Македонские общины: фессалоникийская и филиппинская

Прежде чем явиться в Коринф, Павел летом 52 г. про­шел Македонию. Высадившись на берег у Неаполя, апос­тол начал свою деятельность в Филиппах, потом направил­ся через Амфиполис и Аполлонию в Фессалоники, где его деятельность продолжалась несколько недель. Бежав от преследований, он направился внутрь страны и прибыл в захолустную Берею; новые преследования заставили его быстро покинуть Берею и отправиться морским путем в Афины, а оттуда далее в Коринф, Деян., 16, 11 сл.; 17, 1, 10, 15; 18, 1. Что апостол якобы совершенно не пропове­довал ни в Амфиполисе, ни в Аполлонии, я считаю, в про­тивность общепринятому мнению, далеко не несомнен­ным. О его деятельности в Берее мы также почти ничего не знаем; ни единым словом не упоминается о ней в обо­их посланиях к фессалоникийцам. Не появись неожидан­но среди выборных от общин, среди спутников апостола Павла некий Сопатр, сын Пирра из Береи, можно было бы подумать, что в Берее апостолу не удалось учредить посто­янной общины. Несомненно, однако, что из всех македон­ских общин выделяются общины городов Фессалоники и Филиппы.

Живописно раскинувшаяся по склонам берегов Фер- мейского залива Фессалоника была главным городом про­винции и, как и теперь, значительным торговым центром, поддерживавшим сношения с Италией по Эгнатиевой до­роге через Диррахий. Густо населенный, расположенный в «колыбели империи», город этот по своему значению мало уступал Коринфу. Таким же смешанным было и насе­ление города, где уже тогда преобладали евреи. Жизнь там, кажется, была дорога: апостол Павел и его спутники не могли прокормиться своим трудом, к Фессалоник., I, 2, 9.

Отстоявшие в трех часах пути вглубь страны, располо­женные в обильной водою, плодородной долине между Пангеем и Гемом, соединенные Эгнатиевой дорогой с Фес- салоникой, Филиппы были довольно обширным городом. Теперь это пустынная, незаселенная груда развалин. Из­вестный с отдаленнейших времен соседними золотоносны­ми рудниками, а с 42 г. по Р. Хр. как место одной из ре­шительных битв гражданских войн, город этот вновь выстроен был, как римская колония, в правление импера­тора Августа. По свидетельству надписей там преобладал латинский элемент. У немногочисленных евреев и про­зелитов не было собственной синагоги. Их молитвенное место находилось за городскими воротами на берегу реки.

Деятельность Павла, сопровождаемого Сильваном и Тимофеем, в этих городах не могла быть продолжительной, хотя цифры, даваемые Деяниями Апостольскими (несколь­ко дней, 16, 12, одна суббота в Филиппах, 16, три субботы в Фессалонике, 17, 2), вероятно, преуменьшены. В Фес- салонике Павел, по меньшей мере, дважды получил вспо­моществование из Филипп, к Филипп. 4, 16. Такое же живое общение продолжалось и потом. Из Афин Павел распорядился, чтобы Тимофей вернулся в Фессалонику. Получив сначала через Тимофея, а затем и из других ис­точников точные сведения о состоянии молодой общины, он написал из Коринфа оба следовавшие быстро одно за другим и сохранившиеся до нас послания. В Коринфе же он получил из Филипп переданные ему тамошними хрис­тианами вспомоществования, к Коринф. II. 11, 9. Поэто­му он мог говорить о том, что с этой общиной, и только с нею, он состоит в непрерывном общении, к Филипп. 4, 15. Во время своей последней поездки в Коринф, предприня­той им с целью посещения и сбора, после того как еще ранее Тимофей, к Коринф. I, 4, 17; 16, 10, и позднее Тит, к Коринф. II, 2, 13; 7, 6, 13 сл.; 8, 17, по тому же делу про­ехали через Македонию, направляясь в Коринф, апостол сам как на пути туда, так и обратно был в Македонии осе­нью 57 и весною 58 г. (к Коринф. I, 16, 5; к Коринф. II, 1, 16, к Коринф. II, 2, 13; 7, 5 = Деян. Апост. 19, 21, сл.; 20, 1, А. 20, 3). В Иерусалим его сопровождали в качестве представителей Береи — Сопатр, сын Пирра, и как пред­ставители Фессалоники — Аристарх и Секунд. Филиппий- ские выборные включены в обращение «мы», Деян. Апост. 20, 4 сл. Можно отметить, что целый ряд македонцев по­стоянно сопровождал Павла: Аристарх, мало известный нам Гай, Д. А. 20, 4 сл., и автор послания с обращением «мы» (не Лука). Этот Аристарх все еще находился при Павле в Кесарее, к Колоссян. 4, 10, к Филим. 24, и сопро­вождал апостола в 61 г. во время его следования в Рим, Д. А. 27, 2. В Риме мы находим при заключенном в тюрьму Павле особого посланника филиппийцев — Эпафродита, который опять привез вспомоществование, к Филип. 4, 10 сл. Заболев и не имея возможности продолжать служить апостолу, он возвратился домой и захватил наше послание, к Филипп. 2, 25, 28. Вскоре после этого Тимофей по по­ручению апостола отправился в Филиппы, 2, 19. В случае оправдания апостол собирался сам отправиться туда же, 1, 26; 2, 24. Хотя в поел, к Тимоф. I, 1, 3 и упоминается о новом посещении апостолом Македонии, однако я не ду­маю, чтобы таковое состоялось; это совершенно не согла­суется с известным нам течением дел.

Свидетельствуют нам об этом постоянном общении только три небольших письма: два к фессалоникийцам, стоящие в начале переписки Павла, и одно к филиппий­цам, некоторым образом представляющее его завещание; между ними промежуток в десять лет. Говорить об обеих общинах сразу дает нам право сам апостол; во II поел, к Коринфянам 8, 1 он говорит об «общинах македонских», а в поел, к Римл. 15, 26 даже о «Македонии», точно его маленькие христианские общины составляли «койнон» (земский собор) всей провинции. Пусть для апостола на первом месте стоят Филиппы, как показывает сравнение к Коринфянам II, 11, 9, с поел, к Филипп. 4, 15, македон­цев, к Коринф. II, 9, 2, 4, все-таки, конечно, следует ис­кать не только в Филиппах.

Действительно, надо полагать, что у обеих этих общин было много сходного. Павел говорит об их глубокой ни-

щетс, которая «преизбыточествует в богатстве их радушия», ибо они «доброхотны по силам и сверх сил», к Коринф. 11, 8, 2. В обеих общинах ярко сказывался христианско-язы­ческий дух. Совершенное почти отсутствие еврейского эле­мента в Филиппах менее странно, чем в Фессалонике. Там жила Лидия, торговка багрянцем из Фиатиры, конечно, прозелитка. Но ее семья, которая вместе с семьею тюрем­щика составляла ядро общины, так же, как и последняя, вряд ли проявляла в своем образе жизни еврейский харак­тер. Остальные имена, которые мы слышим, — Эпафродит, Еводия, Синтихия, Клемент — к Филипп. 4, 2 — совершен­но лишены еврейского отпечатка. В Фессалонике госте­приимный хозяин Павла — Иасон. Д. А. 17, 5, может быть, был евреем (его имя грецизировано из Иосуа, Иисус); Аристарх, несомненно, был евреем, Колосс. 4, 10 (Фил. 24); Димас, которого на основании поел, к Тимоф. 4, 10 свя­зывают с Фессалоникой, был, согласно поел, к Колос. 4, 14, Фил. 24, происхождения языческого, такого же проис­хождения был, несомненно, и Секунд, Д. А. 20, 4. Яснее, чем эти несколько имен, говорят за христианско-язычес­кий характер общины непосредственные, не допускающие сомнения, выражения апостола к Фессалоник. I, 1,9; 2, 14; они подтверждают косвенно указания Деян. Апостолов, согласно которым, кроме нескольких евреев, множество богобоязненных людей, между ними в особенности знат­ные женщины, уверовали и присоединились к Павлу, 17, 4. Отрицательное, неприязненное отношение местного иудейства, которое преследовало апостола вплоть до сосед­него города Береи, где в синагоге думали иначе, Д. А. 17, 5 сл. 13, прорывается еще в ярых нападках апостола на ев­реев, к Фессалон. I, 2, 15 сл. Так же резко говорит Павел еще только — к Филип. 3, 2 — о неверующих своего на­рода, хотя по отношению к ним согласно поел, к Римл. 9, 1 сл. он был настроен любовно и готов на всяческие жер­твы; правда, они причиняли ему бесконечные хлопоты, к Римл. 15, 31. В первом и последнем послании апостола следует отметить одинаковое проявление не антииудейс- кого противоречия, а гнева против неверующих евреев. Конечно, это нельзя объяснить тем, что такое противоре­чие существовало лишь в течение нескольких лет: соглас­но поел, к Филип. 1,15 сл., оно продолжалось долго, хотя Павел и научился относиться к нему более мягко. Обратить

433

15 Раннее христианство, т. I

внимание на неверующих, нетерпимых иудеев заставили Павла в обоих случаях скорее местные условия македон­ских общин.

Особенно интересным делает сравнительное рассмот­рение обеих общин то обстоятельство, что мы имеем воз­можность проследить развитие христианства при анало­гичных условиях в одном случае непосредственно после учреждения общины, а в другом — после десятилетнего ее испытания.

В посланиях к «Фессалоникийской общине» I, 1, 1; II, 1, 1 мы ясно видим незрелость ее христианства. Апостол подчеркивает, что вера этой общины полна еще недостат­ков, 1, 3, 10, что члены общины должны преуспевать в любви друг к другу, 3, 12; 4, 10, вообще должны преуспе- рать в том, «как поступать и угождать Богу», 4, 1. Тон апо­стола здесь — тон любовного, отеческого совета по отно­шению к юному еще сыну, I, 2, 7, 11. Апостол, однако, уверен в том, что эта его любовь встречает взаимность у фессалоникийцев. Тимофей подтвердил ему это, 3, 6. Если он по отношению к фессалоникийцам и подчеркивает свое бескорыстие, 2, 5 сл., и свое искреннее намерение вернуть­ся, 2, 17 сл., то такая апология против подозрения в неус­тойчивом, утилитарном колдовстве вызвана, очевидно, ско­рее собственным огорчением апостола преждевременным перерывом его работы и его беспокойством по поводу воз­можных последствий его, чем настроением в самой Фес- салонике.

Конечно, апостол советует, между прочим, держаться его заветов, 11, 2, 5. Но не в неверности его заветам была сокрыта опасность для христианского исповедания чита­телей послания. Наоборот, он может лишь похвалить фес­салоникийцев за их стойкость во время тяжелых обстоя­тельств. В самом начале приняли они проповедь апостола, несмотря на время великих испытаний, с радостью, рож­денной Святым Духом, I, 1, 6; в том же духе действовали они и дальше, следуя примеру христианских общин Пале­стины, образовавшихся из иудеев, 2, 14. Конечно, апостол сознает, что гонения приносят искушение, и налицо опас­ность колебания в вере. Такого колебания он опасается, главным образом, потому, что до фессалоникийцев дошли известия о непрерывных страданиях, свалившихся на него. Именно поэтому-то он и послал к ним Тимофея, напоми­ная им, что он с самого начала выяснил им эти возмож­ные последствия христианства вообще и апостольского служения в частности, 3, 3 сл. В Фессалонике также есть малодушные, которых нужно ободрять, 5, 14; однако впос­ледствии, получив новые известия, Павел опять может хвалить общину за терпение и веру, выставляя ее как при­мер другим общинам, II, 1, 4.

Общинное самосознание в Фессалонике — весьма жи­вое. Настаивание Павла на том, чтобы его послание было прочитано перед всей общиной, I, 5, 27, не может служить доказательством распада: Павел впервые сносится с общи­ною путем послания; лично для него это еще непривыч­но, и он обеспокоен тем, удастся ли ему таким путем по­дойти вплотную ко всем членам общины. Его просьба о братском лобзании, I, 5, 26, а равно и предложение молить­ся за него, 1, 5, 25; II, 3, 1, относится к тому ряду воспи­тательных мер, которые не имеют в виду устранения не­дочетов, а укрепление добрых нравов. Там, куда можно было писать «посему — увещевайте друг друга и назидай­те один другого, как вы и делаете» (I, 5, 11), безусловно текла живая струя общинной жизни. Мы видим, что здесь еще исполняются пастырские обязанности со стороны всех членов общины по отношению друг к другу, то исполне­ние этих обязанностей, на которое Павел указывает, говоря о самом себе, что он знал каждого из членов общины, как отец детей своих, I, 2, И. Вполне естественно, однако, что при этом отдельные личности, благодаря своим ли каче­ствам или внешним обстоятельствам, оказывались способ­ными особо ревностно взяться за назидание и поощрение христианства. Этим путем в общине стало образовывать­ся сословие учительское. Увещевание апостола уважать и почитать с любовью, высказывая свою признательность добровольно трудящимся предстателям в Господе — ибо предстательство тоже служение и часто весьма трудное, — I, 5, 12 сл., мы находили и в поел, к Коринфян., I, 16, 15 сл.; оно повторяется в поел, к Фил. 2, 29 сл. (ср. к Галат. 6, 6). В словах увещания апостола по отношению к этим пастырям «живите в мире с ними» сказалось как бы пред­видение апостолом будущих конфликтов, которые должно было создать создавшееся позднее, как результат укрепив­шегося общинного управления, церковное чиновничество. Братская любовь как внутри собственной общины, так и по отношению к посторонним христианам была поло­жительно образцовою, I, 4, 9 сл. Павел отказывается даже подробно говорить об этом; он видит в этом исходящее не­посредственно от Бога (т. е. Его Духа) поучение. Без со­мнения, эта деятельная братская любовь является самым подлинным выражением христианского чувства, но, что особенно характерно в этом чувстве братства, чувстве тес­ного единения — это забота и скорбь общины о судьбе умерших членов. Мы поймем это настроение, если обра­тим внимание на то, что в тогдашней иудейской апокалип- тике было догматом: остающиеся в живых более блаженны, чем умершие, Эзр. IV, 13, 24, и что сам Павел объясняет многократные смертные случаи в Коринфе Божьим нака­занием, к Коринф. I, 11, 30. Если Господь должен был в ближайшем будущем явиться для создания Царства Небес­ного, то, конечно, жгучим вопросом являлось: лишатся ли те, которые не доживут до этого, блаженного участия в Царстве Славы?

Ожидая скорого пришествия Господня, совершенно упустили из виду считаться с возможностью смертных слу­чаев в общине. Наступление смертных случаев глубоко потрясало общину: она не хотела расставаться ни с одним из своих членов. Насколько различно разбирался вопрос о том, что будет после воскрешения мертвых в Коринфе? В духе царствовавшего там свободомыслия, без малейше­го чувства общественности эта возможность просто отри­цалась, и это после того, как умерли многочисленные чле­ны общины. В этом противоречии, как нигде, сказывается ярко выраженный индивидуализм, опошлившийся религи­озный дух Коринфян. Поэтому-то апостол и говорит об этом в поел, к Коринф. I, 15 в тоне упрека; здесь, говоря с фессалоникийцами, он находит слова утешения; и он делает это, указывая на разницу между ними и теми, у ко­торых нет надежды I, 4, 13.

Ярко выраженное христианское чувство фессалоникий­цев сказывается также и в специальных вопросах этики. Павлу приходится лишь напомнить общине о том, что с превращением членов ее в христиан совершилось отвраще­ние их от идолов и обращение к служению Животворящему Господу, I, 1,9. Этим во всем образе жизни само собою дано явное отделение от всего языческого. Лишь специфи­чески греческого греха прелюбодеяния и, по-видимому,

присущего торговому люду Фессалоники греха склоннос­ти к недобросовестности и обсчитыванию в торговых де­лах, I. 4, 3, 6, Павел касается особо с указанием на ранее сказанное по этому поводу. Мы видим на этом примере, как умел апостол находить больные места и как путем постоянного напоминания стремился он к их устранению. Рядом с этим — и это следует отметить — Павел находит необходимым настаивать только на наивысшем требовании христианской этики — необходимом отказе от возмездия за причиненную обиду. Замечательно, что Павел именно здесь возлагает ответственность за нарушение этого нака­за кем-либо из ее членов на всю общину, I, 5, 15; только чувство единения дарует всякому в отдельности силу по­бороть эгоистическое стремление к мести.

В остальном оба послания апостола представляют со­бою лишь блестящую аттестацию непоколебимости веры, любви, радостной, не отступающей ни перед какими труд­ностями, стойкости в терпении общины I, 1,3, (ср. 3, 6; 5, 8). Апостол может назвать общину образцом для веру­ющих в Македонии и Ахайи, I, 1,7, своею надеждою, сво­ею радостью, венцом похвалы перед Господом при Его пришествии, 2, 19, и причиною вечного воздаяния благо­дарности Господу Богу, 3, 9. Именно в различии его ма­кедонских посланий от посланий к Коринфянам ярко выступает этот характер общего серьезного признания, ска­зывающегося в прибавлении к каждому специальному уве­щеванию фразы «как вы уже делаете».

Лишь одна черта резко противоречит всей этой карти­не, которую можно считать почти идеализованной, и по­казывает нам, что мы стоим на суровой почве действитель­ности. Именно этот один болезненный симптом, однако, является характерным для юно-незрелого христианства. Мы уже видели, какую роль играли мысли о будущем. От­части это вызвано было, вероятно, самою манерою пропо­веди апостола, указывающего, кроме повторного подроб­ного разбора вопроса о пришествии, I, 4, 13 сл.; 5, 1 сл.; II, 2, 1 сл., в одном первом кратком послании трижды на предстоящее пришествие, I, 2, 19; 3, 15; 5, 23; с другой сто­роны, это ожидание пришествия несомненно было след­ствием социальных условий фессалоникийских христиан, жаждавших освобождения от давящего их гнета. Гнетущая бедность, отмеченная Павлом, поел, к Коринф. II, 8, 2, очевидно, заставляла его так осторожно избегать малейшей возможности быть в тягость Фессалоникийцам, I, 2, 6 сл.; II, 3, 8. Если главным моментом в христианстве Фесса­лоникийцев было служение Животворящему Господу, то другим не менее важным было ожидание Пришествия Царя Небесного, 1,1, 9 сл. Ожидание это на основании апостоль­ского возвещения было весьма напряженным: каждый миг боялись проглядеть Его, ибо незаметно, как тать в нощи, должно было оно свершиться. Напоминая об этом и пред­лагая бодрствовать, I, 5, 1 сл., Павел только подлил масла в огонь. Во II послании апостол должен был энергично защищаться против возникших недоразумений, которые он мог себе объяснить только ложным толкованием его соб­ственных слов, II, 2, 2 (ср. 3, 17); желая устранить такое ложное толкование, он достает из арсенала иудейской эсха­тологии те черты, которые, не устраняя неожиданности Пришествия, все-таки указывают на подготовление к нему: отпадения, антихрист и т. д. Нас интересуют только нрав­ственные следствия, вытекавшие из пламенных надежд на Пришествие Господне. Они будили в христианах неспо­койные, нездоровые инстинкты, следствием которых явля­лась беспорядочная жизнь. Многие в ожидании скорого конца мира оставили работу: к чему бесполезно мучиться и трудиться? Чисто греческое презрение к обыденной ра­боте, мнение, что труд является лишь делом нужды, не обладая никакою ценностью в себе, способствовало тако­му взгляду. Ведь в большинстве городов свободный граж­данин из более бедных классов охотнее принимал жалкое содержание от государства, чем соглашался трудом соб­ственных рук заработать себе на хлеб насущный. Более всего, однако, этому способствовала тягостность внешних условий, сделавшаяся особенно невыносимой с того мо­мента, как появилась надежда на близкое освобождение. Последствием всего этого было то, что люди впадали в полную нищету и становились в тягость остальным членам общины, создавая этим одновременно в глазах стоящих в стороне совершенно ложное освещение христианства. Ибо наряду с ничегонеделанием по отношению к добыванию пропитания проявлялась лихорадочная деятельность в ином направлении; ввиду близости Пришествия проявля­лось чрезмерно ревностное стремление к обращению; стали вмешиваться в общественные дела, ничего общего не имев­шие с христианством, и этим возбуждали против общины общественное мнение. Павел вначале не сразу понял все значение этих обстоятельств, которые, быть может, тем временем успели разрастись. В I послании он советует быть спокойными и сдержанными, принимая особенно во вни­мание мнения стоящих вне общины, 4, 10 сл.; он подчер­кивает наряду с бодрствованием трезвость, 5, 6, 8.

Но кратким «вразумляйте бесчинных» вопрос этот для него исчерпан, 5, 14; он даже настолько осторожен, что, избегая всякой односторонности, вслед за этим поддержи­вает энтузиазм: «духа не угашайте, пророчества не уничи­жайте» (5, 19 сл.). Совершенно иначе, резко и определен­но, говорит он о том же во II послании, требуя от всякого христианина не только сохранения спокойствия, но и ис­полнения работы, кормящей его. Здесь впервые ясно вы­ражена нравственная оценка работы, гораздо более высо­кая, чем та, которая соответствовала древнеиудейским взглядам, выраженным в кн. Бытия, 3, 17 сл. К непослуш­ному обращена угроза временного исключения из общи­ны, правда, с надеждою на исправление, II, 3, 6, 14 сл.; не резкое исключение, а братское вразумление должно его вернуть общине, 15. Мир в общине и здесь считается наи­высшей целью, 16.

Это явление, представляющее интерес как патологиче­ский симптом энтузиазма того времени, становится еще более значительным тем, что оно часто повторялось на всем протяжении истории церкви. Социальный гнет и напря­женное ожидание конца заставляют толпы народа бросать свои дома и дворы и предаваться беспокойному скитанию. Подобно тому как это было в Фессалонике, решающим моментом, на который мы наталкиваемся, является бегство от работы. Но зато слово Павла, обращенное к Фессало­никийцам, «кто не работает, тот и не должен есть», имело крупное воспитательное значение и по отношению к хри­стианскому монашеству.

Приблизительно 10-ю годами позже Павел из римской темницы пишет Филиппийской общине. Это как бы его последний привет, скорее, излияние личных чувств к этой более всех других близкой его сердцу общине, чем посла­ние с увещеваниями. Есть и конкретные подробности: Па­вел ведь только что получил через Эпафродита известия о филиппийцах. Но в этих известиях почти нет чего-либо выделяющегося, что несомненно является хорошей общей аттестацией для общины.

Конечно, и в этом послании апостол говорит о необ­ходимости усовершенствования: начавши у них доброе де­ло, он и окончит его, дабы любовь их еще более и более возрастала, 1, 6, 9. Но и о самом себе почти совершенный апостол говорит приблизительно то же: «не то, что я уже достиг или усовершился», 3, 12. В общем, он говорит с об­щиною, как со взрослым самостоятельным сыном, кото­рому отец, убедившись в полном послушании, вполне дове­ряет, 2, 12. Апостол рассчитывает на то, что собственное уразумение общины, руководимое Духом Господним, най­дет правильный путь, 3, 15.

Такие же, проникнутые любовью, отношения существу­ют и между апостолом и родственной фессалоникийской общиной; отношения эти, скорее, даже более интимны — они выдержали испытание временем. Мы читаем в посла­нии к Филиппийцам, 4, 1, почти то же уверение, что и в I послании к фессалоникийцам, 2, 29: «моя радость, мой венец». Апостол тоскует по ним, 1, 18, и посылает пока для замены самого любимого из своих помощников, 2, 19. Во всех его чувствах им руководит исключительно стремление к благу общины: смерть была бы ему мила, ибо соедини­ла бы его с Господом; но еще гораздо важнее остаться в живых ради общины, I, 24; если, тем не менее, придет смерть, то это будет жертва за веру читателей послания, 2, 17. Он чувствует себя поддержанным как молитвой своих филиппийцев, 1, 19, так и их материальной помощью, 4, 10 сл.; последняя нашла себе выражение, главным образом, в личном присутствии Эпафродита как представителя об­щины. Очевидно, он должен был не только вручить апос­толу сумму денег, но и оказывать от имени и по поруче­нию общины всякого рода личные услуги апостолу, каких только мог бы ожидать отец от сына. Болезнь помешала Эпафродиту исполнить данное ему поручение, и апостол отсылает его обратно, 2, 25—30. Одинаковые чувства объ­единяют апостола с общиною: как в послушании, 2, 12, так и в радости она должна объединяться с ним, 2, 18.

Между немногими имеющимися в посланиях чертами, характеризующими общину, на первом плане стоит похвала общине за деятельное участие в благовествовании, прояв­ленное от первого дня до настоящего времени, 1. 5: оно сказалось в пожертвованиях, собранных для Павла и по­мощников его миссии; но, конечно, не в духе апостола было бы хвалить общину только за деятельность этого рода. Община проповедовала Евангелие словом и делом: отсю­да и напоминание апостола — едва ли это можно назвать наставлением — достойно подвизаться за веру Евангель­скую, 1, 27. Возможно, что Павел, подвергшийся во вре­мя заточения ряду горьких испытаний и боясь ослабления рвения в общине, под влиянием этого страха пишет ей: «со страхом и трепетом совершайте свое спасение», 2, 12. Од­нако, возможно ли из этого вывести заключение, что сре­ди филиппийцев развились беспечность и равнодушие? Это так же маловероятно, как и то, что ропот и сомнения могли бы стать основной чертой этой общины! И все же глубоко удрученный апостол пишет: «все делайте без ро­пота и сомнения», 2, 14. Таким же выражением настрое­ния апостола, желавшего ободрить самого себя, является и троекратное повторение призыва «радуйтесь», 2, 18; 3, 1; 4, 4; он укрепляет самого себя, показывая излюбленным филиппийцам испытанную им так живо на самом себе все заменяющую ценность Евангелия, 3, 7 сл. Имея в виду Пришествие, правда, несколько отдалившееся от него вследствие надвигавшейся кончины его, 1, 23, но все-таки казавшееся ему близким, 3, 20; 4, 5, он повторяет напо­минание Господа: «не заботьтесь ни о чем», 4, 6; сказы­вающееся в этом напоминании его настроение, конечно, абсолютно не похоже на незрелое поведение фессалони­кийцев, но это далеко еще не доказывает, чтобы в общи­не начала развиваться мирская суетность. Община, наобо­рот, стоит, как светильник в мире, явно выделяясь своими непорочными, чистыми нравами среди строптивого и раз­вращенного рода, 2, 15 сл., кротостью своею влияя исце­ляюще на стоящих вне общины, 4, 5. Как бы враги ни гро­зили ей, это не должно вселять в нее страха, ибо она пребывает в победной уверенности, что всякое страдание во имя ХрисТа есть знак милости Господней, предзнаме­нование грядущего спасения, 1, 28 сл. Община не предос­тавлена самой себе: «Бог будит в ней и хотение и действие по Своему благоволению», 2. 13; Христос, в силу данной Ему Господом власти, поведет общину к совершенству и преображению, 3, 21. Во всем этом апостол высказыва­ет, очевидно, в виде напоминания, мысли, уже распрост­раненные в общине.

Если апостол, молясь, желает общине, чтобы она все более и более сознавала, в чем именно заключаются раз­личия между ней и другими — нечто, что составляло для иудея его гордость, к Римл. 2, 13, — то этим он, очевид­но, желает лишь укрепить в ней сознание превосходства над язычниками, а в особенности над иудеями, 3, 2. И дей­ствительно, среди всех Павловых общин филиппийская представляется наилучше устроенной и наиболее замкну­той. Упоминание только в этой общине епископов и дья­конов, 1,1, объясняется, конечно, не только тем, что по­слание к Филиппийцам самое позднее из Павловых посланий. Явление это, т. е. создание общиной себе орга­нов, облегчавших ей ее деятельность, указывает скорее на присутствие в общине сильного общинного сознания. Упоминание должностных лиц общины в приветственном обращении в начале послания находится в очевидной связи с главной целью послания и подтверждением получения денег. Возможно предположить, что денежная поддержка исходила главным образом от частных лиц, как, например, торговки багрянцем Лидии; то обстоятельство, что Павел во II поел, к Коринф. 11, 9 говорит о «братиях, пришед­ших из Македонии», говорит скорее в пользу этого пред­положения, и обращение «вы» — к Фил. 4, 15 сл. не про­тиворечит ему: такова уж манера Павла прибегать к подобным обобщениям и вместо отдельных лиц называть общину, а вместо общины — провинцию (ср. к Коринф. II, 11,8 сл.; к Фил. 4, 15); во всяком случае, однако, в то время, когда писалось послание, дело это уже не было де­лом частных лиц, а общинным, делом экклесии (церкви), 4, 15, исполняемым должностными лицами по поручению всех. Этот факт предполагает существование такой окреп­шей уже общинной организации, какой мы нигде в дру­гих местах не встречаем. Характер города, не особенно большого, несколько уединенного и привыкшего к стро­гим порядкам управления римлян, быть может, сыграл здесь некоторую роль, но то обстоятельство, что община могла создать себе подобную форму управления, все-таки остается признаком ярко выраженного общинного созна­ния.

По сравнению с этим доказательством присутствия в общине сильного общинного самосознания мало значения имеют, как доказательства противного, призывы апостола к единодушию, 1, 127, к обоюдному любвеобильному, сми­ренномудрому почитанию друг друга, 2, 2 сл. Эти призы­вы, приводя в пример Иисуса Христа 2, 5 сл., показыва­ют, до какой высокой степени доходили нравственные требования. Фактическим поводом для этих призывов мог послужить, как показывает 4, 2 сл., спор, возникший в об­щине между двумя женщинами. Подробности нам не из­вестны. Ничего серьезного, однако, в этом деле быть не могло. Интересным является то обстоятельство, что, оче­видно, отдельное лицо, быть может, супруг одной из жен­щин, может быть, даже один из старшин общины, счита­ется ответственным за поведение женщины, что опять-таки служит доказательством высоко развитого чувства солидар­ности.

В остальном содержании послания нет никаких указа­ний на какие-либо особые недостатки общины. Если Па­вел напоминает: «только то истинно, что честно, что спра­ведливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте», 4, 8, то это служит лишь показателем того, как высоко он ценит общину. Если вспомним при этом, что апостол через Эпаф- родита и других был точно осведомлен относительно об­щины, то мы спокойно можем вывести следующее общее заключение: общинная жизнь в Македонии, надо полагать, действительно была примерной.

Итак, македонские общины на самом деле примерны, Образцовы, к Коринф. II, 8, 1 сл. Если это относится уже к юной фессалоникийской общине, Фессал. I, 1,7, то по­давно к вполне сложившейся общине филиппийцев. В первой мы видим только один характерный недостаток: результат ее незрелости, сказавшейся в слишком напряжен­ном ожидании Пришествия; последняя же проявила свою силу, сумев самостоятельно создать форму своего устрой­ства, соответствующую ее потребностям.

При этом мы отнюдь не станем отрицать, что были налицо и признаки, указывавшие на то, что в жизни этих образцовых общин могут наступить в будущем иные усло­вия: раздор и суетность уже сторожат у дверей общин. Мы позже увидим, что они, к сожалению, действительно про­никли в общины.