Вопрос 1. Лингвопрагматика как раздел языкознания: основная проблематика и концептуальный аппарат.

БИЛЕТ 1

Вопрос 1. Лингвопрагматика как раздел языкознания: основная проблематика и концептуальный аппарат.

Лингвопрагматика  включает комплекс вопросов, связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием в коммуникации, ситуацией общения. Одним из направлений лингвопрагматики является изучение процесса овладения и применения языкового материала, учитывающий особый тип семантических отношений языковых единиц в языке, речи и речевой деятельности и определяются (учёными) соответственно как парадигматические (их выражением является имплицитная парадигма языковой системы), синтагматические (эксплицитная синтагма речи) и прагматические (целенаправленно организованное речевое действие личности, содержащее оценочно-предикативное ядро суждения) (В. Малеева). Всё вышеизложенное имеет непосредственное отношение к прагматике. Семантический аспект, тесно связанный эпистемой (познавательный универсум, имеющий национально-языковые версии), является ведущим и предопределяет содержание других аспектов (Г.В. Колшанский).

Другим направлением лингвопрагматики является изучение постулатов общения, т.е. принципов или правил нормальной человеческой коммуникации. Термин «коммуникативные постулаты» был введён в научный обиход Г.П. Грайсом. Коммуникативные постулаты или максимы представляют собой правила поведения, касающиеся речи, основанные на принципе кооперации, сотрудничества и определённых правил.

 

Вопрос 2. Системно-структурное описание языка: понятие варианта и инварианта.

 

*Любая парадигма, на любом уровне языковой структуры, представляет собою совокупность вариантов, объединенных общим для них устойчивым инвариантом и закономерно чередующихся в процессе речевого функционирования языка. Члены одной и той же парадигмы связаны тождеством инварианта и противопоставлены теми или иными различиями. Члены парадигмы избираются говорящим или пишущим в зависимости от коммуникативных задач высказывания, а также структурных свойств членов и парадигмы в целом. Простейшие примеры парадигм: парадигма спряжения глагола в современном русском, в древнерусском, в современном английском, совр. немецком и т.д. языках.

 

Парадигму образуют и слова одного синонимического ряда, т.е. допускающие в определенных условиях взаимозамену: ведь все синонимы являются вариантами, причем семантически крайне сближенными, одного и того же инвариантного значения., одной семантической “идеи»: дружеский, дружественный, дружелюбный, теплый, сердечный, задушевный – эти слова имеют общую «идею». Проникнутый теплом, искренностью, добрым расположением к кому-либо. Парадигму нужно видеть там, где достаточно четко выражены варианты некоторого инварианта.

 

БИЛЕТ 2.

Виды универсалий

Классификация универсалий производится по нескольким основаниям.

· Противопоставляются абсолютные универсалии (свойственные всем известным языкам, например: всякий естественный язык имеет гласные и согласные) и статистические универсалии (тенденции). Пример статистической универсалии: почти все языки имеют носовые согласные (однако в некоторых языках Западной Африки носовые согласные являются не отдельными фонемами, а аллофонами оральных смычных в контексте носовых согласных). К статистическим универсалиям примыкают так называемые фреквенталии — явления, встречающиеся в языках мира достаточно часто (с вероятностью, превышающей случайную).

· Абсолютным универсалиям противопоставляются также импликативные (сложные), то есть такие, которые утверждают связь между двумя классами явлений. К примеру, если в языке есть двойственное число, в нём есть и множественное число. Частным случаем импликативных универсалий являются иерархии, которые можно представить как множество «двучленных» импликативных универсалий^[1]. Такова, например, иерархия Кинэна-Комри (иерархия доступности именных групп, регулирующая, среди прочего, доступность аргументов для релятивизации^[2]:

Субъект > Прямой объект > Непрямой объект > Косвенный объект > Обладаемое > Объект сравнения

Согласно Кинэну и Комри, множество элементов, доступных для релятивизации некоторым способом, покрывает непрерывный отрезок этой иерархии.

Другие примеры иерархии — иерархия Сильверстейна (иерархия одушевленности), иерархия типов аргументов, доступных для рефлексивизации^[3]

Импликативные универсалии могут быть как односторонними (X > Y), так и двусторонними (X <=> Y). К примеру, порядок слов SOV обычно связан с наличием в языке послелогов, и наоборот, большинство послеложных языков имеют порядок слов SOV.

· Противопоставляются также дедуктивные (обязательные для всех языков) и индуктивные (общие для всех известных языков) универсалии^[4].

Универсалии и уровни языка

Универсалии выделяются на всех уровнях языка. Так, в фонологии известно некоторое число абсолютных универсалий (касающихся часто набора сегментов), ряд универсальных свойств выделяется и в морфологии. Наибольшее распространение изучение универсалий получило в синтаксисе и семантике.

Исследование синтаксических универсалий связано в первую очередь с именем Джозефа Гринберга, который выделил ряд существенных свойств, связанных с порядком слов. Кроме того, существование универсалий в рамках многих лингвистических теорий рассматривается как подтверждение существования универсальной грамматики, исследованием универсалий занималась теория принципов и параметров^[5].

В рамках семантических исследований теория универсалий привела, в частности, к созданию различных направлений, основанных на понятии универсального семантического метаязыка, в первую очередь в рамках работ Анны Вежбицкой.

Изучением универсалий лингвистика занимается также в рамках диахронических исследований. Так, например, известно, что исторический переход [ki] → [tʃi] возможен, а обратный — нет. Выявлено множество универсальных свойств, связанных с историческим развитием семантики морфологических категорий (в частности, в рамках метода семантических карт).

Вопрос 3. Понятие языковой политики и языкового планирования. Актуальные проблемы языковой политики.

Сознательно-регулируемое воздействие общества на язык, которое опосредованно проявляется и в структуре языка, осуществляется в виде языковой политики определенного общества или класса. Языковая политика является составной частью национальной политики гос-ва, партии, класса либо представляет из себя совокупность мер для целенаправленного воздействия на развитие языка.

Объекты языковой политики и языкового планирования: 1) конкретный язык (например, русский), 2) группа языков (выделяемая по разным признакам, например, по их происхождению – славянские языки, по взаимодействию в составе многонационального государства – языки народов Российской Федерации, по взаимодействию на международной арене – мировые языки и пр.), 3) языковая ситуация (тип контактирования и взаимодействия языков), 4) коммуникативная ситуация (допустимость или недопустимость использования тех или иных языковых пластов – диалектизмов, жаргонизмов, табуированной лексики и пр. – в речевом общении; формирование речевого поведения и через него языковой личности).

Цели языковой политики и языкового планирования. Основные цели языковой политики в применении к конкретному языку: 1) сохранение существующего языка, 2) изменение существующего языка. Другие возможные цели языковой политики: 3) возобновление функций (“оживление”) мертвого литературного языка (современная история иврита); 4) создание нового литературного языка (история новонорвежского, индонезийского и др. языков). Языковое планирование (но не обязательно языковая политика) может преследовать также цели 5) создания региональных надъязыковых систем (общеславянский язык Крижанича, современные попытки создания общескандинавской языковой нормы или общескандинавского языка), 6) создания общемировых надъязыковых систем (международные искусственные языки типа эсперанто).

Актуальные проблемы российской языковой политики. Законодательные акты, регулирующие использование русского и других языков Российской Федерации в рамках единого политико-административного и информационного пространства. Языковая политика и юридическая лингвистика.

БИЛЕТ 3.

Когниция

Предметом когнитивной лингвистики является человеческая когниция — взаимодействие систем восприятия, представления и продуцирования информации в слове. В значении единиц языка заложены познавательные структуры, что проявляется при образовании окказиональных слов. Например, у Пушкина находим — «Я влюблён, я очарован, словом, я огончарован». Большое воздействие на развитие когнитивной лингвистики оказывает семантика.

Основные направления

Теория современной когнитивной лингвистики состоит из нескольких индивидуальных исследовательский программ, которые созданы 6-7 учёными. При этом эти индивидуальные исследовательские программы не образуют единой теории.

В 90-е гг. XX в. появились 4 направления в когнитивизме:

1. Описание и объяснение ментального механизма, объясняющие взаимодействие стимула и реакции.

2. Главная роль в осуществлении мыслительной деятельности принадлежит субъекту; он инициатор и источник всех действий.

3. Исследование внутренней мыслительной природы человека.

4. Изучение когнитивных процессов в отношении с аффектами.

Лингвисты-когнитивисты

· Чарльз Филлмор

· Джордж Лакофф

· Рональд Лангакер

· Леонард Талми

· Александр Кибрик

Билет 4.

Индийское письмо (слоговое)

• Кхароштхи
• Брахми
• Деванагари
• Бенгальский алфавит
• Сингальское письмо
• Письменность каннада
• Письменность телугу
• Тибетское письмо
• Тохарское письмо
• Монское письмо
• Бирманское письмо
• Тайское письмо
• Кхмерское письмо
• Лаосское письмо
• Кави (древнеяванское письмо)
• Тагальское письмо

Азия

• Письменности пахау и Полларда для языков мяо
• Варанг-кшити для языка хо (языки мунда, Индия)
• Идеографическая письменность Теневиля для чукотского языка

Африка

• Письмо нко (c 1949 для языков манден в Гвинее и Мали)
• Басса (с 1900-х гг. по наше время)
• Бете
• Ваи (с 1820-х гг. по наше время)
• Кпелле (в 1930-е — 1940-е)
• Лома (в 1930-е — 1940-е) в Либерии
• Кикакуи, или менде (для языка менде) (в 1921—1940-е) в Сьерра-Леоне
• бамум (в 1896—1950е) в Камеруне
• Османья (для языка сомали)
• Мандомбе (с 1978) в Анголе, Конго и ДРК
• Волофал (проект алфавита для языка волоф, 1960—1974)

Америка

• Письмо чероки
• Канадское слоговое письмо (для языков кри, эскимосских, оджибве и др.)

БИЛЕТ 5.

БИЛЕТ 6.

БИЛЕТ 7.

БИЛЕТ 8.

БИЛЕТ 9.

БИЛЕТ 11.

Вопрос 2. Дихотомии Соссюра (язык и речь, диахрония и синхрония, внешняя и внутренняя лингвистика).

Дихотомия – выделение двух противоположных сторон в едином целом (пример с листом бумаги). 3 осн дихотомии языка – 1) внутренняя/внешняя линг, 2) язык и речь и 3) синхрония/диахрония.

 

Единое целое Соссюр назвал речевой деятельностью.

1) внутренняя линг - организация языка, элементы, функции и т.д. Внешняя – связи языка с другими объектами.

2) Язык – некая абстракция, некая модель, схема (мы может сделать что-то, только зная схему того, как это делается). Речь конкретна, материальна. Язык социален, речь индивидуальна. Но речь не может быть индивидуальна, она еще и социальна. По речи человека мы можем получит представление об этом человеке, а по тому как говорит человек мы может понять его социальное положение.

3) Еще называют статикой и динамикой. Синхрония – представление о языке в целом на какой-то конкретный момент времени. Соссюр говорил, что только синхрония системна. Изменения в языке не учитываются. Диахрония – эволюция, динамика языка, го изменения. Он если синхрония дает целостное представление в языка, то в диахронии мы сразу не можем рассмотреть все составляющие, мы можем рассмотреть только один фрагмент языка. Но именно диахронические изменения языка создают синхроническую систему.

БИЛЕТ 12.

БИЛЕТ 13

Характеристика

Обычно трансформация пиджина в креольский язык возникает там, где велика доля смешанных браков, где контакт между двумя языками носит неэпизодический характер (например, на плантациях), где пиджин вынужден выполнять функцию языка межнационального общения в условиях отсутствия носителей языка-лексификатора (врезервациях, среди беглых рабов-маронов). Сегодня в мире существует более шестидесяти креольских языков, широко представленных по всему миру. Хотя все они сравнительно молоды (обычно от 200 до 500 лет), взаимопонимаемость с языком-лексификатором (в отличие от пиджина) у них довольно низкая, хотя она сильно варьирует. Так, пиджины и креольские языки на испанской и португальской основе гораздо более понятны современным испанцам и португальцам, чем англокреольские языки современным англичанам, что связано с социальными проблемами (сегрегация, крайние проявления расизма в англоязычных колониях, отсутствие полноценной системы образования). Так или иначе, характерная черта креольских языков - упрощённые грамматика, фонетика и орфография, полное господство аналитизма. По этому признаку креольские языки следует отличать от смешанно-контактных языков, когда двуязычные носители хорошо владеют обоими языками и их смешанный флективный язык в полной мере отражает сложные компоненты обоих языков (франко-индейский язык мичиф, канадские метисы, провинция Манитоба).

Вопрос о смешении языков (в зарубежной лингвисти­ке этот термин обычно не имеет смысловых различий от<218> другого — скрещивание) выступил на передний план с начала настоящего века, хотя к нему эпизодически обра­щались и языковеды прошлого века, начиная от В. Гум­больдта и Я. Гримма. Большое значение придавал ему И. А. Бодуэн де Куртене33. В концепции Г. Шухардта и примыкающих к нему языковедов, в теоретических по­строениях неолингвистов смешение языков принимает форму методологического принципа, так как оно оказы­вается движущей силой всех языковых изменений, сти­мулом, формирующим языки. Из этих предпосылок ис­ходит и заключение о смешанном характере всех языков.

Посвятивший этой проблеме большое количество ра­бот Г. Шухардт писал: «Среди всех тех проблем, кото­рыми занимается в настоящее время языкознание, нет, пожалуй, ни одной столь важной, как проблема языко­вого смешения»34. И с точки зрения Г. Шухардта такая оценка этой проблемы понятна, так как он считал, что «возможность языкового смешения не знает никаких ограничений; она может привести как к максимальному, так и к минимальному различию между языками. Сме­шение может иметь место и при постоянном пребывании на одной и той же территории, протекая и в этом случае интенсивно и осуществляясь сложными путями»35. Подчеркивая особое значение смешения в жизни языка, неолингвист Дж. Бонфанте прокламирует: «Так, можно утверждать (упрощая, конечно, действительное положе­ние вещей), что французский — это латинский + германский (франкский); испанский — это латинский + арабский; итальянский — это латинский + греческий и оско-умбрский; румынский — это латинский + славянский; чешский — это славянский + немецкий; болгарский — это славянский + греческий; русский — это славянский + финно-угорский и т. д.»36.

 «Скрещение — не анома­лия, но нормальный путь, объясняющий происхождение видов и даже так называемого генетического родства»37.

Скрещивание языков нельзя рассматривать, как еди­ничный акт решающего удара, дающий свои результаты в течение нескольких лет. Скрещивание языков есть дли­тельный процесс, продолжающийся сотни лет. Поэтому ни о каких взрывах не может быть здесь речи.

Далее. Совершенно неправильно было бы думать, что в результате скрещивания, скажем, двух языков полу­чается новый, третий язык, не похожий ни на один из скрещенных языков и качественно отличающийся от каждого из них. На самом деле при скрещивании один из языков обычно выходит победителем, сохраняет свой грамматический строй, сохраняет свой основной словар­ный фонд и продолжает развиваться по внутренним за­конам своего развития, а другой язык теряет постепенно свое качество и постепенно отмирает.

Следовательно, скрещивание дает не какой-то новый, третий язык, а сохраняет один из языков, сохраняет его грамматический строй и основной словарный фонд и дает ему возможность развиваться по внутренним зако­нам своего развития».

Процессы смешения играют в жизни языков, конеч­но, огромную роль, и, изучая их, одинаково важно как не переоценить их, так и не недооценить. Эти процессы принимают многообразные формы, поэтому сведение их к единственному типу не дает правильного представле­ния о их действительной сущности и значимости.

Процессы смешения языков можно рассматривать во фронтальном плане. В этом случае мы будем иметь дело с различными типами смешения (взаимовлияния) язы­ков. Но эти же процессы можно исследовать по отдель­ным аспектам языков. В этом случае мы столкнемся с проблемой проницаемости отдельных сторон или сфер языка (т. е. его фонетических, грамматических и лексических систем). Обратимся к последовательному, рас­смотрению процессов смешения языков в указанном по­рядке.

1. Совершенно не обязательно, чтобы в результате смешения один язык поглощал другой, т. е. чтобы один язык оказывался «победителем», а другой «побежден­ным» и осуждался на отмирание. В действительности, пожалуй, гораздо больше случаев, когда два языка, встретившись где-то на историческом перекрестке, ока­зав друг на друга (или же только один на другой) влия­ние, т. е. смешавшись определенным образом друг с другом, затем расходились и продолжали сохранять как свою самостоятельность, так и жизненную силу. Так, в эпоху арабского халифата, когда в его состав входили огромные массивы тюркоязычного и ираноязычного на­селения, арабский язык оказывал на них не только госу­дарственный, но и культурный и религиозный нажим (книга «божественного красноречия» — Коран — изучалась всем охваченным исламом населением в арабском ори­гинале, и чтение ее требовало основательного знания не только языка, но и правил просодии), такую длительную борьбу вели между собой арабский, тюркские и иран­ские языки. Но никто из них не оказался победителем, осудив побежденного на отмирание. Мы можем только констатировать интенсивные процессы смешения этих языков, в результате которых изучение, например, персидского языка требует и ознакомления с хотя бы крат­ким очерком арабской грамматики (что обычно и де­лается в учебниках по персидскому языку) — настолько широко проникли элементы арабского языка в персид­ский. Но никакой из этих языков не был побежден и не отмирал, а благополучно здравствует в тех территориальных границах, которые были определены для них последующими историческими событиями. Подобные же случаи (разумеется, в других исторических условиях) мы встречаем во взаимоотношениях древнегерманских языков с финским и с латинским, русского языка с угро-финскими, тюркских языков с иранскими и т. д.

2. Вне зависимости от того, побеждает ли один язык<222> другой, или же языки, хотя и носят на себе заметные следы борьбы, сохраняются и продолжают независимое существование, не следует полагать, что сами по себе последствия процессов смешения языков можно охарактеризовать только как «некоторое обогащение словарно­го состава» языка. Это «обогащение» может иметь очень широкие масштабы и проникать также и в ту категорию лексики, которая получила в советском языкознании на­звание основного словарного фонда.

Какого же характера заимствованная лексика, на­пример, в английском языке? Внимательное ее изучение показывает, что она имеет всесторонний характер, но включает также большое количество слов, которые по установившимся канонам обычно зачисляют в категорию основного словарного фонда. Таковы finish (конец), city (город), flower (цветок), branch (ветвь), labour (работа), people (народ), act (действие), language (язык), freedom (свобода), air (воздух), river (река), mountain (гора), joy (радость), place (место), change (изменять), deliver (освобождать) и сотни других по­добных же слов.

Но пример с английским языком интересен еще и в другом отношении. Норманское завоевание и последовавшее за ним господство французского языка и, далее,<223> растворение этого последнего в исконном английском обычно истолковывается как классический случай побе­ды одного языка над другим и последующего отмирания побежденного (французского) языка. Однако это отмирание весьма относительного характера. Французский язык был побежден на территории Англии, но продол­жал жить и развиваться на своей собственной террито­рии — во Франции. А о том, что это имело самое непо­средственное отношение к проникновению в английский язык огромного количества французских элементов, сви­детельствуют следующие

3. Иногда столкновение и борьба языков приводят к последствиям, которые даже нельзя признать смешением в собственном смысле этого слова. Но, с другой сторо­ны, эти процессы имеют такое непосредственное отноше­ние к смешениям языков, что их нельзя оставлять без внимания. К тому же они часто комбинируются с други­ми формами процессов смешения языков. Впервые их отметил Я. Гримм, который в предисловии к своей «Не­мецкой грамматике» писал: «Мне думается, что разви­тие народа необходимо для языка независимо от внут­реннего роста этого последнего; если он не хиреет, он расширяет свои внешние границы. Сказанное объясняет многое в грамматических явлениях. Диалекты, которые по своему положению находятся в благоприятных усло­виях и не притесняются другими, изменяют свои флек­сии медленнее; соприкосновение нескольких диалектов, если даже при этом побеждающий обладает более со­вершенными формами, в силу того обстоятельства, что он, воспринимая слова, должен выровнять свои формы с формами другого диалекта, способствует упрощению обоих диалектов»43.

Иными словами, если говорить о существе самой идеи, соприкосновение и взаимодействие двух языков может привести к упрощению их структур. Самое харак­терное при этом заключается в том, что при таком взаи<225>мовлиянии двух языков из одного в другой не переходят никакие структурные черты того или иного языка; их из­менение происходит в результате только соприкоснове­ния языков, при этом всегда в сторону упрощения грамматической структуры. Особенно интенсивно проте­кает этот процесс, когда взаимодействующие языки бо­лее или менее близки друг к другу.

4. Особым типом скрещивания языков можно при­знать упоминавшиеся уже выше языковые союзы. Как показывает история некоторых языков, длительное их сосуществование может привести к типологическому сближению. Однако важно при этом установить пра­вильные методы исследований подобного рода языковых образований, явно недостаточно изученных и истолковываемых чрезвычайно неоднородным образом.

В последние годы к изучению языковых союзов начи­нают применять структурально-типологический метод, основывающийся на понятии изограмматизма. По опре­делению польского языковеда З. Голонба, «изограмматизм — это существование в двух или нескольких языках идентичных структурных моделей, в соответствии с кото­рыми морфологический материал каждого из них объ­единяется в морфо-синтаксические единицы более высо­кого порядка». Общее понятие изограмматизма под<228>разделяется на более частные — изоморфизма, изосинтагматизма и даже изофонемизма.

В изограмматизме хотят видеть точные критерии, с помощью которых можно проводить структурно-сопоста­вительное изучение языков с последующей классифика­цией их по определенным типам. Но такого рода направ­ление изучения языков не является новым для лингви­стики и фактически целиком укладывается в достаточно хорошо известные морфологические классификации язы­ков. Если ограничиться только общими формулами, выражающими отношения между отдельными частями слов, и на основании подобных структурных формул устанавливать типологические тождества между отдель­ными языками, то это значит во многом повторять А. Шлейхера, который, как известно, проделал подобную работу в своем «Компендиуме», а ранее развил в специ­альной статье47. Таким образом, чисто структурально-типологический способ изучения языковых союзов едва ли сможет дать какие-либо положительные для изуче­ния конкретных процессов взаимовлияния языков ре­зультаты по той простой причине, что под выделенные структурные формулы или схемы можно будет подвести различные языки, независимо от их конкретной истории, контактов и даже вообще вне всякой зависимости от территориального положения языков (как это и имеет место в морфологических классификациях).

Чтобы преодолеть недостатки подобного абстрактно­го структурализма, З. Голонб вводит в изучение языко­вых союзов методом изограмматизма исторический фак­тор. «Идея языковых типов, — пишет он, — основанных на критерии изограмматизма, относится к сравнительно-структуральной лингвистике, трактующей свой предмет<229> внеисторически. Однако существуют случаи, когда изограмматизм может истолковываться генетически. Пред­положим для примера, что существуют два народа, ко­торые соответственно говорят на языках А и Б, находя­щихся в тесном контакте друг с другом, и обитают на общей территории. В этом случае может быть установлено, что определенные черты грамматической структу­ры языка А были перенесены на язык Б и таким образом между ними возник изограмматизм. Такие черты грам­матической структуры, перенесенные с А на Б, следует толковать как копии. Копия, следовательно, — это изограмматизм, который возник как следствие заимство­вания из одного языка в другой (или в группу языков) определенных черт грамматической структуры. Мы, та­ким образом, имеем, с одной стороны, заимствование языкового материала (слов — и через их посредство де­ривационных морфем), а с другой — заимствование фор­мы, т. е. структурных принципов (грамматических моде­лей)... Понятие грамматической копии весьма полезно при установлении языкового союза (Sprachbund). Ис­пользуя его в качестве критерия, мы можем определить языковой союз как группу языков, обнаруживающую не­которое количество взаимных грамматических копий, которые создают высшую ступень структурной тождественности»48. Языковые союзы — это такой вид смешения языков, при котором в результате длительного сосущест­вования группы языков возникает типологическое сбли­жение их грамматических структур. При этом, разу­меется, отнюдь не исключаются взаимные лексические заимствования (как правило, они в подобных случаях бывают весьма значительными), но ведущим признаком является их грамматическая структура.

Так, при характеристике языков Балканского полу­острова как языкового союза исходят из следующих об­щих им типологических черт: 1) постпозитивный артикль (в болгарском, румынском и албанском языках); 2) ис­чезновение инфинитива (в новогреческом, с некоторыми исключениями в болгарском, и южных диалектах албан­ского и частично в румынском); 3) образование аналитических форм будущего времени с помощью глагола желать (в новогреческом, болгарском, албанском и ру<230>мынском); 4) синкретизм (слияние) родительного и дательного падежей (завершился в албанском и новогреческом и совершается в болгарском и румынском). Во всех этих явлениях обнаруживается «высокая степень структурной тождественности». Но здесь трудно опереться на абстрактную формулу изограмматических отношений, которая неизбежно наполняется реальным языковым содержанием, как только типологическая бли­зость членов языкового союза переносится в генетическую плоскость.

5. Самую крайнюю форму языкового смешения видят обычно в так называемых гибридных языках или жарго­нах, которые тем самым образуют особый тип «скрещен­ных» языков. К этой группе языков относят сабир, распространенный в портах Средиземного моря, пиджин-инглиш, используемый в Японии, в южных морях, в Гон­конге, частично в Калифорнии, бич-ла-мар, на котором говорят на островах Тихого океана, кру-инглиш, встречающийся в Западной Африке и в Либерии, креольские языки острова Маврикия, жаргонный чинук в Орегоне и т. д. Все подобного рода «языки» многократно привле­кались для доказательства того, что языки не только мо­гут достигать крайней степени смешения, но и создавать при своем смешении даже новые языковые образования, новые «качества»49. <231>

Однако такого рода языковые образования, во-первых, никак нельзя назвать языками в собственном смыс­ле этого слова, и это обстоятельство всегда отмечалось всеми исследователями, которые занимались ими. С тем чтобы отграничить их от настоящих языков, им при­сваивали самые различные названия: гибридные языки, минимальные, компромиссные, торговые, колониальные, языки по нужде и т. д. Много занимавшийся ими Г. Шухардт писал о них: «Нужда создала подобные языки, и поэтому их можно называть языками по нужде; они выполняют важную, но отнюдь не многообразную функ­цию, в первую очередь это торговые языки»50. Еще точ­нее охарактеризовал их О. Есперсен, указав, что они «служат не всем целям и задачам обычных языков, но применяются в качестве эрзаца в тех случаях, когда в распоряжении нет более богатого и лучшего языка»51. Все подобные языки никакое общество, никакой народ или племя не обслуживают, они употребляются наряду с обычными языками и только в качестве вспомогательного средства общения, когда ни один из собеседников не владеет языком другого. Ограниченность задачи, стоящей перед такими языками, придает им крайне эле­ментарную форму, не намного поднимающуюся над уровнем языка жестов. В силу всех этих особенностей подобные эрзац-языки правильнее всего именовать жар­гонами.

Во-вторых (и это очень важно), при более вниматель­ном изучении этих жаргонов, представляющих якобы крайнюю степень смешения, выясняется, что они, как правило, вовсе не являются смешанными. В действитель­ности они представляют не крайнюю степень смешения, а крайнюю степень упрощения. Они, следовательно, не соединяют в новой комбинации отдельные черты разных языков, а представляют предельное упрощение одного языка. Основу бич-ла-мар, пиджин-инглиш и кру-инглиш составляет английский язык, основу креольских языков — французский, основу жаргона чинук образует язык индейцев чинук и т. д. Они, разумеется, включают некоторые элементы (лексические) и из других языков, но обычно в размере, не только не превышающем заим<232>ствования в «нормальных» языках, но скорее меньшем, чем в них. Нередко при этом даже и невозможно уста­новить источник иноязычных примесей. Так, В. Симпсон, изучавший пиджин-инглиш, пишет о его словарном со­ставе: «Ряд используемых слов — неизвестного проис­хождения. В некоторых случаях англичане считают их китайскими, а китайцы — английскими»52.

Основываясь на каком-либо одном определенном языке, эти жаргоны доводят его упрощение до такой сте­пени, что в них остается очень небольшой минимум сло­варя и фактически не сохраняется почти никакой грам­матики — все необходимые грамматические значения передаются лексическими средствами. Чтобы дать более ясное представление о характере этих жаргонов, обра­тимся к рассмотрению одного из их представителей — бич-ла-мар53.

Онтогенез речи

"Говорящие животные"

Несмотря на многочисленные попытки обучения животных языку, животные оказались неспособными общаться на уровне более высоком, чем двухгодовалый ребенок. Среди самых известных "говорящих животных": горилла Коко, шимпанзе-бонобо Канзи, шимпанзе Вики, шимпанзе Вашо, шимпанзе Чимпски, шимпанзе Лана, обезьяна Сара, дельфин Элвар, дельфины Феникс и Акекамаи.

Критический возраст

Дети, лишённые человеческого общения, могут адаптироваться к социуму даже в том случае, если они возвращаются в общество будучи старше 6 лет (но не позднее 12 лет).

Речевое развитие ребенка

Ребёнок без специального обучения со стороны взрослых осваивает язык к четырём годам. На доречевом этапе у него наблюдаются крик, гуление, лепет и модулированный лепет. Развитие фонематического слуха позволяет ребёнку усваивать фонемы. В полтора года у него появляются звукоподражательные слова, к двум годам — двусловные фразы и начинается освоение грамматики.^{[неоднозначная ссылка]} К трём годам словарь ребёнка увеличивается многократно.

Ошибки при освоении языка

При освоении языка ребёнок делает множество ошибок, которые обусловлены тем, что он пытается применить ко всему говоримому наиболее общие правила. Возникает даже так называемый "промежуточный язык". Многие ошибки детей типичны, и зависят от их возраста и уровня языкового развития. Словотворчество детей отражает творческий характер усвоения языка и также подчиняется определённым закономерностям.

Синтаксис детской речи

Освоение синтаксиса начинается с однословных предложений, затем появляются двусоставные, где можно выделить «опорные» слова и слова «открытого класса».

Овладение значением слова

Овладение значением слова начинается с вычленения наглядного компонента (фоносемантического), затем слово становится для ребёнка более конкретным, и только по мере освоения предметного мира в общении со взрослыми ребёнок проникает в смысловую природу слова. Интериоризация значений слов происходит в общении и деятельности.

Усвоение второго языка

При усвоении второго языка человек сталкивается с трудностями, исследование которых важно само по себе и может быть полезным для изучения речевых и мыслительных процессов, пролить свет на процесс приобретения родного языка.

Изучение детской речи

В психолингвистике последних лет детская речь выделилась в отдельную отрасль: онтогенез речи (детская речь) или онтолингвистика, developmental psycholinguistics. По этой проблеме проводятся международные симпозиумы, пишутся специальные учебники.

Порождение речи

Процесс производства речи практически ненаблюдаем — и поэтому достаточно сложен для описания. Большое количество моделей построено на основании оговорок и пауз в речи. Трансформационно-генеративная грамматика Н. Хомского предполагает, что человек оперирует определенными правилами, позволяющими ему развернуть глубинную структуру в поверхностную. С психологической точки зрения процесс порождения речи заключается в том, что говорящий по определённым правилам переводит свой мыслительный (неречевой) замысел в речевые единицы конкретного языка. При этом человек оперирует не статистическими закономерностями языка, а смысловыми единицами, которые обусловливаются коммуникативным замыслом. Существующая у человека внутренняя речь предикативна, свёрнута и образна. Лишь выбор грамматической конструкции и подбор лексических единиц делают мысли человека доступными окружающим. Мысль совершается в слове (Л. С. Выготский). Речь тем самым представляет собой деятельность по вербализации образов сознания человека.

Восприятие речи

Восприятие речи — это процесс извлечения смысла, находящегося за внешней формой речевых высказываний. Обработка речевых сигналов проходит последовательно. Восприятие формы речи требует знания лингвистических закономерностей её построения. Восприятие письменной речи осуществляется скачкообразными (саккадическими) движениями глаз. Даже если с<