Проблема истинности и рациональности

В НАУЧНОМ ПОЗНАНИИ

| 109 | 5.1. Проблема истины в научном познании

Вопросы о возможности получения истинного знания, о способах обоснования достоверности тех или других утверждений — важнейшая проблема не только философии науки, но философии вообще, а также человеческой практики. Так, социального работника волнует истинность применяемых им в профессиональной деятельности методик, избранных теоретических подходов к обоснованию тех или иных практических действий.

Целью познавательных усилий в большинстве случаев является познание истины. Однако есть такие виды знания, для которых эта цель не является главной, а то и вообще не стоит. Так, художественное знание постигает не столько истину, сколько красоту. Для обыденного познания важна польза, для этического — познание добра и зла1. Познание истины в качестве специальной и главной задачи важно, в первую очередь, для научного познания.

В гносеологии и эпистемологии, как и в философском знании в целом, истина осознается не только как категория теории познания, но и как важнейшая социальная ценность.

В популярной учебной литературе, как правило, говорится о конкретной, относительной, абсолютной истинах, и в результате создается впечатление, что это различные автономные формы и виды знания. Однако в реальной практике научного познания они проявляются как различные аспекты истинности знания.

Природа истины. Большинство философов определяет истину как верные знания, как знания, соответствующие дей -| 110 | ствительнсти. Таким образом, истинными или ложными могут быть лишь знания о предметах и процессах, но не сами эти процессы и предметы. При таком подходе неизбежен вывод, что любая истина объективна. Однако такое качество могут иметь лишь предметы, вещи, процессы, независимые от субъекта. Из понимания истины как верных знаний вытекает, что не существует ни одного круга явлений, кроме человеческих знаний, которые могли бы оцениваться с позиций истинности: истинными могут быть (а могут и не быть) только знания. Поскольку знания — это продукт субъективной человеческой (познавательной) деятельности, то вызывает сомнение справедливость термина «объективность истины»: как может быть объективным продукт деятельности познающего субъекта?

На деле объективность истины связана с содержанием человеческих представлений и понятий. Об объективной истине можно говорить тогда, когда содержание знаний совпадает с реальными характеристиками тех объектов, которые в этом знании отражаются, когда в такое содержание не привносится ничего субъективного, как «примысленного» субъектом к объекту. Таким образом, объективность истины означает, что ее содержание совпадает с объективной реальностью, что это знания, отражающие действительность именно такой, какова она есть, т.е. это не «сочиненные» субъектом знания, не привнесенные им по собственному его доброму или злому разумению.

Именно на основе объективных знаний человек способен приспособиться к окружающей его среде, преобразовывать ее в своих целях. Такое возможно лишь тогда, когда знания об окружающей среде совпадают по содержанию с самой этой средой.

Однако истина не только объективна, но и субъективна. Если объективность истины связана с ее содержанием, то субъективность определяется в первую очередь формой представления истинного знания. Например, одна и та же истинная информация может быть представлена в устной или письменной речи, может быть высказана на русском или английском языке. Часто выбор формы изложения определяется конкретными интересами субъекта, конкретной познавательной ситуацией. В этом смысле говорят о субъективности истины. Характер и форма полученного знания неизбежно испытывают на себе влияние психологических особенностей познающего человека, уровня его теоретического развития, степени заинтересованности в результатах познания | 111 |  

\ Абсолютизация объективности истины, ее рассмотрение в отрыве от субъективной представленности знания могут привести к абсолютизации знаний, к превращению их в совокупность неизменных, застывших ценностей (догм), иными словами, к догматизации познавательного процесса.

Таким образом, по форме истина субъективна, ибо она есть знания, а знания существуют лишь в человеческом разуме. Даже если знания объективированы, опредмечены в текстах, символах, знаках, это не означает, что знания тем самым существуют вне сознания. Без осмысления в человеческом сознании эти символы и тексты пусты, они являются лишь оболочкой, из которой при отсутствии человека знания уходят, а при наличии человека, понимающего смысл соответствующих символов, эти «оболочки» вновь наполняются знанием.

Абсолютна ли истина? Можно ли бесконечный мир замкнуть в конечные рамки знания? Философия формулирует эту проблему как вопрос о постигаемости абсолютной истины. При этом под абсолютной истиной чаще всего понимается полное, исчерпывающее знание об объекте.

Философы-релятивисты (от лат. relatio — относительный) утверждают, что абсолютной истины не существует вовсе, поскольку исчерпывающее знание о любом объекте неизбежно предполагает исчерпывающее знание о мире в целом. Мир бесконечен и в каждый конкретный момент времени нельзя располагать всей информацией об этом мире, поэтому знания человека относительны, и поскольку абсолютной истины не существует, процесс познания движется от одного заблуждения к другому. Такова, например, логика рассуждений представителя критического рационализма Карла Раймунда Поппера.

Для догматика любая истина абсолютна, а по сути, выступает как догма, т.е. вечное, раз и навсегда данное исчерпывающее положение, не нуждающееся в развитии.

Диалектическая гносеология стремится показать, что нет жестких пределов познанию, нет абсолютной противоположности между явлением и «вещью в себе», как утверждал И. Кант. Различие есть лишь между тем, что мы знаем, и тем, что еще не познано. В связи с этим задача гносеологии — выявлять, как из незнания получается знание, каким образом неполное знание становится более полным и более точным. Эта проблема гносеологией решается на основе диалектики абсолютной и относительной истины. | 112 |

Такой аспект диалектики истины возникает лишь при понимании процесса познания (а следовательно, процесса получения истины) не в качестве мгновенного акта, но в качестве процесса постоянного развития знаний. Эта сторона познания была хорошо выражена в философии Г. В. Ф. Гегеля, который считал, «что истина не есть отчеканенная монета, которая может быть дана в готовом виде (gegeben werden) и в таком же виде спрятана в карман». Достижение истины — это бесконечный процесс познания.

Иногда абсолютную истину рассматривают как полное, исчерпывающее знание о предмете, которое недостижимо в каждый конкретный момент времени. При таком подходе абсолютная истина понимается как тот предел, к которому асимптотически стремится человеческое познание, но который никогда не будет достигнут. Однако такой подход оказывается сродни агностицизму, поскольку фактически отрицает возможность постижения истины.

Окружающий человека мир, в том числе мир социальной работы, многолик и многообразен, поэтому тот объем знаний, которые получает человек в процессе взаимодействия с действительностью, охватывает лишь некоторые стороны этого многоликого и многогранного мира. Такие знания могут давать, хотя и неполное, приближенное, но все же истинное представление об отдельных сторонах окружающего мира.

Неполные, хотя и истинные, представления постоянно уточняются и совершенствуются. В этом и выражается относительность истинности наших знаний. Очевидно, главная причина такой относительности — ограниченность общественно-исторической практики как основы познания.

Следует иметь в виду, что понятия «объективная истина» и «абсолютная истина» прилагаются к одному и тому же явлению — верным, правильным знаниям. Однако в понятии «объективная истина» отражается факт независимости содержания этих знаний от субъекта; в свою очередь, понятие «абсолютная истина» характеризует эти же знания, но с точки зрения их полноты. При таком подходе становится очевидным, что истина может сохранять свой объективный характер (т.е. оставаться истиной), будучи познанной и лишь частично. К такой истине применяется термин «относительная». | 113 |

Относительная истина есть соответствующее действительности знание, которое неполно и с развитием познания и практики дополняется и уточняется. В таком случае абсолютная истина представляется как бесконечная совокупность1 относительных истин, с познанием каждой из которых все полнее познается и абсолютная истина, а процесс познания этой истины никогда не может завершиться.

Нередко к абсолютным истинам относят так называемые «истины факта», например, что Волга впадает в Каспийское море, что 12 апреля 1961 г. состоялся первый полет человека в Космос и др. Так, к абсолютным истинам относят такие констатации, как годы рождения и смерти И. Канта, место его захоронения (г. Кенигсберг), выход в свет «Критики чистого разума» (1781) и т.п.

При этом упускается из виду, что сама интерпретация факта зависит от того или иного его понимания.

Например, что значит «умер»? Если этому понятию придавать биологический смысл, то И. Кант действительно умер. Но в культурологическом смысле этого понятия И. Кант жив, поскольку является действующим фактором развития современной культуры. С идеями И. Канта дискутируют ученые и философы, его категорический нравственный императив по-прежнему актуален в размышлениях о природе нравственности. Дата рождения и смерти И. Канта, равно как и выхода его книг, различаются в григорианском и юлианском календарях. Наконец, г. Кенигсберг отсутствует на современных картах мира. Все это требует дополнительной интерпретации.

В связи с изложенным в реальности любое истинное знание выступает как относительная истина, в которой присутствует лишь момент абсолютной истины.

Конкретность истины. Знания являются истинными в ситуации их соответствия изучаемым объектам. Однажды полученные знания такого рода всегда являлись бы истиной в том случае, если исследуемый объект оставался неизменным. Тогда было бы достаточно исследовать его один-единственный раз. Однако с течением времени знания об объекте перестают быть истин-| 114 |ными, но не потому, что исследователь заблуждался, а потому что объект исследования изменился. Так, знания о том, что студент Сидоров — первокурсник, остаются истинными лишь до тех пор, пока этот студент не перейдет на второй курс. Такое свойство истины заставляет говорить о том, что истина всегда конкретна, т.е. это такие знания, которые получены о конкретных свойствах объекта в конкретный момент времени.

Понимание конкретности истины позволяет выявить одно из гносеологических оснований догматизма и релятивизма:

— догматизм абстрагируется от изменчивости объекта познания и фактически устраняется от задачи постоянного соотнесения получаемых знаний об объекте с конкретным состоянием познаваемого объекта; инерция мысли, свойственная догматизму, ведет к застою в науке, к отрицанию творческого характера ее развития;

— релятивизм абсолютизирует изменчивость объекта и на этом основании отрицает возможность получения истины, а также игнорирует тот факт, что возможно получение истинных знаний и о каждом новом состоянии объекта познания.

Понимание такой диалектики истины особенно важно для социального работника: нет универсальных методик социальной работы, каждая из них выступает в качестве относительной истины, поскольку применение конкретной методики зависит от конкретных социальных и физических качеств, состояния здоровья, способностей и возможностей конкретного человека, нуждающегося в помощи социального работника.

Таким образом, когда мы говорим об объективной, об абсолютной и относительной, о конкретной истине, речь не идет о разных явлениях. Истина одна: это верные знания. Однако эти знания наделены широким спектром свойств, что и потребовало различных определений истины. В таком случае истина:

— с точки зрения соотношения субъекта и объекта — объективна;

— с точки зрения полноты знаний — абсолютна либо относительна;

— с точки зрения изменения объекта исследования — конкретна.

Могут быть предложены и другие основания для классификации основных концепций истины. Один из возможных способов решения этой проблемы предложил К. Маннгейм (1893—1947), стоявший у истоков социологии познания. Он выделял онтологический, психологический и логический подходы к теории позна-| 115 |ния1, для которой всегда характерна логическая напряженность между объектом и субъектом познания:

— при онтологическом подходе акт узнавания отнесен к бытию;

— при психологическом — к опыту;

— при логическом — к обоснованию достоверности мысли.

Каждый из таких подходов может быть воспринят как одно из возможных решений проблемы установления истинности наших знаний.

Онтологический подход основан на представлении о знаниях (в чувственной форме или логической интерпретации) как проявлениях бытия, при этом сам познающий субъект рассматривается как часть этого бытия. Этот подход называют иногда трансцендентно-онтологическим, для него характерно осознание напряженного отношения между объектом и субъектом познания, выяснение степени соответствия наших знаний объективному миру. Этот подход оказывается близким корреспонденткой концепции истины, для которой характерно, что истинные знания об объекте познания сравниваются с самим этим объектом. Начало этой концепции положено еще Платоном и Аристотелем, поэтому ее часто называют классической концепцией истины. Так, Платон утверждал: «Тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе — лжет».

Идея, выражаемая классической концепцией истины, вполне кажется очевидной: если мысленный образ объекта познания, ситуации, мира в целом похож на сам этот объект, на ситуацию, на мир сам по себе, то этот образ истинен. Этот истинный образ помогает человеку ориентироваться в мире и успешно действовать. Достаточно наглядно классическая концепция истины проявляется в марксистской «теории отражения», согласно которой истина и наше сознание в целом представляют собой отражение внешнего мира

Критерии истины. Важнейшей проблемой гносеологии является вопрос о том, как установить истинность знания. | 116 | В истории философии сложилось несколько подходов к решению этого вопроса.

Ряд философов (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Лейбниц) в качестве такого критерия предлагали рассматривать ясность и отчетливость мысли. В качестве примера подобной истины рассматривают, например, суждение «квадрат имеет четыре стороны», что ясно и очевидно. Однако многие, прежде казавшиеся ясными и отчетливыми истины опровергнуты течением времени, например, казавшийся ясным и очевидным тезис о неподвижности Земли.

Тесно связана с рассмотренным подходом и попытка определить в качестве критерия истинности знаний их согласованность, логическую непротиворечивость. Такой подход называют когерентной концепцией истины, в соответствии с которой знания, истинность которых необходимо установить, сравниваются не с объектом познания, а с другими знаниями, истинность которых уже установлена. Если эти знания не противоречат вновь полученным знаниям, скорее всего эти новые знания также истинны.

Именно на таком подходе основано установление истинности, например математических, а также (в известной мере) физических знаний. В известной мере такой концепции соответствует логический подход К. Маннгейма.

В рассматриваемой концепции речь идет не просто о логической непротиворечивости нового знания уже существующему, а о его непротиворечивой включенности в целостную концепцию, в систему знаний. Научная теория включает в себя новое знание в качестве истинного, если оно придает теории большее внутреннее единство, обеспечивает отчетливые и многообразные связи с другими, надежно обоснованными теориями.

Некоторые авторы склонны характеризовать социальную работу в постсоветской России как абсолютно новое явление, принципиально отличное от системы советского социального обеспечения. Однако такой нигилизм методологически неверен. Фактически в истории развития социальной сферы общества не было таких принципиальных изменений, которые бы перечеркнули все, что было в этой сфере прежде. Иными сло-| 117 |вами, в социальной сфере важен не просто опыт, а те глубинные, подчас скрытые устойчивые процессы и явления, которые имеют тенденции к дальнейшему совершенствованию, проявляют себя в новых, подчас совершенно иных формах, нежели это было на предыдущих этапах развития, реализации социальной политики. В этом смысле совместимость новых теоретических знаний о социальной работе с уже существующей системной целостностью, безусловно, выполняет роль критерия истины.

С позиций прагматической концепции истины — Ч. Пирс (1839—1914), У. Джеймс (1842—1910), Д. Дьюи (1859—1952) — истинным является знание, которое полезно, которое успешно «работает» в различных областях человеческой деятельности. Один из основоположников такой концепции У. Джеймс полагал, в частности, что истинность суждения «Бог существует» не зависит от реального существования Бога и обусловлена полезностью для человеческих отношений убеждения в его существовании. Нетрудно видеть, что психологический подход К. Маннгейма, апеллирующий к опыту, оказывается близким к рассматриваемой концепции истины.

Прагматическая концепция истины весьма уязвима для критики. Так, в повседневной жизни нередки ситуации, когда непосредственную пользу приносит как раз ложное знание. Так, студент, опоздавший на экзамен, часто на ходу придумывает оправдательную версию, заведомо неистинную. Подчеркнем, что речь идет именно о непосредственной, «сиюминутной» пользе. В отдаленной перспективе ложное знание нередко приводит к негативным последствиям.

Однако, несмотря на уязвимость, прагматическая концепция достаточно широко используется в науке в тех случаях, когда сопоставление новых идей с действительностью оказывается затруднительным и даже невозможным. Подобные ситуации характерны для социальных и гуманитарных наук. Так, в современной политологической теории широко известны социальные концепции либерализма, консерватизма и социализма, во многих аспектах несовместимые друг с другом. Судить об истинности какой-либо одной из них можно только опираясь на понятия полезности и успешности их применения к конкретной социальной действительности.

Диалектический подход к истине базируется на том, что в самом процессе познания истина не обнаруживается. Нет истины и в объективной реальности, рассматриваемой вне субъекта. Критерий истины заключается в активном взаимо - |118 | действии субъекта с объективной реальностью, в его практике. Такой подход к пониманию критерия истины — основа уже рассмотренной корреспондентной концепции истины.

Можно ли корреспондентную, когерентную и прагматическую концепции рассматривать как совершенно самостоятельные и исключающие друг друга? Видимо, точнее считать их взаимодополняющими. Действительно, знания полезны, если они соответствуют действительности; знания, соответствующие действительности, оказываются логически непротиворечивыми.

Конвенционализм рассматривает истину как результат соглашения (конвенции), иными словами, в качестве критерия выступает общезначимость, то, что соответствует мнению большинства.

Так, французский физик, математик и философ А. Пуанкаре (1854—1912) делает вывод о том, что аксиомы, лежащие в основании теорий, не могут рассматриваться как истинные или ложные. Они являются конвенциями — соглашениями ученых. Критерии выбора — удобство использования (аксиомы должны быть удобны для описания тех или иных фактов), простота аксиоматической системы. Выбор между научными теориями определяется целесообразностью применения их для решения той или иной задачи. Однако существует и иная точка зрения. Еще великий древнегреческий философ, основатель атомистики Демокрит (ок. 460 до н.э. — ок. 370 до н.э.) утверждал, что вопрос об истинности не решается большинством голосов. Нередко первооткрыватели истин оказывались в одиночестве, вспомним хотя бы Н. Коперника и Г. Галилея.

Главной теоретико-познавательной проблемой в рамках корреспондентной теории истины является проблема сопоставления знания, которое находится в сознании субъекта, с объектом познания, который находится вне сознания исследователя. В реальности же сопоставляется одно знание с другим знанием, и это подчеркнуто еще И. Кантом, который отметил: «...так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том, согласуется ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте». На этом основании формулируется вывод: мы не в состоянии выйти из этого «круга», поскольку вынуждены сопоставлять одни суждения, концепции, тезисы с другими суждениями, концепциями, тезисами. | 119 |

Задачу выхода из этого «круга» марксистская философия решает, в частности, посредством постановки проблемы практики как главного критерия истинности знаний. К. Маркс (1818—1883) подчеркивает: «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике человек должен доказать истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос».

Таким образом, практика — основа процесса познания, поскольку именно во время практического взаимодействия с окружающим миром обнаруживаются новые свойства и отношения этого мира. В каждой новой ситуации такого взаимодействия предметы как бы поворачиваются к человеку новыми гранями. С одной стороны, у человека возникают новые вопросы по поводу предметов, включенных в процесс общественно-исторической практики; с другой — сами эти объекты отвечают на те вопросы, которые человек способен им задать. Таким образом, именно в практике человек находит объекты для научного познания.

В процессе практики совершенствуется чувственное познание человека вследствие того, что практическое взаимодействие с вещами и предметами, а также социальная практика требуют постоянного развития способностей и навыков человека, систематической и целенаправленной тренировки органов чувств. Так, от социального работника требуются развитые навыки наблюдательности, чтобы по малозаметным признакам судить о реальном самочувствии своих подопечных.

Кроме того, в процессе практической деятельности создаются новые средства познания: приборы, инструменты, многократно усиливающие ограниченные возможности человеческих органов чувств. Так, вне развитой, передовой производственной практики невозможно создание таких научных приборов, как телескоп Хаббла, Большой адронный коллайдер и др.

Практика является также мощной движущей силой познания, именно она формирует «социальный запрос» на конкретные направления научных исследований. Ф. Энгельс в свое время указывал, что «если у общества появляется техническая | 120 | потребность, то это продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов».

Именно совершенствование практической деятельности чаще всего выступает в качестве важнейшей цели научного познания: большинство знаний направлено на повышение эффективности конкретных направлений человеческой деятельности.

Наконец, общественно-историческая практика — наиболее надежный критерий истинности знаний. Так, в повседневной жизни человек на собственном опыте может убеждаться в истинности утверждений о полезности тех или других лекарств, работоспособности технических устройств, способов социального общения и др. Однако индивидуальный опыт характеризует лишь единичные явления и не способен верифицировать (служить подтверждением) универсальных связей. Например, личный опыт интеллектуальной деятельности профессора вряд ли годится для непосредственного использования студентом-первокурсником.

Достоинство общественно-исторической практики состоит в том, что она обобщает универсальные стороны социального опыта человечества в его истории. Так, отечественная теория социальной работы, которая в начальный период своего становления ориентировалась на западные теоретические концепции, ныне опирается на более чем 20-летний опыт организации социальной работы в Российской Федерации.

Таким образом, именно в общественно-исторической практике человек сопоставляет свои знания с тем объективным миром, отражением которого эти знания являются. Если знания искаженно отражают действительность, то человек, опираясь на них, не сможет эффективно взаимодействовать с этой действительностью и изменять ее. Например, для того чтобы построить паровую машину, люди должны были знать не только свойства того материала, из которого она создается, но и открыть законы взаимосвязи тепловой и механической энергии.

Практика выступает одновременно и как абсолютный, и как относительный критерий истинности знания. Абсолютность этого критерия выражается в том, что он дает наиболее достоверное и надежное (в сравнении с другими критериями) под-| 121 |тверждение истинности знаний, а относительность — в том, что он не может служить основой «окончательных знаний» о мире, потому что постоянно изменяется само практическое взаимодействие человека с миром. Например, все содержание общественно-исторической практики в XIX в. подтверждало утверждения ученых о неделимости атома, однако в XX в. практика, прежде всего в форме научного эксперимента, надежно доказывает положение о его делимости.

Безусловно, практика отнюдь не выступает в качестве единственного критерия истины. Не следует отвергать те критерии истинности знания, которые обоснованы в иных, по сравнению с корреспондентной, теориях истины, а именно: логическую непротиворечивость научного знания, согласованность с другим знанием, его полезность и т.д. Часто в качестве критерия истины рассматривают «бритву Оккама» («не умножай сущностей без надобности»). Нередко говорят об эстетическом критерии, когда выбор гипотез определяется на основе чувства красоты и гармонии. Так, существует легенда, относимая к выдающимся советским авиаконструкторам (одни говорят об А. Н. Туполеве, другие — об О. К. Антонове), которые считали, что некрасивый самолет полететь не может.

Исторические возможности практики применительно к ее функции критерия истины постоянно расширяются. Так, не успел основоположник позитивизма О. Конт заявить, что человечество никогда не узнает химический состав Солнца, как с помощью спектрального анализа такой состав был установлен.

Таким образом, современное понимание истины предполагает диалог различных философских концепций и синтез наиболее плодотворных идей в контексте современных представлений науки и культуры.