Корпоратизм и заинтересованные группы

Корпоратизм - (corporatism), система посредничества, связывающая интересы производителя и государства. При этом определенные заинтересованные организации включены в процесс формирования политики — как в плане ее обсуждения, так и обеспечения согласия с ней ее членов. Тем не менее одна из характерных особенностей научных дискуссий по проблемам корпоратизма, начавшихся в середине 1970-х гг., заключается в том, что участники не смогли прийти к общему мнению относительно значения самого термина. Они были единодушны в том, что соответствующая область изучения охватывает отношения между группами, связанными общими интересами, и государством; практически пришли к согласию по проблемам, связанным с интересами, возникающими в процессе разделения труда, и особенно с попытками урегулирования конфликтов между трудом и капиталом. Однако в то время как одни ученые настаивали на том, что корпоратистское урегулирование должно быть трехсторонним и включать государство, организованных работодателей и организованную рабочую силу, другие полагали, что можно ограничиться участием государства и одного из «социальных партнеров» либо только «социальных партнеров». Участники дискуссии отчасти согласились с тем, что в отличие от традиционных *групп давления, настаивающих на проведении выгодной им государственной политики, корпоратисты предъявляет требования и в сфере политики, и в сфере контроля над ней. Считалось, что, имея возможность участвовать в формировании государственной политики, корпоратистские группы интересов будут помогать проводить ее в жизнь. Иногда это достигалось с помощью «посредничества», которое некоторые ученые считают основополагающим понятием корпоратизма (А. Косой). Хотя дискуссия началась в середине 1970-х гг., идея корпоратизма имеет долгую историю. Гильдии, или корпорации, были важными институтами средневековой жизни, однако политологи не уделяли им особого внимания. Сознательно о потенциальной ценности корпоратистских мер, основанной на их традиционности, всерьез начали размышлять в последней четверти 19 в. В энциклике «Рерум новарум...» («Новых вещей» — ее первые слова) (1891) папа Лев XIII анализировал проблемы бедности рабочего класса, развития профсоюзов и господствующего влияния «духа революционных перемен». Он доказывал, что классовые конфликты не являются неизбежными, а между капиталом и трудом существует взаимозависимость, и утверждал, что такие проблемы, как условия труда, здравоохранение и меры безопасности, следует возложить — с санкции и при поддержке государства — на специальные организации или ведомства, для того чтобы «не допустить чрезмерного вмешательства со стороны государства». Озабоченность проблемой ограничения прямого государственного вмешательства и поиск альтернативных форм санкционированных государством коллективных действий были главными вопросами корпоратизма. Остается сильной и связь между корпоратизмом и социальной теорией католицизма. После 1-й мировой войны идея корпоратизма была подхвачена радикально настроенными правыми, в частности Муссолини, который отвел ему центральное место в фашистском режиме Италии. В результате корпоратизм «пострадал за соучастие»: его стали считать синонимом фашизма, и термин был исключен из большинства политических дискуссий, хотя по-прежнему использовался в Испании и особенно в Португалии. Известен, однако, либеральный вариант корпоратизма, заметно отличающийся от авторитарного. С. Вир в работе «Современная английская политика» (1965) предсказал, что можно с уверенностью ожидать дальнейшего развития корпоратизма. Эндрю Шонфилд в опубликованном в том же году труде «Современный капитализм» — одном из наиболее значительных исследований на эту тему середины 20 в. — рассмотрел это понятие с точки зрения управления экономическим планированием, при котором главные группы интересов объединялись вместе для достижения договоренности о будущих действиях. В указателе книги рядом с «корпоратизмом» стоит: «См. также фашизм». Новое поколение неокорпоратистов во главе с Филиппом Шмиттером стремилось отделить корпоратизм от ассоциаций с фашизмом и заново разработать это понятие как средство анализа изменений в ряде западных демократий, наиболее ярко проявившееся в небольших процветающих странах, таких, как Австрия и Швеция. В 1974 г. Шмиттер опубликовал труд «Все еще век корпоратизма?», название которого было связано с предсказанием Михаила Манойлеску (1934) о том, что если 19 в. был эпохой либерализма, то 20 в. будет эрой корпоратизма. Шмиттер стремился избежать преобладания плюралистического анализа, хотя в его исследовании заметно сильное влияние более ранней работы, написанной им в Бразилии. Шмиттер поднял бум вокруг корпоратизма. Отчасти это объяснялось тем, что корпоратизм способствовал пониманию сути такой политики, как социальные соглашения в Швеции и Швейцарии или Паритетная комиссия в Австрии. Однако его притягательность корпоратизма не ограничивалась только объяснением политики некоторых процветающих европейских демократий. В отношении этих стран трудно определить, то ли он способствует процветанию, то ли процветание делает его возможным, поскольку каждый отходил от стола переговоров не с пустыми руками. Возможно, современный неокорпоратизм легче понять как часть неокейнсианства. В послевоенный период правительства западных стран пытались поддерживать полную занятость регулированием совокупного спроса, что привело к инфляционному давлению, значительно усугубившемуся после первого нефтяного шока в 1973 г. Вследствие этого правительства стали больше обращаться к политике доходов как средству ограничения инфляции, одновременно продолжая регулировать спрос. Это потребовало соглашений с крупными производителями даже в таких странах, как Англия с ее либеральными методами правления. В частности, нередко шли на уступки профсоюзам по социальным вопросам (трудовое законодательство, налогообложение, социальные льготы) в обмен на согласие содействовать в ограничении роста заработной платы. Были привлечены к переговорам и организованные работодатели — отчасти потому, что могла потребоваться их помощь в отношении ограничения цен, отчасти для противовеса профсоюзам. Связь между управлением доходами и корпоратизмом подтверждена проведенным Хеландером исследованием развития политики доходов в Финляндии, потребовавшей создания новых институтов и изменения функций некоторых из уже существующих. Политическая система Финляндии превратилась в своего рода «катамаран» с парламентской и корпоратистской подсистемами. Дискуссии по проблемам корпоратизма привели к появлению многочисленных исследований, но их считают в основном неудавшимися. Во-первых, не удалось прийти к соглашению о предмете дискуссий. Во-вторых, хотя корпоратизм и отличался от плюрализма, тем не менее ему были присущи многие исходные посылки последнего, так что оппоненты представляли его как нечто большее, чем подтип плюрализма. В-третьих, дискуссии пришлись на то время, когда обсуждаемые явления перестали занимать центральное место в политическом процессе. В ряде европейских стран в 1980-е гг. социал-демократические партии утратили свое влияние и все большее предпочтение в решении экономических проблем стали отдавать либеральным методам. Более того, внимание участников дебатов переместилось с производства на коллективное потребление, поскольку более видное место в повестке дня заняли проблемы защиты окружающей среды. Они меньше поддаются корпоратистским методам решения, и уместность применения такого модернистского понятия, как корпоратизм, к постмодернистским (*постмодернизм) формам политики остается под вопросом. В-четвертых, в ходе дискуссий выявилась неспособность ее участников отделить анализ от рекомендаций. Многие исследователи корпоратизма — открыто (К. Кроуч) либо завуалированно — одобряли его использование в качестве средства, позволяющего идти «средним путем», удовлетворяя законные требования рабочих и сохраняя капиталистический способ производства. Корпоратизм нередко защищали, ссылаясь на то, что он способствует достижению поставленных экономических целей (высокие темпы роста, низкий уровень инфляции и безработицы); однако признавалось, что он может приводить к нежелательным политическим последствиям. Ему не хватало *легитимности как способу управления, делающему акцент скорее на функциональном, чем на территориальном представительстве. Он имел тенденцию идти в обход законодательных властей, создавая новые, невыборные структуры (разного рода экономические советы) и включая одни интересы за счет других (малого предпринимательства, потребителей). В-пятых, внимание участников дискуссии, проходившей в 1980-х гг., в большей мере сосредоточивалось на секторном, или мезокорпоратизме, чем на явлениях макроуровня. Шмиттер проводил четкое различие между общественным корпоратизмом (Швеция, Швейцария и Голландия) и государственным корпоратизмом (Испания, Португалия и Мексика, а также фашистская Италия и Франция Петэна). В центре внимания дальнейших дебатов находился общественный (или «либеральный») корпоратизм, хотя Кольман, анализируя ситуацию в Квебеке, показал, что в либеральной демократии также применяется государственный корпоратизм. После крушения коммунистических режимов в Восточной Европе и бывшем СССР, сохранивших, однако, много прежних экономических и бюрократических структур (особенно в России), понятие государственного корпоратизма, возможно, требует новых исследований. Оно применимо по отношению к *Европейскому союзу, испытывающему, несомненно, влияние католических традиций «социального партнерства», примером чего могут служить начавшиеся в 1985 г. дискуссии между ЕС, работодателями и рабочими. Протокол о социальной политике *Маастрихтского договора включает как положения о консультациях с руководством и рабочими, так и меры, направленные на совместное выполнение теми и другими принятых директив. Эта договоренность носит корпоратистский характер, однако, если бы ЕС всегда следовал, корпоратистским курсом, Экономический и Социальный комитет был бы центральным, а не маргинальным институтом, как это имеет место в действительности. Дискуссии на тему корпоратизма стимулировали сравнительные эмпирические исследования, например координируемый Шмиттером и Вольфгангом Штрееком проект «Организация интересов предпринимателей». Правда, остается спорным, принесла ли она «добавочную теоретическую стоимость» сверх того понимания, которое дает *плюрализм.

100. Политическое прогнозирование: сущность и методы

 

Прогнозом в политике называется предсказание, осуществляемое на основе анализа и сопоставления реальных фактов, оценки действующих в политике сил и тенденций их взаимодействия. В прогнозе указывается возможность наступления того или иного события и дается количественная оценка его вероятности.

Практика современного политического прогнозирования весьма многообразна по его целям и направлениям, срокам, основаниям, инструментарию.

В соответствии с основными целями политической деятельности прогнозы могут быть направлены на выявление основных тенденций международных отношений; познание механизма возникновения и эволюции возможных международных конфликтов; предсказание исхода избирательных кампаний; установление динамики влияния основных политических сил в той или иной стране; определение степени популярности политического лидера и его влияния на изменение политической ситуации в той или иной стране; анализ возможных последствий того или иного политического решения и т.д.

По срокам прогнозы бывают краткосрочные (до 5 лет), среднесрочные (от 5 до 15 лет) и долгосрочные (до 30 лет). Естественно, с увеличением срока степень вероятности предсказываемых событий или процессов снижается.

Основания политического прогнозирования весьма разнообразны: это различные виды статистической информации, данные социологических исследований, опросы общественного мнения, материалы средств массовой информации, данные разведки, исторические, психологические, экономические, этнографические исследования, все, что содержит знания о факторах, оказывающих воздействие на ход политических процессов.

Инструментарий политического прогнозирования включает в себя различные виды анкетирования, качественные и количественные методы оценки данных опросов общественного мнения, специальные системы предсказания, авторы которых стремятся увязать ритмы политических изменений с экономическими, демографическими, физическими, биологическими, геохимическими процессами.

Для обработки больших массивов данных используется современная вычислительная техника, специальный математический аппарат, эффективность которого как средства обобщения разнородной информации, выявления количественных закономерностей и соответствий в разнородных процессах, установления их общего ритма, построения моделей развития событий становится все более очевидной.

Составление политического прогноза представляет собой систему поэтапных действий, среди которых выделяют:

— структурный анализ соответствующей политической системы, выделение его компонентов, определение характера связей, зависимостей между ними;

— выбор основных факторов, количественное выражение, сопоставление их значимости;

— выявление основных тенденций, направлений развития действующих в системе процессов;

— экстраполяцию (мысленное продолжение в будущее) этих процессов;

— синтез этих траекторий в их взаимодействии;

— составление комплексного прогноза развития политической системы.

Методы прогнозирования в политике

Традиционно широко применяется в политическом прогнозировании метод экстраполяции (мысленного продолжения в будущее тех или иных действительных политических процессов). Применение этого метода основано на том, что большинство политических феноменов — именно процессы, т.е. явления, длящиеся во времени и имеющие свою траекторию движения, которую можно установить, зная цепь прошлых и настоящих событий.

Метод аналогии, столь же активно применяемый в политическом прогнозировании, на основе сходства условий, вызвавших то или иное событие в прошлом, позволяет сделать вывод о возможности события в будущем. Метод аналогии можно использовать в прогнозировании как раз для предсказания событий или отдельных политических феноменов.

Метод сценариев предполагает описание возможных будущих событий в каком-либо регионе или в мире в целом. Его используют прежде всего для описания картины развития конфликтных ситуаций, при подготовке политических решений, рассчитанных на более или менее длительную перспективу. Составление сценариев всегда связано с оценкой событий и тенденций их развертывания, а в оценке выражается субъективное отношение к феномену со стороны того, кто ее делает. Поэтому сценариев, относящихся к прогнозированию одного и того же явления, может быть несколько.

Осуществление выбора, предпочтение того или иного сценария требует включения в прогностическую деятельность еще одной процедуры — экспертной оценки, которая производится с помощью людей, чьи опыт и знания в прогнозируемой области проблем или отношений являются общепризнанными и превосходят знания других людей в конкретной области прогноза. Мнение экспертов выявляется методами опроса, “мозгового штурма” (коллективное, четко запрограммированное обсуждение с фиксацией проблемы, оценкой выдвинутых предложений по ее решению, механизмом обсуждения и опровержения выдвинутых гипотез и учетом высказанных в ходе обсуждения идей и предложений), деловой игры — групповой деятельности экспертов, которая осуществляется по принятым в этой группе правилам, в рамках разработанного сценария.

Метод моделирования оказывается чрезвычайно полезным в политическом анализе и прогнозировании. В его рамках знание о будущем состоянии политических отношений получают путем создания условного образа объекта (им может быть математическая формула, функция, график, схема, карта).