Конечная цель и путь развития

В следующий раз, когда вам предоставится возможность вымыть посуду после еды, постарайтесь нацелиться на сам процесс мытья. Почувствуйте теплоту воды — не слиш­ком ли она горяча для вас? Что вы ощущаете от скольз­кой мыльной воды на посуде? Дайте своему вниманию сфокусироваться на ощущениях рук. Какой вы ощущае­те чистоту свежевымытой посуды?

После того как вы сумеете сконцентрироваться на са­мом процессе мытья посуды (а этого занятия обычно пред­почитают избегать), проведите некоторое время, думая о том, чтобы «сделать это быстро». Попытайтесь стать не­терпеливым при выполнении задания и стремитесь к его окончанию. Заметили ли вы, насколько эта нацеленность на конечный результат, а не на сам процесс мешает полу­чению удовольствия от процесса?

Люди с трудом воспринимают изменения; то, что непосто­янно, понять трудно. Способность гибко реагировать на изме­нения зависит от осознания изменений, а для последнего нуж­на гибкость восприятия. Если я обременен проекциями, кото­рые постоянно навязываю другим, я не в состоянии видеть ясно и, следовательно, не могу видеть изменений. Все, что я вижу в других, снова и снова, — это лишь я сам, зацикленный и не способный к изменениям.

Если мои границы с другими людьми размыты, я не смогу понять, кто из нас меняется — я или другие. Поэтому, чтобы быть способным ощущать изменения, мне нужно все время быть в контакте с окружением. Уходя от окружения и погру­жаясь в себя, я становлюсь неспособным ощутить его изме-

нения. И потому, чтобы ощущать происходящие в мире из­менения, я должен быть способен проходить через все ста­дии слияния, контакта и погружения в себя, не застревая ни на одной из них. Зафиксироваться в контакте столь же бес­полезно для восприятия изменений, как и застрять в слия­нии или погружении в себя. Если нет времени, чтобы погру­зиться в себя и проверить, есть ли изменения, произошед­шие во мне самом с тех пор, как начался контакт, я теряю ощущение себя и скорее исполняю роль, чем веду себя аутен­тично. Изменения означают жизнь, фиксация — это смерть. Рискните жить!

Завершение любого процесса, то есть достижение цели, есть в своем роде смерть, точно так же как и абсолютное со­вершенство. Хотя мысль о том, что нечто может быть совер­шенным, является частью сути человеческого существова­ния, это лишь направление, сигнальный знак, а не цель жиз­ни. Важно ясно представлять себе цели и иметь их в перспек­тиве; но если процесс достижения цели того не стоил, может ли быть стоящей сама цель?

Все же знание О нашей смертности может приводить к при­чудливым образам жизни, так как мы пытаемся ужиться с этой неизбежностью. Одна из таких попыток состоит в том, чтобы максимально возможным образом переполнить свою жизнь. Беспокойство при выполнении слишком большого количества дел вызывается тем, что у нас может не хватить времени для усвоения всего полученного опыта. Вся наша жизнь может быть заполнена целями, а не самим процессом жизни — по­скольку цели имеют собственный импульс, под его влиянием целенаправленный человек может забыть спросить себя: «Чем я сейчас занимаюсь?» и «Стоит ли это того?» Если в результа­те неимоверных усилий удается достичь поставленной цели, часто тот, кто ее достиг, ощущает во рту только пепел: «И это то, за что я боролся?»

Другой выбор связан с идеей процесса. Если время нашего пребывания на земле ограничено, то мы ответственно должны сделать выбор, как его потратить: Фауст Гете попытался обой­ти эту проблему, заключив договор с Мефистофелем, но боль­шинство из нас этого выбора не имеет. Каждое решение пойти

по одной дорожке означает, что мы не сможем пойти по дру­гой. Если мы не принимаем этих решений со всей ответствен­ностью, нам придется винить только себя.

Хотя существуют циклы развития и со временем мы ме­няемся, можно застопорить этот процесс, развивая свои не­изменные «черты характера». Это такие способы поведения, на которых основаны наши роли, а роли, как мы уже говори­ли, это способы избежать подлинного общения. Я могу встре­тить нового человека и почувствовать к нему расположение. По мере того, как я буду все лучше его узнавать, я могу оби­жаться на его некоторое поведение по отношению ко мне; и все же, я могу скрыть свои чувства и не показывать их, ведя себя с этим человеком так, будто я все еще к нему располо­жен. Тем самым временами я исполняю роль, часть меня зас­тывает и препятствует моей гибкости. Замороженный на вре­мя и предсказуемый, я, в некотором смысле, мертв. Красота цветов — в её быстротечности; пластмассовые цветы оскорб­ляют своим постоянством.

Так как природа общества меняется, духовные и философ­ские ценности тоже меняются — то, чему учили в прошлом, должно измениться в соответствии с настоящим.

На среднем востоке одно из главных благословений, которое является также проклятием... это обучение духовных масте­ров. Оно — благословение для тех, кто получил его в нужное время, и проклятие для тех, кто борется с ним с тех пор после того, как оно стало анахронизмом. Немногие съели бы мясо после того, как оно сгнило, или овощ, когда он уже сморщил­ся. Но почти никто не подозревает об эквивалентной пробле­ме в литературе и традиционализме. Дайте чему-нибудь про­слыть ценным или возвышенным, и человеческая жадность доделает все остальное. Даже если доисторическое ломает нам зубы и гнилое мясо нас отравляет, мы все равно будем

придерживаться устаревших толкований.

Идрис Шах

Не только каждое общество и время вырабатывают свою собственную философию, но и законы тоже отражают вре­мя. Многое из легального, разрешенного сейчас было строго

запрещено в прошлом, например, гомосексуализм. Модель — это тоже объект изменений вкусов, обычаев. Викторианское пуританство отчасти расчистило дорогу распущенности вре­мен Эдварда, последняя дала дорогу свободной и легкой мо­рали двадцатых годов прошлого столетия. Во многом это по­хоже на то, как что-то становится для нашего сознания фигу­рой на фоне нашего мира, — некоторые идеи становятся фигурами и фоном времени. Иногда законы устаревают, от­ставая от времени, в этом случае они существуют в качестве законов, но на это редко жалуются. Однако если они исполь­зуется рьяными общественными деятелями, то в конце кон­цов протесты народа против этих законов могут привести к их отмене.

Люди меняются, и иногда их интроецированная мораль устаревает по сравнению с их теперешними взглядами и отно­шениями. Например, мы можем протестовать и говорить, что верим в моногамию, но в действительности придерживаться систематической полигамии.

Такое запаздывание случается и при выполнении обыч­ных дел. Хирурги часто не могут объяснить, как они ставят диагноз: если они и начинают объяснять, их объяснения час­то неопределенны и неумышленно запутаны. Разница между тем, что они думают о своих действиях, и самими действия­ми может быть велика. Причина заключается в том, что хи­рурги уже ушли вперед в своих техниках с тех пор, как они пытались объяснить другим, что они реально делают. Осозна­ние того, что они делают, как бы отстало от исполнения, от самого действия. Единственно достоверным способом узнать, что делает человек, является наблюдение за его действиями.

Понять это противоречие можно лишь в терминах про­цесса. Мы способны ко многим действиям даже в отсутствие способности описать их. Гарольд Росс из «Нью-йоркера» обычно говорил, что все невозможно описать; тем не менее, у людей есть привычка все свои действия переводить в слова. Наша способность развивать навыки, не прибегая к словам, приводит к путанице, когда мы вынуждены словами описы­вать цель (например диагноз или — как в нашем случае — цель психотерапии).

Весь наш мир все время течет и изменяется, и мы должны целенаправленно использовать осознание, чтобы идти в ногу с происходящими изменениями. Возбуждение от ощущения новизны мира в каждый момент времени может дать нам на­стоящую радость, но для этого мы должны быть способны про­делать работу по изменению самих себя, а не сопротивляться этому постоянно. Мир будет меняться вне зависимости от того, нравится нам это или нет.

Чтобы сделать изменения для нас полезными, мы должны обладать способностью жить в сегодняшнем дне — «прямо сей­час». Этот момент отличается от всякого другого, и человек, с которым мы разговариваем «сейчас», отличается от человека, с которым мы говорили минуту назад. Чтобы жить сейчас, в этот момент, мы должны быть способны определить, что про­исходит в этот момент. Чтобы суметь это определить, мы дол­жны уметь моментально включить видение, чувствование или осознание, а не быть скованными воспоминаниями того, что мы видели некоторое время назад, в прошлом. Упражнения на Осознание — это самый короткий путь к развитию такой спо­собности. Выясняя, что происходит, с помощью глаз и ушей, и чувствуя, что происходит в груди или животе, мы помогаем себе жить в данный момент и принимать ответственные реше­ния о том, чего мы хотим, как мы хотим себя вести и что мы хотим дать окружающим нас людям.

Жизнь в настоящий момент дает нам шанс управлять сво­ей судьбой, которая является чередой таких настоящих мо­ментов. Планирование будущего или память об уроках прош­лого тоже важны, но когда они противоречат значимой для нас ситуации, переход в настоящий момент позволит нам ис­пользовать все наши силы, все наше видение, всю нашу мощь.

Нелегко, умерев, быть рожденным заново.

Фриц Перлз

ГЛАВА 11

ГЕШТАЛЬТ-ОБЩЕНИЕ

Упавший в воду каштан и рыбка, всплывшая за кормом, —
их расходящиеся круги соединяются на воде.

Киджиро

Лозе необходима почва, чтобы родить виноград. Вкус ви­нограда меняется в зависимости от сорта лозы и от почвы, на которой она растет. Важно взаимодействие лозы и почвы, вкус ягод определяется тем, как их качества объединяются.

Взаимоотношения людей зависят от сущности их индиви­дуальностей; никогда нельзя предсказать, каков будет резуль­тат их комбинации. Наша сущность меняется также в зависи­мости от того, с кем мы находимся. Разные люди способству­ют проявлению в нас различных качеств. Химия этого процес­са не ясна, но знать, что она существует, полезно. Я нравлюсь себе при взаимодействии с одними людьми и недоволен собой в общении с другими. Я благотворен для одних знакомых, а для других — ядовит и вреден.

Некоторые причины, которые предопределяют аромат ви­нограда, известны: например, кислотность почвы и сорт ви­ноградной лозы, с которой собраны ягоды. Но известны дале­ко не все составляющие. Единственный способ узнать, как

лоза будет расти на конкретной почве — это вырастить ее. Един­ственный путь для понимания благотворности нашего контак­та с конкретным человеком — это попытка испытать этот кон­такт. Иногда виноградарь сам удивляется винограду, выращен­ному им при неблагоприятной комбинации лозы и почвы. Точ­но так же мы можем иметь приятные отношения с людьми, которых заведомо считали «нелюбимыми»; может случиться и так, что мы будем разочарованы отношениями с предполо­жительно «симпатичными» людьми.

Все в этом мире в какой-то мере взаимосвязано. Даже на­блюдатель меняет сущность наблюдаемого им объекта своим присутствием. Хотим мы этого или нет, мы являемся частью мира, даже ничего для этого не делая (за исключением присут­ствия в нем). Чем более мы близки с кем-то, тем больше можем на него воздействовать.

Чем более близкими к себе мы позволяем стать другим лю­дям, тем больше они могут влиять на нас; существуют разные степени близости, которые мы можем перенести. Ценой бли­зости является влияние. Позволить кому-то стать близким и воз­действовать на нас положительно — радостное переживание; позволить же стать близким человеку, который нас обижает,. может оказаться болезненным и в конце концов деструктив­ным — потому что это может уменьшить наше доверие и готов­ность позволить кому-то другому стать близким для нас челове­ком. Обычно позволение кому-то приблизиться — процесс по­степенный. Начиная общение, мы осторожны и не отдаем себя сразу помногу. Узнавая человека, с которым встретились, мы все больше открываемся. Фриц Перлз говорил, что существует по крайней мере четыре основных уровня этого процесса. Он описывал их как четыре слоя личности.

Ежедневные приветствия, например «привет» или «пока», — это поверхностный уровень общения. Произносимые часто без особых чувств, эти слова, однако, являются признанием присутствия и уязвимости другого человека, поскольку без этих слов он может почувствовать себя игнорируемым, поте­рянным или невидимым.

Уровень ролевой игры в общении — это уровень предска­зуемых ролей и игр. Например, у продавца обуви одна роль, а у

его покупателя — другая. Им требуется взаимодействие, пото­му что у одного есть что-то для продажи, а другой хочет это что-то купить; при этом обычно они не заинтересованы в зна­нии друг друга. Их контакт строго деловой. Многие отноше­ния имеют такую форму; мы не хотим быть близки со всеми, кого встречаем в жизни.

Сталкиваясь впервые, люди обычно приветствуют друг дру­га и поначалу, как правило, общаются на уровне ролевой игры. Мы переходим к более глубокому уровню общения лишь тог­да, когда готовы к нему. Даже когда близкие друзья встречают­ся после долгой разлуки, они склонны проходить тем же ру­тинным путем, прежде чем снова открыться друг другу.

Третий и четвертый слой общения тесно связаны: третий, или «мертвый» (еще его называют фобический) слой — это момент неопределенности, который обычно предшествует сле­дующей ступени подлинного, аутентичного общения.

Каждый из четырех слоев характеризуется своим поведе­нием. Прежде чем открыться, мы должны сначала решить, хо­тим ли рискнуть. Наше поведение в этой точке, будь оно мол­чаливым, беспокойным или принимает форму скуки, являет­ся проявлением мертвой ступени. Когда мы решаемся открыть­ся, наше поведение меняется и может стать аутентичным. Хотя выражая печаль, раздражение (агрессию), радость или сексуальность, мы подвергаем себя риску оказаться от­вергнутыми, последствия проявления наших чувств редко со­ответствуют наихудшим ожиданиям. Наоборот, становясь под­линными, искренними, «нефальшивыми», мы обычно испы­тываем волну возбуждения и удивления, которые сопровож­дают нас в последующих непредсказуемых встречах.

Переход от ролевой игры к подлинности рискован; однако альтернативой является смерть индивидуальности — живой труп, увязший в предсказуемой роли, когда все взаимодействия наперед известны и предопределены.