Схема 2. Доступность и участие в сообществе

Производство значений		Восприятие значений
Доступ в организации, производящие содержание посланий → Способность производить послания и транслировать их на аудиторию		Доступ к содержанию, рассматриваемому как значимое → Способность получать и интерпретировать послания
Участие в производстве посланий → Влияние на решения о содержании посланий
Участие в организациях, производящих содержание посланий
→ Влияние на политику принятия решений		→ Оценка содержания посланий

 

Более того, в первом подходе служение интересам сообщества как цель коммунальных медиа часто понимается как доступ к ним, который создает и усиливает возможности для участия для рядовых членов сообщества. «Простые люди»[88] получают возможность сделать так, чтобы их голос услышали. Темы, которые считаются значимыми для сообщества, могут обсуждаться членами этого сообщества. Тем самым они приобретают некоторую власть, поскольку трансляция их высказываний с помощью электронных СМИ означает, что эти высказывания считаются достаточно важными. Социальные группы, которые недопредставлены, лишены преимуществ, являются носителями стигмы, или даже подавляются, могут получить особую пользу от использования каналов коммуникации, открытых благодаря существованию коммунальных медиа. Такое использование будет усиливать их внутреннюю идентичность и демонстрировать ее внешнему миру, тем самым создавая возможности для социальных перемен и/или развития.

 

Второй подход: Коммунальные медиа как альтернатива доминантным медиа.

Второй подход к анализу коммунальных медиа основан на концепции альтернативных медиа. В рамках этого концепции вводится различие между «мейнстримом» и альтернативными средствами массовой информации, которые рассматриваются как дополнение к «мейнстриму». Так как альтернативные медиа в то же время определяются через их негативное отношение к доминантным медиа, концепция не отличается достаточной четкостью: одни и те же средства информации в одно время могут рассматриваться как альтернативные, а в другое – как доминантные. Социальный контекст, в котором функционируют альтернативные медиа, является неотъемлемой частью представления о том, что такое «медиа-альтернатива» и может выступать в качестве исходного пункта при их определении. Основными характеристиками современных доминантных средств массовой информации («мейнстрима») обычно считаются:

· Широкий охват и ориентация на большие и гомогенные (сегменты) аудитории;

· Принадлежность государству или частным компаниям;

· Вертикальная иерархическая структура, включающая только профессиональных работников;

· Трансляция доминантного дискурса и соответствующих форм репрезентации.

Характеристики альтернативных медиа отличаются по одной или нескольким позициям:

· Малый охват и ориентация на особые сообщества, зачастую лишенные преимуществ; уважение к разнообразию;

· Независимость от государства и рынка;

· Горизонтальная структура, позволяющая обеспечить доступ членов аудитории и их участие в деятельности медиа с позиций демократичности и многообразия;

· Трансляция не-доминантного (и даже контргегемонистского) дискурса и форм репрезентации, акцент на важности саморепрезентации.

Более подробное описание этих различий дано Льюисом (Lewis, 1993, p. 12) – см. Таблицу 2.

Второй подход к коммунальным медиа определяет эти медиа как альтернативные доминантным, и дополняющие доминантные медиа как на организационном уровне, так и на уровне содержания. На организационном уровне существование коммунальных медиа показывает, что средства информации могут существовать независимо от государства и рынка. В то время как на доминантные медиа оказывается значительное давление с целью сделать их более ориентированными на рынок, коммунальные медиа демонстрируют, что медийные организации все-таки имеют возможность существовать в качестве «третьего сектора». Тот же самый аргумент может быть применен и к внутренней структуре медийных организаций. В то время как в доминантных медиа все сильнее проявляется тенденция к созданию вертикальных иерархий, более горизонтально организованные коммунальные медиа доказывают, что альтернативный метод организации и более сбалансированные и/или горизонтальные структуры являются вполне реальной возможностью.

 

Таблица 2. Определения альтернативных медиа [89]

Характеристика	Особенности альтернативных медиа
Цель или мотив	· Отрицание коммерческих мотивов; · Утверждение гуманистических, культурных, образовательных и этнических целей; · Оппозиция властным структурам и их деятельности; · Конструирование поддержки, солидарности и сетей общения
Источники финансирования	· Отказ от государственных или мунициальных грантов; · Отказ от размещения рекламы
Способы регулирования	· Наблюдение со стороны различных институтов; · Независимые / «свободные» · Постоянное нарушение правил, хотя все правила сразу нарушаются редко
Организационная структура	· Горизонтальная организация; · Поощрение «полного» участия членов аудитории; · Демократизация коммуникации
Критика профессиональных практик	· Поощрение волонтерской работы; · Открытый доступ и участие не-профессионалов; · Иные критерии отбора новостей
Содержание посланий	· Дополняют или противоречат доминантному дискурсу и формам репрезентации; · Выражают альтернативное видение гегемонистских практик, предпочтений и перспектив
Взаимоотношения с аудиторией и/или потребителями	· Высокая степень контроля со стороны аудитории/потребителей; · Допускают, чтобы нужды и потребности высказывались самими членами аудитории/потребителями · Демократизация коммуникации
Структура аудитории	· Молодежь, женщины, сельское население; · Многообразие и мультикультурализм
Уровень охвата	· Локальный, а не региональный или национальный
Методология исследований аудитории	· Качественные, этнографические и долгосрочные исследования

 

На уровне содержания коммунальные медиа предлагают репрезентации и дискурсы, сильно отличающиеся от тех, которые производятся доминантными медиа. Главная причина такого различия связана с более высоким уровнем участие различных социальных групп и сообществ, и со стремлением «предоставить эфир локальным культурным манифестациям, этническим меньшинствам, и острым политическим проблемам сообщества или территории» (Jankowski, 1994, p. 3). Доминантные медиа обычно ориентированы на различные типы элит: так, в случае доминантного информационного вещания они оказывают явное предпочтение официальным источникам, что часто порождает так называемое структурное смещение (см.: McNair, 1998, p. 75f). Ориентация коммунальных медиа на то, чтобы дать слово различным (старым и новым) общественым движениям, меньшинствам и представителям суб- и контр-культуры, и акцент на саморепрезентации может порождать более разнообразное содержание, свидетельствующее о многообразии социальных голосов.

В то же самое время критическое отношение к профессиональным ценностям работников «мейнстрима» порождает разнообразие форматов и жанров и создает пространство для экспериментов с формой и содержанием. В этом смысле коммунальные медиа с полным правом могут быть признаны инкубаторами инноваций, которые впоследствии зачастую подхватываются доминантными медиа.

 

Третий подход: Связь между коммунальными медиа и гражданским обществом.

Открытое позиционирование коммунальных медиа в качестве независимых от государства и рынка поддерживает определение этих медиа как части гражданского общества. Причины, по которым гражданское общество считается важным, были обобщены Кином (Keane, 1998, p. xviii) следующим образом:

· Гражданское общество обращает особое внимание на свободу индивида от насилия в повседневной жизни;

· Подчеркивается право самодеятельных групп и индивидов в рамках закона определять и выражать самые различные социальные идентичности;

· В эпоху компьютеризированных коммуникационных сетей «свобода слова» немыслима без разнообразных негосударственных средств информации;

· Регулируемые политики и ограниченные социально рынки являются наилучшим способом ликвидировать те производственные факторы, которые не соответствуют существующим представлениям об эффективности;

· Особое значение… имеет демократия, или, точнее, интеллектуальная и политическая потребность в возрождении демократического воображаемого.

Определив коммунальные медиа как часть гражданского общества, мы получаем возможность рассматривать их как «третий голос» (Servaes, 1999, p. 260), наряду с государственными и коммерческими средствами массовой информации. Одним из наиболее показательных примеров существования «третьего голоса» может быть найден в предисловии к книге Б. Жирара «Страстная любовь к радио», где он дает следующий ответ на вопрос о «страстной любви к коммунальному радио? Ответ на этот вопрос может быть найдет в третьем типе радио, выступающим альтернативой коммерческому и государственному. Наиболее характерная черта этого радио, часто называемого коммунальным, - его преданность идее гражданского участия на всех уровнях. Слушатели коммерческого радио могут участвовать в программировании только ограниченным образом (напр., дозвонившись во время ток-шоу или заказав любимую песню), в то время как слушатели коммунального радио выступают как продюсеры, руководители, режиссеры и даже владельцы станции» (Girard, 1992, p. 2).

За исходный пункт для определения коммунального радио как (части) гражданского общества можно принять модель Томпсона (Thompson, 1995), описывающую публичную и частную сферы современного западного общества. По Томпсону, государственные организации образуют публичную сферу, в то время как экономические организации, ориентированные на получение прибыли, а также личные и семейные связи[90] формируют частную сферу. Тогда гражданское общество можно определить как группу промежуточных организаций, отделенных как от находящихся в частной собственности экономических организаций, оперирующих на рынке, так и от личных и семейных отношений, а также от государственных и квазигосударственных организаций. На Схеме 3 показано место гражданского общества между публичной и частной сферой.

Схема 3. Публичная и частная сфера в современном западном обществе [91]

Частная сфера		Публичная сфера
Находящиеся в частной собственности экономические организации, оперирующие в рыночной экономике и ориентированные на извлечение прибыли     Личные и семейные отношения				Находящиеся в государственной собственности экономические организации (т.е. национализированные отрасли и принадлежащие государству публичные службы)   Государственные и квазигосударственные организации (включая органы социальной защиты)
↑ Промежуточные организации (благотворительные фонды, политические партии, группы влияние, кооперативные предприятия и т.п.)

Хотя природы и структура гражданского общества различаются по регионам и континентам, это возникшая на Западе модель показала свою применимость на большинстве континентов, точто также как неолиберальная рыночная экономика превратилась в преобладающую форму организации общества. Даже в тех обществах, где, как считается, публичная сфера склонна подавлять гражданское общество, возникают различные формы того, что Льюис (Lewis, 1993, p. 127) назвал «зонами сопротивления», что можно проиллюстрировать существованием «самиздата» в бывшем Советском Союзе.

При переосмыслении модели Томпсона с учетом специфики медийных организаций, необходимо внести в нее серию изменений. Дерегулирование средств массовой информации, а точнее, влияние нео-либерального дискурса на политику в сфере средств массовой информации, побудило вещательные организации (на некоторых континентах) перейти к более рыночному и эффективному подходу. Этот подход предполагает особое внимание к увеличению объема аудитории (см., напр., Ang, 1991), что ориентирует вешательные компании прежде всего на общество в целом, а не на сообщества. На Схеме 4 показано, как эта переориентация позволила рыночным подходами проникнуть в общественную сферу.

 

Схема 4. СМИ, рынок и государство [92]

Частная сфера Рынок

Публичная сфера Государство

 

В рамках третьего подхода коммунальные медиа определяются как часть гражданского общества, тот его сегмент, который считается критически важным для того, чтобы демократия оставалась жизнеспособной. Хотя природа гражданского общества сильно варьируется в зависимости от нации и континента, мы, вслед за Коэном и Арато (Cohen & Arato, 1992, p. vii-viii), можем с уверенностью утверждать, что эта концепция сохраняет значимость для большинства типов современного общества, а само гражданское общество является важным источником распространения и углубления демократии благодаря повышению уровня участия.

Во-первых, коммунальные медиа можно рассматривать как «рядовую» часть гражданского общества. Они – только одни из многих организаций, которые активно действуют в пространстве гражданского общества. Демократизация медиа (Wasko & Mosko, 1992, p. 7), позволяет гражданам проявлять активность во многих (микро-) сферах, имеющих значение для повседневной жизни, и использовать свое право на коммуникацию. Во-вторых, как указывали самые разные политические мыслители (начиная с Руссо, Джона Стюарта Милля и Мэри Уолстонкрафт), такие формы микроучастия важны прежде всего потому, что позволяют людям изучить и освоить демократические и гражданские ценности, тем самым усиливая (возможное) макроучастие. Верба и Ни (Verba & Nie, 1987, p.3) сформулировали это следующим образом: «политические участие основано на общественном участии». Хельд (Held, 1987, p. 280) использовал другую удачную формулировку: «мы учимся участвовать, участвуя».

Когда в расчет принимается специфика вещания и роль средств массовой информации как (одного из) основных элементов публичной сферы, коммунальные медиа определяются не как «рядовая» часть гражданского общества, а как важнейший его элемент, посколько они способствуют тому, что Васко и Моско (Wasko & Mosko, 1992, p. 13) называют демократизацией посредством медиа. С помощью коммунальных медиа мы выходим за пределы абсолютистской модели нейтральных и объективных медиа. У различных социальных групп и сообществ появляется возможность принимать обширное участие в общественных дискуссиях и представлять себя в публичной сфере, тем самым оказываясь в пространстве, которое открывает перспективы для макроучастия и способствует ему.

 

Четвертый подход: Коммунальные медиа как ризома.

Обсуждая проблемы альтернативных медиа, Даунинг (Downing, 2000, p. ix) критикует это понятие как оксюморон: «любое явление всегда чему-нибудь альтернативно». Тем самым он придает законность своему решению рассматривать исключительно «радильно альтернативные медиа», исключая из анализа узкоспециализированные торговые каталоги и корпоративные бюллетени. В то же время он подчеркивает, что радикально альтернативные медиа отличаются крайним многообразием и могут существовать «в колоссальном разнообразии форматов» (Downing, 2000, p. xi). Тем не менее все они решают две основные задачи: транслировать оппозиционные взгляды вверх по вертикали и строить вокруг себя сети. Родригес (Rodrigues, 2001, p. 20) высказывает похожее мнение, когда предлагает отказаться от словосочетания «альтернативные медиа», и вместо этого говорить о «гражданских медиа», так как «в понятии «альтернативные медиа» заложено предположение, что они, как средства информации, чему-то альтернативны. Это определение легко приводит в ловушку бинарного мышления: есть доминантные медиа и их альтернатива, т.е. альтернативные медиа. Ярлык «альтернативные медиа», кроме того, предопределяет, какой тип мышления считается оппозиционным, что суждает потенциал этих медиа до их способности сопротивляться отчуждаещей власти доминантных медиа».

Коулдри (Couldry, 2000, p. 181), хотя и с других позиций, также деконструирует дихотомию между альтернативными и доминантными медиа, когда описывает, как люди проявляют активность в рамках (доминантного) медийного формата и пытаются внедрить в него «альтернативные формы медиации» и активности, которые бросают вызов существующим медийным институтам.

В дискуссии о теории гражданского общества множество исследователей анализировали взаимосвязь между гражданским обществом, государством и рынокм. Хотя предложенная Гегелем в девятнадцатом веке дихотомическая модель в настоящее время считается редукционистской, она «все еще используется некоторыми марксистами, а также неолибералами, неоконсерваторами и современными последователями утопического социализма) (Cohen & Arato, 1992, p. 423). Тезис о слиянии государства и гражданского общества (среди прочих, выдвигавшийся Шмиттом[93] и Хабермасом) позволяет многими способами описывать тотализующий или колонизующий эффект государственного интервентионизма. Например, Шмитт (Schmitt, 1980, p. 96), утверждал, что «плюралистическое государство становится «тотальным» не от силы, а от слабости; оно вторгается во все сферы жизни, потому что должно удовлетворить все заинтересованные стороны». Менее радикальный релятивистский подход можно обнаружить у Вальцера (Walzer, 1980, p. 138). Он исходит из тезиса о парадоксальной природе гражданского общества: «Государство не похоже на другие организации. Оно одновременно задает гражданскому обществу границы и оккупирует пространство внутри него. Оно задает граничные условия и базовые правила для любой общественной деятельности (включая политическую деятельность)». Далее следует его самое цитируемое и оспариваемое утверждение: «Только демократическое государство может создать демократическое гражданское общество; только демократическое общество может быть опорой демократического государство» ((Walzer, 1980, p. 140).

Релятивистский аспект теории гражданского общества и (критика) концепции альтернативных медиа радикализированы и объединены в четвертом подходе, основанном на теории ризомы Делёза и Гваттари (Deleuze & Guatarri, 1987). Метафора ризомы построена на противопоставлении ризомного и «корневого» («арболического») подхода[94]. Корневое линейно, иерархично и малоподвижно. Его можно изобразить как «древоподобную генеалогическую структуру, веквти которой продолжают делиться на все более и более дробные отростки» (Wray, 1998, p. 3). Согласно Делёзу и Гваттари, именно такая философия характерна для государства. Ризомное, напротив, нелинейно, анархично и носит кочевой характер. «В отличие от деревьев с их корнями, ризома связывает любой пункт с любым другим пунктом» (Делёз и Гваттари, p. 19).

Эта метафора не только позволяет прояснить роль коммунальных медиа как точки пересечения для организаций и движений, входящих в гражданское общество, она также позволяет учесть ту высокую степень случайности, которая характеризует эти медиа. Из-за укоренности в постоянно изменяющемся гражданском обществе (частью которого они являются) и антагоничестических отношений с государством и рынком (в качестве альтернативы доминантным медиа и коммерческим медиа) идентичность коммунальных медиа становится трудно уловимой. В рамках данного подхода можно утверждать, что неуловимость и случайность, как это и есть в случае с ризомой, являются их определяющей характеристикой.

Как ризомы, коммунальные медиа могут пересекать границы и выстраивать мосты поверх существовавших до этого разрывов: «ризома непрерывно устанаваливает связи между семиотическими цепями, властными организациями и обстоятельствами, имеющими отношение к искусству, науке и социальной борьбе» ((Deleuze & Guatarri, 1987, p. 7). В случае с коммунальными медиа, это относится не только к решающей роли, которую коммунальные медиа (могут) играть в гражданском обществе, но также к тем связям, которые коммунальные медиа (и другие общественные организации) могут установить с (сегментами) государства и рынка, не потеряв при этом своей идентичности и не подвергнувшись инкорпорации / ассимиляции. В этом смысле коммунальные медиа включаются в рынок и/или государство, тем самым смягчая антогонизм между альтернативой мейнстриму и государством и рынком. Коммунальные медиа устанавливают с государством и рынком отношения разных типов, зачастую из потребности в выживании, поэтому они все-таки могут считаться потенциально дестабилизирующими и «детерриториализирующими» (если использовать термин Делёза и Гваттари) по отношению к ригидным и чересчур четко определенным государственным и коммерческим медиа.

На Схеме 5 осуществлена визуализация как неуловимости ризомной сети, так и ее детерриториализирующего потенциала в отношении более ригидных медийных организаций как в частной, так и в публичной сфере. Конечно, следует учитывать, что вертикально структурированные рыночные и государственные организации также могут демонстрировать высокую степень изменчивости, однако по сравнению с организациями гражданского общества они являются значительно более жесткими. Детерриториализующий эффект коммунальных медиа может (хотя бы отчасти) преодолеть эту жесткость и позволить проявиться более изменчивым аспектам рыночных и государственных структур.

Четвертый подход основан на и исходит из необходимости расширения того значения, которое имеет гражданское общество (в отношении демократии). В противоположность третьему подходу, здесь при описании коммунальных медиа основной упор делается не на их роль как элемента публичной сферы, а на их роль как катализатора. Они играют эту роль, функционируя как «дискурсивный перекресток», на котором могут встретиться и начать сотрудничать представители самых разных движений, например, представители женских, крестьянских, студенческих и/или антирасистских организаций. Таким образом, коммунальные медиа являются не только инструментом, посредством которого группы людей могут публично озвучить свое отношение к определенным темам, но и катализатором, заново формулирующим, что такое беспристрастие и нейтральность, и объединяющим людей и организации, уже занятые борьбой за равенство (и другие права).

Это особенно важно для теории радикальной демократии, где упор делается на необходимость объединить разные формы демократической борьбы, для того, чтобы, как сформулировала одна из сторонниц этой теории, стала возможной «общая артикуляция антирасизма, антисексизма и антикапитализма» (Mouffe, 1997, p. 18). Далее Муфф развила эту мысль, подчеркнув необходимость установить отношения эквивалентности между различными типами борьбы, поскольку «простой союз» является явно недостаточным (Mouffe, 1997, p. 19). Она считает необходимым изменить «саму идентичность этих движений… для того, чтобы зашита интересов рабочих не достигалась в ущерб правам женщин, иммигрантов или потребителей» (Mouffe, 1997, p. 19). Родригес, изучая каким образом «разыгрывается власть и выражается позиция гражданина» (Rodrigues, 2001, p. 19) пришел к схожим выводам. С позиций радикально демократической теории субъект политики может испытать и выразить субъективную позицию гражданина через множество форм, включая политическое действие в повседневности, основанное на гендерных или этнических отношениях.