Студенчество в годы Великой Отечественной войны

на примере блокадного дневника З.С. Седельниковой)

Исследование периода Великой Отечественной войны, в том числе блокады Ленинграда, представляется на сегодняшний день актуальным, так как в последнее время появилось много новых свидетельств – писем, дневников, воспоминаний. Общеизвестным является тот факт, что во время войны ведение дневниковых записей было строго запрещено. Если дневник находили, то его, в лучшем случае, уничтожали. В худшем — автора дневника арестовывали, а сам дневник становился вещественным доказательством в уголовном деле и мог стоить написавшему его человеку жизни. В послевоенное время право на существование имела только официальная версия произошедших событий, а все факты, которые ей не соответствовали, замалчивались. Именно по этим причинам в государственных архивах и музеях нашего города дневников храниться относительно немного. На сегодняшний день большая их часть продолжает оставаться в архивах семейных.

В числе авторов уже опубликованных дневниковых свидетельств и воспоминаний о Великой Отечественной войне есть те, кто в то время были учащимися высших учебных заведений. В данных источниках содержится важная информация о жизни студенческой молодежи 40-х годов прошлого века, о том, чем была заполнена студенческая жизнь. Безусловно, можно утверждать, что не только война занимала все думы и помыслы молодых людей. Так, например, в блокадном дневнике Седельниковой Зинаиды Сергеевны, студентки третьего курса лечебного факультета Второго Ленинградского медицинского института, достаточно подробно отражены будни студентов — медиков осажденного Ленинграда в период с 22 июня 1941 года по 26 марта 1942 года. Следует отметить тот факт, что, в отличие от большинства ленинградцев, писавших свои дневники только во время блокады, Зинаида Сергеевна вела дневниковые записи с 13 лет.

Услышав по репродуктору 22 июня 1941 речь Молотова, в которой сообщалось о начале войны, Зинаида Сергеевна, по её словам, «не почувствовала большого волнения» [1;6]. Она припомнила недавнюю войну с белофиннами, запомнившуюся ей лишь отдаленными звуками канонады, некоторым неудобством светомаскировки, да незначительным снижением выдачи продуктов. Больше её волновали свои дела — предстоящий экзамен и бомбежка приморских городов, поскольку  там находились родные. Вечером в студенческом общежитии военная тема, конечно, обсуждалась. Но, как пишет автор «еще не проявилось ни у кого определенных намерений», так как не была еще закрыта экзаменационная сессия [1; 6].

Сдав успешно последний экзамен, Зинаида Сергеевна отправилась на каникулы к родственникам в Туапсе. К 1 августа ей необходимо было вернуться в Ленинград, поскольку уже начинались занятия в институте. Явные признаки военного времени автор дневника заметила по дороге из Туапсе в Ленинград, продлившейся 11 суток, в течение которых ей пришлось сделать 12 пересадок и добираться разными поездами — пассажирскими, пригородными, рабочими и даже военным эшелоном.

В общежитии и институте Зинаиду Сергеевну встретили друзья и знакомые, которые  сильно удивились, что она вернулась. Многим из них после сдачи летней сессии так и не удалось уехать на каникулы: кто-то из студентов ушел в армию, кого-то отправили на организацию госпиталя, в который почти сразу привезли раненых и где многие ребята стали работать.

Зинаида Сергеевна отмечает, что с введением продуктовых карточек уже в самом начале войны, многие учащиеся испытывали трудности, так как «у студентов, как всегда не было никаких запасов» [1;8], они не привыкли заготавливать продукты впрок.

1 августа 1941 года начались занятия в институте. Но, даже на очень интересных лекциях, автор дневника замечала «отсутствующие взгляды» своих одногруппников. Причины у всех были разные — от усталости после ночного дежурства до нежелания учиться «тем более в войну» [1;11].

С определенными трудностями студенты столкнулись при выборе тем для очередного выпуска стенгазеты. Прежние темы перестали быть актуальными: важнее любых слов на тот момент оказались реальные дела. Стоящими были признаны только две заметки — о студентах, ушедших на фронт и о военно-физкультурной работе [1;13].

После занятий в институте студенты часто ходили в кино, смотрели «оборонные фильмы». Автору дневника запомнился фильм «Случай на телеграфе»: Протягивается в окно рука Наполеона со словами: «Примите «молнию». Берлин. Гитлеру. Не советую. Пробовал. Не получилось. Наполеон» [1;12]. А вечерами в общежитии читали стихи и пели песни. Самым любимым был вальс «Синенький скромный платочек», который напоминал молодым людям о радостях мирной жизни. Об этом свидетельствует запись, сделанная в дневнике, — «еще долго не могли успокоиться мы, тронутые забытой радостью» [1; 13–14].

По словам Зинаиды Сергеевны, случались моменты, когда ей казалось, что нет войны. Однажды прогулка с молодым человеком, во время которой они читали друг другу стихи, была внезапно прервана: «Наш час поэзии закончился неожиданно. Проходила колонна ополченцев. Действительность вернула нас на землю» [1; 15].

Показательной является запись в дневнике, сделанная 30 августа, которая характеризует моральное состояние активной части студенческой молодежи: «Немцы уже в Колпино… Говорят, что могут объявить Ленинград открытым городом. Это позволит фашистам войти в город… В связи с этим много говорят о том, что комсомольцев не пощадят. Я активистка, не скроешь. Но я не сдамся так просто. В крайнем случае, брошусь с 6-го этажа. Вот какие мысли приходят в голову. И не у меня одной» [1; 16].

Сентябрь 1941 года. В начале месяца все хуже становилось с питанием. Особенно было трудно тем, кто привык питаться хорошо. О себе Зинаида Сергеевна пишет: «Мне проще. У меня всегда были материальные трудности…» [1; 17].

6 сентября произошла первая бомбардировка Ленинграда. Автор дневника из окна увидела воздушный бой и падающий горящий самолет противника, при этом «удивительно, что любопытство немного приглушало страх» [1;18].

Начиная с августа 1941 года, студентов регулярно снимали с занятий и отправляли на трудовые работы: на Пискаревском поле они собирали капусту и рыли картофель, строили противотанковые сооружения.

Основной угрозой жизни и здоровью ленинградцев были воздушные налеты и артобстрелы города врагом: «16 сентября… Была на лекциях. Аудитория почти пуста, многие перестали ходить на занятия. Все чаще просиживаем часы в тесных, нервозных бомбоубежищах, но сказывается и растерянность, и неуверенность в завтрашнем дне. …Убогим стал наш круг интересов, однообразны тревожные мысли. Каждый после занятий спешит благополучно вернуться в свой дом, хотя он и перестал быть крепостью» [1; 21].

Вопрос об опасности бомбоубежищ возник после того, как было несколько случаев их повреждения и гибели всех находящихся там людей:

«24 сентября… бомба попала в южное крыло нашего дома, где находилось бомбоубежище… Нет, недаром я боялась этого бомбоубежища и никогда в него не спускалась» [1; 25].

После лекций студенты продолжают ходить в кино. Несмотря на то, что показ фильмов часто прервался воздушными тревогами, мысленно студенты погружались в счастливое довоенное время.

17 сентября в университете состоялось общее собрание третьего курса, на котором сообщили, что программа обучения сокращена и после зимней сессии всех сразу переводят на 4 курс. Студентов на собрании уже было мало.

Октябрь 1941 года. Заморозки начались рано: уже в октябре жители блокадного города столкнулись с необходимостью тепло одеваться и отапливать жильё.

Отсутствие теплой одежды стало серьезной проблемой для тех ленинградцев, кто вынужден был в спешке покидать свои дома, переселяясь с окраин города в центральные, более безопасные районы. Ситуация осложнялась тем, что теплую одежду невозможно было купить в магазинах:

«2 октября … Рано похолодало. Искала бесполезно в магазинах что-нибудь теплое из одежды, но не нашла даже чулок и перчаток» [1; 27].

Занятия в институте продолжались. Несмотря на воздушные тревоги, лекции не прерывались:

«11 октября… Я живу тем, что идут еще занятия в институте. Пусть на дорогу часто уходит больше времени, чем на занятия, но не утрачена цель и не оторвана от сверстников» [1; 29].

Ощущение голода и недомогания у автора дневника притуплялось за чтением книг. Также всегда поднимала настроение музыка:

 «6 октября … По радио передают марши в исполнении духовых оркестров. «Как это меняет настроение! Появляется бодрость, вера в перемену к лучшему» [1; 28].

Ноябрь 1941. 4 ноября запись о свадьбе старшекурсников и развернувшейся среди студентов дискуссии о своевременности или несвоевременности подобных мероприятий во время войны. Мнения разделились, но, по словам автора дневника, «в душе многие завидуют» [1; 36].

Недостаточное и неудовлетворительное питание начинает сказываться на здоровье Зинаиды Сергеевны. Показательным является сделанное ею наблюдение, что понятие о счастье сузилось:

«10 ноября …После лекции…сидела …, отогревая у горячей батареи промерзшие в аудитории ноги… Какое счастье было бы здесь заснуть, а завтра не мерзнуть снова в трамвае, добираясь на занятия…» [1; 39].

Автору дневника, как и многим голодным ленинградцам, снится еда:

«13 ноября…Почти каждый день во сне вижу съестное, не хочется просыпаться. В комнате же у нас правило: о снах и еде никогда не говорить. Но каждый в одиночку только о еде и думает. Вчерашние слухи не напрасны. Сегодня убавили норму хлеба» [1; 40].

После занятий студенты продолжали ходить в кинотеатры. Например, в дневнике есть запись, что в кинотеатре «Художественный» Зинаида Сергеевна с друзьями смотрела фильм «Сокровища погибшего корабля». Но запомнилось ей вовсе не содержание фильма, а упущенная ею возможность купить там шоколадную конфетку, их разносили в проходах зрительного зала на подносах [1; 31].

На какое-то время еда, а именно — хлеб — становится мерой всех вещей, даже таких, которые в обычных условиях с ним никак не связаны. Из-за этого возникали не только трагические, но и курьезные случаи:

«26 ноября …Рая запечалилась, что останемся мы все старыми девами. Я быстро прореагировала: «Не беда. Был бы хлеб!» Все разом расхохотались. Нынче все меряется через желудок» [1; 44].

Многим ленинградцам, как оказалось, было трудно мобилизовать себя на выполнение каких-либо дел, даже самых необходимых:

«18 ноября… Никогда не думала, что голодный желудок может так властно диктовать поведение. Не могу себя заставить учить последнюю главу микробиологии и тяну сессию» [1; 42].

Декабрь 1941. Недостаточность питания жители блокадного Ленинграда пытались восполнить разными способами. В дневнике Зинаиды Сергеевны описывается случай, когда она получила двойную порцию за дополнительную плату:

«Неожиданно повезло в столовой — съела почти миску каши! Раздатчица долго смотрела на меня, а потом положила двойную порцию… Стоило это мне 11 рублей, но разве этому есть теперь цена?» [1; 47].

С 18 декабря Зинаида Сергеевна начинает работать в госпитале. После своего первого дежурства она записала в дневнике, что у всех больных был один диагноз — дистрофия 2 и 3 степени и что «невозможно было установить возраст больных, все они показались мне стариками» [1; 52].

19 декабря, после ночного дежурства, автор дневника пошла в институт сдавать экзамен: «Очень долго не могла никого найти на кафедре, кроме уборщицы. Потом наткнулась на объявление «Кафедра не работает»…Всего несколько дней назад директор призывал сдавать экзамены, а на последней лекции сам профессор Перельман не обещал скидки на тяжелые условия подготовки и грозил, что «он умеет отличать голодные отеки от ленивых». Почувствовала обиду, разочарование и опустошенность» [1; 53].

Несмотря на все время ухудшающиеся условия, автору дневника продолжают поднимать настроение, вселять надежду и отвлекать от печальных мыслей музыка и поэзия:

«21 декабря…Уже целую неделю, вслед за последними известиями, передают концерты из маршей и сюит русских композиторов, читают стихи. И как это замечательно, как нужно для души измученных ленинградцев!» [1; 56].

В январе и феврале 1942 года, несмотря на свое неудовлетворительное состояние, Зинаида Сергеевна продолжала работать в госпитале. Периодически встречала своих однокурсников. Новости, которые она от них узнавала, были, в основном, печальные – кто-то из студентов погиб, кто-то пропал без вести, кто-то умер от истощения. Долгое время не имела никаких сведений от родных, очень беспокоилась за них. Потом письма стали приходить, но с большими задержками.

Весной 1942 года Зинаида Сергеевна выехала из Ленинграда и, преодолев последствия тяжелой дистрофии, в 1944 году закончила с дипломом отличия лечебный факультет Первого Московского ордена Ленина медицинского института. В том же году она стала заведующей хирургическим отделением Новогрудской районной больницы, затем пять лет работала хирургом Ульяновского областного госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны. А в 1951 году она переехала в Волгоград, работала на кафедре факультетской хирургии Волгоградского медицинского института.

    Литература.

1. Седельникова З.С. 275 дней войны. Блокадный дневник. — Волгоград, 1995. – 88 с.

 

М. О. Руденко

студентка СПБГУКиТ

(научный руководитель — Т. В. Жаркова)