Вопрос 2. Языковые антиномии как фактор развития языка.

Как пишет В.С.Библер, "в языкознании осмысление концепции Н.Хомского (и критика ее в работах Гудмана, Путнама и др.) все определеннее обертывается теми же антиномиями спора, диалога, как решающей, порождающей речевой стихии"[7]. Если просто перечислить имена авторов, специально рассматривающих последнюю проблему в контексте речевых "кодов" диалога, отношения "Я - Ты", "Я - Другой" и т.п. (М.Бубер, Г.Марсель, М.Бахтин, Э.Левинас, Ж.Лакан, В.Топоров, Л.Баткин и др.), то становится ясным, насколько "плотно" идея амбивалентности, антиномичности языка и текста вошла в современное языковедческое и философское сознание.

Обратим внимание на известную терминологическую и содержательную трудность, касающуюся вопроса о природе отношений внутри бинарного архетипа. Речь идет о разграничении сфер действия антиномий и парадоксов. В литературе очень часто встречаются случаи синонимичного их употребления, как бы по "традиции", без попытки осмыслить существенно проблемы. Но здесь возникает следующий вопрос. Если, например, реконструкция наиболее значительных семантических парадоксов происходит в форме антиномий, то зачем "удваивать термин" и не стоит ли согласиться, что в случае теоретических затруднений такого рода мы имеем дело именно с антиномиями, поскольку и структура (контрадикторная или контрарная конъюнкция двух теоретических тезисов), и "пафос" (отражение содержательного противоречия) подобных ситуаций полностью укладывается в понятие антиномичности? Интересно, что Х.Карри, категорически настаивая на тождественности понятий антиномии и парадокса, указывает, что существуют парадоксы "в широком смысле слова" (типы парадокса Сколема)[8], а А.Френкель и Й.Бар-Хиллел даже проводят последовательную иерархию в классификации антиномий, включая в нее как традиционные теоретико-множественные затруднения, так и антиномии в их логико-гносеологическом статусе[9].

Представляется, что те исследователи, которые не отождествляют антиномии с парадоксами, занимают более последовательную позицию. Именно в этом смысле уточняется идея апоретико-парадоксального этапа постановки проблемной ситуации ("модель Зенона"), который, как мы видели ранее, является исходным, начальным в динамике исследования с помощью дискурса антиномий. Как пишет В.С.Библер, "живая вода парадокса обновляет творческую силу разума..., позволяет увидеть скрытые резервы антиномичности исходного предмета познания"[10]. Совершенно очевидно, что идея парадоксальности научного знания является идеей более широкой, обобщенной, нежели те конкретные следствия, которые проистекают из концепции антиномий познания, языка, текста.

Решающим здесь может считаться вопрос о том, каким образом исследователи, посвятившие свой талант анализу антиномических затруднений лингвистического ряда, оценивают роль антиномий сегодня. Весьма показательна в этом смысле точка зрения Г.Х. фон Вригта. "Немногое оказало на развитие современной логики более стимулирующее воздействие, чем открытие в начале века антиномий теории множеств.., - пишет он. - Идея существования такого решения проблемы антиномий, что, как только оно будет найдено, парадоксы перестанут волновать логиков, могла казаться естественной в те дни, когда Рассел и Цермело реконструировали соответственно логику и теорию множеств. Сегодня представляется более разумным считать, что антиномии останутся постоянным предметом дискуссии, которая вновь и вновь будет привлекать внимание логиков... Антиномии, насколько мы их знаем, не указывают на какую-либо болезнь или недостаточность в "законах мышления". Антиномии не являются результатом ложного рассуждения. Они являются результатом правильного заключения из ложных посылок. И их общая характеристика, по-видимому, состоит как раз в том, что только результат, а именно парадокс, заставляет осознать их ложность"[11].

Весьма продуктивной можно считать точку зрения Г.Л.Тульчинского. Соглашаясь с одним из авторов концепции "наивной семантики" Х.Херцбергером по поводу неутешительных результатов попыток "изгнать" антиномии и парадоксы из познания, он пишет о том, что "первостепенная задача должна заключаться не в попытках искать и изгонять противоречия и парадоксы или же "решать" их с помощью все более хитроумных специальных технических приемов, а в попытке "спокойного" рассмотрения парадоксов, выявления их внутренней логики, механизмов и принципов. Другими словами, необходим анализ того, как язык порождает противоречия"[12]. Согласно концепции "наивной семантики", парадоксы типа "Лжец" имеют процессуальную, динамическую природу, поскольку определяются "не структурными характеристиками этого утверждения (типа противоречия), а процессом и результатом... семантического оценивания"[13].

В приведенных точках зрения характерны три момента. Во-первых, проблема антиномий не увязывается с какими-то принципиально "болезненными" явлениями человеческого мышления: они признаются в качестве закономерных ступенек познавательного акта. Во-вторых, речь идет о процессуальности функционирования антиномий в познании, то есть о таком понимании, в котором снимаются традиционные идеи антиномии-проблемы и антиномии-истины. В-третьих, достаточно четко различаются сферы применения понятий "парадокс" и "антиномия" ("противоречие").

Следует отметить, что существует достаточно апробированный критерий различения парадоксов и антиномий, который почему-то редко применяется на практике. "Объем" парадоксальной ситуации включает в себя все те проблемы, в которых речь идет о принципиальном несоответствии разных уровней познания, например, эмпирического и теоретического, рассудочного и разумного. "Парадоксальность" как раз и оказывается самой обобщенной характеристикой несоответствия такого рода. В случае же антиномической ситуации речь, как правило, идет о несоответствии проблемных тезисов (то есть тезиса и антитезиса) одного уровня. Несоответствие между ними характеризует не осмысленную на данном этапе ситуацию внутри либо теоретического, либо эмпирического знания (либо "практического", либо "чистого" разума). Понятно, что первоначальное описание антиномической ситуации может производиться в форме парадокса, поскольку реконструкция конкретной антиномии часто не может быть выполнена "по заказу". Однако процессуальность проблемной ситуации позволяет в конечном итоге такое разграничение провести, что, в частности, и дает возможность говорить о природе и специфике антиномического дискурса.

Антиномии, возникающие в языке, как правило, оцениваются как принципиально дискретные образования, поскольку речь в них идет об определенной словесной конструкции, с трудом могущей претендовать на адекватное выражение непрерывности мыслительного процесса. Однако в реальном языковом пространстве это "неудобство" редко является камнем преткновения, принципиально непреодолимой ступенью. Подтверждение этому мы находим в конкретных лингвистических исследованиях, для которых "языковая игра" с антиномическими проблемами оказывается весьма продуктивным элементом смыслообразования и смыслопорождения.

В знаменитой "Логике Пор-Рояля" А.Арно и П.Николь приводят рассуждения, основанные на том, что дилемма - это "сложное умозаключение, в котором, разделив некое целое на части, утвердительно или отрицательно заключают о целом то, что заключили о каждой части"[14]. Языковые коннотации, возникающие в этом случае, носят антиномический характер и говорят, скорее, о дискретных особенностях языка, чем о процессуальной его природе. Например, в аристотелевском примере из "Риторики" ("Рит." II, 23-24) говорится: если будешь поступать правильно, обидишь людей; если будешь поступать неправильно, оскорбишь богов. Следовательно, не должно вмешиваться в государственные дела. Но с другой стороны: если будешь руководствоваться извращенными человеческими законами, угодишь людям; если соблюдать подлинную справедливость - будешь угоден богам. Следовательно, надо вмешиваться в общественные дела[15].

Подобного рода затруднения, хорошо известные со времен софистов и Аристотеля, послужили одной из причин создания теории семантической информации, основные контуры которой были очерчены К.Поппером в 30-е годы ХХ в. Ее исходную посылку, как считает Я.Хинтикка, можно охарактеризовать как одну из версий уточнения идеи о том, что "получение информации приравнивается к устранению неопределенности". Во многих ситуациях, а, вероятно, и в большинстве из них, "вполне мыслимо составить исчерпывающий перечень любых различных альтернатив или возможностей, которые могут быть описаны в рамках некоторых средств выражения. В этом случае любое утверждение, сделанное в рамках этих средств, окажется согласующимся с некоторой из таких базисных альтернатив и исключающим другие альтернативы"[16].

Легко заметить, что в обоих приведенных выше рассуждениях (хотя между ними пролегает почти три столетия истории логики) обозначается способ выявления базисных альтернатив, на основе которых возможен продуктивный переход к одному из способов разрешения антиномической ситуации.

Интересно проследить, каким образом идея бинарного дискурса входит непосредственно в современную лингвистику. Для этого обратимся ко взглядам классиков языкознания - В. фон Гумбольдта и Ф. де Соссюра.

По Гумбольдту, которого особенно волновала проблема природы языка, получается, что "начиная со своего первого элемента, порождение языка - синтетический процесс, синтетический в том подлинном смысле слова, когда синтез создает нечто такое, что не содержалось ни в одной из сочетающихся частей как таковых"[17]. Кроме того, "поскольку синтез...- не качество и даже, собственно, не действие, но поистине ежемгновенно протекающая деятельность, постольку для него не может быть никакого обозначения в самих словах, и уже одна попытка отыскать такое обозначение свидетельствовала бы об ущербности синтетического акта ввиду непонимания его природы. Реальное присутствие синтеза, - продолжает Гумбольдт, - должно обнаруживаться в языке как бы нематериальным образом; мы должны понять, что акт синтеза, словно молния, прежде, чем мы это заметим, уже успевает озарить язык и, подобно жару из каких-то неведомых областей, сплавляет друг с другом подлежащие соединению элементы"[18]. Процессуальная, "невидимая" природа синтетического акта у Гумбольдта, таким образом, оказывается внутренним стимулом, энергией самопорождения фундаментальных свойств языка.

Согласно Ф. де Соссюру, в пределах внутренней лингвистики (под последней Соссюр понимает науку о строении и свойствах языка, предметом которой, в частности, является речевая деятельность) можно вычленить два основных понятия, противопоставленных друг другу. Эти понятия составляют собой основную дихотомию языка (langue) и речи (parole).

Идея антиномической природы языка, несомненно, является сегодня одной из основополагающих в языкознании, включая вопросы о текстообразовании, порождении понятий и др. Приведем несколько характерных примеров.

Автор обстоятельной статьи, посвященной эволюционной концепции понятия, указывает на один странный феномен, которому сторонники эволюционной концепции не уделяют внимания: если понятия действительно развиваются, то следует полагать, что одновременно с развивающимся понятием и наряду с ним существуют понятия, которые представляют собой его прошлые стадии развития. Далее автор приводит следующий ряд антиномий, которые могут быть построены в теории развития понятий:

- антиномия мыслимого понятия,

- антиномия неверифицируемости,

- антиномия случайной неизбежности,

- антиномия тождественности вывода,

- антиномия противоречивости предиката и др[19].

Как мы уже видели ранее при анализе способов разрешения антиномий, дилеммный анализ бывает действительно весьма продуктивен при решении конкретных проблем теории развивающегося понятия. Речь идет о совершенно сознательно используемом приеме заострения проблемы с целью выхода из нее.

Так, И.И.Ковтунова приводит детальный анализ разрешения антиномий лирической поэзии. Автор приходит к выводу, что "лингвистический подход к поэтической речи выявил способность поэтических текстов служить позицией нейтрализации грамматических противопоставлений. Значения грамматических форм в поэтической речи скользят по шкале, два полюса которой представляют оппозиции, обычно выделяемые в грамматиках... Поэтическая речь служит сферой активного языкового творчества, проявляющегося в интенсивном развитии и дальнейшем углублении... асимметричного дуализма языкового знака"[20]. Еще более проблематизируя свою мысль, автор в дальнейшем делает такое общее заключение: "В структуре поэтических текстов имеет место сочетание двух полярных начал - высокой степени упорядоченности, организованности и присутствия элементов спонтанной речи. Эта антиномия, предопределяющая синтаксическое строение поэтических текстов, предстает как результат особой коммуникативной природы лирической поэзии"[21].

В серии сборников под общим названием "Логический анализ языка", подготовленных Российской академией наук в 1980-90 гг; прием антиномического анализа занимает одно из ведущих мест. В исследованиях Ю.Д.Апресяна, Б.Л.Борухова, Т.В.Радзиевской и др. авторов рассматриваются самые различные примеры конкретного механизма проявления антиномического дискурса в языке. Так, Т.В.Радзиевской показано, каким образом с помощью антиномического анализа можно выявить основные аномалии текстообразования[22], а Ю.Д.Апресян детально исследует собственно проблему тавтологических и языковых аномалий[23]. Антиномический способ задания проблемы является одним из самых употребительных и в работах крупнейшего современного лингвиста Г.Гийома[24].

Приведенных примеров вполне достаточно для пояснения ситуации, которая сложилась в современной лингвистике по отношению к проблеме антиномий. Классические идеи В. фон Гумбольдта и Ф. де Соссюра оказались исключительно ценными, причем идея синтеза, взаимодополнительности противоположных тезисов в структуре антиномий языка являются в современных исследованиях приоритетными.

Интересно, что на отечественной почве уже в XIX и начале ХХ вв. имелись удивительно емкие по глубине и значению образцы такого рода исследований. Например, разнообразные способы разрешения антиномических ситуаций применялись А.А.Потебней и П.А.Флоренским в их логико-лингвистических исследованиях. Одна из основных идей работы А.А.Потебни "Мысль и язык" заключается в констатации, что "антиномия субъективности и объективности видна не только в том, что язык вообще служит посредником между лицом и миром, но и в том, как именно он усвояет человеку этот мир: в пестром разнообразии чувственных впечатлений мысль открывает законность, согласную с формами нашего духа, и связанное с нею обаяние внешней красоты"[25]. Строя в дальнейшем целую цепочку ценностно окрашенных антиномий, А.А.Потебня показывает (вслед за В.Гумбольдтом), что антиномичность речи и ее понимания может быть разрешена лишь в единстве человеческой природы, раскрывающейся через единство с Божественным бытием.

Подробно анализируя классификацию антиномий языка, созданную В.Гумбольдтом, А.А.Потебней и В.Анри, П.А.Флоренский ставит проблему в более конкретном эмпирико-лингвистическом контексте. И с его точки зрения строение языка противоречиво, оно слагается из антиномий. В конечном итоге "именно противоречивостью этою, в ее предельной остроте, и возможен язык - вечный, незыблемый, объективный. Разум, пречеловеческий логос и он же - бесконечно близкий душе каждого, ласково-гибкий в своем приноровлении к каждому отдельному сердцу, всегда индивидуальный, в каждый миг свой, в каждом своем движении - индивидуальность выражающий - поскольку есть что выразить"[26].

Отметим, что в языке существует особый тип отношений лексических единиц, имеющих противоположные значения, а именно антонимы. С точки зрения лингвистики, антонимия представляет собой одну из языковых универсалий: она свойственна практически всем языкам. Исследователи, специально занимающиеся теорией антонимии, как правило, не обращают специального внимания на принципиальную связь, существующую между антонимами и антиномиями[27]. Между тем совершенно очевидно, что антиномические ситуации весьма напоминают не только логику оксюморона, о которой мы уже говорили ранее, но и ситуацию языковой антонимии. В частности, известно, что логическую основу антонимии образуют не противоречащие, а противоположные понятия. Последние делятся на контрарные ("богатый-бедный", "немолодой-старый") и комплементарные, т.е. дополняющие ("конечный-бесконечный", "истинный-ложный"). По мнению Л.А.Новикова, контрадикторные отношения не являются специфичными, а тем более единственно возможными в антонимии[28]. Но, как мы уже видели, контрадикторная форма выражения антиномической ситуации также не является единственно возможной. Более того, форму контрадикции имеет лишь та заостренная ситуация, которую принято называть антиномией-проблемой. На этапах же, предшествующих формулировке антиномии-проблемы (парадокс, апория, альтернатива), часто оказываются более продуктивными именно контрарные (и комплементарные) отношения. Причем логика этой взаимосвязи воспроизводится и в основных способах разрешения антиномий.

Таким образом, с точки зрения лингвистики, процессуальная природа антиномического дискурса вполне может быть описана как осуществленный синтез трех видов отношений - контрарного, комплементарного (дополнительного) и контрадикторного. Представляется, что использование этой выявленной нами закономерности позволило бы актуализировать эвристическую роль антиномического дискурса в современном языкознании.

В результате проведенного анализа мы пришли к следующим основным выводам. Во-первых, пространство языка и текста является значимой сферой действия бинарного архетипа в его "некласическом" варианте. Лингвистический поворот, произошедший в философии ХХ в., во многом связан с нетрадиционной трактовкой многообразных антиномических ситуаций в культуре. Во-вторых, антиномический дискурс не является чем-то "внешним" по отношению к собственно языковым проблемам. Напротив, именно осознание фундаментальной антиномичности основных элементов языковых практик оказало значительное влияние на развитие современной науки. В-третьих, в антиномиях языка и текста определенно содержится специфическая "развертка" различных ступеней реализации антиномической проблемы, причем основные логико-гносеологические характеристики дискурса (метода) антиномий воспроизводятся и в лингвистическом пространстве. В частности, разграничение сфер применимости понятий парадокса и антиномии позволило уточнить смысл употребления этих понятий в языке науки. В-четвертых, проведенный анализ позволил установить тесную связь, существующую между "классическими" семантическими антиномиями и конкретными ситуациями такого рода, возникающими в языкознании.

Однако проблема бинарного архетипа в "текстологической" проекции ХХ в. имеет еще один универсальный параметр, связанный с феноменом атактического синдрома в культуре. К анализу этой проблемы мы теперь и переходим.