Ревность: руководство для начинающих по возжеланию жены ближнего своего

 

[Как только] брак… становится общепринятым, под влиянием ревности начинает внушаться понятие женского достоинства; будучи почитаемо, оно распространяется на незамужних женщин. На мужчин это распространяется крайне медленно, чему мы свидетели сегодня.

Чарльз Дарвин ¹⁷⁵

 

На традиционной свадьбе у народности канела невеста и жених лежат на циновке, положив руки под голову друг другу, переплетя ноги. Выступают вперёд по одному дяде по материнской линии каждого из партнёров. Они наставляют новобрачных быть вместе до тех пор, пока не вырастет последний ребёнок, отдельно призывая их не ревновать к любовникам и любовницам друг друга.

Сара Блаффер Хорди ¹⁷⁶

 

Досадная типографская ошибка привела в 1631 г. к тому, что в Библии напечатали призыв: «Прелюбодействуй»¹⁷⁷. Хотя это не библейская заповедь, но красной нитью во многих примерах S. E. Ex.‑ов (социоэротических взаимообменов, если вы забыли) проходит однозначный запрет на отношения только с привычным партнёром (‑ами) даже под страхом смерти. Как такое вообще возможно?

Поскольку подобные ритуалы наблюдаются в различных не связанных между собой культурах по всему миру, они, скорее всего, играют важную эволюционную роль. Внутренний конфликт представлял существенную опасность для сообществ с глубокой взаимной зависимостью членов, таких, в которых жили наши предки на протяжении тысяч поколений. Ритуализированные, социально санкционированные, иногда принудительные S. E. Ex.‑ы сглаживали разногласия, вызванные ревностью и собственническими чувствами, при этом надёжно скрывая отцовство. Неудивительно, что в малочисленных сообществах с крайней зависимостью членов друг от друга от доверия между индивидами, от их щедрости, кооперации возникли и развивались практики по усилению этих качеств. Поведение и взгляды, угрожающие гармонии в группе и выживанию её членов, при этом не поощрялись.

Ещё раз повторяем – мы не приписываем собирателям никакого благородства или, напротив, его отсутствия. Некоторые черты современного поведения, которые мы считаем нормальными (а потому с готовностью принимаем как универсальные), могли бы в момент уничтожить множество маленьких групп, лишив их устойчивой функциональности. Неограниченный личный интерес, в частности, выраженный хоть в утаивании еды, хоть в чувстве сексуальной собственности, представляет непосредственную угрозу единству группы и поэтому рассматривается как постыдный и нелепый.

 

ФОТО: КРИСТОФЕР УАЙТ

www.christopherwhitephotography.com

 

Есть у кого‑либо сомнения, что общество сумеет эффективно трансформировать подобные деструктивные импульсы своих членов?

Прямо в эту минуту в некоторых деревнях Таиланда и Бирмы девочкам удлиняют шеи с помощью бронзовых спиралей – кольцо за кольцом, чтобы они выглядели более привлекательными для мужчин. В деревнях Cеверной Африки удаляют клиторы и сшивают половые губы, чтобы притупить желание у женщин, а в гламурной Калифорнии редукционная лабиопластика и другие вагинальные косметические операции превратились в процветающий бизнес. В других местах мальчикам повсеместно обрезают или надрезают крайнюю плоть в ритуальных целях. Намёк понятен?

В некоторых индейских племенах в северных долинах есть своё представление о красоте. Пока кости черепа младенцев ещё мягкие, ко лбу прибинтовываются небольшие деревянные дощечки¹⁷⁸. По мере роста ребёнка бандаж понемногу натягивается туже и туже, как ортодонтические скобки, изменяющие неправильный прикус. Неизвестно, какой вред это приносит мозгу и приносит ли вообще, но возникающие в итоге инопланетные конические головы повергали в панику соседние племена и белых охотников за пушниной.

Может, в этом и был смысл. Если такой потусторонний вид давал преимущества при защите, пугая потенциальных противников, то нетрудно понять, как такая мода прижилась. От пива из слюны и коровьей крови с молоком на обед до ношения носков с сандалиями – нет сомнения, что люди охотно думают, чувствуют, носят, делают и верят во всё, что угодно, если общество считает это нормальным.

Сила общественного мнения способна заставить людей вытягивать шеи до пределов прочности, плющить лбы младенцам или продавать дочерей для сакральной проституции. Также она может переоформить или нейтрализовать ревность, просто объявив её нелепостью. Ненормальностью.

 

ПОЛЕВОЙ НАБРОСОК ПОЛА КЕЙНА ¹⁷⁹

 

Эволюционные объяснения для мужской сексуальной ревности, как мы видим, вращаются вокруг генетических расчётов, призванных обеспечить уверенность в отцовстве. Но если это действительно вопрос генов, то мужчина должен гораздо меньше переживать, если его жена переспит с его братьями, нежели с кем‑то совершенно посторонним. У них ведь половина его генов. Джентльмены, вы же не против одолжить жену брату, а не чужому дяде? Леди, не возражаете, если ваш муж переспит с вашей сестрой? Что‑то мы сомневаемся¹⁸⁰.

 

Антагонистический секс

 

Ранее, при обсуждении смешанных стратегий спаривания, мы упомянули Дэвида Басса, но большинство его работ посвящено изучению ревности. Басса трудно убедить в свободном обмене пищей или сексуальными партнёрами; обе идеи он воспринимает с точки зрения дефицитарности: «Если еды недостаточно, чтобы накормить всех членов группы, – пишет он, – то некоторые выживут, а некоторые погибнут». Аналогично: «Если две женщины хотят одного и того же мужчину… одна преуспеет в привлечении его внимания, а вторая проиграет». Для Басса эволюция – это игра с противоположными интересами и без взаимной выгоды, где выигрыш одного имеет место лишь за счёт проигрыша другого¹⁸¹.

Слишком часто дебаты о природе человеческой сексуальности похожи на продолжение войны между антагонистическими политико‑экономическими философиями. Защитники общепринятого подхода видят, что Каин выиграл, потому что Авель проиграл, точка. «Такова жизнь, парень, – скажут они вам. – Это человеческая натура. Всем в этом мире движет личный интерес; вытягивай сам себя за волосы, тут человек человеку волк, и так было во все времена».

Этот рыночный подход к сексуальности основан на предположении, что моногамия есть свойство, присущее человеческой природе. Без моногамии («владения» самцом репродуктивной способностью самки) динамика «я выиграл, ты проиграл» разваливается. Как мы подчёркивали выше, Басс и его коллеги обходят множество острых углов этой теории (наши крайне высокие сексуальные способности, широко распространённые внебрачные связи во всех без исключения культурах, безудержный промискуитет у обоих наших ближайших родственников из числа приматов, полное отсутствие моногамных приматов, живущих в сообществах) с помощью вывернутой наизнанку логики и отдельных, внутренне противоречивых, обречённых на провал увещеваний на тему «смешанных сексуальных стратегий», якобы присущих человеку. Левой ногой чешем за правым ухом.

Басс и его коллеги провели несколько кросс‑культурных исследований с целью подтвердить, что мужчины и женщины чувствуют ревность по‑разному. Они утверждают, что два основных предположения общепринятого взгляда подтверждаются: мужчина всегда и везде озабочен уверенностью в отцовстве (значит, для него главное – сексуальная верность его партнёрши), а женщина повсеместно обеспокоена доступом к его ресурсам (поэтому главная угроза – эмоциональная связь мужчины с другой женщиной, что может побудить его уйти). Эти проявления сексуальной ревности, разные для двух полов, вроде бы уверенно поддерживают общепринятый подход.

 

РЫНОЧНЫЙ ПОДХОД К СЕКСУАЛЬНОСТИ ОСНОВАН НА ПРЕДПОЛОЖЕНИИ, ЧТО МОНОГАМИЯ ЕСТЬ СВОЙСТВО, ПРИСУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ.

БЕЗ МОНОГАМИИ («ВЛАДЕНИЯ» САМЦОМ РЕПРОДУКТИВНОЙ СПОСОБНОСТЬЮ САМКИ) ДИНАМИКА «Я ВЫИГРАЛ, ТЫ ПРОИГРАЛ» РАЗВАЛИВАЕТСЯ.

 

В исследованиях, типичных для его изысканий, Басс и коллеги попросили 1 122 людей представить себе, что их партнёр заинтересовался кем‑то ещё: «Что бы вас больше встревожило: а) что у вашего партнёра сформировались глубокие эмоциональные (но не сексуальные) связи с этим человеком или б) что ваш партнёр занимается с ним/ней сексом без эмоциональных привязанностей?». Такие опросы проводились в студенческих городках в США и Европе и давали постоянно более или менее схожие результаты. Разница между ответами мужчин и женщин составляла примерно 35 %, и это подтверждало исходное предположение. «Женщины выражают большую озабоченность эмоциональной неверностью партнёра, – пишет Басс, – даже если это не подразумевает секс. Мужчины демонстрируют большее неприятие сексуальной неверности партнёрши, даже если это не предполагает эмоциональной близости»¹⁸².

Но несмотря на широкий географический охват его исследований, им не хватает методологической глубины. Басс и его коллеги стали жертвой того же пагубного искушения, что характерно для многих исследователей сексуальности: ограниченности в выборке, которая в данном случае скорее удобна, чем надёжна. Почти все участники – студенты университетов. Мы понимаем, что студент‑младшекурсник – удобный объект для опросов: аспиранту‑диссертанту проще всего его найти и заинтересовать (например, предложить поставить зачёт за курсовую, если он заполнит опросник), но это отнюдь не делает их репрезентативной выборкой для исследования человеческой сексуальности. Скорее, наоборот. Даже в западных культурах, считающих себя либеральными, студенческий возраст – лишь начало общественно‑сексуального развития людей, с крайне ограниченным опытом, чтобы отвечать на вопросы о сексе на одну ночь, долговременных отношениях или о предпочтительном количестве сексуальных партнёров – а все эти вопросы присутствовали в исследовании Басса.

 

МУЖЧИНЫ БОЛЕЕ ВОЗБУЖДАЮТСЯ ОТ ВСЕГО СВЯЗАННОГО С СЕКСОМ, ПОТОМУ ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЮТ ЭТО СЕБЕ БОЛЕЕ ОТЧЁТЛИВО, ЧЕМ ЖЕНЩИНЫ.

 

Но Басс не одинок в своём искажающем реальность акценте на работе с молодыми студентами. Большинство исследований по сексуальности основаны на ответах 18–22‑летних американцев, студентов университетов. Но даже если считать 20‑летнего мужчину аналогом 50‑летнего, только до отказа нашпигованного гормонами, то про сексуальность женщин такого никто не скажет. Я полагаю, большинство людей согласятся, что женская сексуальность значительно меняется по мере взросления.

Ещё одна проблема с использованием студентов в межкультурных исследованиях вроде бассовских – это классовые различия. Состоятельный студент из Анголы имеет куда больше общего с португальским студентом, чем со своим одногодкой из трущоб Луанды. Наше собственное исследование в Африке наводит на мысль, что сексуальные представления и поведение резко отличаются между различными классами и субкультурами – так же, как и во всём мире¹⁸³.

Кроме искажающего влияния возраста и классовой принадлежности, Басс и его коллеги пропустили важнейший факт, что все субъекты их исследований живут в постсельскохозяйственных сообществах, характеризующихся частной собственностью, политическими иерархиями, распространением телевидения и так далее. Как можно всерьёз рассчитывать выделить «человеческую сущность», если не включить сюда хотя бы несколько собирателей, чьи мысли и поведение не обусловлены этими атрибутами современной жизни и чьи взгляды действительно отражают весь массив естественного жизненного опыта особей нашего вида? Мы установили, что племена собирателей демонстрируют очень важные схожие черты в не связанных между собой сообществах, которые резко отличаются от постземледельческих норм. Шведы и образованные состоятельные нигерийцы могут видеть себя отличными друг от друга, но, с точки зрения собирателя, они похожи почти во всём.

Мы согласны, что не так‑то просто сбросить с вертолёта опросники и карандаши племенам собирателей из районов Верхней Амазонки (эти аспиранты явно свихнулись!). Но сложность или невозможность учесть их мнение не умаляет его исключительной важности для исследования. Применить такой широкий, но неглубокий подход к изучению – то же самое, что заявить об открытии «универсальных свойств рыб», изучив реки по всему миру, но не включив озёра, пруды и океаны.

Психолог Кристина Харрис отметила, что заключения Басса есть, скорее, не что иное, как подтверждение старых идей: «мужчины более чувствительны к проявлениям сексуальных стимулов, чем эмоциональных, и более заинтересованы либо более способны представлять себе такие стимулы»¹⁸⁴. Короче, мужчины более возбуждаются от всего связанного с сексом, потому что представляют это себе более отчётливо, чем женщины.

Когда Харрис измеряла физиологические реакции испытуемых на вопросы Басса, она обнаружила, что «женщины в группе проявили мало различий в физиологических реакциях», но тем не менее дружно заявляли, что эмоциональная неверность была бы для них крайне неприятна. Этот результат наводит на такую захватывающую мысль: то, что женщины действительно думают о неверности партнёра, и то, что они полагают, что должны думать – это две совершенно разные вещи (подробнее об этом ниже).

Психолог Дэвид А. ДеСтено и Питер Саловей обнаружили ещё более фундаментальные изъяны в исследованиях Басса. Ведь когда опрашиваемые отвечают на вопрос о воображаемой неверности, у них задействуется существующая система представлений. Психологи отмечают: «Представление, что эмоциональная неверность подразумевает сексуальную неверность, скорее, свойственно женщинам, нежели мужчинам», и поэтому «выбор между сексуальной и эмоциональной неверностью [основа всех исследований Басса] есть ложное противопоставление…»¹⁸⁵.

Дэвид А. Лишнер и его коллеги отыскали ещё одно слабое место – ограниченный выбор ответов: что хуже – сексуальная или эмоциональная неверность. Лишнер задаётся вопросом: а если присутствуют оба сценария? Не будут ли опрашиваемые переносить это одинаково плохо? Когда Лишнер включил этот третий вариант ответа, большинство опрошенных ответили, что обе формы неверности одинаково неприятны. Вот и ещё одно сомнение в достоверности результатов Басса¹⁸⁶.

Басс и другие эволюционные психологи, доказывающие, что ревность в какой‑то степени является частью человеческой природы, возможно, в чём‑то правы, но они явно переусердствуют, когда обобщают результаты, распространяя их на всех, везде и во все времена. Человеческая природа – материал с крайне высокой степенью отражения. Это зеркало; разумеется, со следами генетических, неуничтожимых царапин и сколов – но тем не менее зеркало.

Для большинства людей реальность – это практически то, что обозначено таковой. Как и почти всё остальное, ревность отражает социальные изменения и может легко быть сведена к царапинке на зеркале, если этого потребует общество[10].

 

 

В племени сирионо в Боливии ревность вызывается не тем, что кто‑то из супругов имеет любовника или любовницу, а тем, что этим любовникам посвящается слишком много времени и сил. По данным антрополога Аллана Гольмберга, «романтическая любовь – концепция, неведомая сирионо. Секс, как и голод, должен просто удовлетворяться». Выражение секуби («мне нравится») используется для всего, что нравится сирионо: еды, украшений, сексуального партнёра. Хотя «разумеется, существуют некоторые идеалы сексуального блаженства», Гольмберг находит, что «в условиях сильного желания они быстро испаряются, и сирионо довольствуются принципом „в шторм любая гавань хороша"»¹⁸⁷.

 

 

Антрополог Уильям Крокер убеждён, что у канела мужья не ревнивы. «Они не только говорят, что не возражают, но и присоединяются к прочим соплеменникам, поощряя жён уважить традиции… ритуального секса с двумя десятками и более мужчин во время племенных церемоний». Если и это лицедейство, то лично мы точно не хотели бы иметь такого противника в покере, способного невозмутимо наблюдать, как его жена занимается сексом с двадцатью мужчинами.

Культуры, рассмотренные здесь, чей ареал расположен от удушливых, как баня, джунглей Бразилии до прохладных предгорий Гималаев, каждая по‑своему, выработали механизмы для минимизации ревности и сексуального собственничества. Но это же работает и в обратном направлении. Некоторые культуры активно поощряют собственнические наклонности.