Проблема истинности и научные картины мира

С развитием науки и культуры изменяются и развиваются не только представления о сущности истины, но и взгляды на способы и условия ее постижения.

В неклассической и постнеклассической картинах мира происходит изменение подходов по отношению к истине. Для классической (ньютоновской) картины мира аксиомой было положение «истина — одна, заблуждений — много». В современной | 122 | картине мира утверждается другое положение: «истин много», которое проявляется, в частности, во взаимодополнительности рассмотренных выше концепций истины. Так, прагматическая концепция фиксирует социальную значимость познаваемого объекта, степень его признания обществом, его место в коммуникациях, когерентная концепция характеризует непротиворечивость научного знания.

Особое место при обсуждении проблемы истины в исторически сменяющихся картинах мира занимает выяснение роли познающего субъекта в процессе постижения истины. Еще Ф. Бэкон пытался очистить знание от любых компонентов, привносимых познающим человеком, боролся с соответствующими «призраками», или «идолами», познания.

Для постнеклассической науки такой подход считается бесперспективным, поскольку обосновывается факт влияния опыта, предрассудков, эмоций, интересов познающего субъекта (как индивидуального, так и коллективного) на характер знания. Значимость такого влияния на процесс познания истины особенно остро подчеркивается в философии экзистенциализма. В частности, М. Хайдеггер (1889—1976) обсуждает вопрос о том, почему субъект может понять и выразить общий тип действительных явлений, не совпадающий с эмпирическим предметом, но выражающий его сущность. В его работах утверждается неочевидный тезис о том, что «сущность истины есть свобода»1. Делается вывод: на пути «человеческих блужданий» будет, наконец, осознано, что «сущность истины — это не пустая генерализация» абстрактной всеобщности, а скрытая единичность прошлой истории, раскрытие смысла того, что мы называем бытием и о чем с давних пор привыкли думать только как о сущем в целом»2. Для М. Хайдеггера «истинное бытие» и истина означают как совпадение вещи с пред-мнением о ней и как согласование «мыслимого в суждениях с вещью». При этом пред-мнение, пред-положение формируются объективными условиями бытия познающего субъекта, его практической деятельностью. Форма существования пред-мнения — стереотипы, способы видения, ценностно-мировоззренческие предпосылки и парадигмы.

По М. Хайдеггеру, свобода — это не только возможность выбора того или иного варианта, она выступает как «основа внутренней возможности правильности», как «допуск в рас-| 123 |крытие сущего как такового». В таком случае личность, обладающая свободой как атрибутом, является основанием истины знания. Понимаемый таким образом субъект познания не сводится к гносеологическому и рационалистическому субъекту. Он выступает как целостность, предполагающая свободу.

М. Хайдеггер предложил также новое прочтение учения об истине Платона, анализируя его миф о пещере. При этом он приходит к выводу, что «греки понимают истину как добычу, которая должна быть вырвана у потаенности; истина — это глубочайшее противоборство человеческого существа с самим сущим, а не просто доказательство тех или иных положений за письменным столом, и в качестве открытия она требует вовлечения всего человека. Таким образом, вне человека и независимо от него не может быть получена истина, причастная к сущему».

Развитие духовного мира можно представить, с одной стороны, как стремление к истине, с другой — как духовное и душевное неприятие «бездушности» открываемых истин. Это противоречие проявляется в различном семантическом смысле таких понятий, как истина и правда. В отличие от истины, «правильной» в гносеологическом смысле, правда понимается и как то, что представляется правильным с точки зрения морали, то, чем человек должен руководствоваться в своих поступках. Фактически, правда = истина + добро.

В классической (ньютоновской) картине мира истина лишена отношения к субъекту (фактически выступающему лишь в роли познающей машины), и превратилась в «правильность», в характеристику предметного знания, но при этом исчезла связь с жизнью человека, ее смыслами и ценностями. Однако вне подобной связи неосуществимо социально-гуманитарное познание. Отечественный мыслитель M. M. Бахтин (1895—1975) еще в 1920-е гг., критикуя «классическую гносеологию», представил ее как «теоретизированный мир», в котором субъект и истина живут раздельной жизнью: истина независима от познающего человека, ее содержательность постоянна; она оценивается как объективная.

Безусловно, теоретизированный мир культуры в известном смысле существует, однако, по M. M. Бахтину, это не тот мир, в котором живет познающий человек, ответственно соверша-| 124 |ющий свои поступки. Именно поэтому в социальных и гуманитарных науках наряду с истиной оказывается необходимым понятие правды. Индивидуальная правда, по M. M. Бахтину, есть позиция заинтересованная, это установка сознания, нравственно значимая и ответственно активная, выражающая оценку объекта в его соотнесении с познающим субъектом.

Такой подход фактически развивает определение Вл. Даля, который в Толковом словаре живого великорусского языка замечает: «Правда — это истина на деле, истина во благе, честность, неподкупность, справедливость; поступать по правде значит поступать по истине, по справедливости; правдивость как качество человека или как принадлежность понятия, рассказа, описания; полное согласие слова и дела, истина».

Действительно, истина — это результат научного познавательного процесса, стремящегося к получению общезначимого знания. В свою очередь, правда раскрывается в сфере социальной реальности, в области человеческого общения и выступает как продукт моральных ценностей. Недаром антонимом истины является заблуждение как неумышленное отождествление неверных знаний с верными знаниями, а антонимом правды является ложь, как сознательное введение в заблуждение партнера по социальному общению.

Заблуждение — ошибочное знание, но принимаемое за истину тем, кто разделяет его. Причины заблуждения связаны со сложностью и противоречивостью движения познавательной деятельности. Так, источником заблуждения могут быть неадекватно воспринятые факты, ошибочная их интерпретация; расширение границ истинности и распространение истинной концепции за те границы, где она утрачивает истинность, иными словами — непонимание природы относительности и конкретности истины; заблуждение может быть следствием неверной исходной информации и др.

Таким образом, заблуждение — естественный момент познавательного процесса и диалектически связано с истиной. Именно поэтому необходимо считаться с возможностью заблуждений, не преувеличивая и не абсолютизируя их. Преувеличение места заблуждений в познании может привести к скептицизму и релятивизму. Выдающийся отечественный физик, лауреат Нобелевской премии П. Л. Капица (1894—1984) | 125 | замечал, что ошибки — это еще не лженаука: «Лженаука — это непризнание ошибок. Можно сказать, что ошибки — диалектический способ поиска истины. Никогда не надо преувеличивать их вред и уменьшать их пользу».

Вместе с тем по мере формирования новой научной картины мира в ней усиливаются релятивистские тенденции, связанные с утверждением относительности, условности, ситуативноcти научного знания. Предполагается, что содержание научного знания определяется в первую очередь ситуацией, в которой это знание добывается, а особенности научного знания могут быть объяснены исходя из культурно-исторических условий развития науки.

Логическим продолжением релятивизма является фаллибилизм (от лат. fallibilis, англ. fallible — погрешимый) — концепция, утверждающая: нельзя ошибиться лишь в том, что все теории ошибочны. Сторонники этой концепции не просто полагают, что все теории являются ошибочными, при этом они ошибочны изначально, в зародыше: теории выдвигаются их создателями с надеждой на истинность, но реальность всегда ускользает от познания, поэтому созданные концепции оказываются в конечном счете ложными.

В качестве одной из разновидностей фаллибилизма может быть рассмотрена концепция фалъсификационизма К. Поппера, разработавшего один из вариантов критической методологии науки применительно к эмпирическому знанию. С его точки зрения, критерий научности знания — не доказанность, а, наоборот, его фальсифицируемость, опровержимость2. Теория является научной, с точки зрения К. Поппера, только в том случае, если существует методологическая возможность ее опровержения путем постановки того или иного эксперимента, даже если такой эксперимент еще не был поставлен. Задача ученого, по сути дела, состоит не в поиске истины, а в том, чтобы стремиться к опровержению существующих теорий.

Таким образом, концепции истины носят взаимодополняющий характер, выражая различные аспекты истинного знания. Очевидно, что знание должно быть соотнесено с реальностью, коррелировать с другим знанием, поскольку оно системно и взаимосвязано, а также в нем должна фиксироваться социальная значимость истины, ее признание обществом. | 126 |