Иногда пенис – это просто пенис

 

Верно, что этот член нашего тела непослушен. Он так некстати выпячивается вперёд при первой возможности, даже если мы этого не хотим, и точно так же предаёт нас, когда он так нужен. Он надменно сражается за власть с нашей волей, упрямо и гордо отвергая все наши попытки стимулирования руками и мыслями.

Мишель Монтень о пенисе (предположительно, его собственном)

 

 

Ничего смешного здесь нет. Человеческий самец крайне серьёзно воспринимает сей половой орган. В Древнем Риме мальчики из богатых семей носили буллу: медальончик с маленькой фигуркой эрегированного члена. Такая штучка‑под‑замочком была известна как fascinum (фасцинум) и символизировала принадлежность молодого человека к высшему классу. Дэвид Фридман пишет в своём труде «Самостоятельный характер», удивительной и познавательной книге про историю пениса: «Сегодня, через пятнадцать столетий после падения Римской империи, любая вещь, столь же мощная и интригующая, как эрекция, называется fascinating (англ., «завораживающая». – Прим. пер.)». Если заглянуть ещё глубже в историю, мы найдём в библейских текстах Бытия и Исхода, что дети Иакова явились из его чресел. Многие историки сходятся в том, что «чресла» – это просто приличное слово для обозначения того, что висит у мужчины между ног. «Предположительно, священные клятвы между древними евреями закреплялись путём возложения руки мужчины на его член», пишет Фридман. Акт клятвы на собственных тестикулах нашёл отголосок в совеременном глаголе testify (свидетельствовать, торжественно клясться; англ. testicle означает «яичко». – Прим. пер).

Но оставим исторические курьёзы. Некоторые считают, что не очень крупные яички мужчин и более низкая, чем у шимпанзе и бонобо, концентрация сперматозоидов свидетельствуют о незначительной роли конкуренции сперматозоидов в эволюции человека. Действительно, концентрация сперматозоидов в сперме человека 60–235 миллионов на миллилитр выглядит довольно скромно в сравнении с впечатляющими 548 миллионами у шимпанзе. Но конкуренция конкуренции рознь.

У некоторых животных, к примеру, семенная жидкость формирует «копуляционную пробку», служащую для блокировки любой последующей спермы на подступах к шейке матки. Виды с такой конкуренцией сперматозоидов (змеи, грызуны, некоторые насекомые, кенгуру) обычно имеют пенисы с замысловатыми крючками или загогулинами, позволяющими извлечь пробку от предыдущего самца из шейки. У человека, судя по всему, копуляционных пробок в арсенале конкурентной борьбы не имеется, хотя как минимум одна группа исследователей заявляет, что мужчины, которые часто совокупляются, производят семенную жидкость, сворачивающуюся на более длительный срок.

Несмотря на отсутствие упомянутых крюков и загогулин, человеческий член так же не обделён интересными конструкторскими решениями. Эксперт по сексуальности приматов Алан Диксон пишет: «У приматов, которые живут семейными группами из взрослой пары и потомства (как, например, гиббоны), самцы имеют, как правило, маленький и относительно простой пенис». О человеческом – что угодно говорите, но он не маленький и довольно необычный. Репродуктивный биолог Роджер Шорт пишет: «Большой размер эрегированного пениса у человека, значительно больший, чем у других крупных человекообразных, заставляет задуматься – какие именно эволюционные силы здесь потрудились». Джеффри Миллер просто заявляет: «Взрослый самец человека имеет самый длинный, толстый и гибкий пенис из всех приматов»³²⁷. Вот так.

Homo sapiens: большая человекообразная обезьяна с большим членом!

Необычно выделяющаяся головка на пенисе человека, окружённая кольцом крайней плоти, подобно поршню шприца во время повторяющихся фрикций, что характерно для человеческих совокуплений (от десяти до нескольких сотен за один романтический эпизод), создаёт зону отрицательного давления в репродуктивном тракте женщины. Этот «вакуум» вытягивает семенную жидкость предыдущего кандидата подальше от яйцеклетки, помогая своей сперме. Почему этот вакуум не выталкивает собственную сперму? Потому что сразу после эякуляции головка опадает и уменьшается в размере, хотя основание пениса всё ещё удерживается в твёрдом состоянии. Таким образом, эффект откачивания нейтрализуется и не мешает своей команде³²⁸. Ловко придумано.

 

ДЛИНА ПЕНИСА ЧЕЛОВЕКА И АФРИКАНСКИХ ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫХ ОБЕЗЬЯН (СМ)

 

Отважные исследователи‑первопроходцы продемонстрировали данный процесс, известный как замещение семени, в соответствующих лабораторных условиях с использованием искусственного семени из крахмала (тот же рецепт используется обычно для симулирования обильных эякуляций в порнофильмах), вагины из латекса и искусственных членов. Профессор Гордон Г. Гэллап и его команда обнаружили, что более 90 % крахмального клейстера было удалено даже после единственной фрикции. «Наша теория состоит в том, что вследствие борьбы за отцовство самец человека развил уникальную конфигурацию пениса для того, чтобы замещать семенную жидкость в вагине, оставленную предыдущими самцами», – заявил Гэллап для BBC News Online.

Так что – повторяем: человеческий пенис самый длинный и толстый среди всех приматов как в абсолютном, так и в относительном измерении. И несмотря на всю критику и дурную репутацию, мужчины «держат стойку» гораздо дольше, чем бонобо (15 секунд), шимпанзе (7 секунд) или гориллы (60 секунд). У нас этот процесс длится в среднем от 4 до 7 минут.

У шимпанзе пенис – тонкий, конический придаток, без выделяющейся головки, в отличие от человеческого. И для шимпанзе и бонобо не характерны многочисленные фрикции во время совокупления.

Да и сколько можно их сделать, в семь‑то секунд? Так что хотя наши «кузены» и перещеголяли нас по части яичек, но по размеру, выносливости и конструктивному дизайну пениса они проигрывают. Более того, средний объём семенной жидкости за эякуляцию у человека почти в 4 раза больше, чем у шимпанзе, так что общее число сперматозоидов у нас в итоге примерно одинаковое.

 

СРЕДНЯЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ПОЛОВОГО АКТА (С)

 

Что касается вопроса о полунаполненной или полупустой человеческой мошонке, то само существование у человека мошонки указывает на конкуренцию спермы у нашего вида. Гориллы и гиббоны, как и множество других млекопитающих, не использующие соперничество сперматозоидов, обычно вовсе не имеют соответствующего инструментария³²⁹.

Мошонка – это как дополнительный холодильник в гараже, исключительно для пива. Если у вас есть холодильник для пива, то вы, вероятно, ожидаете, что вечеринка может разразиться в любой момент, и хотите быть готовым. Мошонка выполняет те же функции. Поддерживая температуру яичек чуть ниже, чем температура внутри тела, мошонка позволяет накапливать охлаждённые сперматозоиды, поддерживая их в подвижном состоянии более длительное время, чтобы использовать при первой же необходимости.

Каждый, кому приходилось получать удары по его «пивному холодильнику», подтвердит, что удовольствие это, прямо скажем, ниже среднего. Яички висят снаружи, открытые всем ветрам, не защищённые от врагов или просто несчастных случаев. Случись что – и вы на земле, скрюченный и не способный сделать вдох. Почему бы не спрятать их внутрь тела, где они будут надёжно сохранены? Следуя безжалостной логике соотношения цены и результата, можете быть уверены, что для такого приспособительного механизма имеются веские основания³³⁰. Какой смысл носить с собой повсюду такой инструмент, если он не выполняет никакой функции?

Есть очень веские доказательства того, что за последнее время резко сократились производительность сперматозоидов и объём яичек у человека. Учёные наблюдают тревожные снижения как общего числа сперматозоидов, так и их подвижности. Один исследователь заявляет, что среднее число сперматозоидов у мужчин в Дании упало со 113 миллионов в 1940 г. до почти половины (66 миллионов) в 1990‑м³³¹. Перечень потенциальных причин для этого огромен, начиная от эстрогеноподобных веществ в соевых бобах и молоке беременных коров и кончая пестицидами, удобрениями, гормонами роста, которыми пичкают мясной скот, и химикалиями, используемыми для изготовления пластмасс. По данным недавних исследований, широко распространённый антидепрессант пароксетин (торговые марки «Сероксат» или «Паксил») может повреждать ДНК сперматозоидов³³². Программа исследования человеческой репродукции при Рочестерском университете обнародовала данные, что мужчины, у которых матери во время беременности ели говядину более семи раз в неделю, в три раза чаще подходили под определение «почти бесплодные» (менее 20 миллионов сперматозоидов на миллилитр). Среди этих детей любительниц говядины уровень «почти бесплодия» был 17,7 % против 5,7 % у тех, кто ел мясо реже.

Организмы людей имеют гораздо больше ткани, ответственной за производство сперматозоидов, чем нужно любым моногамным или полигамным приматам. Количество произведённой спермы на грамм спермопроизводящих тканей у человека в три‑восемь раз меньше, чем у других млекопитающих; для сравнения было выбрано восемь разных видов млекопитающих³³³. Такие избыточные возможности у человека были замечены и в других физиологических аспектах человеческого семени и процесса сперматогенеза³³⁴.

Ещё одно доказательство того, что современный мужчина не использует своё воспроизводственное оборудование в полную силу, – это корреляция между низкой частотой эякуляций и различными проблемами со здоровьем. Группа австралийских исследователей, к примеру, выявила, что мужчины, которые имели эякуляции более пяти раз в неделю в возрасте от 20 до 50 лет, впоследствии заболевали раком простаты на треть реже³³⁵.

 

МУЖЧИНЫ, ИМЕЮЩИЕ ТРИ И БОЛЕЕ ОРГАЗМОВ В НЕДЕЛЮ, НА 50 % РЕЖЕ УМИРАЮТ ОТ КОРОНАРНОЙ БОЛЕЗНИ СЕРДЦА.

 

Наряду с фруктозой, калием, цинком и другими компонентами семенной жидкости в ней обнаружены следы многих канцерогенов, так что исследователи предполагают, что снижение заболеваемости раком, вероятно, происходит благодаря частой промывке семенных протоков.

Другая группа исследователей из Сиднея заявила в конце 2007 г., что ежедневные эякуляции значительно снижают повреждения ДНК мужских половых клеток, таким образом увеличивая мужскую плодовитость. Вроде бы это противоречит здравому смыслу. Но 42‑м мужчинам с поражёнными сперматозоидами предложили в течение недели совершать ежедневные эякуляции. Почти все продемонстрировали меньшее поражение хромосом, чем контрольная группа, которая воздерживалась в течение трёх дней³³⁶.

Частые оргазмы также связывают с лучшим состоянием сердечно‑сосудистой системы. Исследования, проведённые в Бристольском университете и Королевском университете Белфаста, показали, что мужчины, имеющие три и более оргазмов в неделю, на 50 % реже умирают от коронарной болезни сердца³³⁷.

«Используй или потеряешь» – одна из основных доктрин естественного отбора. Эволюция, с её неустанной экономией, редко даёт организму то, что не будет работать. Если современный уровень производительности спермы и семенной жидкости был типичным и для наших предков, вряд ли наш вид развил бы такие избыточные репродуктивные способности. Современный человек имеет гораздо больший потенциал, чем использует на практике. Но если и впрямь яички современного человека – лишь бледное подобие того, чем они были в прошлом, то что же такое произошло с нашим видом?

Поскольку бесплодные не оставляют потомства, ясно, что бесплодие не может наследоваться. Но низкую плодовитость можно передать потомкам при определённых условиях. Как рассматривалось выше, хромосомы, связанные со спермопроизводящими тканями, у человека, шимпанзе и бонобо очень быстро реагируют на изменение внешних условий. Гораздо быстрее, чем другие части генома у тех же видов, или же соответствующие хромосомы, но, например, у горилл.

Та репродуктивная схема, которую мы себе представляем, характеризовалась частыми сексуальными взаимодействиями, и самки обычно совокуплялись с многочисленными самцами в период овуляции, как сейчас это происходит у шимпанзе и бонобо. Таким образом, мужчина с недостаточной плодовитостью с очень малой вероятностью мог стать отцом, поскольку его сперматозоиды подавлялись сперматозоидами других сексуальных партнёров. Гены, отвечающие за производство сильной и жизнеспособной спермы, побеждали в таких условиях, а мутации, снижающие плодовитость мужчин, отфильтровывались из генофонда. Так сейчас и происходит у шимпанзе и бонобо.

А теперь взгляните на культурные факторы, навязавшие нам сексуальную моногамию, даже если она в большей мере распространялась только на женщин, как это зачастую и было до недавнего времени. В моногамной брачной системе, где женщина имеет секс лишь с одним мужчиной, нет места соперничеству сперматозоидов от разных партнёров. Секс напоминает выборы при диктатуре, где победить может лишь один кандидат, и неважно, сколько бюллетеней будет опущено в урну. Поэтому даже мужчина с нарушениями сперматогенеза в конце концов сумеет зачать сыновей (а может, дочерей) с повышенным потенциалом слабой плодовитости. По такому сценарию гены, ответственные за слабую плодовитость, не будут отсеиваться из генофонда. Они начнут распространяться, и в результате общая мужская плодовитость снизится, а ткань, ответственная за производство спермы, начнёт атрофироваться.

Так же, как изобретение очков привело к выживанию и размножению людей с ограниченными зрительными способностями, которые в древности были бы обречены (вместе с их генами), так и сексуальная моногамия приводит к процветанию мутаций, снижающих плодовитость и уменьшающих размер тестикул. Этого не могло случиться с нашими немоногамными предками. По последним оценкам, дисфункция сперматозоидов наличествует примерно у каждого двадцатого мужчины в мире. Она является самой распространённой причиной сниженной репродуктивной функции пар (определяемой как неспособность зачать после года регулярных попыток). Всё указывает на то, что ситуация постоянно ухудшается³³⁸. Никто особо не присматривает за «запасным холодильничком» в наши дни, и он ломается.

Если наша парадигма о доисторической человеческой сексуальности верна, то в дополнение к загрязнению окружающей среды токсинами и к пищевым добавкам сексуальная моногамия может быть определена как значительный фактор в современном кризисе бесплодия. Распространённой моногамией можно также объяснить и то, почему, несмотря на наш активный промискуитет в прошлом, яички современного Homo sapiens меньше, чем у шимпанзе и бонобо, и, судя по нашей избыточной способности к производству спермы, они меньше, чем у наших предков.

Вполне вероятно, что сексуальная моногамия сама по себе в большой степени лишает нас былых яиц!

 

 

Может, пора уже заявить о ничьей между теми, кто доказывает, что некрупные яички у человека «могут поведать о романтической любви и парных связях полов, уходящих в глубокое прошлое, к самым первым людям», и теми, кто считает, что наши тестикулы – чуть‑больше‑чем‑надо‑для‑моногамии и демонстрируют многие тысячелетия «умеренной полигамии». У людей яички среднего размера по стандартам приматов, с сильными свидетельствами недавнего «усыхания», но пока ещё способные производить сотни миллионов сперматозоидов за одну эякуляцию. Наряду с пенисом, приспособленным для соперничества сперматозоидов, человеческие яички решительно указывают на то, что в древности самки человека имели многочисленных любовников в течение каждого менструального цикла. Сегодня же наши яички напоминают яблоки на голых ветках яблонь в ноябре – съёжившиеся остатки былой роскоши.

 

 

Для проверки этой гипотезы давайте поищем относительные данные о пенисе и яичках в разных расовых и культурных группах. Эти отличия – теоретически говоря, из‑за значительной и долговременной разницы в условиях конкуренции сперматозоидов в недавнее историческое время – и будут результатами наших поисков, если у нас хватит честности их увидеть³³⁹.

Поскольку точный подбор размера важен для эффективности презервативов, директивы Всемирной организации здравоохранения определяют разные размеры для разных частей света. Для Азии они выпускаются с 49‑миллиметровым диаметром, для Северной Америки и Европы 52 мм, для Африки 53 мм (длина не в счёт, их делают заведомо длиннее почти любого реального пениса). Китайские презервативы для местного потребления 49 мм диаметром. По результатам исследования Индийского комитета по медицинским исследованиям, в большинстве случаев соскальзывание и другие проблемы у индийцев происходят из‑за несоответствия между размерами органов у мужчин и международными стандартами, используемыми при производстве презервативов³⁴⁰.

По данным научной статьи в Nature, у японцев и китайцев размер яичек в среднем меньше, чем у европеоидов. Авторы заключают, что «различия в общих размерах тел вносят лишь незначительный вклад в эту диспропорцию»³⁴¹. Другие исследователи подтверждают эту общую тенденцию. Они измерили среднюю массу яичек: 24 грамма у азиатов, 29–33 грамма у европеоидов и 50 граммов у чернокожих африканцев³⁴². Найдены «заметные межрасовые различия в размере яичек. Даже при исключении возрастных различий между выборками яички взрослого датчанина, к примеру, в два раза больше, чем у китайца той же группы»³⁴³. Это расхождение куда более существенное, чем то, которое можно списать на разницу в размерах тел. По различным оценкам, европеоиды производят в два раза больше сперматозоидов в день, чем китайцы (185–235 млн против 84 млн).

Как вы уже догадались, тут мы затрагиваем довольно щекотливую тему, дорогой читатель. Мы предполагаем, что культура, обстановка и поведение могут отражаться на анатомии – в частности, анатомии гениталий. Любой серьёзный биолог или врач знает, что биологические межрасовые различия существуют. Так что давайте не будем демонстрировать избыточную ранимость и сверхчувствительность в этих вопросах. Напротив, неэтичным было бы игнорировать расовый фактор в диагностике и лечении заболеваний.

Ещё одна причина, по которой некоторые учёные не хотели бы связывать общественно одобренное поведение с анатомией гениталий, – это трудности в нахождении достоверных исторических данных о действительном уровне женского промискуитета в разные эпохи. Слишком уж эмоционально окрашен сам этот материал. Более того, чтобы вывести чёткую связь моногамии с генитальной анатомией, придётся учитывать диету и условия окружающей среды. Например, диета многих азиатов включает огромное количество продуктов из сои, а западный человек потребляет много говядины. И те, и другие продукты, по данным учёных, являются причиной быстрого снижения объёма тестикул и замедления сперматогенеза. Из‑за противоречивости подобных исследований и необходимости учитывать множество факторов нет ничего удивительного, что исследователи не горят желанием углубляться в эти области.

 

 

Существует масса доказательств того, что человеческая сексуальная деятельность выходит далеко за рамки фактических потребностей размножения. И хотя социальная функция секса сегодня видится лишь в терминах поддержки нуклеарной семьи, это далеко не единственное русло, в которое сообщества направляют сексуальную энергию для поддержания, социальной стабильности.

С сотнями и тысячами половых актов на одно деторождение мы обогнали по этому показателю даже шимпанзе и бонобо, не говоря уже о гориллах и гиббонах. Если же учесть среднюю продолжительность полового акта у человека, то по времени, затраченному на сексуальную активность, нам и близко нет равных среди приматов, даже не учитывая время, которое мы тратим на сексуальные фантазии, воспоминания и мастурбацию.

 

 

Доказательства, что конкуренция сперматозоидов играла немалую роль в эволюции человека, крайне многочисленны. Говоря словами одного исследователя, «не будь войны сперматозоидов в течение человеческой эволюции, у мужчин развились бы маленькие гениталии и довольно скромный сперматогенез… Не было бы фрикций во время совокуплений, сексуальных фантазий, мастурбации. Наше желание свелось бы к дюжине совокуплений за всю жизнь… Секс и сообщество, искусство и литература – фактически, вся человеческая культура – были бы другими»³⁴⁴. Можно лишь дополнить этот список фактом, что мужчина был бы такого же размера, как женщина (в случае моногамии), или больше неё в два раза (в случае полигамии).

Так же, как знаменитые дарвиновские вьюрки с Галапагосских островов, развившие в процессе эволюции различные формы клювов для извлечения различных семян, так и другие родственные виды зачастую развивают разные механизмы для конкуренции сперматозоидов. Эволюция шимпанзе и бонобо следовала стратегии, основанной на частых эякуляциях небольшого по объёму, но насыщенного половыми клетками раствора. Люди развили другой подход, со следующими особенностями:

• пенис устроен так, чтобы удалять предшествующую сперму с помощью длительных, многократно повторяющихся фрикций;

• нечастые (по сравнению с шимпанзе и бонобо), но более объёмные эякуляции;

• размеры яичек и либидо значительно превосходят то, что необходимо для моногамного или полигамного совокупления;

• ДНК быстрого реагирования, контролирующая развитие ткани яичек, которая явно отсутствует у моногамных или полигамных приматов;

• количество сперматозоидов на одну эякуляцию сравнимо с этим показателем у шимпанзе и бонобо;

• рискованное расположение яичек в уязвимой внешней мошонке, указывающее на частые, беспорядочные совокупления.

 

Испанское слово esperar может означать «ждать» либо «надеяться» в зависимости от контекста. «Археология весьма ограничена тем, что допускает современное воображение в отношении человеческого поведения»³⁴⁵, – пишет Богуцки. То же справедливо и для эволюционной теории. Может, многие находят сексуальную моногамию характерной чертой нашего эволюционного прошлого, невзирая на явные свидетельства в мужской анатомии и физиологии, именно потому, что это то, что они ждут и надеются найти.

 

 

Глава 18

Предыстория «О»

 

Вот вам блестящий образчик человеческой «логики», как её принято тут именовать. Мужчина замечает определённые факты. Например, что не бывало дня в его жизни, когда бы он мог удовлетворить одну женщину, и также, что не бывало в жизни женщины дня, когда бы она не могла переутомить, победить и вывести из строя десять мужских механизмов, которые были бы уложены с ней в постель. Он сопоставляет эти удивительно ясные и говорящие за себя факты и делает из них следующий поразительный вывод: Творец порешил ограничить женщину одним мужчиной.

Марк Твен. Письма с Земли

 

 

Недавно мы видели парня на Лас‑Рамблас в Барселоне, гордо демонстрировавшего миру надпись на футболке, гласившую: «Рождён, чтобы трах*ть». Остаётся недоумевать, есть ли у него дома целый комплект таких же маечек с надписями: «Рождён, чтобы дыш*ть», «Рождён, чтобы е*ть», «Рождён, чтобы п*ть», «Рождён, чтобы ср*ть» и, разумеется, гнетущее, но неизбежное: «Рождён, чтобы умир*ть».

Но, может, смысл гораздо глубже? Ведь, что ни говори, эта книга о том, что секс очень долго имел множество важнейших для Homo sapiens функций, причём размножение было лишь одной из них, самой очевидной. Раз мы, люди, больше всех других живых существ на земле тратим времени и сил на планирование, исполнение и воспоминания о наших сексуальных подвигах, может, нам всем стоит надеть такие футболки?

А может, только женщинам? Ведь когда доходит до секса, мужчина – бахвалящийся спринтер, но именно женщины выигрывают весь марафон. Любой консультант по семейным проблемам скажет вам, что самая частая жалоба женщин, связанная с сексом, – то, что мужчины слишком быстрые и слишком прямолинейные. В то же время мужчины жалуются чаще всего, что женщины чертовски медленно заводятся. После оргазма женщине хочется ещё с десяток. Если уж завелась, её не остановить. А мужчина кончил дело и на покой. Занавес для него опустился, мысли переключились с секса на что‑то другое.

Такая симметрия взаимных разочарований иллюстрирует почти комическую несовместимость мужских и женских сексуальных реакций в контексте моногамной семьи. Подумайте: если мужчина и женщина вместе эволюционировали сексуально моногамными парами миллионы лет, как же мы вышли такими безнадёжно несовместимыми? Как если бы мы вместе садились ужинать, тысячелетие за тысячелетием, но половина, по‑волчьи набросившись на еду, сжирала всё за несколько минут, в то время как вторая только заканчивала сервировать стол и зажигать свечи.

Да, мы слышали – смешанные стратегии, множество ничего не стоящей спермы, с одной стороны, и дорогие яйцеклетки в одной корзине – с другой и тому подобное. Но эти вопиющие несоответствия сексуальных реакций приобретают иное значение, если расценивать их как реликты нашего группового, сексуально беспорядочного эволюционного прошлого. Вместо того, чтобы накручивать сомнительные теории одна на другую, подпирая ими шаткую парадигму, – моногамия с недостатками, мягкая полигамия, смешанные сексуальные стратегии, серийная моногамия, почему честно не признать единственный сценарий, не требующий этих внутренне противоречивых, непоследовательных оправданий?

Ладно, хорошо. Это нас смущает. Даже, может, унижает, если вы легкоранимы. Но через 150 лет после выхода труда «О происхождении видов» разве не настало время признать, что сексуальность наших предков развивалась по траектории, сходной с нашими двумя ближайшими «кузенами» из числа приматов, – в высокой степени социальными и крайне умными? На все другие вопросы об истоках нашего поведения мы ищем ключи к ответам у шимпанзе и бонобо: язык, использование инструментов, создание альянсов, война и мир, альтруизм… но когда доходит до секса, мы ханжески отворачиваемся от этих моделей в пользу очень необщительных, туповатых, но моногамных гиббонов. Ну в самом деле, господа.

Мы уже объясняли, как сельскохозяйственная революция начала радикальную социальную перестройку, от которой мы до сих пор не вполне оправились. Может, это отрицание нашей сексуально неразборчивой предыстории, такое вымученное и неправдоподобное, выражает обоснованный страх перед беспорядком. Однако насущные требования стабильности социального порядка (основанного, как мы постоянно упоминаем, на нуклеарной парной семейной единице) неспособны без следа уничтожить влияние сотен тысяч лет эволюции, предшествовавших переходу нашего вида к оседлому образу жизни.

Если бы самки шимпанзе и бонобо могли говорить, как вы полагаете, они стали бы плакаться в жилетку своим мохнатым подругам о том, что у самцов преждевременное семяизвержение и цветов от них уже не дождёшься? Думаем, нет, потому что, как мы видели, если самка шимпанзе или бонобо в настроении, она всегда будет в центре внимания ретивых самцов. А чем больше внимания она получает, тем более привлекательной становится, поскольку, как выясняется, наши «кузены»‑самцы заводятся от вида и звуков своих товарищей, занимающихся сексом. Представьте себе!

 

«Какие ужасные сумасбродства разума!»

 

Истерия была одной из первых болезней человека, описанных формально. Её обсуждал ещё Гиппократ в IV столетии до н. э. Описание можно было найти в любом медицинском труде, посвящённом женскому здоровью, начиная со средневековья и вплоть до 1952 г., когда она была удалена из списка официальных медицинских диагнозов (за 21 год до того, как оттуда наконец была удалена и гомосексуальность). Ещё в начале ХХ в. истерия была самым распространённым диагностируемым заболеванием в США и Великобритании.

 

КАЖДЫЙ (КТО ХОТЬ РАЗ НЕМНОГО УГЛУБЛЯЛСЯ В ЭТИ МАТЕРИИ) ЗНАЕТ, КАКИЕ ТЯЖКИЕ СИМПТОМЫ – ВЗЛЁТ, ПАДЕНИЕ, ПЕРВЕРСИЯ И МАТОЧНАЯ КОНВУЛЬСИЯ – ПОРОЖДАЮТСЯ; КАКИЕ УЖАСНЫЕ СУМАСБРОДСТВА РАЗУМА, КАКИЕ НЕИСТОВСТВА, МЕЛАНХОЛИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ И ВОЗМУЩЕНИЯ, ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННЫЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ МАТКИ ВОЗНИКАЮТ, КАК БУДТО ЗАБОЛЕВШИЕ ОДЕРЖИМЫ…

Уильям Гарвей. Анатомические исследования о зарождении живых существ (1653)

 

Вам наверняка интересно знать, как доктора лечили это хроническое состояние в течение веков?

Мы вам расскажем. Искусные доктора проводили мастурбацию своим пациенткам до достижения ими оргазма. Согласно данным историка Рейчел Мэйнс, пациенткам регулярно делали массаж с доведением до оргазма со времён Гиппократа до середины 1920‑х. Присаживайтесь, пожалуйста, доктор примет вас сию минуту…

Некоторые врачи препоручали эту работу медсёстрам, но большинство выполняли терапию самостоятельно, хотя, порой, и не без определённых затруднений. Натаниель Гаймор писал в 1660 г., что техника эта непроста для изучения, «похожа на детскую забаву, когда мальчишки одной рукой делают вращательные движения, потирая себе живот, а другой похлопывают себя по голове».

 

МОНОПОЛИЯ МЕДИЦИНЫ НА ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ ЖЕНЩИНАМ ВНЕБРАЧНЫХ СОЦИАЛЬНО ПРИЕМЛЕМЫХ ОРГАЗМОВ ПОДДЕРЖИВАЛАСЬ СТРОЖАЙШИМ ЗАПРЕТОМ НА САМОСТОЯТЕЛЬНУЮ МАСТУРБАЦИЮ СРЕДИ ЖЕНЩИН И ДЕВУШЕК.

 

Какие бы техники ни приходилось осваивать докторам, оно явно того стоило. Журнал «Здравоохранение и женские заболевания» за 1873 г. оценивал, что около 75 % американок нуждались в такой терапии, формируя тем самым обширнейший рынок терапевтических услуг из всех существовавших на тот момент. Несмотря на торжественные заявления Дональда Саймонса, что «у всех народов сексуальное сношение воспринимается как услуга или любезность, которые женщины оказывают мужчинам», оказалось, что в течение столетий оргазмическая разрядка была услугой, которую оказывали женщинам мужчины‑врачи… за плату.

Много из приведённой здесь информации по этой «болезни» и методам лечения в течение столетий³⁴⁶почерпнуто из замечательной книги Р. П. Мэйнс «Технология оргазма». Итак, каковы же симптомы «болезни»? Ничего удивительного в том, что они идентичны симптомам сексуальной фрустрации и хронического неудовлетворённого сексуального возбуждения: «тревожность, бессонница, раздражительность, нервозность, эротические фантазии, чувство тяжести в животе, отёк в нижнем тазу и вагинальное увлажнение».

То, что для сексуально возбуждённой, неудовлетворённой женщины предполагалось медицинское лечение, было не единичным историческим курьёзом, а элементом давнего крестового похода против женского либидо. Эксперты, считавшие его несуществующим, объявили его патологией.

Мужчины, предлагавшие эту прибыльную услугу, не писали ни слова об «оргазме» в написанных ими медицинских статьях по истерии и её лечению. Напротив, велись серьёзные, трезвые дискуссии о «вагинальном массаже», приводящем к «нервным конвульсиям», приносившим пациентке временное облегчение. Идеальные пациентки, что ни говори. Они и не умирают, и никогда не выздоравливают. Они всегда возвращаются, с нетерпением ожидая нового сеанса «терапии».

Некоторые читатели наверняка подумали: «Непыльная работёнка! Мне бы такую». Но те врачи, кому она досталась, явно так не считали. Мэйнс не нашла «никаких свидетельств того, что мужчины‑врачи любили делать „массажи промежности". Напротив, эта элита мужского населения искала любые пути, чтобы заменить свои пальцы каким‑нибудь другим механическим устройством».

О каких «других механических устройствах» говорит Мэйнс?

 

Вот вам загадка: попробуйте отгадать пятый элемент списка:

1. Швейная машинка.

2. Вентилятор.

3. Чайник.

4. Тостер.

5.?

 

Подсказка. Это первые пять электрических приборов, которые продавались для бытового использования непосредственно в домах американцев. Сдаётесь? «Гамильтон Бич Компани» из Рэйсина, штат Висконсин, запатентовала первый вибратор для домашнего использования в 1902 г., сделав, таким образом, пятый бытовой электрический прибор. К 1917 г. в американских домах было больше вибраторов, чем тостеров. Но до того как инструмент стал прибором для самостоятельной терапии («Все удовольствия юности… будут трепетать внутри вас» – говорилось в одной многообещающей рекламе), вибраторы десятилетиями несли верную службу в кабинетах врачей, которые устали «одной рукой потирать себе живот, а другой похлопывать себя по голове».

Вдохновлённые чудесами индустриализации и научно‑технического прогресса, многие доктора давно начали искать способы механизации своих услуг. Американская инженерная мысль изобрела массовое производство оргазма для женщин, которым в жизни не полагался секс по причинам «приличествующего им целомудрия». Первые вибраторы были изобретены как раз этими предприимчивыми докторами.

В конце XIX – начале XX в. медицинские инженеры и технологи спроектировали множество устройств, призванных стимулировать необходимые «нервные

конвульсии» у пациенток. Некоторые работали на дизельном приводе, другие использовали паровую машину, этакие маленькие локомотивчики. Были огромные сложнейшие механизмы, свисавшие с балок, с цепями и блоками, как части моторов в автомастерской. Были и такие, что использовали поршни, приводившие в движение фаллоимитаторы, опускавшиеся и поднимавшиеся сквозь отверстия в столе; были водяные насосы, направлявшие на гениталии пациентки струю воды под давлением, словно бригада пожарников, вызванная для тушения всепожирающего пламени женской страсти. И всё это время добропорядочные доктора никогда публично не признавали, что то, что они делают, – это скорее секс, чем медицина.

Но ещё более ошеломляющая вещь, чем их молчание по поводу «нервных конвульсий», за которые нужно было платить деньги врачам, как будто те были какими‑то порнозвёздами по вызову, – это то, что медицинские светила сумели‑таки убедить всех, что женская сексуальность есть вещь слабая и тяжёлая на подъём.

Монополия медицины на предоставление женщинам внебрачных социально приемлемых оргазмов поддерживалась строжайшим запретом на самостоятельную мастурбацию среди женщин и девушек. В 1850 г. «Нью‑Орлеанский медицинский и хирургический журнал» объявил мастурбацию публичным врагом номер один: «Ни чума, ни война, ни оспа, ни все эти либо подобные им напасти не привели к такой разрушительной катастрофе, как привычка к мастурбации. Это поистине деструктивный элемент цивилизованного общества». Дети и взрослые предупреждались – мастурбация не только греховна, но и крайне опасна. Она пагубно влияет на здоровье, вызывая слепоту, бесплодие и безумие. Кроме того, твердили эти учёные мужи, «нормальная» женщина в любом случае практически не испытывает сексуального желания.

В своей «Сексуальной психопатии», опубликованной в 1886 г., немецкий невролог Ричард фон Краффт‑Эбинг заявил то, что, как все воображали, они и так знают: «Если [женщина] нормально развита умственно и хорошо воспитана, то её сексуальное желание невелико. Если бы это было не так, то мир превратился бы в бордель, а семья и брак стали бы невозможными»³⁴⁷. Предположение, что женщина любит, даже нуждается в регулярном оргазмическом расслаблении, было возмутительным для мужчин и унизительным для большинства женщин. Возможно, это верно и по сей день.

Хотя антимастурбационный психоз уходит корнями глубоко в иудейско‑христианс