Плывёт у берега простуженная рыбка.

Её не съем, не обдеру, как липку –

Ведь на её лице твоя улыбка!..

– Мысли о рыбке отложим пока в сторону... – дипломатично ответила Айка, стараясь избежать вопроса, нравятся ли ей эти стихи. – Есть более серьёзное вещи. Мне нужно достать рыбачью сеть. Поможете?

– Я весь к вашим услугам, о, упомрачительная буколика! Куда прикажете её притащить?

– На Городскую свалку. И как можно скорее!

– Уже бегу!

– Постойте!.. Не могли бы вы одолжить мне ваш Орден?.. Всего на несколько часов…

– Да хоть на весь день! – растаял в улыбке Ганс.

Он тут же снял с себя ленточку с орденом и надел его на шею Айки.

– На вас он смотрится куда лучше, чем на мне! – с восторгом воскликнул кот. – Валькирия! Настоящая Валькирия!

И заспешил к реке Боде, где жили рыбаки.

Айка же отправилась в пивной кабачок.

 

Белый ворон громко постучал клювом в окно замка.

Адольф Первый отложил в сторону палитру и кисти и, подойдя к нему, приоткрыл одну из створок.

Ворон влетел в небольшой зал, представляющий собой мастерскую художника. На стенах, на полу, на мольбертах висели и стояли уже написанные картины, на которых, словно в кино, беззвучно двигались ожившие сюжеты. Сюжеты были страшные – пожары, убийства, пытки, расстрелы... На новом холсте, над которым работал Предводитель Ночных Рыцарей, были изображёны трубы газовых камер концлагеря. Как только он поставил внизу свою подпись, изображение ожило – из труб повалил настоящий чёрный дым.

Предводитель поставил картину рядом с горящим камином – дым из труб потянуло в дымоход.

– От этой картины становится теплее на сердце… – радостно рассмеялся Предводитель и спросил у ворона: – Какие новости?

Тот присел на плечо Предводителю и что-то сказал тому на ухо, хотя кроме них никого в мастерской не было.

Адольф нервно заходил по залу.

Ворон слетел с его плеча, уселся на спинку резного чёрного кресла, стоящего за большим письменным столом и, вертя головой, стал разглядывать только что написанную картину.

– Прекрррасно! Какая упомрррачительная экспррресия! – каркал он. – Сколько грррозного и стрррашного!.. Мне нррравится!..

– Спасибо, Кардиган! – сдержанно поблагодарил его Адольф Первый и выкрикнул не сдержавшись: – Предатели! Отбросы общества! Я плачу им огромные деньги! Каждый живёт в отдельном коттедже, имеет личного повара и обслугу! Катается на лыжах, смотрит новые фильмы! Всё – им! Всё для них! Только работайте! Изобретайте! А они вместо этого, оказывается, договорились ничего не делать!.. Как же быстро люди забывают плохое! Ведь ещё совсем недавно каждый сидел в тюрьме!

– Неблагодарррные люди, Предводитель! – согласно кивнул головой Кардиган.

– Вы правы, Учитель. И я это им припомню… Кажется, у Пауля Шмидта есть дочь…

– Моника.

– Отлично! Придётся заставить его работать старым проверенным способом…

И Адольф Первый позвонил кому-то по телефону.

 

Когда Айка ушла на «разведку местности», мальчики остались одни. Окна в соседних домах были погашены, парадные двери плотно закрыты. Казалось, город вымер. Мимо них то и дело бесшумно выплыли из предрассветной тьмы новые всадники. Опасность встречи с ними была чрезвычайно велика – кони появлялись и исчезали внезапно, то здесь, то там, не задев мостовую даже кончиком копыт.

Внезапно за оградой соседнего дома послышались чьи-то тихие голоса – мужской и женский.

Мальчики бесшумно забрались на каменную ограду и увидели небольшую рощицу.

– Чёрный всадник! – изумлённо шепнул Лёвка Шурке.

Под старым дубом, держа за уздцы вороного коня, стоял мужчина. То, что это был совсем молодой человек, выдавало его юное лицо под открытым забралом рогатого шлема. На плечах был наброшен чёрный плащ с изображением трёхконечной свастики и секиры. Рядом стояла белокурая девушка необычайной красоты.

Конь, почуяв чужих, негромко заржал.

– Тише, Огарок! – одернул его чёрный всадник. – Здесь никого нет. – И ласково сказал девушке: – Всё будет хорошо, милая!..

– У меня плохое предчувствие, – ответила она ему сквозь слёзы. – Давай убежим…

– Куда бы мы ни убежали, нас везде найдут… – с грустью произнёс чёрный всадник. – Кроме того, я дал клятву…

– Клятву убивать?!

– Я ещё никого не убил! – по-мальчишески стал оправдываться юноша.

– Рано или поздно научишься…

– Нет! Поверь мне! Я познал любовь и меня уже не заставить это сделать!

– Ах! – горько улыбнулась она ему. – Лучше бы ты оставался тем, кем был!..

– Тогда мы никогда бы с тобой не встретились!.. – И он крепко её обнял.

– Вот они! Хватай их! – раздались чьи-то голоса.

И Шурка с Лёвкой увидели, как из-за деревьев на юную пару напали три чёрных всадника.

– Беги! – крикнул юноша девушке, а сам достал меч из ножен.

Но было уже поздно. Раздался боевой звон, конское ржанье и женский крик. Юноша отбивался. Силы были неравны. Он упал на землю, оглушённый тяжёлым ударом меча по шлему. Рыцари схватили девушку и посадили в седло к одному всаднику, впереди него.

– В тюрьму её!

И они ускакали.

Ошеломлённые Лёвка с Шуркой спрыгнули с каменной ограды в рощицу. Высота была небольшая, метра полтора. В своём дворе на Черноглазовской они прыгали на землю с крыш сараев, которые были, куда как повыше – и ничего, живы…

Подойдя к лежавшему на земле юноше, прислушались.

– Не дышит… – сказал Шурка.

– Сейчас проверим, – ответил Лёвка и применил к Рыцарю один из своих «будительных» приёмов, а именно – щекотание ноздрей птичьими перьями. Нехватки в них не было, весь город был усеян ими – от земли до крыш.

Не прошло и мгновенья, как юноша громко чихнул и открыл глаза. Увидев мальчишек, склонившихся над ним, он тотчас же поднялся, но, видно, удар рукоятью меча по голове был настолько сильным, что его немного зашатало, и чёрный всадник был вынужден присесть на землю и снять с себя шлем.

– Вы кто?.. – спросил их юноша, держась рукой за голову.

Лёвка и Шурка представились.

– Скажите… Вы, случайно, не видели здесь девушку?

– Видели, – ответил Шурка за двоих. – Её увезли в тюрьму.

Чёрный всадник вскрикнул от огорчения и вновь прижал ладонью затылок:

– Гудит, словно колокол!..

Лёвка достал из рюкзака пузырёк с волшебной мазью Парацельса и, не спросив у юноши разрешения, втёр её в больное место на затылке. Буквально через мгновенье тот пришёл в себя. Юноша поблагодарил мальчишек, но с горечью добавил, что уже никогда не увидит свою возлюбленную.

– Человек не должен сдаваться! – сказал ему Шурка и добавил известную фразу пролетарского писателя Горького: – «Человек – это звучит гордо!» – которую юноша, естественно, никогда не слыхивал.

– Я не человек… – глухо ответил он.

– А кто?! – удивлённо спросили ребята вместе.

– Друз. Дух дерева…

И он поведал ребятам свою удивительную историю.

ИСТОРИЯ НОЧНЫХ РЫЦАРЕЙ,

КОТОРЫЕ БЫЛИ ДЕРЕВЬЯМИ

– Еще недавно, – начал свой рассказ Друз, – все Ночные Рыцари были осинами. На наши ветки садились птицы и пели о дальних странах, об удивительных городах, о синих просторах, которые зовутся морями и океанами. Они рассказывали обо всём, что видели в пути, когда улетали осенью в тёплые земли или возвращались весной. А мы даже не знали, что находится за ближайшим холмом. И когда они исчезали на зиму, в наших снах мы мечтали оторваться от земли и полететь вместе с ними! Мы завидовали не только птицам, но и белкам, зайцам, всем-всем, кто умел бегать, прыгать, скакать! Но нас крепко держали корни, которыми мы были привязаны к земле.

И вот однажды весной, когда на осинник налетела несметная стая ворон, из чащи на кабриолете выехал человек в чёрном плаще. Это был Адольф Первый, как потом мы узнали.

– Друзья-осины! – сказал он нам. – Я помогу вам увидеть земные и морские просторы! Открою целый мир, о котором вы мечтали в своих снах!..

Мы перестали дрожать на холодном ветру и прислушались к таким желанным словам…

– В полночь, – говорил он, – вы обернётесь в людей, а эти вороны – в ваших коней. Но с первым лучом солнца они опять станут птицами, а вы вновь превратитесь в деревья, чтобы в следующую полночь снова стать чёрными всадниками. И так будет изо дня в день! Вы будете моими Ночными Рыцарями, а я вашим Предводителем! Хотите ли вы этого, друзья мои?..

– Хотим!.. – радостно зашелестели мы листьями.

Все были околдованы его словами. Сны и мечты становились явью.

– Но вы не просто будете скакать по земле, любуясь огнями городов, луной и звёздами, – добавил Адольф Первый, – а станете жечь и рубить всех, на кого я вам покажу!..

Так мы стали его армией. Он превратил нас в людей и назвал Ночными Рыцарями. Потому что все злые дела на свете творятся по ночам.

– Как же вы согласились на это?! – удивился Шурка. – Вы, которые любили слушать на своих ветвях веселые песни птиц?!

– Когда мы это поняли, было слишком поздно, – ответил Друз. – Его ненависть к людям вошла в нас.

Он помолчал и продолжил:

– Но однажды в лесу появилась Моника – та девушка, которую вы уже видели. И я полюбил её! Я не мог сказать ей об этом, не мог пойти следом, в то время я был деревом, и час превращения в человека ещё не наступил. Но как только это случилось, я вскочил в седло и понёсся на её поиски. Я искал Монику везде – в каждом селении, в каждом дворе! И однажды нашёл! Она оказалась дочерью одного учёного, а жила с ним на горе Броккен, рядом с замком Предводителя. Я признался ей в любви, и она ответила мне взаимностью. Это была любовь с первого взгляда. Я рассказал ей, кто я, и даже хотел с ней обвенчаться – ведь если дух дерева обвенчается с земной девушкой – он навсегда станет человеком!..

– А как же клятва Предводителю? – спросил Лёвка.

– Так вы и о ней знаете?.. – поразился Друз.

– Так получилось… – замялся Шурка. – Мы не хотели подслушивать…

– И подглядывать… – добавил Лёвка.

– После всего, что случилось, я разрываю свою клятву, – заметил юный Рыцарь, – и с этой минуты принадлежу только Монике… Так что это даже хорошо, что вы оба всё видели, иначе я бы не узнал, куда её увезли. Хотя… – печально добавил он, – вернуть её теперь будет почти невозможно…

– Посмотрим! – сказал ему Шурка. – Покажи нам только, как добраться до вашей тюрьмы.

Он произнёс это с такой уверенностью, что в его слова поверил и сам Друз.

– Садитесь, я подвезу вас! Нужно успеть до первого луча солнца, иначе мой Огарок превратится в ворона, а я в осину.

Лёвка и Шурка легко вскочили в седло – сказалась цыганская выучка в партизанском отряде.

Но в этот момент с Ратуши послышался бой курантов.

– Опоздали! – огорчённо произнёс Друз. – Я должен немедленно возвращаться в лес…

– Не переживай! – сказал ему Шурка. – Мы всё сделаем без тебя.

Мальчики спрыгнули на землю.

– Тюрьма находится в центре города… – поспешно сказал Друз, вскакивая в седло.

– До встречи! – махнул ему рукой Лёвка.

Друз улыбнулся:

– Спасибо вам!.. Надеюсь, ещё увидимся!..

И он поскакал в сторону леса.

 

Ворон Кардиган снова явился пред глазами Адольфа Первого.

– Что на этот раз, о, мой священный колдун? – спросил его Предводитель.

– Один из твоих рыцарей, под номером 1248, нарушил клятву, – донёс ворон. – Он предатель!

И рассказал всё, что мы уже знали.

– Армия разлагается! – мрачно заметил Предводитель и решительно сказал: – Придётся их предательство вырывать с корнем!

– И сжечь! – посоветовал ворон. – А пепел развеять над лесом.

– Согласен! – сказал Адольф Первый. – И это я сделаю собственноручно. А пока отправимся в Научный Городок.

Кардиган слетал в гараж, чтобы вызвать любимую машину Предводителя – бронированный «Мерседес-Бенц-770», получивший прозвище «фюрерваген», а Предводитель успел набросать небольшой эскиз. Свинцовые краски, которыми пользовался Адольф Первый, высыхали на ходу, так что волноваться за сохранность красочного слоя было ни к чему.

Он завернул холст в лёгкую ткань и спустился вниз, во внутренний дворик замка.

Автомобиль, сверкая никелированными деталями, ждал своего хозяина у парадной лестницы. За рулём сидел водитель, на заднем сидении охрана – в «фюрервагене» были не только бронированные стёкла, но и пулемёт. Позади машины приготовились ударить ногой по газам охранники-мотоциклисты. На крыше «Мерседеса» примостился белый ворон.

Водитель распахнул перед Адольфом Первым тяжёлую переднюю дверь.

 

Айка вошла в пивной кабачок под звон колокольчика.

Увидев кошку, толстый хозяин кабачка поначалу хотел ей сказать «Брысь!», но вовремя заметив орден с трёхлучевой свастикой, вежливо поинтересовался:

– Что желаете, фройлен, пиво или сосиски?

– Я не фройлен, а многодетная мать! – с достоинством сказала Айка.

– О, простите, фрау!.. – вежливо поклонился кабатчик.

– Несите – и то, и другое! – разрешила она ему, садясь за столик у окна.

Тот немедля принёс порцию дымящихся копчёных сосисок и большой бокал пенистого пива.

С сосисками Айка расправилась моментально – так она была голодна. А пиво лишь понюхала. Оно было молодое и свежее, наверняка, очень крепкое, но выпить его не входило в её планы. Кроме того, она была трезвенница.

– Хозяин!!! – громко позвала кошка.

Кабатчик немедленно заспешил из кухни в зал, тяжело отдуваясь на ходу:

– Слушаю, фрау!

– У вас прокисшее пиво! – грозно объявила она ему, сузив глаза.

– Его только что привезли! – ответил удивлённый кабатчик. – Пиво свежее, клянусь своим заведением!

– А я, – холодным тоном ответила кошка, – клянусь Орденом Главного Писаря Рейха, которым лично наградил меня Адольф Первый, что пиво прокисло! Как вы думаете, кому поверят в полицейском участке – вам или мне?

– Вам… – побледнел хозяин кабачка. Его лицо стало цвета пивной пены.

– То-то же! Немедленно свезите бочку на Городскую свалку! Там ей место! Хайль!

– Хайль!.. – растерянный кабатчик поспешно поднял в ответ свою пухлую ладонь.

 

Мальчики дошли до центра города.

– Как же мы вызволим Монику?! – спросил Лёвка.

– Я кое-что придумал! – ответил Шурка. – Нужно только найти мастера-жестянщика!

– Зачем?!

– Увидишь!..

На Городской площади, она же Торговая, стояли небольшие расписные фахверки, о которых так эмоционально упомянул в своих стихах кот Ганс. На каждом доме висели медные вывески с каким-нибудь предметом, который говорил бы горожанам о профессии мастера. На доме кондитера болталась большая медная конфета, на доме рыбника, соответственно, покачивалась на цепях, как на волнах, рыба и, как ни странно, с той самой улыбкой, о которой упомянул в своих стихах городской стихотворец; на фахверке мясника топорщилась телячья нога среди ожерелья сосисок. Через несколько вывесок мальчики заметили расплющенную консервную банку – она означала, что в этом доме живёт и работает жестянщик. Правда, чтобы его найти, не нужно было даже смотреть на вывески, а просто прислушаться – из мастерской доносились звонкие удары молотка.

Шурка с Лёвкой заглянули в мастерскую.

– Вам чего, молодёжь?.. – насторожённо глядя на них, спросил жестянщик. Дело в том, что городские мальчишки воровали у него пустые консервные банки, которые он расплющивал, и из которых потом делал различные предметы – от настольной лампы до заплаты на дорожной пролётке. Пустые же банки были нужны городским мальчишкам для двух вещей: поиграть в футбол – в этой роли банка превращалась в мяч, за неимением настоящего, а также они ещё были необходимы для озорства – привязывать их к кошачьим хвостам, к недовольству горожан и к ужасу самих котов.

– Добрый день! – приветствовал его Шурка, сбив своим вежливым тоном с толку. С этой минуты он был уже в новом артистическом образе. – У моего младшего брата, – сказал он, кивая на Лёвку, – сегодня День рождения. И наши родители попросили сделать ему подарок, о котором мой брат только и мечтает. А именно – рыцарские доспехи! За вашу работу, господин жестянщик, наши родители обещали расплатиться очень дорогим товаром – настоящими русскими консервами, которые получили в подарок от Ночных Рыцарей.

И Шурка достал из своего рюкзака несколько консервных банок тушёнки и бычков в томатном соусе.

– Это аванс! – предупредил Шурка жестянщика, кладя банки на край верстака. – Остальное получите после выполнения заказа.

Увидев такое богатство, жестянщик обрадовался.

– Яволь! – сказал он. – Приходите ровно в полдень!

Он снял с Лёвки мерку и, вежливо выпроводив ребят, принялся за работу.

– Ну, ты и артист! – изумлённо сказал Лёвка Шурке, когда они вышли на улицу.

– А ты как думал? – ответил Шурка. – Школа бабушки Ксении!.. – И произнёс уже совершенно серьёзно: – Теперь, главное, не сорвать спектакль!..

 

Когда Айка пришла на Городскую свалку, Ганс уже притащил рыбацкую сеть. Искупавшись в реке, он превратился в ослепительно белого кота.

– Вам очень идёт белый цвет, – сделала ему комплимент Айка.

– Спасибо! – ответил Ганс и с грустью заметил: – Это седина, о, канцона моего сердца!

Чтобы сменить печальную для кота тему, Айка похвалила его за работу:

– Хорош невод! Где взяли?

– Напрокат у рыбака.

– А сам-то он знает об этом? – с едва заметной иронией спросила Айка, намекнув на историю появления у кота Ордена Стихотворца.

– Увы! – развёл лапами Ганс. – Рыбака не было дома. Или вы мне не верите, о, анафора моих звуков? – с ноткой обиды спросил он.

– Верю, верю! – успокоила она его. – И на этот раз тоже. Кстати! Возьмите назад ваш Орден. Он мне тяжёл! Свастика так давит, что дышать невозможно!.. – И вернула орден Гансу.

Тот сразу же надел его себе на шею.

– А зачем вам сеть, сударыня? – наконец поинтересовался он.

– Сейчас увидите!.. Ага! Вот и пиво доставили!

Двое помощников Кабатчика выполнили приказ «высокопоставленной кошки» и привезли бочку с «прокисшим» пивом на свалку. Выгрузив её с тележки, они тут же укатили обратно.

Айка повернула у бочки кран, и пенистая жидкость потекла на землю.

– Что вы делаете?! – не понял Ганс.

Айка не успела ответить, как на дурманящий запах, тут же стали слетаться воро'ны со всей округи. Не прошло и пяти минут, как они не смогли даже пошевелить и пёрышком.

– Кар-раул! – орали вороны пьяными голосами и хором пели:

– Эй, кабатчик!

Не обижай подружку!

Налей вина стаканчик

Или пива кружку!..

 

После этого все разом заснули.

– Попались! – гордо воскликнула Айка. – Теперь их можно брать голыми лапами!..

Собрав с Гансом всех уснувших воронов в одну кучу, они накрыли их крепкой рыбацкой сетью.

– И что будет с ними дальше? – спросил её драный кот. – В полночь они вновь превратятся в коней, и сеть им тогда не помеха.

– Гм! Действительно! Об этом я как-то не подумала… – с досадой сказала Айка. – Эйфория победы…

– Зато мне пришла в голову интересная мысль! – с готовностью произнёс белый кот.

– Неужели опять в стихах?

– Нет-нет! Стихи я прочту потом…

И он ей рассказал, что его хозяин изобрёл Биолучевой Фиксатор, которого не даёт одному предмету превратиться в другой. Если, к примеру, направить его на кусок льда, то такой лёд никогда не превратится в воду, несмотря на законы физики. То же самое произойдёт с воронами – Ночные Рыцари навсегда останутся без своих коней.

– Какой же умный человек ваш хозяин! – искренне восхитилась Айка. – И химик, и физик в одном лице! Да и вы, сударь, такой сообразительный! – добавила она, к великой радости Ганса, и тут же поинтересовалась: – Небось, умеете пользоваться этим… Фиксатором?..

– Увы, обворожительная пасторела!.. – огорчённо произнёс кот.

– Я так и думала! То, что дано Ньютону, не дано Гёте!

– Каждый должен заниматься своим делом! – сходу парировал Ганс. – Поэтому опыт с Фиксатором попросим воспроизвести самого изобретателя. Уверен, что не откажет. Если бы вы знали, как господин Пауль ненавидит этих Ночных Рыцарей!..

– Тогда живо к нему! – сказала Айка и, глянув на чёрную кучу сопящих и храпящих ворон, добавила: – Надеюсь, они не проснутся до самого вечера! Пиво было молодое, вкусное и, наверняка, очень крепкое!..

 

«Мерседес-Бенц-770» въехал в ворота научного городка, проехал по главной дубовой аллее и свернул налево, к нескольким десяткам коттеджей, стоящих один за другим. У двенадцатого по счёту автомобиль Предводителя остановился. Это был дом Пауля Шмидта – руководителя всех секретных проектов.

Выйдя из машины с завёрнутой в ткань картиной, Адольф Первый кивнул Кардигану. Это был знак ворону сесть ему на плечо. Напоминая Робинзона Круза на плече с попугаем, Предводитель поднялся на крыльцо. Дверь открыла предупреждённая по телефону экономка учёного, некрасивая старая фрау, вдова не по-геройски погибшего в городе Зуеве лейтенанта Клоца.

Она провела важного гостя на второй этаж, в кабинет профессора и сухо сообщила, что тот появится с минуты на минуту – господин Шмидт говорит по телефону с Лабораторией, диктуя новые формулы. Предложив что-либо из напитков и получив отказ, экономка вышла из кабинета.

Предводитель прошёл взад-вперёд по комнате, мельком глянул на корешки книг, в основном, научных, с любопытством рассмотрел фотографии, стоящие на полках – половина из них была с изображением Моники Шмидт, очаровательной сероглазой блондинки. На других снимках был изображён сам учёный рядом с мировыми знаменитостями – Альбертом Эйнштейном, Нильсом Бором, Эрнестом Резерфордом, четой Жолио Кюри – Ирэн и Фредериком и даже с Константином Циолковским. Все фотографии были лично подписаны: «дорогому другу», «уважаемому профессору Шмидту» и просто – «Паулю».

Дружба хозяина коттеджа с мировыми знаменитостями, и его негласный отказ работать на Третий Рейх подняли в душе Предводителя вихрь гнева, замешанный на зависти.

– «Дорогому другу»! – произнёс он вслух с ненавистью. – Как вам это нравится, Кардиган?

Ворон не успел ответить, как в кабинет вошёл учёный. Выглядел он моложаво.

– Простите, что заставил вас ждать. Идут лабораторные исследования – самая трудоёмкая часть работы… Прошу садится!..

Адольф Первый присел в кресло, стоящее у камина, и положил ногу на ногу. Его сапоги, начищенные до зеркального блеска, отражали всполохи камина.

– Значит, работа в полном разгаре? – он посмотрел на учёного и заставил себя улыбнуться.

– Да, господин Предводитель! У нас всё в порядке!

Улыбка мгновенно слетела с дрожащих губ Адольфа Первого, в глазах вспыхнули молнии, чёлка упала на лоб.

– В порядке?! – он ладонью ударил по ручке кресла. – С каких это пор у вас всё в порядке, позвольте спросить?!

– Все работы проходят согласно плановому режиму, – спокойно ответил Шмидт.

– А по моим сведениям вы саботируете открытие «коричневой чумы», выставляя себя этакой «голубкой Венеры в шлеме Марса»! Разве для этого вы остались жить? А ведь не только я считал вас умным человеком! Супружеская пара «лягушатников» тоже так считала! И еврей «Эпштейн»! И даже любимец Сталина Циолковский!.. Но оказалось, что все мы находились в неведении по поводу ваших целей, господин Шмидт!.. И это вам так даром не пройдёт!.. Но пусть вы и ваши «учёные обезьяны» не мечтают, что я прикажу всех казнить, нет! – я заставлю вас работать другим способом!

И Предводитель развернул принесённый с собой «живой» холст. Перед глазами Шмидта на полотне появилась его дочь, сидящая в тюрьме. На её глазах блестели слёзы.

– Хорош эскиз? – спросил Предводитель. – А сама картина будет ещё лучше – на фоне виселицы!.. Так что мой вам совет, господин профессор, вам и всей вашей учёной братии – не бастовать, а работать! Иначе Моника, за компанию с их детьми, будут казнены, а вас расстреляют. Как вам такой сюжет?!

Пауль Шмидт был бледен.

– И запомните, господин Пауль – ваши гениальные мозги мне нужны не размазанными по стенке, а в вашей тупой голове!

Он поднялся с кресла.

– Хорошенько подумайте над этим! И принимайтесь за работу! Работать – днём и ночью! Без выходных! На Великую Тевтонию! «Коричневая чума» на вашу голову!..

Адольф Первый уехал.

Отец Моники был раздавлен.

 

После Научного Городка Адольф Первый вернулся в Замок, где сочинил ещё несколько «живых» картин на военную тему, и уже ближе к вечеру поехал в осинник в мрачном настроении.

Сидя на крыше автомобиля, Кардиган указывал водителю дорогу.

Вокруг оврага стояли, вновь превращенные в осины, Ночные Рыцари.

– Где тот самый, под номером 1248? – спросил Адольф Первый.

Белый ворон взмыл над осинником и опустился на верхушку одного из деревьев.

Предводитель вышел из машины, собственноручно собрал сухие сучья и обложил ими ствол. Затем, запалив от зажигалки сухую ветку и поджёг сучья. Они тут же занялись огнём…

 

Вечером из Комендатуры Зуева Анне позвонил адъютант Кобленц и сообщил, что сегодня в госпиталь приедет новый русский врач-универсал, который может всё – от лечения зубов до сложных хирургических операций. Зовут его Сергей Николаевич Кондрашов. Больше о нём не было никаких сведений, и Анне было любопытно познакомиться с таким человеком, которого Хольцман назвал «универсалом».

Анна не верила во врачей-«многостаночников». Времена Антона Павловича Чехова давно прошли. Тогда фельдшера, живущие в глубокой провинции, обладали поистине универсальной практикой. Они действительно умели всё, и были для окрестных жителей, по существу, русскими эскулапами. Сейчас же в норму входила специализация, и чем у'же она была, тем больше ценился врач, ею владевший.

А эскулапов становилось всё меньше. В основном, они работали на кораблях, в тайге или на Северном Полюсе, где штат каждой из профессий был ограничен.

Новый доктор появился после обеда.

Отдав документы начальнику госпиталя, Сергей Николаевич, как было ему приказано, поступил в распоряжение заведующей хирургическим отделением Анны Шварц. Второй этаж. Кабинет двадцать четвёртый.

– Можно? – постучался он в её дверь.

– Входите!

Новый доктор вошёл в кабинет с широкой улыбкой:

– Кондрашов Сергей Николаевич!

Анна вышла из-за стола, окинула его насторожённым взглядом – простое и открытое обветренное лицо, смеющиеся глаза.

«На стукача не похож», – подумала она и протянула новому коллеге руку:

– Анна Павловна Шварц.

Он пожал её крепко, но деликатно.

– А ведь мы с вами ещё до войны были знакомы.

– Это как же? – напрягла она свою память.

– Заочно, правда. Помните, я вам звонил в июне по поводу переливания крови немецкому мальчику?

– Конечно, помню! – обрадовалась Анна. Этот чужой человек на мгновенье соединил её с довоенным прошлым.

– Я, как услышал вашу фамилию от начальника госпиталя, очень обрадовался. А то мне почему-то сказали, что вы в эвакуации.

– Кто вам такое сказал? – удивилась она.

– Да муж ваш – Леонид Матвеевич…

– А вы где его видели?.. – не поняла Анна.

– Так в Комендатуре… Кстати, это он помог мне сюда устроиться…

Анна схватилась за спинку стула и медленно осела на его краешек.

– А что он там делает?.. – тихо спросила она.

– Кажется, работает переводчиком… – ответил Кондрашов и с какой-то изумлённой растерянностью спросил: – А вы, что, разве не знали об этом?!..

ЗОЛОТАЯ МЕНОРА

 

Третья Свеча.

ЖЁЛТЫЕ ЗВЁЗДЫ ЛИСТОПАДА

Уж ты, птица, птица, птица,
Ты лети, как ураган.
Плохо Гитлеру живется
От налётов партизан.
Партизанская частушка

Небеса наполнены Любовью,

Ночь и воздух, и земная твердь!

Даже если вдруг у изголовья