Владимир Маяковский: поэт, сатирик, влюблённый

Тема поэта и поэзии в поэзии Маяковского

 

Преподаватель разбивает аудиторию на 3 микрогруппы и каждой предлагает по одному стихотворению В. Маяковского: «О поэтах», «Юбилейное», «Разговор с фининспектором о поэзии». Задание микрогруппам таково: озвучить стихотворение для всей аудитории и сформулировать особенности отношения В. Маяковского к поэтам и поэтическому творчеству.

Особенности:

1. Ироническое обыгрывание идей, образов, цитат классической поэзии в стихотворении «О поэтах» с целью высмеивания литературной бездарности и поэтической халтуры; ирония над собой, растрачивающимся на рекламную подёнщину, и уважительное отношение к Пушкину в «Юбилейном».

2. Пушкин как образец поэта, на фоне которого современная Маяковскому поэзию показана мелкой, а его собственное творчество узаконивается в поэтических правах + мотивы негативного отношения к канонизации классиков и утверждение интимного отношения к литературе.

3. Поэзия, переведённая на язык производственных терминов («рифма ‒ вексель»), и остающаяся поэзией: нейтральность тона, перемежаемая взрывами поэтической страсти; поэзия как оружие («я хочу, чтобы к штыку приравняли перо»), шире ‒ поэзия как инструмент воздействия.

4. Отношение к поэзии у Маяковского двойственное: с одной стороны, поэзия утилитарна и ориентирована на социальный заказ, с другой ‒ устремлена в будущее, необыденна («поэзия вся ‒ езда в незнаемое»).

Сатирические мотивы

Преподаватель читает со студентами стихотворения «О дряни» и «Парижанка» и определяет вместе с учащимися особенности сатиры поэта.

 

О дряни

 

Слава. Слава, Слава героям!!!

 

Впрочем,

им

довольно воздали дани.

Теперь

поговорим

о дряни.

 

Утихомирились бури революционных лон.

Подернулась тиной советская мешанина.

И вылезло

из-за спины РСФСР

мурло

мещанина.

 

(Меня не поймаете на слове,

я вовсе не против мещанского сословия.

Мещанам

без различия классов и сословий

мое славословие.)

 

Со всех необъятных российских нив,

с первого дня советского рождения

стеклись они,

наскоро оперенья переменив,

и засели во все учреждения.

 

Намозолив от пятилетнего сидения зады,

крепкие, как умывальники,

живут и поныне

тише воды.

Свили уютные кабинеты и спаленки.

 

И вечером

та или иная мразь,

на жену.

за пианином обучающуюся, глядя,

говорит,

от самовара разморясь:

«Товарищ Надя!

К празднику прибавка ‒

24 тыщи.

Тариф.

Эх, заведу я себе

тихоокеанские галифища,

чтоб из штанов

выглядывать

как коралловый риф!»

А Надя:

«И мне с эмблемами платья.

Без серпа и молота не покажешься в свете!

В чем

сегодня

буду фигурять я

на балу в Реввоенсовете?!»

На стенке Маркс.

Рамочка ала.

На «Известиях» лежа, котенок греется.

А из-под потолочка

верещала

оголтелая канареица.

 

Маркс со стенки смотрел, смотрел...

И вдруг

разинул рот,

да как заорет:

«Опутали революцию обывательщины нити.

Страшнее Врангеля обывательский быт.

Скорее

головы канарейкам сверните ‒

чтоб коммунизм

канарейками не был побит!»

 

Парижанка

 

Вы себе представляете

парижских женщин

с шеей разжемчуженной,

разбриллиантенной

рукой...

Бросьте представлять себе!

Жизнь

жестче ‒

у моей парижанки

вид другой.

Не знаю, право,

молода

или стара она,

до желтизны

отшлифованная

в лощеном хамье.

Служит

она

в уборной ресторана ‒

маленького ресторана ‒

Гранд-Шомьер.

Выпившим бургундского

может захотеться

для облегчения

пойти пройтись.

Дело мадмуазель

подавать полотенце,

она

в этом деле

просто артист.

Пока

у трюмо

разглядываешь прыщик,

она,

разулыбив

облупленный рот,

пудрой подпудрит,

духами попрыщет,

подаст пипифакс

и лужу подотрет.

Раба чревоугодий

торчит без солнца,

в клозетной шахте

по суткам

клопея,

за пятьдесят сантимов!

(По курсу червонца

с мужчины

около

четырех копеек.)

Под умывальником

ладони омывая,

дыша

диковиной

парфюмерных зелий,

над мадмуазелью

недоумевая,

хочу

сказать

мадмуазели:

– Мадмуазель,

ваш вид,

извините,

жалок.

На уборную молодость

губить не жалко вам?

Или

мне

наврали про парижанок,

или

вы, мадмуазель,

не парижанка.

Выглядите вы

туберкулезно

и вяло.

Чулки шерстяные...

Почему не шелка?

Почему

не шлют вам

пармских фиалок

благородные мусыо

от полного кошелька? ‒

Мадмуазель молчала,

грохот наваливал

на трактир,

на потолок,

на нас.

Это,

кружа

веселье карнавалово,

весь

в парижанках

гудел Монпарнас.

Простите, пожалуйста,

за стих раскрежещенный

и

за описанные

вонючие лужи,

но очень

трудно

в Париже

женщине,

если

женщина

не продается,

а служит.

 

Особенности:

 

1. Сатира ‒ излюбленный вид комического у Маяковского.

2. Основные объекты сатиры: внутренние враги («дрянь», мешающая построению нового общества: мещане, бюрократы) и внешние враги (капиталистический мир, в котором отнюдь не «райская жизнь»).

3. Сюжет стихотворения схематичен: есть конфликт классов, нюансов нет.

4. Тенденционные призывы, печать декламационности, плакатность стиля.

 

Приёмы создания комического эффекта:

1. Гипербола.

2. Гротеск.

3. Реализованная метафора.

4. Разговорная лексика и вульгаризмы.

5. Экспрессивно-оценочные неологизмы.

6. Оценочные суффиксы.

7. Комические рифмы.

Задание:

Каждая из 3-х микрогрупп получает задание написать одно четверостишие, сатирически высмеивающее какой-либо современный общественный порок, стилизуя это четверостишие под поэзию Маяковского.

Тема любви

 

Преподаватель вначале предлагает студентам спрогнозировать, как любит лирический герой В. Маяковского и какую женщину он любит, сделать её словесный собирательный портрет и нарисовать картину их отношений.

Затем преподаватель читает со студентами стихотворения «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой» и определяет вместе с ними особенности раскрытия в этих произведениях темы любви.

Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви

Простите

меня,

товарищ Костров,

с присущей

душевной ширью,

что часть

на Париж отпущенных строф

на лирику

я

растранжирю.

Представьте:

входит

красавица в зал,

в меха

и бусы оправленная.

Я

эту красавицу взял

и сказал:

‒ правильно сказал

или неправильно? ‒

Я, товарищ,-

из России,

знаменит в своей стране я,

я видал

девиц красивей,

я видал

девиц стройнее.

Девушкам

поэты любы.

Я ж умен

и голосист,

заговариваю зубы ‒

только

слушать согласись.

Не поймать

меня

на дряни,

на прохожей

паре чувств.

Я ж

навек

любовью ранен ‒

еле-еле волочусь.

Мне

любовь

не свадьбой мерить:

разлюбила ‒

уплыла.

Мне, товарищ,

в высшей мере

наплевать

на купола.

Что ж в подробности вдаваться,

шутки бросьте-ка,

мне ж, красавица,

не двадцать, ‒

тридцать...

с хвостиком.

Любовь

не в том,

чтоб кипеть крутей,

не в том,

что жгут угольями,

а в том,

что встает за горами грудей

над

волосами-джунглями.

Любить ‒

это значит:

в глубь двора

вбежать

и до ночи грачьей,

блестя топором,

рубить дрова,

силой

своей

играючи.

Любить ‒

это с простынь,

бессонницей

рваных,

срываться,

ревнуя к Копернику,

его,

а не мужа Марьи Иванны,

считая

своим

соперником.

Нам

любовь

не рай да кущи,

нам

любовь

гудит про то,

что опять

в работу пущен

сердца

выстывший мотор.

Вы

к Москве

порвали нить.

Годы ‒

расстояние.

Как бы

вам бы

объяснить

это состояние?

На земле

огней ‒ до неба...

В синем небе

звезд ‒

до черта.

Если бы я

поэтом не был,

я б

стал бы

звездочетом.

Подымает площадь шум,

экипажи движутся,

я хожу,

стишки пишу

в записную книжицу.

Мчат

авто

по улице,

а не свалят наземь.

Понимают

умницы:

человек ‒

в экстазе.

Сонм видений

и идей

полон

до крышки.

Тут бы

и у медведей

выросли бы крылышки.

И вот

с какой-то

грошовой столовой,

когда

докипело это,

из зева

до звезд

взвивается слово

золоторожденной кометой.

Распластан

хвост

небесам на треть,

блестит

и горит оперенье его,

чтоб двум влюбленным

на звезды смотреть

из ихней

беседки сиреневой.

Чтоб подымать,

и вести,

и влечь,

которые глазом ослабли.

Чтоб вражьи

головы

спиливать с плеч

хвостатой

сияющей саблей.

Себя

до последнего стука в груди,

как на свиданье,

простаивая.

прислушиваюсь:

любовь загудит ‒

человеческая,

простая.

Ураган,

огонь,

вода

подступают в ропоте.

Кто

сумеет совладать?

Можете?

Попробуйте...

 

Письмо Татьяне Яковлевой

 

В поцелуе рук ли,

губ ли,

в дрожи тела

близких мне

красный

цвет

моих республик

тоже

должен

пламенеть.

Я не люблю

парижскую любовь:

любую самочку

шелками разукрасьте,

потягиваясь, задремлю,

сказав ‒

тубо ‒

собакам

озверевшей страсти.

Ты одна мне

ростом вровень,

стань же рядом

с бровью брови,

дай

про этот

важный вечер

рассказать

по-человечьи.

Пять часов,

и с этих пор

стих

людей

дремучий бор,

вымер

город заселенный,

слышу лишь

свисточный спор

поездов до Барселоны.

В черном небе

молний поступь,

гром

ругней

в небесной драме, ‒

не гроза,

а это

просто

ревность двигает горами.

Глупых слов

не верь сырью,

не пугайся

этой тряски, ‒

я взнуздаю,

я смирю

чувства

отпрысков дворянских.

Страсти корь

сойдет коростой,

но радость

неиссыхаемая,

буду долго,

буду просто

разговаривать стихами я.

Ревность,

жены,

слезы...

ну их! ‒

вспухнут вехи,

впору Вию.

Я не сам,

а я

ревную

за Советскую Россию.

Видел

на плечах заплаты,

их

чахотка

лижет вздохом.

Что же,

мы не виноваты ‒

ста мильонам

было плохо.

Мы

теперь

к таким нежны ‒

спортом

выпрямишь не многих, ‒

вы и нам

в Москве нужны,

не хватает

длинноногих.

Не тебе,

в снега

и в тиф

шедшей

этими ногами,

здесь

на ласки

выдать их

в ужины

с нефтяниками.

Ты не думай,

щурясь просто

из-под выпрямленных дуг.

Иди сюда,

иди на перекресток

моих больших

и неуклюжих рук.

Не хочешь?

Оставайся и зимуй,

и это

оскорбление

на общий счет нанижем.

Я все разно

тебя

когда-нибудь возьму ‒

одну

или вдвоем с Парижем.

Особенности:

 

1. Гиперболичность проявления чувства и максимализм в любви («срываться, ревнуя к Копернику»).

2. Вечность и несуетность любви, неприятие мещанства в любви («Любовная лодка разбилась о быт»).

3. Серьёзность отношения к любви (Мне ж, красавица, не двадцать, ‒ тридцать… с хвостиком»).

4. Завоевание женщины как военная операция («Я всё равно тебя когда-нибудь возьму ∕ Одну или вдвоём ‒ с Парижем»).

5. Страстность и нежность любовь одновременно («блестя топором, рубить дрова» ‒ «иди на перекрёсток моих больших и неуклюжих рук»).

6. Прагматичность любви («чтоб подымать, и вести, и влечь»).

Послесловие

Преподаватель зачитывает учащимся финалы стихотворений «Сергею Есенину», «Стихи о советском паспорте», «Домой!».

 

***

 

Для веселия

планета наша

‎мало оборудована.

Надо

вырвать

радость

у грядущих дней.

В этой жизни

помереть

не трудно.

Сделать жизнь

значительно трудней.

 

***

 

Я волком бы

выгрыз

бюрократизм.

К мандатам

почтения нету.

К любым

чертям с матерями

катись

любая бумажка.

Но эту...

Я

достаю

из широких штанин

дубликатом

бесценного груза.

Читайте,

завидуйте,

я ‒

гражданин

Советского Союза.

 

***

 

Я хочу

чтоб в конце работы

завком

запирал мои губы

замком.

Я хочу,

чтоб к штыку

приравняли перо.

С чугуном чтоб

и с выделкой стали

о работе стихов,

от Политбюро,

чтобы делал

доклады Сталин.

 

ЭТИКА:

неприятие слабости и пошлости во всём ‒ в литературе, в общественной жизни, в любви; счастье ‒ в борьбе, в бездумной причастности к коллективу, в соединённости с государством, губительность такого счастья.