Средний уровень христианства в старых общинах

Напел по большей части по был попят. Для того чтобы понят религию, недостаточно рассматривать ее в ее вели­ких представителях; надо рассмотреть также те формы, какие опа приобретает у средних своих последователей. Рассюяпис между религиозным уровнем христианской об- IIIIIHы Павла, довольно хорошо нам знакомой из писем апопола, и самим апостолом было велико. Большую часть сю оологических поучений малообразованные эллины и сирийцы, сильно преобладавшие среди христиан I века, приняли па веру, не поняв их; несмотря на это, эти поуче­ния, однако, оставляли в них впечатление внушительного (ioi.ilста мыслей, высокого полета воззрений, чего не мог­ли дагь им апостолы других религий. Никто не мог, одна­ко. усвоить всего, что думал Павел; христианство еще не успело переработать всего материала, оставленного обоими мощными провозвестниками новой религии, Иисусом и 11авлом; но в том, что они учили, каждый находил себе что- либо, что особенно захватывало его либо со стороны фан­га ши, либо со стороны чувства, со стороны рассуждающего ра <ума или совести.

Благочестие в общинах. Наиболее притягательным и убедительным образом влияли на христиан картина слав­ного будущего, уверенность в обещанном спасении, про­явления нового духа. Если скромный плотник сразу был охвачен высшей силой так, что встал и заговорил со свои­ми братьями не простым языком, прежде ему свойствен­ным, и не о повседневных нуждах, а как мастер слова, как одаренный Богом поэт, наполовину ритмически, о преле­стях рая, о величии высшего мира; если бедная женщина могла рассказать, как она была восхищена к Господу пре­выше всех небес; если на глазах скептического наблюда­теля этот энтузиазм сразу мог сообщаться другим и вы­двигать силы, никогда раньше невиданные, — то уже этим одним новое «учение» дало для современного ему поколе­ния и для современных кругов общества полное доказа­тельство своей истинности.

О компромиссах с прежними религиозными представ­лениями, с которыми люди входили в новое учение, не задумывались; основных положений Евангелия держались твердо, рассчитывая, что со временем непонятное, темное станет ясным. Тот факт, что на собраниях христианских общин, происходивших, по меньшей мере, еженедельно в день Господень, на которых присутствовали все в одном месте живущие верующие (кроме этого, они ежедневно вечером соединялись меньшими группами на молитвенные собрания так называемых домашних общин), не существо­вало различия между богатым и бедным, между знатным и простым, господином и рабом, за исключением разли­чия, предписанного естественным уважением младшего к старшему, ученика к учителю; этот факт в то время, при редкости истинно демократических союзов, являлся лиш­ним шансом для привлечения симпатий низших классов. Братская любовь, с которой община заботилась о всяком попавшем в беду своем сочлене, создавала ей всюду дру­зей; а серьезность, с которою настаивали на добродетель­ном образе жизни, и заботливое попечение о тех, которым было трудно отрешиться от мира, привлекали лучших. Да­же если молодая община рано предоставлялась самой себе своим основателем, она все же не оставалась предоставлен­ной исключительно себе самой и тому новому христианс­кому духу, который в ней еще не вполне укрепился; ей тотчас же передавались некоторые священные книги Из­раиля, из которых исходило своеобразное очарование, от­чисти в силу благородства того благочестия, которому они учили, отчасти в силу чуждой формы изложения, не позво­нившей быстро пресытиться ими. Следует признать громад­ное значение того содействия, которое оказал занесенный из еврейской родины Ветхий Завет при обращении эллин­ского мира в христианство, между прочим, для создания нового общего религиозного языка. Уже эти книги способ­ствовали тому, чтобы не было недостатка в назидательном материале, если иногда оказывался недостаток в Духе; ев­рейское богослужение в синагоге давало рядом с этим еще много такого, что охотно воспринималось, а именно: ли- зургичсские формы, молитвы, культовые обрядности, при­чем нс всегда Павел был посредником в их передаче.

Чувство солидарности. Уже рано встречаются первона­чальные формы общинной организации: появляются на­стоятели, представители общины во внешних сношениях, заведовавшие се сношениями с другими общинами, ведшие переписку с апостолом-основателем, наблюдавшие за по­рядком в собраниях; при них были помощники — муж­чины и женщины, посвятившие себя заботам о бедных, больных и чужестранцах; обыкновенно первообращенные составляли при настоятелях род совета для решения важ­ных вопросов. Павел делал все возможное, чтобы укрепить представление о взаимной связи не только всех общин, но и всех верующих между собою; практически он этого до­стигал посредством сборов для Иерусалима, теоретиче­ски — при посредстве своего учения о едином теле, чле­нами которого являемся мы все. Этим путем у общины проявляется чувство ответственности не только за своих членов, но и у одной общины за другую, начинается здо­ровое развитие сознания христианской солидарности. Это подтверждается, между прочим, и первым посланием Кли­мента, в котором незадолго до 100 года римская община обращается с серьезными увещаниями к коринфской по поводу происшедших там беспорядков вследствие непос­лушания младших членов общины.

Нравственность. Павел с прискорбием видел, что неко­торые нравственные понятия эллинов оказывали особенно упорное сопротивление духу новой веры, что основные чер­ты прежней жизни: распущенность, невоздержанность, даже во время священной трапезы, корыстолюбие, мстительность, тщеславие и др. — лишь медленно стушевывались перед но­вым духом, и боролся с этим неутомимо своею проповедью. От него не укрылись и некоторые печальные явления, ха­рактеризовавшие переход к новой вере: праздность, обуслов­ленная ожиданием конца света, соперничество между раз­лично толкующими Писание, высокомерие тех, кто себя считал отмеченным Духом Святым. Но другой опасности, вытекающей из его учения о таинствах и проявившейся в Коринфе, он не заметил, а между тем там некоторые жите­ли принимали крещение вместо своих умерших родствен­ников, думая сообщить таким образом усопшим благодать крещения, наделяющую Духом Святым и открывающую доступ в Царство Божие. Это суеверие, которое легко было приукрасить на основании теории заместительства апосто­ла, прямо противоречило основам христианства: разве мог религиозный и нравственный поступок одного человека иметь значение для другого, не только не совершившего его по сердечному влечению, но даже ничего о нем не знавше­го, и это в христианском учении, где все ценится лишь как проявление душевной склонности.

«Посев для будущего» — было лозунгом и здесь. Сила Духа древних общин проявлялась больше в новых, необы­чайных и героических подвигах, чем в постепенном под­нятии общего уровня нравственной жизни. Мужественная приверженность к новой вере там, где ненависть евреев вызывала гонения; настоящая жажда мученичества, как об этом свидетельствует римское послание Игнатия; большие пожертвования на дела милосердия, подвиги самоотрече­ния, как, например, решение одной молодой супружеской четы провести, соблюдая девство, совместную жизнь, чтобы не сделать уступок плоти и миру, — все это ярче выступа­ет в картине древнего христианства, чем то, что заключа­лось в требовании Павла: «если кто во Христе, то должен стать иным существом», т. е. полное пересоздание всего человека согласно идеалу.