Глава VIII сатанизм во Имя Бога

...Пламя подбиралось все ближе и ближе к закованному в кандалы старику. Его глаза слезились от дыма, а губы беззвучно шептали:

— Господи, в час испытания и мук предаю себя воле Твоей. В бездны Духа приемли имя мое.

Филипп Красивый, король Франции, до боли в запястьях сжал подлокотники богато украшенного резьбой кресла, на губах его застыла напряженная хищная улыбка. За мучениями этого старика он видел орден Тампля – лишенный могущества, уничтоженный и поверженный к ногам христианнейшего из монархов. Сундуки ордена, полные слитков и монет, грезились ему в стонах поднятых на дыбу рыцарей. Адепты знания! Его и без того уродливое лицо скривилось. Папа обещал поддержку – еретики, отступники и слуги Бафомета[126] должны быть истреблены и стерты с лица земли, по которой ступал Спаситель. Подавив желание рассмеяться, Филипп с любопытством стал наблюдать за зрелищем.

Огонь бешено пожирал солому. Одежда застывшего в молитве тамплиера начала тлеть, волосы корчились.

Внезапно его сгорбленная фигура распрямилась, исполненная пугающей силы. Откинув со лба прядь длинных седых волос, старик поднял закованные в кандалы руки. Его взгляд вонзился в короля. В застывшей, сгустившей от напряжения тишине – над гулом разгорающегося пламени и над притихшей толпой – ясно прозвучали слова Жака Дэ Молэ, последнего из тамплиеров:

— Проклятье! Вечное Проклятье! Призываю меч Всемогущего Бога и кару небес на твою голову, безумец! Творя плоть разрушится за сорок дней, также, как умерлатвоя душа. Призываю гнев Божий и на тебя, священник-отступник, инквизитор и слуга дьявола, Климент Пятый! Ты не переживешь короля Франции. Проклятье! Плач матерей и вдов, стон сожженных и распятых падет на вас! Вечное Проклятье!

С поднятыми кулаками, тяжело звеня цепью, объятый ослепительным светом и силой, он вскинул лицо навстречу огню.

Вера и пепел

Так на костре инквизиции умирал гроссмейстер ордена тамплиеров Жак Де Молэ. Его проклятье исполнилось: спустя сорок дней Филипп Красивый и папа римский Климент Пятый умерли мучительной смертью – один был убит, другой – изъеден внезапной болезнью. Шел горестный XIV век. Земля не остывала от костров. Ветер разносил пепел сожженных. Церковь, взывая к Богу, поклонилась Сатане.

Огромный институт католической церкви, основанный мученически умершим апостолом Петром, не выдержал искушения властью. Метафизика, всякое рассуждение о Божественной сущности, оккультизм или даже внешнее уклонение от догматов – все каралось смертью. Около девяти миллионов людей были сожжены заживо за время существования святой Инквизиции. Никогда еще сатана не собирал столь обильной жатвы.

Заслуживает внимания сочинение средневековых авторов, монахов-доминиканцев и богословов Я. Шпренгера и Г. Инститориса «Молот Ведьм». Познакомимся с судебно-процессуальными методами «святой» инквизиции:

«Спрашивается, может ли судья обещать жизнь человеку, о котором ходит дурная молва и который имеет против себя как показания свидетелей, так и улики, но который еще не сознался в своих злодеяниях? Мнения ученых здесь различны. Одни думают, что подобная ведьма может быть оставлена в живых и приговорена к пожизненному заключению на хлебе и на воде, если только она выдаст других ведьм и снимет наведенную порчу. Но только не надо сообщать ей, что она будет содержаться в тюрьме. Ее надо лишь уверить, что жизнь будет ей сохранена и что на нее будет наложено некое наказание. Другие ученые полагают, что это обещание надо выполнять лишь некоторое время, а потом ведьму все же следует сжечь».

Люди, написавшие это произведение, носили почетное звание «профессоров богословия» и называли себя «слугами Господа». Разбив латинское dominicanes (доминиканцы) на два слова (Domini canes), народ окрестил инквизиторов «псами Господними».

Недаром немецкий ученый-гностик тринадцатого века, Альберт Больштедский, вступивший в орден св. Доминика, чтобы не попасть на костер за занятия оккультизмом, страстно воззвал к ученикам в одном из оставшихся после него трактатов:

«...прошу тебя и заклинаю именем Творца всего сущего утаить эту книгу от невежд. Тебе открою тайну, но от прочих я утаю эту тайну тайн, ибо наше благородное искусство может стать предметом и источником зависти. Глупцы глядят заискивающе и вместе с тем надменно на наше Великое Делание, потому что им самим оно недоступно».

О религиозной нетерпимости

В конце 20-го века руководство католической церкви, возглавляемое Йоном Павлом II, объявило о «покаянии Церкви» в преступлениях, совершенных Инквизицией в средние века.

Увы, слишком часто идеи принесенные на эту землю благородными умами, подвергаются искажениям со стороны тех, кто принимает на себя ответственность за их воплощение и развитие. Когда же воплощение этих идей осуществляется людьми, выращенными догматизированной и окостеневшей за века системой – за возникающими искажениями может затеряться первоначальный смысл. Так, католическая церковь до сих пор почитает святыми всех римских пап, санкционировавших действия инквизиции. Всеведущий Ватикан не предусмотрел процедуры по «отчислению от лика святых».

На протяжении веков и тысячелетий мы становимся свидетелями того, как в недрах институонализированных религий, призванных их основателями – Посвященными и Учителями – просвещать, жертвовать и нести мир – зреют агрессия и нетерпимость к «иноверцам».

Как могло произойти так, что стены Дома Божия периодически становятся пристанищем дьявола?

И с какой улыбкой – горькой или гневной – посмотрел бы сегодня Иисус, идущий этой землей, на торговлю сигаретами и алкоголем, на алчность и агрессивную нетерпимость, процветающие за стенами церковных учреждений? Думаю, он сказал бы что-то в духе евангельской фразы, пронесенной через века учениками: «Дом мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников».

Хищники, одевающиеся людьми, и люди, меленно превращающиеся в хищников – с мечами в руках, весело горланя религиозные песни, грызясь между собой и уничтожая на своем пути все живое – по благословению Церкви и Папы – несколько раз поднимались отвоевывать «гроб Господень», и многие из них искренне верили, что убивая, совершают богоугодное дело.

Нашему взгляду открывается обнаженная и суровая правда: Человек всегда искал высшее оправдание своим злодениям.

Предавая ближнего и злословя за его спиной, мы ищем душевного покоя и оправдываем себя тем, что ближний плох и порочен.

Отстаивая свои религиозные или жизненные убеждения от всего, что страшит их поколебать, опрокинуть или даже просто изменить, мы занимаем оборонительную позицию, придумываем обвинения в ереси, клевещем и создаем призраки врагов, тщательно ограждая свой маленький мирок от вторжения всего непонятного и незнакомого. Так рождается религиозная нетерпимость, корни которой – страх потерять комфортную оболочку «богоизбранности». Как сказал один высокопоставленный православный чиновник: «Даже католики для меня – еретики».

 

 

Инстинкт сопричастности

Существует древний и темный инстинкт, унаследованный нами от первобытного Человека, имя ему – «инстинкт сопричастности». Чувствуя себя связанным с какой-то группой людей семейными, родовыми, национальными, религиозными или какими-либо еще узами, Человек неосознанно и механически отдает «своей» группе преимущество перед другими людьми, закрывая глаза на заблуждения или преступления представителей группы. Древнему Человеку, возвышающемуся до осознания Всеединства лишь в минуты особого вдохновения, племя представлялось единственной формой защиты от агрессивного окружающего мира. Поэтому, что бы ни делало племя, оно всегда было «хорошим», а изгнание из племени было худшим из возможных зол.

Сегодня, когда культура, цивилизация и Мудрость, принесенные на землю Учителями, как будто, дали людям возможность Освобождения – подавляющее большинство Человечества все еще пребывает в состоянии племенной обусловленности и склонно оправдать все, что делает племя. Так рождается коллективный грех и создается карма сопричастности коллективному заблуждению.

Сила и степень укорененности этого инстинкта даже у многих (в остальном) высокоразвитых представителей Человеческого Братства, наводит на печальные мысли. Например, некоторые известные суфийские мастера, оставившие после себя прекрасные учения и провозглашавшие неприятие насилия в любой его форме, говорили о... благородных войнах пророка Мухамеда! Спрашивается, какой может быть карма религиозного института, пророк и основатель которого разрешал убивать «неверных»?

Однажды, в беседе с очаровательным французским профессором политической философии, мы затронули тему инквизиции и религиозных войн. Как настоящий патриот, он возмутился: «Что вы, во Франции фактически не было Инквизиции, и никогда никого не сжигали, у меня есть документы, ясно об этом свидетельствующие. Это все – подделки и вымысел историков!».

Он говорил, а передо мной проходила история альбигойских войн и разоренный «католиками» Прованс, сотни тысяч «еретиков», убитых, казненных и жестоко замученных по благословению Церкви, а также – и в то же самое время – разоренные и опустошенные по благословению Православной Церкви богомильские села в Болгарии. И вспомнив молчащую и глухую позицию руководства Болгарской Православной Церкви по этому вопросу с той поры и по сей день, я отказался спорить с профессором.

Учение Богомилов, основанное в IX веке н. э. в Болгарии Попом Богомилом[127], дало миру многих великих сынов, среди которых достаточно назвать Бояна Мага, Петра Димкова, названного Лекарем, и Учителя Беинса Дуно (Петра Дынова). Преемственными от богомильского являются также мистические христианские учения альбигойцев и мальтийских катаров, опирающиеся на «Пятое евангелие от Иоанна», принесенное Попом Богомилом.

Однако богомильская вера, запрещающая своим приверженикам убивать и даже просто прикасаться к оружию, не могла встретить понимания у царей и боляр, которым нужны были все новые и новые молодые тела для ведения бесчисленных войн и удовлетворения бесчисленных амбиций. С другой стороны, ортодоксальное православное духовенство, всерьез напуганное быстро набирающим силу духовным движением, сочло лучшим выходом из положения объявить богомилов еретиками и благословить их поголовное уничтожение.

Иногда мне кажется, что если собрать воедино все безумия, совершенные людьми с именем Бога на устах, превратить их в камни и наполнить ими бездонные пропасти в океанах, то над поверхностью вод поднимутся невиданные и мрачные горы.

Болгарский писатель Антон Дончев, создатель одного из крупнейших в мировой литературе эпических произведений «Време Разделно»[128], в другом своем романе, посвященном истории и учениям богомильских и альбигойских братств, пишет о последнем и великом выборе Человека, стоящего между костром инквизиции и отречением от веры своего сердца:

«Поднимаю взгляд к лесистой горе. Красное утреннее солнце зажигает едва-едва позелененную вершину. Красные утренние лучи озаряют огромную кучу сырых дров.

Где-то там, наверху, должна быть Священная книга. Знаю, она смотрит. Но хочется, чтобы была рядом.

Смотрю на сложенные дрова, смотрю на руку свою, что дописывает последний лист. Неужели, когда солнце взойдет, этой руки не будет? Как так я не увижу Солнце, как погружусь во мрак, в вечный мрак! Как так меня не будет…

Первые чада смерти выходят из за ограды и движутся к костру. Они поют. Господи, ведь они поют слова из священного тайного Пятого евангелия от Иоанна, слова из моей книги. Они говорят:

— Бог облечет нас одеждами неразрушимыми и возложит на нас венцы неувядающие... Не будет уже ни голода, ни жажды, и солнечный жар нас не опалит. Бог вытрет все слезы с глаз наших...

Заканчиваю. Могу передать эти листы любому из Совершенных. Они все взойдут на костер. И памятования о Ясене, Владе и Ладе обратятся в дым. Пойду ли к костру – передам их брату. Вижу его.

Если ты прочтешь эти строки, знай, что я поднялся на костер под Монсегюром».

Небесная Церковь

Где в человеческом сердце проложен тот предел, за которым заканчивается жизнь с ее великолепием, и начинаются пустоши, сплошь утыканные виселицами, кострами или обиталищами для существ с потупленным взглядом и отчужденным лицом? Кто внушил этим существам, что Бог обитает в такой печальной стране? И нет ли в душе каждого фанатика собственной маленькой инквизиции, такого места – где на внутреннем мучительном огне медленно обращаются в пепел его собственные достоинство, милосердие и щедрость?

Нам кажется, что охота на ведьм, религиозные и этнические преследования остались в прошлом?

За века люди научились одевать неприглядные вещи в одежды цивилизации.

Древнейшие статуи Будды, расстрелянные талибами из гранатометов; башни всемирного торгового центра, разрушенные фанатиками и похоронившие тысячи человек; бесчисленные кровавые конфликты между евреями и палестинцами, мусульманами и христианами; более миллиона мирных тибетцев, уничтоженных за время китайской агрессии и, наконец, представители Русской Православной Церкви, выступающие за запрещение иных духовных учений и... за узаконенную смертную казнь.

Все это совершается людьми, с умными и даже вдохновленными лицами говорящими о религии, Боге и сострадании к ближнему.

Нам не нужно закапываться в историю мировых заговоров и искать там «хитрых евреев», «плохих американцев» или «злых вахаббитов» – есть вещи более важные и универсальные.

Например, странная закономерность: любая религия, за время своего существования приобретающая общественное и политическое влияние, демонстрирует черты поведения, характерные... для секты. А именно: стремление монополизировать Истину; обещание богоизбранности за счет сопричастности «истинной вере», презрительное, снисходительное или настороженное отношение к другим религиозным или духовным учениям.

Каковы бы ни были действия невежественных людей, Небесную Церковь невозможно превратить в секту, ибо Церковь есть единство всех верущих в Духе.

Небесная Церковь не различает догм, иллюзий и противоречий, созданных людьми, для Нее имеют значение только человеческие деяния. Поэтому трижды – на Ментальном, Астральном и Физическом Плане – верно, что Бог судит Человека не по вероисповеданию, а по его делам.

Следует помнить, что между небесными Архетипами Церквей и их земной реализацией существует значительная разница, обусловленная искажениями, которые претерпевает Истина, воплощаясь через ум Человека: Церковь – не всегда в храме, и священник не всегда есть стоящий за алтарем или руководящий молитвами в мечети.

Истина о служении такова: приблизились дни, когда священниками у Бога нарекутся те, кто служат ему под открытым небом и с песнью молчания на устах.