То самое время, которое называют 'ещё не вечер', хотя это уже он и есть.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Входящие /000866129942

ДОКУМЕНТ: разрешение на посещение общей зоны

ФОРМА ДОКУМЕНТА: стандартная

ВЫПИСАНО НА: Ib 635787

СРОК: 120 суток с н/м

ЦЕЛЬ ПОСЕЩЕНИЯ ОБЩЕЙ ЗОНЫ: обучение в частном колледже

ОТВЕТСТВЕННЫЙ: доктор Карло Коллоди, Ib 15808

ТЕКСТ: Разрешить Ib 635787 (эволюэ Буратина) пребывание в общей зоне сроком на 120 суток начиная с момента подачи заявления с возможностью дальнейшего автоматического продления срока.

В этот день Буратина впервые в жизни вышел за ворота Центра.

Папа Карло собирался его проводить, да не вышло: научный совет, на котором доктор собирался выступить с просьбой закупить у Тора-Боры запчасти для секвенсора Sherman/KA-5003, неожиданно перенесли с вечера на утро.

Буратина был смурной, не выспавшийся: ночь он убил на тесты. Результат получался вроде бы не самый скверный. Всё-таки за последнее время бамбук много занимался и немного поумнел - хотя именно что немного. Доктор Коллоди тем не менее был доволен: угроза церебральной облитерации с последующим дефолтом отступила, а в Аусбухене скучать не дадут. Уж в этом папа Карло не сомневался.

Перед выходом возникла ещё одна проблема, совсем смешная - одежда. В ЦТИ одежду носили в основном обладатели статуса человека или человекообразного. За воротами действовали общегражданские правила Директории, согласно которым уличная одежда должна как минимум прикрывать гениталии. Соблюдалось это правило не особенно строго, но в последнее время полиция стала придираться, а за Буратиной водилось свойство влипать в неприятности. Кроме того, по школьным правилам нужно было иметь при себе головной убор. Все эти вопросы папа Карло решил не самым честным образом, зато быстро - притаранил из Института одноразовый бумазейный костюм ассистента, используемый в операционных: коричневый верх, зелёный низ, тряпочный лабораторный колпак на голову. Буратине он, правда, был мал: едва налезал на лоб. Пришлось оставить его болтаться на голове наподобие сопли. Прикид, конечно, получился смешной, но на поездку в один конец его должно было хватить.

Денег доктор Коллоди не дал. Когда Буратина заикнулся хотя бы о паре сольдо на дорогу, тот пожал плечами и сказал:

- Дорога бесплатная, а в колледже у тебя всё отберут старшие ребята. Ну ты понял, да?

Буратина понял, что карманные деньги ему не светят, и приуныл.

На прощание папа Карло от всей души отвесил деревяшкину хорошего пинка под копчик, так что за ворота Буратина вылетел пулей.

На воле он повеселел. С аусбухой в сумочке - он решил захватить её с собой на всякий случай - бамбук шёл по дороге, выложенной твёрдой плиткой. Деревянное лицо обдувал горячий ветер, пахло солнцем и пыльной зеленью. Жёлтый пластик глухо бумкал под ступнями. Жизнь казалась вполне сносной, вот только в животе было пусто. Забеганный папа Карло забыл принести сынульке хавчика, а бессонная ночь вымотала. Но Буратину не оставляла надежда на сытную кормёжку в конце пути. Если он быстро сдаст все тесты, то, надеялся он, дадут пожрать.

Буратина шёл и кумекал о своей будущей жизни. Скорее всего, поначалу придётся нелегко - его, как новичка, будут всячески щемить и цукать. Но это временно, это можно пережить. Он войдёт в авторитет и сам начнёт всех строить. Учиться надо будет хорошо - хотя, если верить тому, что рассказывал цыпль, других вариантов просто не предвидится. Интересно, есть ли там какие-нибудь поблажки или скидки для успешных учеников. А потом, конечно, Центр. Надо будет делать карьеру. Самую крутую карьеру из всех, доступных его деревянным мозгам. Ах, если бы ещё один ребилдинг! С корой мозга папа Карло поработал неплохо, но тонкую работу оставил на потом... Ничё, прорвёмся...

Строимые Буратиной наполеоновские планы были хороши уже тем, что отвлекали от окружающей реальности. Бамбук бодро игнорировал встречающиеся на дороге соблазны.

Он не заметил стайку домовят, запускающих рекламного воздушного змея с надписью 'Молодое вино Фанкони'. Он бодро прошагал мимо придорожных лавочек, в которых торговали комбикормом, маргарином, маковыми треугольниками на меду и прочими радостями жизни. Задержался он только возле киоска, где предлагали витаминизированных леденцовых петушков на палочках: такие штуки он видел в Центре, но ни разу не пробовал - их приносили из общей зоны и они дорого стоили. Насмотревшись на разноцветные леденцы до колик в животе, деревяшкин решил про себя, что хороший брикет комбикорма всё-таки лучше.

Дорогу переходил полосатый котан - понурый, болезненного вида. Возможно, если бы Буратина знал, что он побывал в терновом кусту, а ночевал на природе, то посочувствовал бы бедолаге. Вместо этого бамбук вспомнил, что пересекающий дорогу кот - плохая примета. Захотелось как-нибудь наказать гада - ну, например, потянуть за хвост. Буратина было и дёрнулся. Но его остановила мысль, что сейчас будет драка. Драки он не боялся, дело это любил, однако бой вне вольера грозил вмешательством полиции и мало ли чем ещё. У бамбука же была ясная, определённая цель - школа. Деревяшкин решил проявить благоразумие. Стиснув зубы, он прошёл мимо котана, будто и не было его.

И пошкандыбал дальше, так никогда и не узнав, что совершил свой первый - а вообще-то и единственный в жизни - подлинно свободный выбор.

Именно в этот миг фрагмент тентуры вокруг кота и бамбука застыл в неустойчивом равновесии. Натянулись нити судеб. Конфигурация грядущих событий почти сложилась. Не хватало капли, волоска, последнего штриха, чтобы судьба - и более того, история! - пошла по наиболее вероятному пути.

Не сдержи Буратина свой порыв, через пару минут валялся бы он на дороге с ножом в брюхе. Рядом со своим обидчиком, который лишился бы глаза, а также заработал бы себе парочку иных неприятных травм. Обоих подобрал бы полицейский патруль. Буратина был бы передан своим владельцам, то есть Институту. Там бы его подлечили, а счёт за медуслуги и дисциплинарный рапорт отправили по инстанциям. В тот же день обе бумажки легли бы на стол доктора Коллоди - которому утром на совете отказали в запчастях для секвенсора, а днём заставили оформлять документы практикантам, хотя это и не входило в его обязанности. А тут ещё и проблемы с Буратиной подвалили. Взбешённый доктор отреагировал на всё это именно так, как обычно реагируют в таких случаях. То есть истерически: заорал, что снимает с себя всякую ответственность за дурацкую заготовку, и тут же подмахнул соответствующую бумажку. На следующий день, несколько остыв, он попытался бы забрать её назад. Увы, именно в этот момент на втором потоке общего развития не хватало существ - из-за случившегося несколько раньше массового списания. Так что серожопые бюрокрысы, обычно мариновавшие подобные заявы по три-четыре дня, на сей раз сработали практически мгновенно: доктору Коллоди предъявили приказ, подписанный Нефритовым Сокровищем, о переводе на общее девятнадцати существ, среди которых значилось и изделие номер 635787, ещё недавно носившее личное имя 'Буратина'. Доктор, может быть, и попросил бы Семнадцать Дюймов о небольшой любезности и непутёвого сына вернул бы. Но ему гораздо больше хотелось получить дефицитные детали для шарманки, средства на закупку каковых он из Нефритового Сокровища всё-таки вытряс, а точнее - вымолил. После этого просить ещё и за какую-то заготовку было бы уже каким-то запредельным нахальством.

Буратина, конечно, горевал бы. Однако на общем всё обстояло не так уж и скверно: нормальная кормёжка, много доступных самок и простенькие занятия - чтение, письмо, арифметика. На фоне прочих заготовок Бур - такую кликуху ему дали бы из-за длинного носа и твёрдого члена - показал бы бы неглупым малым. При распределении его забрал бы себе - в качестве прислуги - молодой доцент Ибикус XXVII, по основе маммилярия. У Ибикуса Бур жил не то чтоб вот прям как у Дочки в Лоне, но неплохо: колючий хозяин терпеть не мог мясных, но к бамбуку относился по-доброму. Хотя однажды сломал ему руку: Бур по рассеянности забыл полить спящего доцента и не доложил ему в кадку калийных удобрений. По сравнению с тем, что обыкновенно приходится терпеть кактусячьей прислуге, это были сущие пустяки.

Деревяшкину суждено было погибнуть во время октябрьских событий, на Старо-Новой площади у губернаторской парадной резиденции. Его глупую деревянную голову размозжил бронзовый мизинец статуи Абракадабра Мимикродона, свергнутой с постамента революционным электоратом.

У Базиля - да-да, это был он самый - судьба была бы иной, более интересной. Его сволокли бы в полицию, где, помимо первой помощи, он получил бы дополнительных пиздюлей и прочих радостей. Вышел бы он оттуда на костылях, но с жизненной перспективой. А на соответствующей полочке в полицейском управлении появилась бы очередная папка с полосками.

Буквально за пару месяцев котан, получивший агентурный псевдоним Бози, заработал бы репутацию толкового осведомителя. Был поощрён морально и материально, получил официальные документы на имя Юозаса Задрищотки и продвинут в провокаторы, в каковом занятии и нашёл своё подлинное призвание. Через пару лет он стал бы известен как 'товарищ Огилви', один из признанных лидеров революционного электората. Товарищ Огилви имел все шансы героически погибнуть при штурме губернаторской резиденции. Хотя были бы и другие мнения. Например, такое, что товарищ Огилви не погиб, а был взят - читатель миколь зай лаха.

И всё так непременно и случилось бы, дёрни Буратина кота за хвост.

Но нет! Не склалось!

Конфигурация множества судеб, уже почти сложившаяся, распалась. Не случилось ровным счётом ничего из вышеперечисленного - ни великого, ни мелкого, ни общественного, ни личного.

Про Буратину вы ещё узнаете, а вот участь кота оказалась совсем неинтересной. Где-то через полчаса после несостоявшегося инцидента он неудачно споткнулся посреди улицы - и попал под бричку, влекомую пьяным в зюзю першероном. Хозяин-гамадрил тоже был пьян, но не в зюзю, а, скорее, в дрова. Эти тонкие различия не заинтересовали господ полицейских, которые стрясли с пьянчужки пятьдесят монет за закрытие дела. Мясо кота приобрёл ресторатор, разыскивавший свежую кошатину для заказанного ужина: некий сенбернар собирался с размахом отметить долгожданное дарование ему ордена Пятой Ноги. Так что следующий вечер Базиль встретил прямо посередине праздничного стола - и отлично пошёл под молодое барбареско.

Но всё это случилось позже и не здесь. А пока ни о чём таком не подозревающий Буратина весело чапал по дороге, крутя башкой и пытаясь свистеть. В конце концов он дошёл до развилки. Одна дорога вела направо, к насыпи. Другая уводила налево, в сторону побережья.

К насыпи надо было свернуть направо. Однако с левой стороны доносились какие-то интересные звуки. Если бы Буратина знал слово 'музыка', он бы, наверное, понял, что это она и есть. А так он просто почувствовал, что от этих звуков ему хочется одновременно плакать и смеяться, прыгать и махать руками.

- Пи-пи-пи, - пищал голосочек.

- Ла-ла-ла-ла, - в лад ему подпевал глубокий нежный голос.

- Дзынь-дзынь, - раздавалось мелодичное позвякиванье.

- Бумс! - это напоминало о спарринге, но удары были уж очень ритмичными.

В Аусбухенцентр нужно было поворачивать направо, музыка играла слева. Буратина стал спотыкаться. Ноги сами поворачивали к морю, где раздавались все эти интересные 'пи-пи-пииии', сладкие 'ла-ла-ла' и загадочный 'бумс'.

Бамбук сел на дорогу, подложив под задницу сумочку с аусбухой, и стал думать. В результате размышлений он пришёл к выводу, что колледж подождёт. В конце концов, неважно, доберётся он до него сейчас, через пару часов или вообще на следующий день. Обучение оплачено, а группы формируются по мере поступления учащихся... С другой стороны, Буратина копчиком чуял, что все эти 'пи-пи' и 'дзынь-ла-ла' обещают что-то чрезвычайно интересное.

Будь он в вольере, побег с занятия ради любопытства был бы наказан - скорее всего, ему бы не дали утром еды и поставили на тяжёлый спарринг. Но потом за такие шалости обычно добавляли баллов за соцприспособленность... Голод внезапно показался Буратине почти терпимым.

Он встал и пошёл - точнее, побежал - налево, к морю.

Вскоре он увидел сооружение, украшенное разноцветными флагами на высоких шестах. Солёный ветер колыхал полотнища. Наверху стояли существа с какими-то блестящими штуками. Они-то и издавали 'ла-ла-ла' и 'бумс'.

Вокруг толпился народ, в основном мясо. Буратине показалось было, что он увидел в толпе бурундука, очень похожего на Чипа, но потом понял, что у него сглючила ассоциативка.

Протискивающаяся сквозь толпу лошадь в розовых штанах с размаху налетела на него грудью, смела с дороги. Бамбук подождал, пока кобыла протиснется, после чего протиснул руку под мешочком и больно ущипнул её за бабское место. Лошадь попыталась было его лягнуть. Деревяшкин умело сгруппировался, так что удар достался какому-то крысаку. Тот, получив копытом в грызлице, осел, закатив глаза. Буратина порадовался: с известных пор его отношение к крысоидам, и без того невосторженное, сильно испортилось.

Он протискивался сквозь разнопородную толпу, пока наконец не добрался до столба с объявлением:

ЭМПАТЕТИЧЕСКИЙ ТЕАТР

Имени Антонена Арто

ТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

ТОРОПИТЕСЬ!

ТОРОПИТЕСЬ!

ТОРОПИТЕСЬ!

Внизу было добавлено для особо непонятливых:

ВХОД ТОЛЬКО ПО БИЛЕТАМ