Методы преподавания рисования в XVIII и первой половине XIX века, 7 часть

В основу обучения рисунку Давид положил рисование с натуры. Идеалами творческой работы он считает античность и природу. Следуя этим установкам, говорит Давид, можно достигнуть вершин искусства. Но особенно смиренно надо учиться у природы. Классическими же канонами искусства надо пользоваться весьма умеренно, формула его гласила: «Будьте сначала правдивы, благородны после». Слепое, безропотное следование канонам, которое установилось в Академии, сковывает художника, превращает искусство в ремесло. «Академия — это как бы лавочка парикмахера, из которой нельзя выйти, не выпачкав одежды белым. Сколько времени придется вам потерять, чтобы забыть условные положения, условные движения, которыми, как каркасом, профессора стесняют грудь натурщика. Этот последний и сам под их влиянием преисполнен манерности. Они научат вас, без сомнения, рисовать торс, наконец, научат ремеслу, ибо они живопись превращают в ремесло: что касается меня, я ненавижу ремесло, как грязь».

Рисунок — основа изобразительного искусства. Средствами рисунка человек передает мысль. За рисунком Давид следит очень внимательно, разбирает ли он живописное полотно, эскиз, подготовительный этюд к картине или саму картину. В письме к своему ученику Навэ он пишет: «Поговорим о мадонне. Чувство в ней выражено превосходно, но, мой друг, она нехорошо нарисована, нехороши ее драпировки. Ее талия слишком коротка, у ней нет спины, ее бедра начинаются сейчас же ниже пояса, нехороши драпировки рукавов; этот аграф посредине руки, который разбивает складки равномерно на две стороны, мне очень не нравится, и рука, проходящая под мышками младенца Иисуса, мало чувствуется. Что касается головы мадонны, она мне бесконечно нравится — это лучшее, что есть в картине. Ее вуаль хорошо прочувствована, хотя не является естественным, что она окружает полушку ребенка. Что же касается младенца Иисуса — его голова очень красива, тональности очень тонки, но вы, человек, умеющий так хорошо писать волосы, на этот раз не достигли полного успеха. Вспомните о Леонардо да Винчи, бедра слишком коротки, живота же нет вовсе. Рисунок, рисунок, мой друг, тысячу раз рисунок».

Особое значение Давид придает органической связи формы в рисунке; каждая деталь формы должна обусловливать другую, а вместе они должна составлять единое целое. Рисуя человеческую фигуру, надо ясно представлять костяк, то есть внутреннюю структуру формы. Выражать это в рисунке надо очень деликатно, не допуская утрирования. Пластическая моделировка формы также должна проводиться осторожно, чтобы детали не заслоняли главное. Основным в рисунке фигуры человека Давид считает постановку фигуры. Начинающим кажется, что это не сложно — достаточно опустить вертикаль от яремной ямки к ногам, и фигура будет стоять. Однако этого недостаточно. Чтобы фигура крепко стояла на ногах, надо так увязать все части тела, чтобы при каждом новом положении фигуры они располагались в определенной закономерности, то есть принимали определенное положение.

Об этом пишет ученик Давида, блестящий рисовальщик Энгр. «Это Давид научил меня ставить фигуру на ногах и связывать голову с плечами. Подобно ему я пристрастился к изучению живописи Геркуланума и Помпеи и, хотя я в основе остался верным его прекрасным принципам, я, как мне кажется, нашел новый путь, прибавив к его любви античности вкус к живой модели, изучение итальянских мастеров, в частности, Рафаэля... форма, форма — это все... форма имеет строгие законы, которых столь же нельзя преступать в живописи, как и в литературе. Писатель, если хочет стиля, не смеет нарушать законов грамматики....Не допускайте изолированного выполнения последовательно головы, фигуры, торса, рук и т.д. Вы неизбежным образом упростили бы гармонию целого....Никогда не рисуйте без природы перед глазами. Не надо делать по памяти пальцы или руки из опасения впасть в манеру, расслабленность или шаблон. Чтобы получить от природы ее последнее слово, надо уважать её, быть очарованным ею».

И далее: «Живописец должен очень мало заниматься мускулатурой и очень много костяком (остеологией), что ему даст все длины и соотношение этих длин между собой. Вы этак дойдете до того, — говорил Давид своим ученикам, — что сделаете мне коленную чашку в носу ваших персонажей. Вы художники или хирурги?».

Давид был прекрасным педагогом и страстно любил эту работу. Президенту Национального собрания он писал: «Господин президент! Собрание поручило мне обучение принципам моего искусства двух детей, которым, кажется, сама природа предназначила быть живописцами, но которым судьба отказала в средствах для приобретения необходимых познаний, чтобы таковыми сделаться. Какое счастье для меня быть выбранным первым наставником этих молодых людей, которых по справедливости можно назвать детьми нации, так как они ей обязаны всем. Какое счастье для меня! Я повторяю это, мое сердце живо это чувствует, но для меня трудно высказать это. Ведь мое искусство заключается не в словах, а целиком в действии».

Ученики любили своего учителя и преклонялись перед ним. Гро постоянно советуется с Давидом, даже будучи уже признанным художником; блестящий рисовальщик Энгр и после смерти Давида отдает дань уважения своему учителю: «Я подписал сегодня петицию, которая требует перенесения в Париж праха нашего великого учителя Давида».

Рис. 82, 83. Таблицы из старинного пособия.

Давид платит им взаимностью, он болеет за своих учеников душой, радуется их успехам. Лучшими своими учениками Давид гордится, всячески их поощряет и призывает к дальнейшему совершенствованию. В письме к Гро от 27 декабря 1819 года Давид пишет: «Вы, мой добрый друг, не в таком положении, как я, Вы находитесь в Париже по своей воле, — делайте же то, что я требую от Вас ради нашей славы и для потомства; делайте это и для меня, чтобы и на мне отразилась честь ваших триумфов».