Глава 10 Предметы христианского культа

С принятием христианства культура Руси обогатилась техническими и художественными навыками, позволяв­шими создавать монументальные культовые сооружения с многообразным церковным узорочьем. Уже в XI в. рус­ские мастера достигли больших успехов в области камен­ного строительства, монументальной и станковой живо­писи, мозаики, а также в разных областях прикладного искусства. Для украшения и освещения храмов делали литые из меди и бронзы хоросы и лампады, на-престольные сени, ковали массивные церковные двери, которые иногда украшали долговечным золотым пись­мом, отливали колокола. Резьбу и роспись по дереву ис­пользовали для оформления царских врат, киотов, ико­ностасов, ктиторских мест и кивориев. Из золота и сере­бра, меди и олова изготовляли церковную утварь. Уже в домонгольское время чтимые храмовые иконы оковыва­ли драгоценными окладами, украшали разноцветными камнями и жемчугом. Еще больше внимания уделяли оформлению окладов евангелий, помещавшихся в алта­ре, на престоле, крестов, панагий и нагрудных икон.

Живописцы в качестве знаменщиков участвовали и в женском рукоделии. Каждый храм должен был иметь шитую шелками, золотом и серебром плащаницу со сложным сюжетом оплакивания Христа во гробе, подвес­ные пелены под чтимые иконы, покровы на престол, за­весы царских врат (катапетазмы), покровцы на литурги­ческие сосуды и всякие другие "укои церковные". Все это требовало от мастеров знания византийской иконогра­фии и орнаментики, грамотности в подписи изображений.

Греческая церковь привлекла внимание русского по­сольства, посланного князем Владимиром для выбора религии, прежде всего богатством различных искусств, торжественным благолепием служб, проводившихся по строгому уставу. Членов русского посольства не могли заинтересовать невыразительные обряды других рели­гий, в которых "красоты не видехомь никоеяже". При­быв в Константинополь, они были удивлены великоле­пием и богатством греческих храмов. "Не свемы, - пи­сал потом летописец, - на небе ли есмь были ли на зем­ли" (ПСРЛ. Т. I. Стб. 108).

И позднее, в XII в., русские паломники старались под­мечать все особенности убранства главного храма ви­зантийской столицы - Софии Царьградской, всегда слу­жившей образцом для подражания

Церковное искусство греков удовлетворяло эстети­ческому чувству славян, сложившимуся еще в пору язы­чества с его верованиями и ритуалами.

Русские мастера не проходили стадию ученичества, они приняли христианские виды искусства от греков в том высоко развитом виде, которого оно достигло к эпохе Комнинов (Щекотов Н.М., 1914. С. 5-29). Уже в Х-Х1 вв. киевские мастера познакомились со сложным искусством мозаики и фрески, о чем можно судить по раскопкам Десятинной церкви, где еще Д.В. Милеевым были обнаружены многочисленные образцы разноцвет­ных смальт и выразительные фрагменты ликов святых, выполненных в технике фрески (ОАК, 1911, 1914. С. 48-62; Каргер М.К., 1951в. С. 343; Лазарев В.Н.. 1953. С. 155—232). Хорошо сохранившийся интерьер киевско­го Софийского собора с мозаиками и фресками, а также частично сохранившиеся мозаики Михайловского Зла­товерхого монастыря дают представление о высоко раз­витом изобразительном искусстве, относящемся к периоду раннего христианства.

Гораздо меньше до наших дней сохранилось ранних произведений прикладного искусства, погибших при многочисленных пожарах и разграбленных при набегах кочевников, особенно во время опустошительного на­шествия Батыя. Письменные источники иногда упоми­нают о предметах прикладного искусства византийского и русского происхождения, связанных с христианским обрядом. Византийский царь Константин Мономах при­слал великому киевскому князю Владимиру животворя­щий крест "от своея выя" и царский венец со своей голо­вы, а также "крабицу сердоликову", якобы связанную с кесарем Августом, ожерелье и золотую аравийскую цепь (ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 72-73). Церковной утвари ки­евского происхождения мы почти не знаем, за исключе­нием редких археологических находок. Гораздо больше сохранилось ее в ризнице Софийского собора в Новго­роде. Впечатление об интерьерах древних церквей мож­но составить только по письменным источникам и не­многочисленным археологическим находкам.

Хоросы, лампады напрестольная сень (табл. 97) В Киеве и на Княжей Горе близ Канева были обнаружены фрагменты хоросов, отлитых из бронзы. Представление о конструкции, технике и орнамен­тике этих оригинальных осветительных приборов дают почти полностью сохранившиеся хоросы, один из кото­рых найден в Киеве на Хоревой улице, другой - на горо­дище Девица близ с. Сахновки, третий - в храме-усыпальнице XI в. в Переяславле Хмель­ницком (табл. 97, 4, 2).

Все эти произведения датируются XI в. Их основу со­ставляет ажурное кольцо, или диск, из отдельно отли­тых бронзовых и скрепленных между собою пластин, с установленными на них острыми кронштейнами для све­чей и волютообразными ответвлениями с фигурками птиц и драконов. В центре диска помещался ажурный полушар с трапециевидными ажурными пластинами, как бы заполнявшими его дно. Ажурные цепи скрепляли кольцо хороса с кандеей, в которой находилось кольцо для под­вешивания. Основной орнаментальный мотив этих пред­метов - крестообразная плетенка с отдельными отрост­ками и цветком типа крина или круги с крестообразным заполнением, как предполагают, - знаками солнца и огня. Такое же семантическое значение имели, по-видимому, и фигурки птиц, покровительниц света, связанных с небом и солнцем.

К XII в. относятся более скромные варианты хоросов, но сохранявшие ту же конструктивную основу и харак­тер орнаментики (Рыбаков Б.А., 1948. С. 258, 259; 1971. С. 22; Василенко В.М., 1977. С. 340-341. Рис. 146). Хоро-сы были, по-видимому, в каждом каменном храме, о чем можно судить не только по находкам в крупных городах Киевской Руси с высокоразвитой культурой, но и в ма­лых городах, например в Василеве и Волковыске, где найдены прекрасно отлитые детали хоросов. В Василе­ве найдена фигурная ветвь, которая имеет острие для свечи и диск, в Волковыске - ажурные цепи и чашечки для свечей. Эти более поздние изделия, относящиеся, судя по сопутству­ющим находкам, к ХП-ХШ вв., послужили впоследствии прототипом для паникадил с обязательным штырем в центре. Осветительные приборы переходного типа со­храняли еще ажурное кольцо с кронштейнами для све­чей как у хороса, но уже имели и центральное веретено, на котором крепились его детали, как у паникадила. По­добное паникадило сохранилось в Софийском соборе в Новгороде и датируется оно по характеру плетеного ор­намента и изображению серафимов и кентавров в кру­гах Х1У-ХУ вв. В технике медного литья по восковой модели отлиты две так называемые Вщижские арки, найденные в про­шлом веке на городище древнего Вщижа, одного из горо­дов Черниговского княжества (табл. 97, 1). Как убеди­тельно доказал Б.А. Рыбаков, арки служили напрестоль-ною сенью, прообразом которой была библейский пере­носной храм - скиния. Полукруг арки опирается на верти­кальные стойки с изображенными на них головами дра­конов. На самой арке, в ажурном орнаменте из перепле­тенных стеблей, помещены три круга с птицами, две вни­зу - клюющие растения, одна вверху с поднятыми крыль­ями и опущенными лапами, т.е. как бы в полете. В боко­вых отрогах арки - по две птицы, повернутые головами к свисающему посредине цветку лилии. Под нижними кру­гами изображены морды собак - симарглов - в плетении. Б.А. Рыбаков предполагает, что здесь изображены "три царства мира": подземный мир, олицетворенный драко­нами, земля с ее симарглами и птицами, клюющими рас­тения, и небо с парящей птицей. Три круга на изгибе ар­ки - три положения солнца, так часто встречаемые в фольклоре: утро, полдень, вечер. Утром и вечером восхо­дящее и заходящее солнце находится у самой земли, у рас­тений и охраняющих их крылатых собак; в полдень оно в зените, где парят птицы. На оборотной стороне ар­ки сохранились следы подписи мастера Константина, сде­ланной еще в восковой модели. По палеографии надписи арка датируется второй половиной XII в.

Литыми из меди и бронзы были небольшие лампады и кадильницы с полусферической чашечкой и ажурными цепями, иногда с крестиками и кольцом для подвешива­ния. Они найдены на Райковецком городище на Княжей Горе, на городище Воинь, Бородинском, Слободском го­родище, в Гродно и Ярополче Залесском. Эти предметы находились среди широко извест­ных древностей Киевской Руси ХП-ХШ вв. Кадильница подобной формы без верхней полусферической крышки изображена и на миниатюре Радзивилловской летописи (Радзивилловская, или Кенигсбергская летопись. Фото­механическое воспроизведение рукописей. М., 1965. Л. 221 об.), в сцене погребения князя Михаила Юрьевича во Владимире (Рыбаков Б.А., 1976. С. 97).

Потиры, кратиры, сионы (табл.98)

Литургической утвари домонгольского времени со­хранилось мало. Более широкое представление о ней да­ют летописные источники, в которых упоминаются со­суды церковные, ими князь Андрей Боголюбский укра­сил Успенский собор во Владимире (ПСРЛ. Т. I. 1846. Стб.351). Более подробно церковная утварь перечисля­ется в связи с пожаром во Владимире в 1185 г. Здесь ука­зываются погоревшие серебряные паникадила, золотые и серебряные сосуды, иконы с золотыми окладами, дра­гоценными камнями и жемчугом (Там же. Стб. 392). Ок­лады икон, "кресты честныя и сосуды священные" упо­минаются в летописи при описании взятия Киева в 1203 г. Рюриком и Ольговичами вместе с половцами (Там же. Стб. 418). Более обстоятельно перечисляется церковная утварь в церквах и монастырях, устроенных князем Вла­димиром Васильковичем Волынским. Прославляя во-лынского князя, летописец перечисляет его многочис­ленные вклады в храмы: серебряные кованые сосуды, оклады на богослужебные книги, воздвизальные кре­сты, шитые золотом завесы "съсуды служебные жьже-ного золота съ камешемъ драгымъ", "крестъ великъ сребрянъ позлотистъ, с честным древомъ", "кадильницы две, одна сребрена, а другая мъдниа" (ПСРЛ. 1843. Т. II. Стб. 222-223). Вещественных памятников, кото­рые могли бы иллюстрировать эти летописные тексты, на юге Руси почти не сохранилось.

Среди первых наиболее ранних образцов литургиче­ской утвари упомяну серебряный, частично золоченый потир (чаша для причастия), сделанный, по-видимому Андреем Боголюбским в память своего отца Юрия Долгорукова для Спасо-Преображенского собора в Переяславле-Залесском (табл. 98, 3). Собор был зало­жен Юрием, но достраивался он при Андрее Боголюб-ском, который и заказывал для него церковную утварь. Кроме пятифигурного деисуса, выгравированного на чаше, там помещено еще изображение Георгия Побе­доносца - патронального святого Юрия Долгорукого. По венцу потира выгравирован литургический текст, дающий основание для датировки чаши по эпиграфи­ческим признакам серединой XII в. Сосуд имеет изы­сканную форму полусферической чаши на стояне с разделенной на доли "дынькой" и с поддоном, на кото­рый спускаются искусно вычеканенные листья аканфа. Гравированные изображения на потире являются об­разцом высокого иконописного стиля в прикладном ис­кусстве домонгольской поры, который характеризует строгая монументальность одухотворенных образов в сочетании с большим мастерством отточенного рисун­ка (Орешников А.В., 1897; Рыбаков Б.А., 1971. С. 61-63; Государственная Оружейная палата... 1969. № 13).

В ризнице новгородского Софийского собора сохра­нились два одинаковой формы сосуда, вошедшие в исто­рию науки под названием "кратиры" (Покровский Н.В., 1914. С. 42-60. Табл. Ш-К) (табл. 98, 1-2). Об их связи с евхаристией можно судить по причастной молитве, вы­гравированной по венцу - "пиите от нея вей...". Предпо­лагают, что эти сосуды могли использовать в архиерей­ском богослужении, когда за дискосом, потиром и возду­хом на великом выходе иподиакон выносил воду в двух сосудах. Принятие освященной богоявленской воды то-'же называлось "причащением". Об этом старинном, вы­шедшем из употребления обряде повествуется в "Слове о божественной литургии", приписываемом Григорию Богослову. Входил этот обряд и в чин богослужения новгородского Софийского собора.

Ранние евхаристические чаши имели разную форму, о чем можно судить по изображениям этих сосудов в древних рукописях. Среди них есть и сосуды с двумя ручками и поддоном, подоб­ные новгородским кратирам. Кроме литургической над­писи на кратирах, имеются и другие, с именами заказчи­ков; на одном - новгородского посадника Петрилы и его жены Варвары, а на другом - Петрилы и его жены Ма­рьи, хотя на сосуде изображен апостол Петр и Анаста­сия. Вряд ли эти довольно большие сосуды предназнача­лись для причащения только этих двух пар лиц. По-ви­димому, они являются вкладчиками в Софийский собор. Не меньший интерес представляют и имена новгород­ских мастеров Флора-Братилы и Косты, написанные на днищах сосудов. Это - один из редких случаев, когда ма­стера оставили свои имена на изделиях. Предполагают, что они как бы соревновались в искусстве изготовления

сосудов одной и той же формы, повторяя все детали ли­цевых изображений и орнамента. При этом сосуд Бра-тилы был сделан несколько ранее сосуда Косты.

Форма сосудов, изображения и орнамент на них сим-воличны. В плане они имеют форму квадрифолия, с бо­ков на скругленных гранях на сосуде Братилы вычека­нены в рост фигуры Христа и Богоматери, апостола Пе­тра и мученицы Варвары - патрональных святых заказ­чиков сосуда новгородского посадника Петрилы и его жены Варвары, что подтверждается и надписью на внешней стороне поддона: "Се сосуд Петрилов и жены его Варвары". На гранях, сходящихся под углом, выче­канены крупные цветы, оплетенные своими же стебля­ми. Внизу к ним тянутся цветки и бутоны как бы распла­станных по воде водорослей. Крупные восьмилепестко­вые розетки заключены в прихотливо изогнутых ручках сосуда с древовидными отростками. На верхних плоско­стях четырехгранный перейм, с помощью которых руч­ки скрепляются с сосудом, выгравированы птицы в ним­бах, по-видимому, голуби - символ "святого духа".

Мотив древа жизни, креста и священных птиц не слу­чайно употреблен на сосуде, связанном с основным свя­щеннодействием в храме - евхаристией.

Сосуд Косты имеет ту же форму и орнаментику, но иных патрональных святых - Петра и Анастасию.

Новгородские кратиры уникальны и служат образ­цом большого искусства ковки, чеканки, гравировки и черни по серебру середины XII в.

К этому же периоду относятся и два новгородских си-она из Софийской ризницы, большой и малый, позднее служившие дарохранительницами, устанавливаемыми в алтаре на престоле (табл. 98, 4-5). Первоначально они были, видимо, символом церкви. Во время торжествен­ных церковных служб и крестных ходов их выносили вместе с запрестольной иконой и крестом. Впоследствии сионы вышли из употребления в церковном обиходе и были заменены более скромными дарохранительница­ми, которые тоже имели форму храма. Но и в домон-гольское время они являлись едва ли не главными укра­шениями престолов соборных церквей.

Прекрасные сионы находились в Успенском соборе во Владимире и в церкви Рождества Богородицы в Бого­любове. Об украшении церковной утварью этих храмов заботился Андрей Боголюбский. В летописи эти сионы, или "иерусалимы", упоминаются под 1175 г. (ПСРЛ. 1908. Т. II. С. 581, 582). Один из владимирских сионов был привезен в конце XV в. в Москву и отреставрирован в 1486 г. для Успенского собора Московского Кремля. При исследовании оказалось, что основа сиона является работой кельнских мастеров 60-х годов XII в. (Дарке-вич В П., 1966. С. 23-25. Табл. 15, 16).

Новгородские сионы являются оригинальными рус­скими изделиями (Покровский Н В, 1911). Они имеют форму круглого храма-ротонды с полусферическим ку­полом, опирающимся на колонны, с утвержденным на нем крестом. Основанием сиона была круглая тарель, а пространство между колоннами закрывалось двухствор­чатым дверцами и чеканными изображениями двенадца­ти апостолов. На куполе большого сиона в кругах выче­канены изображения поясного пятифигурного деисуса и Василий Великий - возможно, патрональная фигура заказчика. Изображения деисуса и апостолов символизи­ровали собой христианскую церковь, которая олицетво­рялась в миниатюрном храме для хранения "святая свя­тых" христианского богослужения.

Большой сион - один из характерных образцов ис­кусства чеканки по серебру XII в., сохраняющих мону­ментальный стиль изображений, свойственный лучшей поре домонгольского искусства. Выразительные фигу­ры апостолов даны в легком движении, попарно обра­щенными друг к другу. Мягкие складки одежд, поло­женные по форме фигур, обризованы в иконописной манере с подчеркиванием теневых и освещенных сто­рон. По фону крупным уставом вычеканены рельеф­ными колончатыми надписями имена святых. По полу­колонкам вьются стебли, заключающие в круги круп­ные бутоны цветов, оттененные чернью. Тимпаны арок под куполом заполнены орнаментом в виде слож­ной плетенки. На гладких плоскостях купола посаже­ны цветные камни в оправах в виде лепестков, а на са­мом куполе - прекрасной работы четырехконечный крест с кругами на концах, т.е. данный в типично визан­тийской иконографии. Древняя тарель сиона не сохра­нилась. Современная тарель была сделана при рестав­рации сиона, возможно, к празднованию тысячелетия России.

Гораздо хуже сохранился малый сион, у которого ут­рачены дверцы и частично ажурный орнамент в тимпа­нах арок под куполом, но зато у него сохранилась древ­няя тарель с выгравированным на ней четырехконеч­ным византийского типа крестом.