Тема 3.3. Эффекторно-волевая сфера

Опорный конспект:

 

Воля — это психический процесс сознательного управления и регулирования своего поведения, обеспечивающий преодоление трудностей и препятствий на пути к поставленной цели. Такая способность действовать с преодолением трудностей и препятствий зависит от степени развитости и устойчивости мотивационной сферы человека.

Для человека с сильной волей характерны решительность, настойчивость, независимость, упорство и целеустремленность. Слабость воли, напротив, характеризуется неразвитостью мотивационной сферы с неустойчивостью или отсутствием сильных желаний и значимых целей, что порождает нерешительность и неуверенность, а также зависимость поведения человека от ситуации и других людей.

Воля обеспечивает выполнение двух взаимосвязанных функций: побудительной и тормозной. Волевое торможение побуждений, которые не отвечают убеждениям и идеалам личности, является часто даже более сложным актом, чем просто активизация.

Только человеку свойственна особая форма активности, называемая деятельностью. Простое поведение не всегда целенаправленно и не предполагает создания определенного продукта, а деятельность — систематична и нацелена на создание определенного продукта. Она является особой формой психической и физической активности человека, регулируемой сознаваемой целью.

Кроме двигательной активности, человек может соответствующим образом организовать и свою психическую деятельность, направлять ее: воспринять в нужный момент предмет, явление (произвольное восприятие), запомнить материал (произвольное запоминание), создать образ или идею (произвольное воображение). Человек может сдерживать свои эмоции, а порой внешне показать даже совершенно противоположное.

Таким образом, воля, с одной стороны, направляет действия человека или сдерживает их, а с другой — организует психическую деятельность, исходя из имеющихся задач и требований, что выражается в преднамеренных видах психических процессов. Как и в случае внимания, при рассмотрении воли целесообразно говорить и волевом компоненте каждого конкретного психического акта.

Не все эти побуждения отчетливо сознаются человеком, а действия, им соответствующие не одинаково контролируются сознанием.

Непроизвольные действия совершаются в результате возникновения неосознаваемых или недостаточно отчетливо осознаваемых побуждений. Они имеют импульсивный характер, лишены четкого плана. Примером непроизвольных действий могут служить поступки людей в состоянии аффекта (изумления, страха, восторга, гнева). Непроизвольные моторные действия следует отличать от рефлекторных и инстинктивных движений. Рефлекторные и инстинктивные движения свойственны детям раннего возраста (сосательный, оборонительный, хватательный, ориентировочный и другие рефлексы), хотя они присущи и взрослым людям.

Произвольные действия предполагают осознание цели, предварительное представление о тех операциях, которые могут обеспечить ее достижение, их очередность. Все произвольные действия производны от воли человека, но только в тех случаях, когда на пути к достижению цели требуется преодоление трудностей и препятствий, мы говорим о подлинно волевых действиях.

Сложное волевое действие — наиболее совершенная форма деятельности человека, требующая очень большого участия в нем мышления и внимания. Простое волевое действие не требует специального осмысления, но требует при его выполнении постоянного активного внимания. Оно образовалось в результате частого повторения сложного, т.е. в свое время достаточно обдуманного волевого акта.

По мере дальнейшего повторения простого волевого действия оно становится привычным и даже автоматизированным, т.е. для их осуществления уже не требуется активного внимания и сознательного контроля.

Любой сложный волевой акт представлен как мотивационной, так и интеллектуальной компонентами, состоит из ряда этапов: мотивирования, борьбы мотивов, решения действовать и осуществления своего решения. Причем первые три этапа называют подготовительным, а последний этап исполнительным звеном волевого действия.

 

 

  Этапы волевого акта

Социально значимым результатом волевой активности человека, ответственность за который несет сам субъект, выступает деяние (даже в том случае, когда произведенный результат выходит за рамки его исходных намерений). Помогая другому, способствуя решению его проблем, человек совершает благодеяние. При этом он может и не подозревать, какую роль сыграл он в жизни другого человека. Неоправданно блокируя удовлетворение потребностей других людей, субъект совершает злодеяние. Осуществляя деяния, человек может выступать носителем добра или злой воли и тем самым характеризоваться как личность с положительной или отрицательной стороны.

Люди различаются по склонности приписывать ответственность за свои деяния и поведение внешним (экстернальный локус контроля воли) или внутренним (интернальный локус контроля воли) факторам. Исследования показали, что склонность к экстернальной локализации контроля связана с такими личностными чертами как безответственность, неуверенность в своих способностях и силах, тревожность и т.п. При внутренней (интернальной) локализации контроля индивид, как правило, принимает на себя ответственность за свои деяния и причину их видит в своих способностях, характере и т.п. Больные, обладающие внутренним локусом контроля, обычно лучше осведомлены о своем заболевании, о больничном режиме, стремятся принимать активное участие в процессе лечения.

В мотивационную сферу включаются как осознаваемые, так и недостаточно осознаваемые мотивы действий, поступков и форм деятельности. Мотив формируется на основе потребности, определяемой как особое состояние организма из-за испытываемой нужды в чем-то необходимом для существования. Хотя чаще всего речь идет о необходимостях биологического порядка (витальные, органические потребности), этот термин может также означать нужду и в чем-то ином, имеющим лишь отдаленное отношение к выживанию — так называемые вторичные (социальные) потребности.

Всякая потребность имеет свой предмет или объект, который и становится непосредственным побудителем или мотивом поведения(от лат. movere — приводить в движение, толкать). Одновременно заметим, что потребность как состояние нужды в чем-либо, может удовлетворяться различными предметами и способами. Выбор предмета и способа удовлетворения зависит от многих обстоятельств.

В зависимости от степени осознанности мотива различают влечения и желания. Влечение понимается как психологическое состояние, выражающее недостаточно отчетливо осознанную потребность субъекта. Если влечение смутно и неясно, то желание характеризуется достаточно осознанной потребностью. При этом осознаются не только объекты желания, но и пути их достижения. Влечение является чаще преходящим явлением, т.к. представленная в нем потребность либо угасает, либо осознается и превращается в конкретное желание, намерение или мечту.

Инстинктивные влечения играют существенную роль в жизни человека. Традиционно основные биологические влечения подразделяют на влечение самосохранения, пищевое и сексуальное. Влечение самосохранения признается не всеми исследователями однозначно. Можно было бы согласиться с тем, что пищевое влечение одновременно является и влечением самосохранения, аналогично тому, как и влечения половое и материнское являются производными единой тенденции — самосохранения рода, которая в эволюционном ряду главенствующая. Однако, нарушения инстинкта самосохранения, известные из клиники душевных болезней, убеждают в правомочности его самостоятельности.

В последнее время, особенно в рамках детской психиатрии, стали отдельно выделять влечение к получению впечатлений (сенсорная жажда). Получение впечатлений является жизненно важным для человека с младенческого возраста. Доказано, что без постоянного поступления сенсорных стимулов невозможно нормальное функционирование коры больших полушарий головного мозга и подкорковых образований, обеспечивающее постоянный процесс оценки и переоценки окружающих объектов, явлений. Недостаточное поступление стимулов извне нарушает этот процесс. В результате у человека возникают затруднения с формированием моделей и стратегических форм реагирования, а значит и контакта со средой обитания.

Связь восприятия, мысли, чувств и воли с мышечными движениями в психологии обозначают как психомоторика. В ней изучаются психофизиологические характеристики сенсомоторных, сенсоречевых, идеомоторных и эмоционально-моторных процессов. Психологическая характеристика собственно двигательной активности исходит из целей, достигаемых тем или иным движением. На возможность безошибочного выполнения конкретной двигательной программы влияет утомление и переутомление. Волевое усилие может, как компенсировать утомление, так и маскировать признаки переутомления.

Нейропсихология произвольных движений и действий. Ход выполнения любой двигательной задачи контролируется разными уровнями нервной системы, которая обеспечивает ее выполнение. Патология любого уровня функциональных двигательных систем ведет к нарушениям движений данного уровня, а также тех двигательных актов, куда эти движения включаются как фоновые.

 

К эфферентным (исполнительным) механизмам произвольных движений и действий относятся пирамидная и экстрапирамидная системы. Их поражение приводит к относительно простым, элементарным расстройствам движения. В коре 4-го поля моторной коры начинается первый нейрон пирамидной системы и который далее продолжается в виде пирамидного тракта, переходящего на противоположную сторону и заканчивающегося на мотонейронах спинного мозга (2-й нейрон), иннервирующих соответствующие мышцы. В экстрапирамидную систему входят 6,8-е, а также 1,2-е поля коры и прилегающие к ним подкорковые структуры. При поражении коркового звена пирамидной системы возникают двигательные расстройства в виде парезов или параличей определенных групп мышц на стороне тела, противоположной очагу. Поражение подкорковых звеньев экстрапирамидной системы приводит к появлению насильственных движений в руке, ноге, голове (гиперкинезы).

 

К сложным двигательным расстройствам относятся нарушения, связанные с поражением коркового уровня двигательных функциональных систем. Этот тип расстройств принято называть апраксиями (от греч. apraxia — бездействие) и они характеризуется возникновением нарушения произвольных целенаправленных движений при относительной сохранности элементарных двигательных актов (отсутствуют парезы и параличи, нет грубых расстройств мышечного тонуса и тремора).

 

Классификация апраксий, предложенная еще в начале 20 столетия была основана на представлениях о наличии в мозгу идеаторных (формирование «идеи» движения) и моторных (исполнительных) центров движений. При их поражении возникает соответственно идеаторная и кинетическая (моторная) апраксии конечности. Если поражены связи между этими центрами, то возникает идеомоторная апраксия. Хотя эти представления сейчас вряд ли могут признаны удовлетворительными, однако предложенные названия апраксий получили широкое распространение.

При моторной (кинетической) апраксии конечности (поражение премоторных отделов коры) нарушается выполнение простых действий, в том числе жестов. Она обычно односторонняя и проявляется в нарушениях точности, какой-то неловкости в выполнении действия, особенно если в него включен жест («погрозить», «поманить» пальцем и т.п.). Эта апраксия в какой-то мере сходна с атаксией при «афферентном парезе», когда возникает диффузное сокращение мышц сгибателей и разгибателей, что было удачно названо движениями «руки–лопаты». Однако при кинетической апраксии, в отличие от атаксии, координация мышц агонистов и антагонистов не нарушается.

При идеаторной апраксии (поражение угловой и частично надкраевой извилин левого полушария), напротив, нарушено выполнение сложных действий при сохранности простых. Здесь больные не могут зажечь спичку, они «разучились» прикуривать сигарету или сделать чай в стакане сладким.

При идеомоторной апраксии нарушено выполнение различных действий по команде (сжать кулак, показать рукой ухо), спонтанно эти же действия выполняются правильно. Идеомоторная апраксия возникает при поражении надкраевой извилины теменной доли левого полушария, и в этом случае она двухсторонняя. Правосторонние локализации очага поражения ограничивают апраксию только левыми конечностями.

Иногда отдельно выделяют конструктивную апраксию (не соблюдают пространственных соотношений при копировании геометрических фигур – ромба, звезды) и ряд специализированных форм идеомоторной апраксии: оральная (не может показать как смеются, целуются или свистят), туловища (приводит к развитию симптомов астазии–абазии), одевания (больные «разучиваются» одеваться и раздеваться).

 

А.Р. Лурия (1947, 1962) предложил современную трактовку механизмов апраксий, вычленяя ведущий фактор в происхождении нарушений. Он выделяет 4-е формы апраксий:

1. Кинестетическая апраксия возникает при поражении нижних отделов постцентральной области коры преимущественно левого полушария (поля 1,2-е и частично — 40-е). Здесь страдает проприорецептивная кинестетическая афферентация двигательных актов и поэтому движения становятся плохо управляемыми, неловкими (симптом — «рука–лопата»). Нарушено письмо и воспроизведение различных поз руки. Больной даже иногда не может показать как выполняются самые простые бытовые действия, например, как наливают воду в стакан или закуривают папиросу. При усилении зрительного контроля движения можно в определенной степени скомпенсировать.

2. Пространственная апраксия (апрактоагнозия) возникает при поражении теменно-затылочных отделов коры на границе 19 и 39-го поля, особенно при поражении левого полушария. В ее основе лежит расстройство зрительно-пространственного синтеза, что приводит к нарушению понимания «верх–низ» и «правое–левое». Отсюда и трудности выполнения пространственно-ориентированных движений, как простых бытовых (застелить постель или одеться), так и более сложных типа конструирования целого из отдельных элементов в пробах с кубиками Коса («конструктивная апраксия»). Нарушения зрительно–пространственной афферентации движений часто, особенно при левосторонних очагах, сопровождаются зрительной оптико–пространственной агнозией и аграфией.

3. Кинетическая (эфферентная) апраксия возникает при поражении нижних отделов премоторной коры (6, 8-го полей, т.е. передних отделов коркового ядра двигательного анализатора), здесь более страдает эфферентное звено двигательного акта. При этом обычно нарушается последовательность выполнения действий и организации двигательных актов (предметных действий, письма, рисования) во времени. Иногда эту форму апраксии называют динамической, так как «идея» или план двигательного акта сохранен, но нарушена организация, плавность его исполнения. Весьма характерными становятся элементарные двигательные персеверации, проявляющиеся в бесконтрольном продолжении раз начавшегося движения. Кинетическую апраксию выявляют при пробах с рисованием, письмом и двигательных пробах с предметами.

4. Регуляторная апраксия (апраксия целевого действия) возникает при поражении префронтальной коры спереди от премоторных отделов. Эти аппараты лобных долей являются исходными для организации любого произвольного движения. При их нарушении больной обычно теряет способность самостоятельно формулировать двигательные задачи. Даже в тех случаях, когда двигательная задача дается ему со стороны в виде речевой инструкции, она все равно не становится фактором реально регулирующем движения. У больного происходит как бы отключение сознательного контроля над выполнением задачи, а нужные движения заменяются моторными шаблонами и стереотипами. Так, в ответ на инструкцию «Сожмите руку два раза» больной долго жмет ее или сжимает многократно. Он также затрудняется в выполнении серий движений (типа «на один стук — поднимите руку, на два не поднимайте») или движений в конфликтных ситуациях («когда будет два удара — поднимите руку один раз, а один удар — два»). Нарушение речевой регуляции двигательного акта — главный признак регуляторной апраксии. У больных можно также заметить и системные персеверации, т.е. персеверация не отдельных элементов двигательной программы, а всей программы в целом. Например, такие больные после письма под диктовку, на предложение нарисовать треугольник обводят его контуры движениями, характерными для предыдущего задания, т.е. письма.

Синдромы нарушения произвольной регуляции поведения. В соответствии с концепцией А.Р. Лурия произвольный контроль всех высших психических функций (включая произвольность двигательных актов) связан с функционированием третьего структурно-функционального блока мозга (блока программирования, регуляции и контроля поведения) — лобными долями. По словам А.Р. Лурии, лобная кора как бы «надстраивается» над всеми образованиями мозга, обеспечивая регуляцию состояний их активности. Нарушение ее регуляторной и активационной функций в клинике проявляется широким спектром психических нарушений.

Выделение отдельно двигательной сферы в функционировании этого блока мозга обусловлено прямыми непосредственными анатомическими связями передних отделов лобной доли с ее задними отделами, т.е. премоторной и моторной (двигательной) корой.

Анализ клинических вариантов нарушений психических функций при локальной мозговой патологии лобных долей головного мозга позволяет выделить следующие синдромы: заднелобный (премоторный) синдром; префронтальный лобный синдром; базальный лобныйсиндром; медиальный лобный синдром и синдром поражения глубинных отделов лобных долей.

Заднелобный (премоторный) синдром (синдром нарушения динамической /кинетической/ составляющей движений и действий при поражении заднелобных отделов мозга). Многие психические функции (память, речь, двигательные навыки и др.) можно рассматривать как процессы, развернутые во времени и состоящие из ряда последовательно сменяющих друг друга звеньев. При этом важно не только развертывание акта во времени, но плавность перехода от элемента к элементу. В движениях и действиях эта составляющая получила в нейропсихологии название кинетического (динамического) фактора и обеспечивается деятельностью заднелобных отделов мозга.

Центральным нарушением при этом выступает эфферентная или кинетическая апраксия, которая оценивается как нарушение динамического праксиса. Специальная двигательная программа, состоящая из трех последовательно сменяющих друг друга движений («кулак - ребро – ладонь») обнаруживет отчетливые трудности в ее исполнении, хотя больной правильно запомнил последовательность ее выполнения на вербальном уровне. Нарушение кинетического фактора в организации движений можно обнаружить и при выполнении больным других двигательных заданий, например, в пробах на воспроизведение ритмических структур. Характерные для поражения заднелобной области симптомы можно видеть в организации еще одной сферы двигательных актов – речевой моторике. Локализация патологического процесса в нижних отделах премоторной зоны левого полушария (зона Брока) приводит к возникновению эфферентной (кинетической) моторной афазии. Одновременно у больного возникают трудности в решении интеллектуально–мнестических задач в виде феномена «застревания» на первоначально выполненных действиях, что и препятствует переходу на последующие этапы.

Таким образом, поражение заднелобных отделов мозга приводит к комплексному синдрому двигательных, речевых, интеллектуальных и мнестических расстройств в связи с нарушением фактора динамической организации деятельности в ее временном, сукцессивном (от англ. successive – последующий, следующий один за другим) развертывании. Все перечисленные симптомы наиболее отчетливо связаны с левополушарной локализацией патологического процесса, что свидетельствует о доминирующей функции левого полушария в отношении сукцессивно организованных психических процессов.

Префронтальный лобный синдром (“лобная психика”, синдром нарушения регуляции, программирования и контроля деятельности при поражении префронтальных отделов лобных долей). Лобная кора как бы надстраивается над всеми образованиями мозга, обеспечивая регуляцию состояний их активности. Ее префронтальные отделы относятся к третичным системам, формирующимся поздно и в фило-, и в онтогенезе и достигающим наибольшего развития у человека (25 % всей площади больших полушарий мозга). Поэтому существует множество вариантов проявлений поражения этих отделов лобной коры, зависимых от локализации очага, характера заболевания, возраста больного.

Главной особенностью всех вариантов синдрома является диссоциация между относительной сохранностью непроизвольной и ущербностью произвольной регуляции психических процессов. В тяжелых случаях поведение больных определяется как «полевое», подчинено стереотипам и штампам.

Нарушения программирования целостного произвольного поведения можно заподозрить при наличии нелепых, неадекватных поступков без должной критики к ним. Например, А. Лурия описывает больного, который, увидев дверь, открывает и входит внутрь... шкафа, и не может объяснить, зачем он это сделал.

Утрата функции произвольного контроля и регуляции деятельности особенно отчетливо проявляется при выполнении инструкций заданий, требующих построения программы действий и контроля над ее выполнением. Особое место здесь занимает так называемая регуляторная апраксия, или апраксия целевого действия. Нарушения произвольности регуляции можно заметить и при пробах других высших психических функций и интеллекта в целом. Так при пробах на вычитание (100-7 и т.д.) больные сначала делают 2-4 правильных действия, а затем начинают давать стереотипные ответы (79-7=69-7=59-7=49), не замечая своих ошибок. Здесь хорошо заметны интеллектуальные персеверации, т.е. инертное повторение одних и тех же интеллектуальных действий в изменившихся условиях.

Есть различия в проявлениях лобного синдрома при лево– и правосторонних поражениях. При локализации очага слева отчетливее выступает нарушение регулирующей функции речи, снижение речевой инициативы, обеднение речевой продукции, более грубо выражены нарушения памяти и интеллекта. При правосторонних поражениях выражена расторможенность речи, обилие речевой продукции с утратой содержания, более выражены дефекты наглядного, невербального мышления, нарушение целостной оценки ситуации.

Базальный лобный синдром (синдром эмоционально–личностных и мнестических расстройств при поражении базальных отделов лобных долей). — проявляется преимущественно эмоционально–личностными нарушениями. В целом эмоциональная сфера больных с лобно-базальной патологией характеризуется обедненностью, монотонностью, неадекватностью. Причем правополушарные локализации поражения сопровождаются благодушным фоном настроения, эйфорией, иногда – расторможенностью эффективной сферы. Больные знают о своей болезни, однако целостное представление о ней у них отсутствует (анозогнозия). Поражение базальных отделов левой лобной доли головного мозга характеризуется общим депрессивным фоном настроения, который, однако, не вытекает из истинного переживания болезни, реальное осознание болезни у них также отсутствует.

Кроме эмоционально–личностных расстройств характерным становится нарушение нейродинамических параметров деятельности (сочетание расторможенности и ригидности, т.е. изменение пластичности психических процессов), что приводит к ухудшению памяти и интеллекта, но отсутствуют при этом расстройства гнозиса, праксиса и речи. Выполняя последовательность мыслительных операций, больные обнаруживают импульсивное соскальзывание на побочные ассоциации, но проявляют ригидность при необходимости смены алгоритма. Подобные явления обнаруживаются и при исследовании памяти. Уровень достижений здесь также колеблется, но не за счет изменения продуктивности, а за счет преобладания в продуктах воспроизведения то одной, то другой части стимульного материала.

Медиальный лобный синдром (синдром нарушения памяти и сознания при поражении медиальных отделов лобных долей мозга) — внутренние отделы лобных долей входят в первый (энергетический) блок мозга и при их поражении облегченно возникают нарушения сознания и расстройства памяти.

Нарушения сознания проявляются дезориентировкой больного в месте, времени, своем заболевании и собственной личности. При нарушениях ориентировки имеются специфические латеральные черты: при правополушарном поражении чаще встречается двойственная ориентировка в месте или нелепые ответы по типу конфабуляций, а также нарушение субъективных параметров времени.

Нарушения памяти распространяются на запоминание материала любой модальности независимо от уровня смысловой организации. Характерно расстройство избирательности воспроизведения (как при поражении гиппокампа), а также более выраженным ухудшением запоминания по сравнению с непосредственным воспроизведением (воспроизведение сразу после заучивания удовлетворительное, но введение между заучиванием и воспроизведением интерферирующей задачи резко ухудшает результат).

Правосторонние поражения характеризуются более выраженными конфабуляциями, что коррелирует с речевой расторможенностью, а также «амнезией на источник» – больной не в состоянии произвольно вспомнить сам факт имевшего место запоминания. При левосторонних поражениях мнестический дефект менее выражен в отношении контаминаций и конфабуляций, а также более нарушено запоминание и воспроизведение смыслового материала.

Синдром поражения глубинных отделов лобных долей. Полная дезорганизация психической деятельности наблюдается при поражении глубинных отделов лобных долей мозга с вовлечением в процесс (например, опухолевой) подкорковых узлов. Аспонтанность больных здесь распространяется на все компоненты мотивационно-потребностной сферы. Даже биологические потребности в пище и воде не стимулируют спонтанные реакции. Больные становятся неопрятными, исчезают интересы. На этом фоне растормаживается ориентировочный рефлекс, что приводит к ярко выраженному феномену полевого поведения.

Развитие эффекторно-волевой сферы. Предпосылки простейших произвольных актов можно наблюдать уже у младенцев в виде осознаваемых целенаправленных действий. Так, в возрасте 1,5-2 месяцев ребенок способен сосредоточить внимание и рассматривать яркий предмет в продолжение 2-3 минут непрерывно. В этот же период он начинает совершать действия с предметами, игрушками, но эти действия еще остаются непроизвольными. Постепенно улучшается координация движений, в 5,5-6 месяцев это приносит результат и ребенок начинает действовать произвольно, взаимодействуя со взрослыми, манипулируя предметами. К 7 месяцам, осваивая пространство, ребенок способен перемещать в нем предметы, останавливать их движение и вновь придавать ускорение. Позднее появляется способность манипулировать одновременно двумя предметами. Показателем того, что действия стали произвольными, являются способность ребенка к преодолению внешних препятствий, встречающихся в диапазоне действий и мешающих достижению желанной цели, а также способность повторять одни и те же действия в сходных ситуациях. К 10-12 месяцам жизни ребенок уже частично понимает обращенную к нему речь и, побуждаемый взрослыми, совершает довольно много произвольных действий.

К двум годам он уже по собственной инициативе манипулирует предметами, ставя перед собой определенные цели: пьет из чашки, пользуется по назначению ложкой, пытается одеваться, выполняет простейшие задания. При этом произвольные действия ребенка содержат признаки сознательного волевого акта: постановку цели, организацию исполнения, а сам процесс действия очень привлекателен для ребенка. Инфантильно-гедонистические мотивы — единственные, побуждающие ребенка младше трех лет к произвольным действиям. Суть их заключается в том, что ребенок не предвидит последствий своего поступка, стремится к немедленному удовлетворению потребности и получению удовольствия любым путем.

На третьем году жизни произвольные акты совершаются под влиянием ситуативных переживаний, однако приобретенный опыт дает ребенку возможность предвидеть некоторые последствия своих действий, сознательно сдерживать те из них, которые мешают достижению цели.

К четырем годам формируется способность перенести выполнение действия на более позднее время («на потом»), что является еще одним признаком произвольности совершаемого действия. К 4-5 годам эта способность совершенствуется, поступки ребенка становятся менее импульсивными и более обдуманными. Появляется новый мотив, побуждающий к произвольной деятельности, — эгоцентрически-утилитарный. Это означает, что ребенок становится способным к совершению сложных произвольных актов, включающих в себя этап борьбы двух мотивов. Руководствуясь эгоцентрически-утилитарным мотивом, ребенок способен отказывать себе в удовлетворении мелких, сиюминутных желаний ради удовлетворения эгоистических потребностей в будущем. Чем хуже развивается ребенок, тем чаще его поступки определяются инфантильно-гедонистическими мотивами, тем реже утилитарно-эгоцентрическими. С возрастом утилитарно-эгоцентрические мотивы приобретают все большее значение в формировании поведенческих реакций. Именно они являются ведущими мотивами, побуждающими к совершению произвольных актов в старшем дошкольном возрасте.

Ребенок пяти-шести лет уже способен планировать свою деятельность и вербально формулировать свои планы, побуждать людей, с которыми он общается, помочь ему претворять в жизнь задуманное, оценивать результаты. Процесс социализации ребенка, овладение морально-этическими нормами, накладывает отпечаток и на особенности произвольной деятельности. Их основу составляют уже не только чувственные побуждения, но и способность соподчинять мотивы своего поведения. Отсутствие этого приводит к нарушениям поведения, не умению играть по правилам, а в результате — к повышенной конфликтности.

Мотивы поведения дошкольников во многом определяются обратной связью, то есть одобрением или неодобрением значимыми лицами (родителями, воспитательницей, сверстниками). У старших дошкольников на формирование мотивации все больше начинает оказывать интерес к новым видам деятельности, к миру взрослых, желание заслужить одобрение сверстников, лучше них справиться с каким-то заданием и т.д.

В школьном возрасте появляется новый мотив поведения — псевдоальтруистический, являющийся замаскированной ложной формой коллективных взаимоотношений. При этом альтруистическое содержание деятельности сочетается с достижением корыстных целей. Суть этого мотива выражен в принципе «ты – мне, я – тебе». У детей старше 12 лет при правильном воспитании может сформироваться и подлинно альтруистическая мотивация, соответствующая принципу «все за одного, один за всех».

Особенности формирования воли на возрастных этапах во многом определяют волевые качества взрослого человека. Только примерно к двадцати годам произвольная деятельность окончательно формируется как психическая функция. У любого человека встречаются сложные произвольные акты, побудительными мотивами, возникновения которых могут быть все перечисленные мотивы. В преобладании, предпочтении выбора (в большинстве случаев) человеком тех или иных мотивов, что сказывается на его поведении и проявляются личностные особенности человека.

Исследование воли заключается в анализе поведения больного, в том числе и по анамнестическим данным. В большей степени психологические методы изучения волевой сферы личности касаются изучения мотивации, моральной регуляции поведения, локуса контроля, настойчивости и спонтанной активности, а также исследования произвольных движений и действий.