О молодежи, совсем потерявшей стыд и о том, кто решает, что стыдно, а что нет

Каждый раз, когда я говорил кому-то, что пишу книгу о стыде, многие собеседники просили, чтобы я обязательно написал в ней о том, почему же сегодняшние молодые люди совсем потеряли стыд. Один известный архитектор так и сказал мне. А один радиоведущий еще и предположил, что все это происходит из-за утраты религии. Конечно, я могу понять, откуда появляются такие мысли. Но сегодня — если в новостях передадут, что какой-то священник был у проститутки — это едва ли кого-то сильно взволнует. Многие люди приложили массу усилий к тому, чтобы мужчины могли выходить чистыми из самых разнообразных секс-скандалов. Но позор и стыд из общества никуда не исчез. Просто теперь позорно делать другие вещи. И при этом все труднее предсказать, какие именно.

Потому что решение о том, что стыдно, а что нет, принимает толпа в Твиттере. Там мы решаем, кто заслушивает разрушения и не просим советов у правовой системы. И этот факт делает нас непредсказуемыми и опасными.

Об образовании в тюрьмах как единственной возможности преодолеть стыд

Психиатр Джеймс Джиллиган всю жизнь посвятил изучению того, как стыд разъедает внутренний мир заключенных. В 1970-ых в американских тюрьмах была вспышка насилия: резко участились случаи суицидов и убийств в стенах колоний. Джиллигана направили изучать этот феномен. Почти в каждой беседе заключенные говорили ему, что уже давно чувствовали себя мертвыми. Стыд — усугубляемый презрительным отношением к ним надзирателей — настолько съедал их, что у них уже не было никаких переживаний, эмоций. И поэтому они начинали резать себя или других. Чтобы узнать, способны ли они еще хоть на какие-то чувства.

В 1991 Джеймс Джиллиган начал сотрудничать с Гарвардским университетом, привлекая профессоров читать бесплатные лекции в тюрьмах. Ведь что может помочь людям снова обрести чувство собственного достоинства, как не образование? В это же время шла предвыборная компания губернатора Уильяма Уельда. На одной из пресс-конференций, журналисты задали ему вопрос о том, как он относится к инициативе Джиллигана. Уельд ответил: «Надо завязывать с этим проектом — нельзя давать заключенным бесплатное высшее образование. Иначе те люди, у которых не хватает на него денег, будут совершать преступления, чтобы на халяву послушать университетские курсы». Стоит ли говорить, что на этом образовательная Джиллигана программа и закончилась?

О работе поисковых систем и агентствах по восстановлению интернет-чести

В начале 1990-ых поисковые машины сортировали информацию лишь по тому признаку, сколько раз запрошенные ключевые слова встречались на данной странице. Например, если бы я забил свое имя в программах AltaVista или HotBot, в первой строке выскочила была бы страница, на которой мое имя просто бы повторялось миллион раз. (Это был бы мой любимый сайт, но я думаю, что у него было бы немного других поклонников).

А потом два студента Стэнфорда — Ларри Пейдж и Сергей Брин — придумали другую концепцию. Они решили, что пора сделать новый поисковик, который будет ранжировать сайты по их популярности. Если кто-то поставил ссылку на твою страницу, у тебя появляются баллы. Ведь ссылка — все равно что цитата — это признак уважения. Свою новую систему они назвали PageRank в честь Ларри Пейджа.

Сегодня существуют агентства, где восстанавливают „честь“ клиентов, на которых была осуществлена травля в интернете. Там занимаются составлением для пострадавших новых профилей в Twitter, LinkedIn и Tumblr, потому что именно эти сайты обладают врожденным высоким рейтингом PageRank. Алгоритм выбрасывает их наверх как самые популярные. Но проблема с Google заключается в том, что алгоритм постоянно меняется. Кажется, что предпочтения отдаются старым сайтам или, наоборот, новым — а все что посерединке (старше 12 недель) индексируется плохо.

Поэтому больше всего клиенты подобных агентств боятся реверсии. Для них в мире нет ничего страшнее, чем видеть, как ссылки на хорошие ресурсы откатываются на вторую страницу, а на первой снова всплывает старый ужас.

Что общего у социальных сетей и Штази

Когда-то в интернете была присказка, что как только в споре ты сравниваешь что-нибудь с нацизмом, ты тут же проигрываешь спор. Наверное, похожее можно сказать и о Штази — секретной полиции в ГДР.

Ужас Штази был не только в том, что там применялось физическое насилие. Главной целью Штази было создать самую большую сеть надзирателей друг над другом в истории человечества. И возможно, этот пример чему-то может научить современное цифровое общество.

В 2003 году — спустя 14 лет после уничтожения Штази и за три года до изобретения Твиттера — Анна Фундер написал книгу «Штазиланд».

Конечно, ни один секретный агент не перехватывал мысли Джастин Сакко. Она сама опубликовала их в твиттере, наивно полагая, что твиттер — это безопасное место, где ты можешь рассказывать незнакомым правду о себе. И этот идеалистический эксперимент довольно плохо для нее закончился.

Фундер удалось взять интервью у одного бывшего сотрудника Штази, работа которого заключилась в вербовке новых осведомителей. Фундер попыталась узнать у него, почему люди соглашались работать на Штази, если им так плохо за это платили, а работы было очень много? И вот что он ответил: «Большинство людей говорили “да”, просто потому что хотели чувствовать себя важными — ведь каждую неделю их рассказ о соседях внимательно выслушивали сотрудники Штази».

Меня поразила та снисходительность, с которой бывший сотрудник секретной полиции говорил о своих информаторах. Возможно, так же снисходительно можно отозваться и о пользователях Твиттера. Социальные сети дают право голоса ранее безгласным людям — это эгалитаризм в его лучшем виде. Но мне не дает покоя вывод, к которому пришли психологи, изучая успех вербовщиков Штази: «Люди шли работать информаторами, потому что им просто хотелось убедиться в том, что соседи все делают правильно».опубликовано econet.ru

 

Чем мы обязаны маме (много стоящего текста)

Ученые-эмбриологи знают, что жизнь индивида начинается за­долго до

его рождения и не кончается со смертью. Никакой мистики: половые клетки

формируются уже в теле эмбриона, а через много лет они дают начало

новому организму, то есть внуки вырастают из клеток, которые начали свое

существова­ние еще в теле бабушки. Чем не жизнь после жизни? Однако у

феномена «бессмертия половых клеток» есть и теневая сторо­на. На

здоровье ребенка влияют не только здоровье матери, но и условия жизни

бабушки в то время, когда она вынашивала будущую мать...

 

То, что бабушкины невзгоды могут отразиться на внуках, уже дав­но

показано в опытах с животными. Когда-то, еще будучи студент­кой, я

попала на защиту кандидатской диссертации в Институт су­дебной медицины.

В этой работе у беременных крыс нарушали ра­боту печени. Крыса не очень

страдала от этого, потому что ей «помо­гали» развивающиеся в ней

крысята — в экстремальных условиях их печени начинали свою работу

гораздо раньше, чем положено. Но такие крысята рождались с уже «усталой»

печенью, активность кото­рой была снижена. Когда крысята вырастали и у

самок в свою оче­редь рождались детеныши, то и у них — в третьем

поколении! — была больная печень.

 

Хорошо известный факт, описанный в научной литературе: если в

богатые, обеспеченные семьи берут приемных детей, родные ма­тери которых

жили очень бедно, зачастую у этих детей отмечаются и слабое здоровье, и

недостаточные умственные способности. Даже когда детей усыновляли сразу

после рождения.

 

Но, как часто бывает, в обиходном „представлении научные факты не

свя­заны с «нормальной жизнью». Мы-то ведь живем не в трущобах, детей на

"усыновление не отдаем, значит, все "это не про нас! Иная молодая мать

говорит прямо: а вот я, когда была в положении, и работала полный день, и

обедала не каждый день, и благо­получно родила здорового ребенка, чего и

всем желаю. Однако посмот­рим, насколько это верно.