Вступление к «Песням невинности»

 

 

Дул я в звонкую свирель.

Вдруг на тучке в вышине

Я увидел колыбель,

И дитя сказало мне:

 

— Милый путник, не спеши.

Можешь песню мне сыграть? —

Я сыграл от всей души,

А потом сыграл опять.

 

— Кинь счастливый свой тростник.

Ту же песню сам пропой! —

Молвил мальчик и поник

Белокурой головой.

 

— Запиши для всех, певец,

То, что пел ты для меня! —

Крикнул мальчик, наконец,

И растаял в блеске дня.

 

Я перо из тростника

В то же утро смастерил,

Взял воды из родника

И землею замутил.

 

И, раскрыв свою тетрадь,

Сел писать я для того,

Чтобы детям передать

Радость сердца моего!

 

 

Вечерняя песня

 

 

Отголоски игры долетают с горы,

Оглашают темнеющий луг.

После трудного дня нет забот у меня.

В сердце тихо, и тихо вокруг.

 

— Дети, дети, домой! Гаснет день за горой,

Выступает ночная роса.

Погуляли — и спать. Завтра выйдем опять,

Только луч озарит небеса.

 

— Нет, о нет, не сейчас! Светлый день не угас.

И привольно и весело нам.

Все равно не уснем — птицы реют кругом

И блуждают стада по холмам.

 

— Хорошо, подождем, но с последним лучом

На покой удалимся и мы. —

Снова топот и гам по лесам, по лугам,

А вдали отвечают холмы.

 

 

Смеющаяся песня

 

 

В час, когда листва шелестит, смеясь,

И смеется ключ, меж камней змеясь,

И смеемся, даль взбудоражив, мы,

И со смехом шлют нам ответ холмы,

 

И смеется рожь и хмельной ячмень,

И кузнечик рад хохотать весь день,

И вдали звенит, словно гомон птиц,

«Ха-ха-ха! Ха-ха!» — звонкий смех девиц,

 

А в тени ветвей стол накрыт для всех,

И, смеясь, трещит меж зубов орех, —

В этот час приди, не боясь греха,

Посмеяться всласть: «Хо-хо-хо! Ха-ха!»

 

 

Хрустальный чертог

 

 

На вольной воле я блуждал

И юной девой взят был в плен.

Она ввела меня в чертог

Из четырех хрустальных стен.

 

Чертог светился, а внутри

Я в нем увидел мир иной:

Была там маленькая ночь

С чудесной маленькой луной.

 

Иная Англия была,

Еще неведомая мне, —

И новый Лондон над рекой,

И новый Тауэр в вышине.

 

Не та уж девушка со мной,

А вся прозрачная, в лучах.

Их было три — одна в другой.

О сладкий, непонятный страх!

 

Ее улыбкою тройной

Я был, как солнцем, освещен.

И мой блаженный поцелуй

Был троекратно возвращен.

 

Я к сокровеннейшей из трех

Простер объятья — к ней одной.

И вдруг распался мой чертог.

Ребенок плачет предо мной.

 

Лежит он на земле, а мать

В слезах склоняется над ним.

И, возвращаясь в мир опять,

Я плачу, горестью томим.

 

 

* * *

 

 

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир — в зерне песка,

В единой горсти — бесконечность

И небо — в чашечке цветка.

 

 

* * *

 

 

Словом высказать нельзя

Всю любовь к любимой.

Ветер движется, скользя,

Тихий и незримый.

 

Я сказал, я все сказал,

Что в душе таилось.

Ах, любовь моя в слезах,

В страхе удалилась.

 

А мгновение спустя

Путник, шедший мимо,

Тихо, вкрадчиво, шутя,

Завладел любимой.

 

ИЗ ВИЛЬЯМА ВОРДСВОРДА

 

Люси

 

 

1

 

Какие тайны знает страсть!

Но только тем из вас,

Кто сам любви изведал власть,

Доверю свой рассказ.

 

Когда, как роза вешних дней,

Любовь моя цвела,

Я на свиданье мчался к ней,

Со мной луна плыла.

 

Луну я взглядом провожал

По светлым небесам.

А конь мой весело бежал —

Он знал дорогу сам.

 

Вот наконец фруктовый сад,

Взбегающий на склон.

Знакомой крыши гладкий скат

Луною озарен.

 

Охвачен сладкой властью сна,

Не слышал я копыт

И только видел, что луна

На хижине стоит.

 

Копыто за копытом, конь

По склону вверх ступал.

Но вдруг луны погас огонь

За крышею пропал.

 

Тоска мне сердце облегла,

Чуть только свет погас.

«Что, если Люси умерла?» —

Сказал я в первый раз.

 

 

2

 

Среди нехоженых дорог,

Где ключ студеный бил,

Ее узнать никто не мог

И мало кто любил.

 

Фиалка пряталась в лесах,

Под камнем чуть видна.

Звезда мерцала в небесах

Одна, всегда одна.

 

Не опечалит никого,

Что Люси больше нет,

Но Люси нет — и оттого

Так изменился свет.

 

 

3

 

К чужим, в далекие края

Заброшенный судьбой,

Не знал я, родина моя,

Как связан я с тобой.

 

Теперь очнулся я от сна

И не покину вновь

Тебя, родная сторона —

Последняя любовь.

 

В твоих горах ютился дом.

Там девушка жила.

Перед родимым очагом

Твой лен она пряла.

 

Твой день ласкал, твой мрак скрывал

Ее зеленый сад.

И по твоим холмам блуждал

Ее прощальный взгляд.

 

 

4

 

Забывшись, думал я во сне,

Что у бегущих лет

Над той, кто всех дороже мне,

Отныне власти нет.

 

Ей в колыбели гробовой

Вовеки суждено

С горами, морем и травой

Вращаться заодно.

 

 

Кукушка

 

 

Я слышу издали сквозь сон

Тебя, мой давний друг.

Ты — птица или нежный стон,

Блуждающий вокруг?

 

Ложусь в траву, на грудь земли,

А твой двукратный зов

Звучит так близко и вдали,

Кочует меж холмов.

 

Привет любимице весны!

До нынешнего дня

Ты — звонкий голос тишины,

Загадка для меня.

 

Ты с нашим лугом говоришь

Про солнце и траву.

А мне нечаянно даришь

Виденья наяву.

 

Тебя я слушал с детских лет

И думал: где же ты?

Я за холмом искал твой след,

Обшаривал кусты.

 

Тебя искал я вновь и вновь

В лесах, среди полей.

Но ты, как счастье, как любовь —

Всё дальше и милей.

 

Я и сейчас люблю бывать

В твоем лесу весной,

И время юности опять

Встает передо мной.

 

О птица-тайна! Мир вокруг,

В котором мы живем,

Виденьем кажется мне вдруг.

Он — твой волшебный дом.

 

 

Агасфер

 

 

Многопенные потоки,

Пробежав скалистый путь,

Ниспадают в дол глубокий,

Чтоб умолкнуть и заснуть.

 

Стая туч, когда смирится

Гнев грозы и гул громов,

Шлемом сумрачным ложится

На зубчатый ряд холмов.

 

День и ночь косуля скачет

По скалам среди высот,

Но ее в ненастье прячет

От дождя укромный грот.

 

Зверь морской, что в океане

Крова мирного лишен,

Спит меж волн, но их качанья

Он не чувствует сквозь сон.

 

Пусть, как челн, грозой гонимый,

Пляшет ворон в бурной мгле. —

Рад он пристани родимой

На незыблемой скале.

 

Робкий страус до заката

По пескам стремит свой бег,

Но и он спешит куда-то

В сень родную — на ночлег.

 

Без конца моя дорога,

Цель всё так же впереди,

И кочевника тревога

День и ночь в моей груди.

 

ИЗ ДЖДОРДЖА ГОРДОНА БАЙРОНА

 

Песнь греческих повстанцев

 

 

О Греция, восстань!

Сиянье древней славы

Борцов зовет на брань,

На подвиг величавый.

 

К оружию! К победам!

Героям страх неведом.

Пускай за нами следом

Течет тиранов кровь.

 

С презреньем сбросьте, греки,

Турецкое ярмо,

Кровью вражеской навеки

Смойте рабское клеймо!

 

Пусть доблестные тени

Героев и вождей

Увидят возрожденье

Эллады прежних дней.

 

Пусть встает на голос горна

Копьеносцев древних рать,

Чтоб за город семигорный

Вместе с нами воевать.

 

Спарта, Спарта, к жизни новой

Подымайся из руин

И зови к борьбе суровой

Вольных жителей Афин.

 

Пускай в сердцах воскреснет

И нас объединит

Герой бессмертной песни,

Спартанец Леонид.

 

Он принял бой неравный

В ущелье Фермопил

И с горсточкою славной

Отчизну заслонил.

 

И, преградив теснины,

Три сотни храбрецов

Омыли кровью львиной

Дорогу в край отцов.

 

К оружию! К победам!

Героям страх неведом.

Пускай за нами следом

Течет тиранов кровь.

 

Расставание

 

 

Помнишь, печалясь,

Склонясь пред судьбой,

Мы расставались

Надолго с тобой.

 

В холоде уст твоих,

В сухости глаз

Я уж предчувствовал

Нынешний час.

 

Был этот ранний

Холодный рассвет

Началом страданий

Будущих лет.

 

Удел твой — бесчестье.

Молвы приговор

Я слышу, — и вместе

Мы делим позор.

 

В толпе твое имя

Тревожит любой.

Неужто родными

Мы были с тобой?

 

Тебя называют

Легко, не скорбя,

Не зная, что знаю

Тебя, как себя.

 

Мы долго скрывали

Любовь свою,

И тайну печали

Я так же таю.

Коль будет свиданье

Дано мне судьбой,

В слезах и молчанье

Встречусь с тобой!

 

 

Солнце бессонных

 

 

Бессонных солнце, скорбная звезда,

Твой влажный луч доходит к нам сюда.

При нем темнее кажется нам ночь,

Ты — память счастья, что умчалось прочь.

 

Еще дрожит былого смутный свет,

Еще мерцает, но тепла в нем нет.

Полночный луч, ты в небе одинок,

Чист, но безжизнен, ясен, но далек!..

 

 

Ты плачешь

 

 

1

 

Ты плачешь — светятся слезой

Ресницы синих глаз.

Фиалка, полная росой,

Роняет свой алмаз.

 

Ты улыбнулась — пред тобой

Сапфира блеск погас:

Его затмил огонь живой,

Сиянье синих глаз.

 

 

2

 

Вечерних облаков кайма

Хранит свой нежный цвет,

Когда весь мир объяла тьма

И солнца в небе нет.

 

Так в глубину душевных туч

Твой проникает взгляд:

Пускай погас последний луч —

В душе горит закат.

 

 

* * *

 

 

Она идет во всей красе —

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены,

Как солнце в утренней росе,

Но только мраком смягчены.

 

Прибавить луч иль тень отнять —

И будет уж совсем не та

Волос агатовая прядь,

Не те глаза, не те уста

И лоб, где помыслов печать

Так безупречна, так чиста.

 

А этот взгляд, и цвет ланит,

И легкий смех, как всплеск морской, —

Все в ней о мире говорит.

Она в душе хранит покой

И если счастье подарит,

То самой щедрою рукой!

 

 

* * *

 

 

Не бродить нам вечер целый

Под луной вдвоем,

Хоть любовь не оскудела

И в полях светло, как днем.

 

Переживет ножны клинок,

Душа живая — грудь.

Самой любви приходит срок

От счастья отдохнуть.

 

Пусть для радости и боли

Ночь дана тебе и мне —

Не бродить нам больше в поле

В полночь при луне.

 

 

О славе

 

Перед тобою — Марциал.

Его сатиры ты читал.

Тебе доставил он забаву

Воздай же честь ему и славу,

Доколе жив еще поэт.

В посмертной славе толку нет!