед и Брахман обходили любой предмет, относившийся к чтению и письменности. Это был язык Богов...

Некогда во всех оккультных школах мира использовался единый тайный язык...

«Была ли письменность известна до Панини?»

***

Вторая часть из трех, составляющих текст поэмы, названной ее автором «Видения в сумерках», весьма поучительна с точки зрения чистой каббалистики и универсального символического эзотеризма. Ее литературная ценность также очевидна. Но в оккультизме литературные достоинства мистического произведения ничего не значат, если оно написано в сектантском духе, то есть если его символизм не универсален или некорректен. Однако в этой второй части христианско-иудейские имена вполне могут быть заменены их санскритскими или египетскими эквивалентами; смысл поэмы от этого ничуть не пострадал бы. Похоже, что она написана универсальным «мистическим языком», понятным каждому оккультисту, к какой бы школе или национальности он ни принадлежал.

Благодаря этому международному языку, истоки которого теряются во мраке доисторических эпох, каждый истинный оккультист, который достаточно хорошо в нем разбирается, всегда может узнать своего подлинного собрата, даже если он преобразует фразеологию Посвященных — древних иудейских Танаим (Даниила и св. Иоанна, автора «Апокалипсиса») и, отчасти, христианских гностиков — так, чтобы быть лучше понятым непосвященными читателями в христианских странах.

«Видения в сумерках»

***

Символы, используемые для передачи идей, могут быть самыми разными, но сами идеи неизменно одни и те же. Об этом говорил и Рагон — наиболее эрудированный из всех «сыновей вдовы» (масонов). Существует особый жреческий язык — «тайный язык», без знания которого невозможно сколько-нибудь значительно продвинуться в изучении оккультных наук...

«Как можно выучить этот язык?» — могут спросить нас. Мы отвечаем: изучая все религии и сравнивая их друг с другом. Но для серьезного обучения необходим учитель, гуру; поскольку для того чтобы преуспеть в самостоятельном изучении этого тайного языка, человек должен быть более чем гением и обладать таким же вдохновением, каким обладал Аммоний Саккас.

Как и у Библии, у каббалистических сочинений тоже есть своя мертвая буква, свое экзотерическое значение и свой подлинный, или эзотерический, смысл. Ключ к истинной символике (и даже к индуистским системам) в наше время спрятан за гигантскими пиками Гималаев. Но больше ни один ключ не в состоянии отворить склепы, где на тысячи лет оказались погребенными интеллектуальные сокровища, собранные там первоначальными интерпретаторами божественной Мудрости. Но великий цикл, первый великий цикл эры кали-юга, уже подходит к концу; и день воскресения для всего, что умерло, возможно, уже не так далек.

«Путеводный свет Неведомого»

ЗНАМЕНИЯ ВРЕМЕНИ