Ф. Бэкон // Практикум по философии: в 2-х Ч. Ч. 1. – Мн. , 2004. С. 244-245

1)Какое место опыту в процессе познания отводит Бэкон? Чем его взгляд отличается от распространенного прежде подхода:

До сих пор опыт или совсем не имел основания, или имел весьма ненадежное. До сих пор не было отыс­кано и собрано изобилие частностей, способное дать разуму знание, вкакой бы то ни было мере достаточное по своему количеству, роду, дос­товерности. Напротив того, ученые (нерадивые и легкомысленные) при­няли для построения или укрепления своей философии какие-то слухи об опыте и как бы молву о нем или его отголосок и приписали им все же значение законного свидетельства. Надежду на дальнейшее движе­ние наук вперед только тогда можно обосновать, когда естественная ис­тория получит и соберет многочисленные опыты, которые сами по себе не приносят пользы, но содействуют открытию причин и аксиом. Эти опыты мы называем светоносными в отличие от плодоносных.

2)В чем Бэкон видит принципиальное отличие предлагаемого им метода от традиционных представлений об индукции:

Не следует все же допускать, чтобы разум перескакивал от частностей к отдельным и почти самым общим аксиомам (каковы так называемые начала наук и вещей) и по их непоколебимой истинности испытывал бы и устанавливал средние аксиомы. Для наук же следует ожидать доб­ра только тогда, когда мы будем восходить по истинной лестнице, по непрерывным, а не прерывающимся ступеням — от частностей к мень­шим аксиомам и затем к средним, одна выше другой, и, наконец, к са­мым общим. Ибо самые низшие аксиомы немногим отличаются от го­лого опыта. Высшие и самые общие аксиомы (какие имеются) умозри­тельны и абстрактны, и в них нет ничего твердого. Средние же аксиомы истинны, тверды и жизненны, от них зависят человеческие дела и судь­бы. А над ними, наконец, расположены наиболее общие аксиомы — не абстрактные, но правильно ограниченные этими средними аксиомами. Для построения аксиом должна быть придумана иная форма ин­дукции, чем та, которой пользовались до сих пор. Эта форма должна быть применена не только для открытия и испытания того, что называ­ется началами, но даже к меньшим и средним и, наконец, ко всем акси­омам. Индукция, которая совершается путем простого перечисле­ния, есть детская вещь: она дает шаткие заключения и подвергнута опас­ности со стороны противоречащих частностей, вынося решения боль­шей частью на основании меньшего, чем следует, количества фактов, и притом только тех, которые имеются налицо. Индукция, которая по­лезна для открытия и доказательства наук и искусств, должна разделять природу посредством должных разграничений и исключений. И после достаточного количества отрицательных суждений она должна заклю­чать о положительном. Пользоваться помощью этой индукции сле­дует не только для открытия аксиом, но и для определения понятий.

 

Р. Декарт // Практикум по философии: В 2-х ч. Ч.1. – Мн., 2004. с. 246-248:

1)Раскройте содержание выражения: «Мыслю, следовательно, существую»:

Я есмь, я существую — это достоверно. Насколько вре­мени? На столько, сколько я мыслю, ибо возможно и то, что я совсем перестал бы существовать, если бы перестал мыслить. Сле­довательно, я, строго говоря, — только мыслящая вещь, то есть дух, или душа, или разум, или ум <...>. А что такое мыслящая вещь? Это вещь, которая сомневается, понимает, утверждает, желает, не желает, представ­ляет и чувствует. тела не познаются чувствами или способностью представления, но одним только разумом <...>. Существование этой способности я при­нял за первое основоположение, из которого вывел наиболее ясное след­ствие, именно что существует Бог — творец всего существующего в мире; а так как он есть источник всех истин, то он не создал нашего разума по природе таким, чтобы последний мог обманываться в суждениях о ве­щах, воспринятых им яснейшим и отчетливейшим образом. В этом все мои первоначала, которыми я пользуюсь по отношению к нематериаль­ным, т. е. метафизическим, вещам. Из этих принципов я вывожу начала вещей телесных, физических: именно, что существуют тела, протяжен­ные в длину, ширину и глубину, имеющие различные фигуры и различ­ным образом двигающееся.

2)Перечислите основные правила дедуктивного метода, по Р. Декар­ту. Можно ли считать этот метод строго научным:

Первое — никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью, тщательно избегать поспешности и пред­убеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что не дает никакого повода подвер­гать их сомнению.

Второе — делить каждое из рассматриваемых трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить.

Третье — располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существова­ние порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не пред­шествуют друг другу.

И последнее — делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропу­щено.

Т. Гоббс//Практикум по философии: Социальная философия. -Мн., 2007. – с.277-280:

1)Какова природа человека согласно Т. Гоббсу:

Природа создала людей равными в отношении физичес­ких и умственных способностей, ибо хотя мы наблюдаем иногда, что один человек физически сильнее или умнее другого, однако если рассмотреть все вместе, то окажется, что разница между ними не настолько велика, чтобы один человек, основываясь на ней, мог претендовать на какое-нибудь благо для себя, а другой не мог бы претендовать на него с таким же правом. В самом деле, что касается физической силы, то более слабый имеет достаточно силы, чтобы путем тайных махинаций или союза с другими, кому грозит та же опасность, убить более сильного.

2)Что Т. Гоббс понимает под естественным правом и естественным за­коном:

Естественное право, называемое обычно писателями jusnaturale есть свобода всякого человека использовать собственные силы по своему усмотрению для сохранения своей собственной природы, т.е. собствен­ной жизни, и, следовательно, свобода делать все то, что, по его суждению и разумению, является наиболее подходящим для этого средством. Под свободой, согласно точному значению слова, подразумевается отсутствие внешних препятствий, которые нередко могут лишить че­ловека части его власти делать то, что он хотел бы, но не могут мешать использовать оставленную человеку власть сообразно тому, что диктуется ему его суждением и разумом.Естественный закон, (lexnaturalis), есть предписание, или найден­ное разумом общее правило, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению, и упускать то, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни.Естественные законы неизменны и вечны. Ибо несправедли­вость, неблагодарность, надменность, гордость, криводушие, лицепри­ятие и остальные пороки никогда не могут стать правомерными, так как никогда не может быть, чтобы война сохраняла жизнь, а мир ее губил. И наука об этих законах есть истинная и единственная моральная философия. Ибо моральная философия есть не что иное, как наука о том, что такое добро и зло в поступках и в человеческом обществе.

3)Что такое естественное состояние? Почему и как возникает государс­тво:

Естественное состояние – состояние войны всех против всех. Состояние войны всех против всех характеризуется также тем, что при нем ничто не может быть несправедливым. Понятия правильного и неправильного, справедливого и несправедливого не имеют здесь места. Конечной причиной, целью или намерением людей (которые от природы любят свободу и господство над другими) при наложении на себя уз (которыми они связаны, как мы видим, живя в государстве) является забота о самосохранении и при этом о более благоприятной жизни. Иными словами, при установлении государства люди руководс­твуются стремлением избавиться от бедственного состояния войны, являющегося... необходимым следствием естественных страстей людей там, где нет видимой власти, держащей их в страхе и под угрозой нака­зания, принуждающей их к выполнению соглашений и соблюдению естественных законов… Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями; чтобы каждый человек считал себя доверителем в отношении всего, что носитель общего лица будет делать сам или заставит делать других в целях сохранения общего мира и безопасности, и признал себя ответственным за это; чтобы каждый подчинил свою волю и суждение воле и суждению носителя общего лица. Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия.Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни — civitas.

4) Как должно быть устроено государство, с точки зрения Т. Гоббса:

Государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты.К верховной власти относится вся власть предписывать правила, указывающие каждому человеку, какими благами он может пользоваться и какие действия он может предпринять, не оказываясь стесненным в этом отношении кем-либо из своих сограждан. И именно это люди на­зывают собственностью. Ибо до установления верховной власти (как уже было показано) все люди имели право на все, каковое право необходимо вело к войне, и поэтому эта собственность, которая необходима для мира и зависит от установления верховной власти, есть акт этой власти в целях установления гражданского мира. Эти правила о собственности (или о моем и твоем), о добре, зле, закономерном и незакономерном в человеческих действиях суть гражданские законы. Если суверен требует или берет что-нибудь на основании своей власти, то такие случаи не подлежат обжалованию. Ибо все, что суверен делает в силу своей власти, он делает в силу полномочий, данных ему каждым подданным, а, следовательно, тот, кто подает жалобу на своего суверена, подает жалобу на самого себя.

5)Каковы права человека в государстве:

Свобода подданных заключается поэтому лишь в тех вещах, которые суверен при регулировании их действия обошел молчанием, как, например, свобода покупать и продавать и иным образом заключать договоры друг с другом, выбирать свое местопребывание, пищу, образ

жизни, наставлять детей по своему усмотрению и т.д. Каждый подданный имеет свободу в отношении всего, право на что не может быть отчуждено соглашением. Соглашение, обязывающие человека не защищать свою собственную жизнь, недействительны.

Б. Спиноза // Практикум по философии: Социальная философия. -Мн., 2007. – с. 280-283:

1)Какова природа человека, с точки зрения Б. Спинозы:

Философы смотрят на волнующие нас аффекты, как на пороки, в которые люди впадают по своей вине; поэто­му они имеют обыкновение высмеивать их, порицать или клясть (пос­ледним занимаются те, кто не прочь надеть личину святости). Превоз­нося, таким образом, на все лады ту человеческую природу, которой нигде нет, и позоря ту, которая существует на самом деле, они убеждены, что предаются самому возвышенному делу и достигают вершины муд­рости. Ибо людей они берут не такими, каковы те суть, а какими они хотели бы их видеть. В результате этого вместо этики они по большей части писали сатиру и никогда не создавали политики, которая могла бы найти приложение; их политика может с успехом сойти за или осуществиться в Утопии, или в том золотом веке поэтов где, нее всего необходима. Создалось поэтому убеждение, что рознь между теорией и практикой, имеющаяся во всех прикладных науках, болеесего проявляется в политике; и никто не считается менее способным к правлению государством, нежели теоретики или философы. Поскольку люди обуреваются гневом, завистью или каким-нибудь другим ненавистническим аффектом, постольку они влекутся врозь и друг другу враждебны; и потому они должны внушать тем больший страх, насколько более они могут и насколько они хитрее и коварнее по сравнению с остальными животными. Но так как люди по природе в высокой степени подвержены этим аффектам – люди от природы враги.

2)Как взаимосвязаны естественный закон и разум человека:

Под правом природы понимают законы или правила, согласно которым все совершается, т.е. самую мощь природы. И потому естественное право всей природы и, следовательно, каждого индивидуума простирается столь далеко, сколь далеко простирается их мощь. Значит, все то, что каждый человек совершает по законам своей природы, он совершает по высшему праву природы и имеет в отношении природы столько права, какой мощью обладает.Ведь человек — мудр ли он или невежествен — есть часть приро­ды, и все то, чем каждый определяется к действию, должно быть отнесено к мощи природы, поскольку именно она может быть определена приро­дой того или другого человека. Ибо человек - все равно, руководствуется ли он разумом или одним только желанием, — действует исключительно лишь по законам и правилам природы, т.е по естественному праву.Отсюда следует, что право, или строй природы, под которым все люди рождаются и большею частью живут, не запрещает ничего, кроме того, чего никто не хочет и никто не может: ни распрей, ни ненависти, ни гнева, ни хитростей, и ни одно влечение не идет вразрез с ним. И не удивительно. Ведь природа подчинена не законам человеческого разума, которые имеют в виду лишь сохранение и истинную пользу людей, но бесконечному числу других, сообразующихся с вечным порядком всей природы (человек есть ее частица), одной необходимостью которого все индивидуумы определяются известным образом к существованию.

3)Что такое естественное состояние? Почему люди создают государс­тво:

Поскольку люди обуреваются гневом, завистью или каким-нибудь другим ненавистническим аффектом, постольку они влекутся врозь и друг другу враждебны; и потому они должны внушать тем больший страх, насколько более они могут и насколько они хитрее и коварнее по сравнению с остальными животными. Но так как люди по природе в высокой степени подвержены этим аффектам – люди от природы враги. Так как в естественном состоянии каждый остается своеправным до тех пор, пока он может защитить себя от притеснений со стороны других, и так как тщетно стремился бы уберечь себя один от всех, то отсюда следует, что, пока естественное право людей определяется мощью каждого и принадлежит каждому в отдельности, до тех пор оно ничтожно существует скорее в воображении, нежели в действительности, ибо осуществление его совершенно не обеспечено.Несомненно, что там, где люди имеют общее право и всеводимы как бы единым духом, каждый из них имеет тем менее прав чем более превосходят его мощью все остальные вместе... т.е. он не имеет на самом деле по природе никакого другого права, кроме того которое уступает ему общее право. Он обязан исполнять все, что бы н_и' повелевалось ему с общего согласия... или же он по праву будет принужден к этому.Это право, определяемое мощью народа (multitude), обычно называ­ется верховной властью (imperium). Она сосредоточена абсолютно в руках того, на кого с общего согласия положена забота о делах правления я именно установление, истолкование и отмена права, укрепление горо­дов, решение вопроса о войне и мире и т.д.

4)Каковы права человека в государстве:

Поэтому только верховная власть имеет право решать, что хорошо, что дурно, что справедливо, что несправедливо, т.е. что следует делать каждому в отдельности или всем вместе или от чего воздерживаться. Таким образом, мы видели, что только ей одной принадлежит право издавать законы, толковать их в каждом отдельном случае, если относительно их возникнет какой-нибудь вопрос, и решать, противоречит ли данный случай праву или согласен с ним... далее, решать вопрос о войне или об установлении и предложении условий мира, или о принятии предложенных.

гражданского состояния: она есть не иное, как мир и безопасность жизни. И потому та верховная власть является наилучшей, при которой люди проводят жизнь в согласии и _когда ее права блюдутся нерушимо. Ибо несомненно, что восстания, войны, презрение или нарушение законов следует приписывать не столько злобности подданных, сколько дурному состоянию верховной власти. Ибо люди не рождаются гражданами, но становятся. Кроме того, естественные аффекты людей повсюду одни и те же. Поэтому, если в од­ном государстве злоба царит шире и совершается больше преступлений, чем в другом, то объясняется это, несомненно, тем, что это государство недостаточно позаботилось об общем согласии и недостаточно благо­разумно установило право, а следовательно, и не обладает абсолютным правом государства. если никто не может поступиться своей свободой судить и мыслить о том, о чем он хочет, но каждый по величайшему праву природы есть господин своих мыслей, то отсюда следует, что в государстве никогда нельзя, не опасаясь очень несчастных последствий, домогаться того, чтобы люди, хотя бы у них были различные и противоположные мысли, ничего, однако, не говорили иначе, как по предписанию верховных влас­тей, ибо и самые опытные, не говоря уже о толпе, не умеют молчать. Это общий недостаток людей — доверять другим свои планы, хотя и нужно молчать; следовательно, то правительство самое насильническое, прикотором отрицается свобода за каждым говорить и учить тому, что думает, и, наоборот, то правительство умеренное, при котором эта самая свобода дается -каждому. Но поистине мы никоим образом не можетотрицать, что величество может быть оскорблено столько же слово сколько и делом; и, стало быть, если невозможно совершенно лишить подданных этой свободы, то и, обратно, весьма гибельно будет допустить ее неограниченно

5)Как должна быть устроена государственная власть:

Государство с аристократической формой правления должно состоять из большого числа патрициев; о его превосходстве и о том, что оно более, чем монархия, приближается к абсолютному и что по этой причине оно более приспособлено к сохранению свободы...

В наилучших условиях эта форма верховной власти будет на­ходиться тогда, когда она по своему устройству более всего подойдет к абсолютной, т.е. когда народ возможно менее будет внушать к себе страха и не удержит никакой свободы, кроме той, которую по необходимости следует ему уделить в силу устройства самой верховной власти и которая поэтому является правом не столько народа, сколько всего государства, правом, отстаиваемым и охраняемым одними патрициями (optimates), как их собственное право. При таком положении вещей, как это явствует из предшествующего параграфа и очевидно само по себе, практика более всего будет согласовываться с теорией.

Вопрос 3: И. Ньютон, Дж. Локк, Г.В. Лейбниц: завершение классической европейской философии XVIIв. И формирование идейных основоположений европейского и американского Просвещений:

 

Авторский текст //Практикум по философии: Социальная философия. -Мн., 2007. – с.283-295:

1)Какие недостатки метафизического рационализма великих мыслителей 17в. Выявились к началу 18в.:

Попытки Гоббса и Спиноза сформулировать умопостигаемые вечные и неизменные законы функционирования общества и в то же время рассматривать эти законы как законы реальной социальной действительности, подобно законам механики приводят к логически неразрешимым противоречиям их социально-политических доктрин. Так, в работах Т. Гоббса и Б. Спинозы, по сути дела, существуют две концепции естественного закона. С одной стороны, это закон, присущий всему живому и утверждающий право каждого человека на закон, присущий всему живому и утверждающий право каждого человека на самосохранение. В этом случае естественный закон не предписывает какие-либо правила социальному бытию людей, а лишь описывает это бытие. С другой — разум человека диктует ему, что право на самосохранение человека может осуществить, лишь объединяясь с другими людьми в государственную организацию, которая, являясь воплощением разумной воли людей гарантирует их безопасность. Этот естественный закон уже не описывает поведение человека, а предписывает ему нормы его поведения, которые он может выполнять или не выполнять. к концу XVII в. выявились определенные недостатки и противо­речия в методологии естествознания и обществознания, созданной этими великими мыслителями. Эти противоречия были вызваны их претензиями создать некую единую общую онтологическую картину мира. Тем самым задача развития всего последующего естествознания сводилась к доработке, уточнению и дополнению отдельных фрагментов этой единой картины.При этом необходимо отметить следующее: пытаясь обосновать претензии философского разума на построение единой онтологической картины мира, создатели метафизических концепций допускали ряд ненаучных постулатов (например, сведение Декартом всех характеристик материального мира к протяженности, объяснение Гоббсом и Спинозой всех природных процес­сов через механическое движение и т.п.). Положение, которое сложилось в естествознании в результате господства картезианской механистической физики в середине XVII в., довольно точно охарактеризовано французским ученым этой эпохи Бугэ: «Если дело касается вихрей, один предположит эфир более плотным у центра, другой, пытаясь объяснить какое-нибудь иное явление, придаст эфиру большую плотность у периферии, третий придет к выводу об одинаковой плотности всех слоев... И после этого, снабдив объ­яснениями всё на свете, вы увидите с удивлением, что наделе ровно ничего не объяснено».

2)Какие идеи И. Ньютона, Дж. Локка и Г. Лейбница послужили источником формирования и развития европейского Просвещения:

Влияние Г. Лейбница на философскую мысль европейского Просвещения, прежде всего, определяется его критикой тех положений картезианской фи­лософии, которые стали тормозом в развитии естествознания и математики. Г.Лейбниц показал, что критерий истинности научного знания Р. Декарта, который, согласно концепции последнего, заключался в ясности и отчетли­вости для познающего разума основополагающих принципов, из которых затем дедуцировалась вся система знаний о мире, на самом деле является неясным и неотчетливым. С точки зрения Г. Лейбница, что является ясным и отчетливым для разума одного человека может быть неясным и неотчетливым Для разума другого. Лейбниц показал, что через сведение всех свойств материального мира к протяженности, на чём основываясь физика Р Декарта и Спинозы, нельзя вывести таких физических характеристик, как движение, сопротивление и инерция. Сделав предположение о том, что вещи материального мира обладают внутренней способностью действовать и изменять. Работа И. Ньютона «Математические начала натуральной философии» вышедшая в свет в 1687г. была завершением коперниканской революции 16-17вв. В этой работе многочисленные открытия предшественников великого ученого были собраны в единую систему. Механистическая картина мира получила свою завершенную, эмпирически подтверждаемую _uматематически обоснованную форму. Именно это обстоятельство способствовало быстрому распространению идей Ньютона среди научного сообщества Европы XVIII в. и подняло его авторитет на недосягаемую высоту. ОднакоНьютон вошел в историю научной и философской мысли не только как со­здатель механистической картины мира. Экспериментально-математическая методология научного исследования великого английского ученого исключала любой метафизический догматизм, от которого не была свободна дедуктив­но-аксиоматическая программа научного исследования Р. Декарта, Т. Гоббса и Б. Спинозы (вспомним знаменитые афоризмы, приписываемые Ньюто­ну — «Гипотез не измышляю», «Физика, бойся метафизики» и т.д.). Поэтому несмотря на то, что И. Ньютон был сторонником распространения механис­тических принципов на объяснение всех явлений природы, применение его экспериментально-математической методологии к таким областям научного исследования, как химия, биология, геология и др. привело к открытиям, которые не могли быть вписаны в его механистическую картину мира.Таким образом, работы английского ученого не только были завершением первой глобальной (по выражению B.C. Стенина) научной революции, ной открывали перспективы для идейной подготовки второй глобальной научной революции.Если работы Г. Лейбница и И. Ньютона способствовали идейной подго­товке глобальной научной революции в естествознании, то произведения Дж. Локка открывали новые перспективы не только в области естествознания, но и в области обществознания.