Семь сыновей судили Маккавейских,

Скальпировали, жгли, кромсали языки.

Но не было причин и обвинений веских -

За что достойны мук и методов таких.

Правитель сел, давясь свиной отрыжкой,

Высокой спинкой кресла от правды заслонясь.

Перо секретаря по протоколу брызжет,

Готовое из мухи в вину раздуть слона.

Предстала мать и семь святых ее отростков.

Глядят на прокурора, в огромность сковороды.

С кого допрос начнут, о чем его допросят?..

Языческие боги вокруг без бороды.

«Встать!» Суд идет с сатрапом во главе.

Надменный взгляд тельца, упитанных телиц.

Синклит по сбору ябед, заведомых клевет,

Усталость блудной ночи стирает с потных лиц.

В чем их вина доказана была перед судом

Что в "обвинительном" халдейский вывел почерк?

Грозят им казни, смерть или испуг УДО*?

На камне клинописью к позору выбьют очерк.

В чем их вина?..Встает гос. обвинитель,

Читает, что доказано, что нужно подтвердить.

..А на помосте мясо, а проще, извините,

Свинья, через которую нам вздумали вредить.

«Вот эти... тьма и опиум, наследие от прошлого,

Хотят казаться чистыми, с презрением плюют

В святую, значит.. это, в святую чушки рожу.

В колбасный цех и в окорок, во всё из этих блюд.

Вы наш закон гуманнейший сегодня испытаете,

Вас судим не за веру мы, а за хулу свиньи.

Вот здесь перед богами, скажите без утайки.

Да видят, все: вы судитесь совсем не без вины.

Отведайте свинины сей, и докажите делом,

Что строй, обычай, общество вам дороги как нам.

Иначе испытаете на каждой клетке тела

Пяту железной власти, пришедшей в Ханаан»…

И целый день мучения над родом Маккавеев.

На небе восемь радужных светильников зажглось...

История, прошедшее, вдруг жареным повеет,

Ладонь расчешет памятью кроваво ржавый гвоздь.

 

*УДО - условно досрочное освобождение

 

ИгЛа (Игнатий Лапкин). 9.9.86 г. Тюрьма, Барнаул.

 

 

Семь раз на дню молитвы воссылал.doc

 

Семь раз на дню молитвы воссылал

Давид-беглец, пастух, гуслист без царства,

И Бог спасал, он ускользал из лап

В окно, и в ночь опять сумел прокрасться.

Бог Иудеев грозен, страшен, Он велик

И непост и жим немощною тварью.

Среди благоуханья и святых молитв

Он остаётся вдруг со мной одним на пару.

Кто хвалится, хвались, что знает Бога,

В любви и милосердном снисхожденье.

Беда тому, кто нас посмеет трогать,

Ничто тут не поможет, даже деньги.

Семь раз на дню, ночные не считая,

Обеды с двухстороннею молитвою не в счёт,

Суть славословия – не прихоть и мычанье,

А «Слава в вышних» ангельски течёт.

Кто подражал сознаньем сыну Иессея,

Пусть он научит и меня тому.

Гирляндой милости Владычные висели,

А ныне в безысходности и в горе утонул.

Из славословий Ангельских свою слагаю песнь,

Она соперничать не может с псалмопевцем.

В его псалмах пропитан разум весь,

Не поразит нам душу ржавчина и плесень.

Ликующий среди зверей во рву,

Роса прохлады гасит печь халдеев;

На высшей ноте песнь пусть мне прервут,

И тем запомнюсь всем – не охладеть бы.

Семь раз по-разному, потом по сто поклонов

За мир и красоту, природные дары,

За силу Божию, я ею не был сломлен,

Что облаком любви в жару страстей сокрыл.

Минуты радости – как вы тяжеловесны!

Заранее не выдумать замес словарных слов.

Но Дух Святой сошёл, Ему во мне не тесно,

Меня на благовестие назначил Он послом.

ИгЛа (Игнатий Лапкин), 09.09.2010 г.

 

Семь с половиной тысяч лет.doc

 

Семь с половиной тысяч лет

Считается, есть возраст человечества.

Исследуют сегодня ход иных планет,

А на земле всё так же в тайнах мечемся.

Законы открывают, тяготенье.

Но почему всё тянет только вниз?

По-прежнему догадки лёгкой тенью.

На костылях кусают губы мысль.

Как приспособить с выгодой от Промысла

Богатства, плодородие земли?

В отходах прошлого с уверенностью роемся,

Мыслишками скитаясь на мели.

Как, почему зерно вдруг прорастает,

И более того – приносит плод?

Так между строк, меж мудрыми листами,

Горячечного бред вдруг растопляет лёд.

Откуда тяга к жертвенной любви.

Дерзание молиться Иегове.

Мгновеньем дорожить, до старости ловить,

Поэзии восторженное слово.

Из безответных тайн и их глубин,

Зовущих к разрешенью и открытью,

Наш разум-пекарь снова комом блин

Лауреатов треснутым корытом.

Зачатия, чревоношенья тайна,

Рожденья, роста, возмужанья, смерти,

Все без разбору под её комбайны -

По два квадрата каждому отмерит.

Как зарождается в неверии вдруг вера,

Стремление другим благовестить,

Чтоб воплотить библейские примеры,

Однажды возродившись не остыть?

Неразрешённые никак пока вопросы,

Осветятся, народы исцеляя.

По воскресении из мёртвых окажется так просто

Стать Соломонами, а не в лесу ослами. 8.8.04. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

Семьдесят лет.doc

 

Семьдесят лет… Понимаете, семьдесят!

Это рубеж, Рубикон или проще – Исход.

Жизнь на ветрах, пусть сравнима лишь с мельницей,

Сколь бы длинной она ни была, оборвётся, пройдёт.

Семьдесят… это не дней, ежедневной возни,

Два миллиарда и миллионов две сотни – секунд,

От вскрика дитяти, на выходе, где ты возник.

С Мафусаилом в сравнении, явно этап этот скуп.

Семьдесят… В общем-то столько же бегал Давид,

В притчах своих изощрялся наследник его Соломон.

В мир непрочный, испорченный слёзно я влип,

Летим и несёмся в болезнях, трудах под уклон.

Семьдесят зим... Но Христос заповедал бежать не зимой,

Три тыщи шестьсот и с полсотней недель семидневных,

Наполненных радостью, скукой – с собой ничего не возьмём,

Двадцать пять тысяч пятьсот пятьдесят раз мы раздеты-одеты.

Закроем глаза, и мы не увидим могилы распахнутый зёв,

И это по плану, по замыслу Божию после грехопаденья.

Срок командировки окончится – это уж как повезёт.

Другие, не всех, но кого-то зачем-то в саван оденут.

В нас миллиардов сто двадцать малюсеньких клеток,

За цифру с нулями упёрлись учёные внуки.

Проверить нельзя, если даже и больше молекул прилепят;

И только к мозгам, развиваясь, в нейтронах прикупим.

Семьдесят… с чем же приходим не все мы к ответственной дате,

Спешим до прокуренной ямы – черты роковой.

Кого мы и с чем оставляем, покинутых плачущих сзади,

А мы – на этап, нас безжалостный схватит конвой.

И двадцать мытарств, испытательных дьявольских пунктов,

Как некогда якобы было с распутной женой Феодорой.

Надежды на заупокойные вопли, поверьте, очень уж хрупки.

Мытарство блуда, согласно житий многолюдны и горьки.
Семьдесят лет... Христианам, исполненным Духом Святым,

Готовы венцы – поивших, кормивших, к болящим ходивших;

Как строил, из дерева, сены, соломы? – сгорит и развеется дым,

Архангельский зов, словно крик петуха и последний будильник. 27.05.0.9. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

Сенокос.doc

 

Сенокос. Война на поле брани 3Ездр.15:50

Шепчет скороспелые мотивы. Сир.39:18

Что нас ждёт за этой общей гранью, 3Ездр.9:26

Тлен, небытие, как у скотины? Еккл.3:19

Песни о цветах и о траве, Иов.14:2

Что по пояс нам и полустанку. Пс.89:6

Виденного смысл уразумей: 1Пет.1:24

Скошенное – мощи и останки. Пс.102:15

Голову под меч-косу склонили, Песн.2:12

Молча завалились навсегда. Ис.5:24

Им копна –– всеобщая могила. Ис.28:1

Сенокос – всеобщая беда. Ис.40:6

Для духовных, возрожденных свыше, Ис.40:7

О потустороннем есть о чем помыслить. Ос.14:6

Прозревать, увидеть и услышать, 3Макк.7:14

Что же там, за гранью фактов, чисел? 3Ездр.5:36

Красота, здоровье скоротечны – Прит.31:30

От жары глубокие морщины. Ис.40:6

Взмах косы, трава вступила в вечность, Пс.51:7

От чего-то или без причины. Лук.21:26

Эта разжиревшая осока, Сир.40:16

Первая под выстрел и под нож. 4Цар.25:20

Поднимала голову высоко, Иак.1:10

Где росла и места не найдешь. Пс.102:16

Сенокос – серьёзнейший вопрос, Мал.4:1

Отравленье, голод и война. Иоил.2:5

Для чего родился, жил и рос? Еккл.3:9

Участь разом и для всех одна. Ис.47:3

Травушка оплакана росою, 3Ездр.6:3

Перепелкам негде нынче спать. 3Ездр.6:44

Христианам молча под косою, Лук.10:3

На допросах, в войнах умирать, Мрк.13:13

В житницу у Бога Иеговы, Пс.71:6

Собраны таланты послушанья. Матф.3:12

Сеть заброшена – Божественное Слово, Лук.21:35

Принятое добрыми ушами. ИгЛа (Игнатий Лапкин). 27.6.03 Матф.13:43

 

Сентиментальны палачи.doc

 

Сентиментальны палачи, как Гитлер,

Умеют лить слезу, когда прижмут их больно,

И слёзы вёдрами прольют, не в литрах,

И всё мечты, тоска о прежней, жуткой воле.

Пытаются разжалобить читавших,

Как тяжело и больно нежным сантиментам,

Но не напишут и не скажут близким даже,

Как расправлялись с волюшкой отменно.

В стихах не пишется о тех, кто пострадали,

Кого лишили жизни, не давших поклоненья.

Богатырей сглотнул плюгавый лысый карлик,

Манкурт кровавый, маразматик Ленин.

Всё перепуталось, где Блок, где Гумилёв,

Один в придурках к новому режиму,

Другой же с монархистами на нешутейный клёв.

Сглотнули пулю, подавившись жирно.

Случалось ли и нам тот мерить каземат,

И зная, что на воле Ахматова нас ждёт,

Ей без меня и деткам бед напрёт весьма.

Отречься от монархии? Я разве идиот?

Жизнь сохранить для ждущего Иисуса,

Ему служить, в Евангелие умно вникнув,

Пусть даже, как Куст о, и в море погружусь я,

Разреженность вдыхая на вершинах-пиках.

И кажется, пространна так планета,

Исследовать её ещё тысячелетья.

Вновь народившееся заново воскреснет,

И кто-то новое в обычности подметит.

Но это ли, в конечном счёте ждёт

От нас Спаситель, вдунувший в нас душу?

Неверья глыбы каплями расквасит дождь,

И снова во время продует и просушит.

Разверзнется иной простор средь хлябей,

В талантах обновлённых выявится суть;

Оглянемся на черноту, на пепелище глядя,

Миндаль расцвёл и… прекратился путь. 16.05.09. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

Сентябрь пришёл и первое число.doc