Рыцарь морзянки без страха и упрека

Люди по своей природе легкоранимы. Часто они не подозревают об этом,считают себя твердыми и волевыми, пока жизнь не обнаруживает в их нервнойорганизации одну брешь за другой. "Ты просто -- ты, ты просто -- человек",-- как сказал поэт, имея в виду приведенное выше обстоятельство. Одинчеловек нежданно для себя открывает, что без табака жизнь теряет все краски,другого повергает в состояние тихого маразма проигрыш любимой команды, атретий впадает в устойчивую меланхолию, когда ничем с виду не примечательноекурносое существо высказывает бессмертные лирические мысли не ему, ачетвертому, который мечтает лишь об одном: поскорее снять ботинки, жмут,проклятые... Но ничто так глубоко не ранит человека, как мысль о том, что егозабыли. Я знал одного могучего, побывавшего во всяких переделках моряка,который постыдно бросал свою вахту и по пять раз в день вползал, как побитыйщенок, в радиорубку -- нет ли радиограммки. Он терял аппетит и таял наглазах, засыхал, как дуб без воды, но стал самим собой в ту секунду, когдапрочитал: "Все здоровы купила тебе собаку целую твоя Колючка". Отсюда ясно, что своевременная доставка почты не менее важноепрофилактическое мероприятие, чем, скажем, прививка от оспы. Если эта мысльприведет к созданию в медицине новой отрасли, я буду вполне удовлетворен. Поправу первооткрывателя называю ее почтотерапией. О радистах писали много, и я не стану повторять общих рассуждении об ихблагородной работе. Скажу только, что роли радиста на дрейфующей льдине и насудне в открытом море совпадают в деталях: и здесь и там эфир --единственная и, бывает, спасительная связь между горсточкой блуждающих вокеане людей и остальным человечеством. Легко понять, что полярники, как иморяки, относятся к радистам с огромным и вполне ими заслуженным уважением. -- Добавьте два момента, и я подпишусь под этой мыслью, -- сказал мнеЯков Павлович, Яша Баранов. -- Уважение -- не к личности радиста, а к егоработе. Это разные вещи. Я бы не стал уважать человека только за то, что онзанимает данную должность. Я бы посмотрел еще, что он собой представляет.Мало ли ослов сидит в креслах красного дерева? И второе: радист на траулере,даже если он сверхвысокого класса, передает по эфиру не выловленную рыбу, асводки о ней; мы же переправляем на радиоволнах всю добытую на льдиненаучную продукцию. Мне повезло: на станции "СП-15" оказались двое известных в Арктикерадистов, Яша Баранов и меняющий его на годичной вахте Олег Брок. Многиеполярные начальники мечтают засадить в свои радиорубки одного из этих друзейи ради этого идут на всякие хитрости. И вот они один за другим оказались наодной и той же льдине. Старые друзья, больше пятнадцати лет кочующие поСеверу, они почти ежедневно встречались в эфире, но уже давно не имеливозможности похлопать друг друга по плечам. Все-таки морзянка при всех еедостоинствах не позволяет видеть собеседника, выражение его лица -- однимсловом, живое общение лучше. Какой подлинный болельщик футбола, имеявозможность пойти на футбол, станет слушать его по радио? Кроме высочайшего профессионального мастерства, Яша и Олег мало чемпохожи. Более того -- я редко видел столь различных людей. Баранов --флегматичный, коренастый крепыш, с широкой грудью и спокойными серымиглазами, которые кажутся насупленными из-за нависших бровей. Не по возрастурасполневший, он медлителен и размерен -- до тех пор, пока не садится зарацию. Здесь Яша преображается: кажется, что его чуткие и гибкие, как увиртуоза пианиста, пальцы играют на рации, не делая ни одного лишнегодвижения. Но сеанс окончен, и в тот же миг Яша словно снимает с себянапряжение: стрелка падает, агрегат недвижен. Олег -- крупный, спортивного склада сангвиник, веселый и шумнообщительный, с высоко закатанными рукавами свитера, обнажающими мускулистыеруки с мастерской татуировкой. Подтянутый, стремительный парень, энергиякоторого явно не растрачивается в радиорубке. Так и кажется, что он сейчаснаденет боксерские перчатки или поднимет неслыханного веса штангу, лишь:быосвободиться от избытка силы. Он зимовал на станции "Восток" в Антарктике,этом расположенном на высоте 3500 метров над уровнем моря полюсе холода, гдесоляр превращается в кисель, металл становится хрупким, как стекло, а люди-- твердыми, как железо. И на "Востоке", где люди долго не могут привыкнутьк недостатку кислорода, Олег Брок запросто играл в настольный теннис.Красивый, могучий парень, на него приятно просто смотреть -- даже когда уОлега нет времени с вами разговаривать. Олег прибыл на станцию всего лишь за несколько дней до моего отлета, ипознакомиться с ним как следует не удалось. Зато с Яшей Барановым явстречался и беседовал много раз. Яша быстро располагает к себе -- и манеройобщения, и внешностью он напоминает доброго детского доктора, которому кудаприятнее вручить своему пациенту конфету, чем предложить горькое лекарство.Когда кому-либо прибывала радиограмма, Яша торопился ее вручить; а навопросы других, нет ли им чего-нибудь, он не любил отвечать отрицательно.Куда обнадеживающе звучала такая дипломатическая фраза: "Сегодня я еще три раза буду выходить на связь". А на связь Яша вместе со вторым радистом выходил двенадцать раз всутки. Тяжелая нагрузка, оставлявшая "на себя" минимум свободного времени.Как-то я восхитился скоростью его работы на ключе, и Яша улыбнулся -- онприпомнил случай из самой ранней практики, когда еще был начинающим радистомв Тикси. Однажды ему пришлось принимать радиограммы с острова, где за рациейсидел старый и опытный радист. Старик работал так быстро, что Яша не успелразобрать нескольких слов, но переспросить не решился -- хотя по инструкцииследовало поступить именно так. Когда прием закончился, Яша запросил:"Повторите в такой-то радиограмме такие-то слова". Ответ был великолепен:"Повторит вам серый волк". -- С тех пор, -- сказал Яша, -- я не считаю скорость самоцелью и нестесняюсь переспрашивать. Эфир Яша любит страстно -- такую фанатичную привязанность к своейпрофессии я наблюдал лишь у Степана Ивановича. Более того, если повар,накормив ребят, все же покидал камбуз, то Яша и в свободные часы продолжалстранствовать по эфиру, беседуя с - такими же одержимыми фанатиками. Однипутешественники оставляют на память наклейки на чемоданах, другие --пепельницы из гостиниц. В коллекции Яши Баранова -- тысячи визитных карточекрадиобродяг из Квебека и Сан-Франциско, Осло и Стокгольма, Токио иМельбурна, которые обмениваются с Яшей сведениями о здоровье, погоде иотметках сына по математике. А когда Олег был в Антарктике, Яша частенькобеседовал со своим антиподом, получая ни с чем не сравнимое удовольствие отсознания того, что две земные макушки связаны невидимой эфирной нитью. О домашних новостях Яша узнает по мере их появления -- об этомпозаботился его ленинградский коллега, который ежедневно посылает емуположенную порцию морзянки. Это не мешает Яше наслаждаться письмами -- загод он получает несколько штук коробок с магнитофонными пленками. Одну изних я с интересом прослушал. Шла вариация на домашние темы -- жена, сын идочь, перебивая друг друга, рассказывали мужу и папе про свое житье-бытье. -- Он ленивый, -- жаловалась на сына мама. -- Подумаешь, разок в магазин не пошел, -- оправдывался ломающийсябасок. -- Рабочему человеку и отдохнуть можно. Жена тут же поясняла, что речь идет о заслуженном отдыхе после практикив школьных мастерских. -- Про получку скажи, -- напоминал басок. -- Он теперь у нас кормилец, -- хвасталась жена, -- заработал напрактике четыре рубля двадцать копеек, из них три рубля отложил до твоеговозвращения. Догадываешься на что? И папа счастливо смеялся. У меня уже давно вертелась на языке одна просьба. Как-то, улучивмомент, я сказал: -- Яков Павлович, вы работаете волшебником, вы -- всемогущий человек.Сделайте меня навеки своим должником -- свяжите с островом Врангеля. Яша рассмеялся. -- Но ведь это... "Невозможно", -- уныло подумал я. --...совершенно простое дело! --закончил Яша. И не успел я сочинить радиограмму, как на рации замигалалампочка: бухта Роджерса сообщала, что она готова к переговорам. Коллективполярной станции представлял старший радист Толя Мокеев. Он сообщил, что всеребята живы-здоровы, слушали посвященные им радиопередачи, что жена Маринастоит рядом, такая же румяная и симпатичная, что Сережа Чернышев большебананами не бросается и что все полярники Врангеля желают станции "СП-15"счастливого дрейфа. Монолог был довольно патетическим, и весьнеизрасходованный запас юмора Толя вложил в концовку: "Берегите Санина!"(повторено три раза). Разумеется, такую просьбу Яша не мог оставить без ответа. И Мокеевузнал, что Санина по возможности оберегают. Например, от скуки: емуразрешено по утрам чистить для камбуза картошку, растапливать печку и пилитьснег. Доктор заботливо следит, чтобы Санин как можно больше дышал свежимвоздухом -- особенно во время погрузочно-разгрузочных работ, а поварсочувственно относится к постоянным жалобам гостя на волчий аппетит. Так я вновь встретился с друзьями-полярниками острова Врангеля. Этавстреча окончательно убедила меня в том, что могуществу Яши нет предела. Яверил, что, если мне захочется поболтать с английской королевой, через триминуты в эфире прозвучит: "Королева на проводе. Хау ду ю ду? Какого вымнения о последнем футбольном матче моих подданных?" Да что королева! Этотмаг эфира может устроить даже разговор с женой, если дома есть телефон, --когда доктор Лукачев позвонил в Псков своей супруге, та никак не хотелаверить, что ее муж находится на льдине в шести тысячах километрах. Вот так работал на станции полярный радист Яков Баранов. Каждые тричаса -- днем ли, ночью -- он передавал в Центр последние сведения онастроении Арктики. Он не помнит, когда ночью спал, как все люди, -- часовшесть-семь, не вставая. -- Даже дома месяца два не могу стать человеком, -- жаловался Яша. --Каждые три часа вскакиваю с постели, словно пружина подбрасывает, и шарюруками в поисках рации. Жена смеется и плачет -- спать не даю... Однажды, когда радист антарктической станции "Молодежная" Яков Барановухитрился в один день переговорить со всеми континентами, приятель сказал: -- Я бы вашему брату не только не платил за работу, а, наоборот, бралбы деньги с вас. Потому что вы не работаете, а наслаждаетесь, черти эфирные. И это говорилось человеку, который ел, спал -- жил у рации, не отходяот нее. Хорошо, когда на свете есть такие одержимые!