От либерализма к солидаризму

Текст книги найден и восстановлен усилиями членов Народно-Трудового Союза российских солидаристов (http://nts-rs.ru/) А.А. Аруцяна (Австралия, Сидней) и А.А. Панкратова (Россия, Орск)

 

 

ХАРБИН.

1930г.

 

Кризис либерализма и социализма. Учение о социальной солидарности. Новые формы организации хозяйства. Синдикализм в фашистской Италии. Хартия труда и новейшее трудовое право. Корпоративное государство и фашизм. Лига Наций и международный солидаризм. Учение о прогрессе. Проблема неподвижности Китая. Марксизм перед судом истории. Солидаризм, как новое достижение культуры.

 

ОТ АВТОРА

Задача настоящего труда - найти идею, которая могла бы дать план будущего устройства государственной и общественной жизни. Блуждания и споры не прекратятся, пока эта идея не будет установлена.

Солидаризм уже занял видное место в кругу экономических идей, ему должно быть отведено место и в юридических науках. Настоящая книга выполнит свою задачу, если убедит читателя, что солидаризм, как руководящая идея, поможет перестроить народное хозяйство, государственную организацию и международные отношения в духе тех тенденций, которые наиболее отвечают потребностям нашего времени.

Книга эта посвящается бывшему профессору С. Петербургского, а ныне профессору Варшавского Университета Л.И.Петражицкому, портрет которого перед нами.

Промежуточная идея солидаризированного хозяйства отступает от его учения о децентрализованной и централизованной формах хозяйственного уклада, но настоящий труд вдохновило учение Л.И.Петражицкого о праве и прогрессе. Оно поддерживает ту веру в будущее человечества, которым проникнута настоящая книга.

Выручка от продажи книги предназначается на издание пособия для студентов по общей теории права и государства.

 

 

 

Предисловие.

 

„Смутился мир... окрест себя взирая, Обломки вер он видит пред собой".

И. Аксаков

 

После великой войны человечеством овладели мрачные мысли. Потоки пролитой крови, жестокие разрушения и усилившиеся противоречия ослабили Европу и подорвали доверие к ее культуре. Один за другим стали выходить труды, самые заглавия которых говорят о глубоком кризисе: сумерки, гибель, закат Европы. Головокружительный успех книги Шпенглера „Закат Европы" свидетельствует о том, что она отвечает настроениям времени.

В ожидании надвигающейся катастрофы, историки вспоминают погибшие культуры. Ростовцев описывает исчезнувшую культуру средней Азии, оставившую одни лишь развалины. Виппер напоминает о „круговороте истории". Фарреро проводит параллели между современностью и судьбой древнего могучего Рима: как там был утрачен правовой принцип власти, так теперь подорван престиж и монархии и народного суверенитета; как там христианство разлагало языческую государственность слишком резким несоответствием ей своих идей, так теперь разрушает основы существующего порядка социализм.

Пишут о неизбежном вырождении человечества, о надвигающемся господстве серой посредственности, и охваченные трепетом народы ищут спасения в евгенике и физкультуре.

Появляются опасения перенаселенности, от которой могут спасти только катастрофы. Но такого рода спасение способно породить только жуткое чувство беспомощности.

Автору этих строк удалось совершить большое, почти кругосветное путешествие, и после нескольких лет знакомства с жизнью Китая и Японии побывать в семи европейских государствах, присмотреться к их послевоенному облику, посетить на пути Филиппины, Суматру, Цейлон. Полученные им разнообразные впечатления помогают подойти к кризису с точки зрения менее односторонней, чем свойственно большинству современных пессимистов.

Внешних впечатлений недостаточно для того, чтобы решать вопрос о вырождении гениев и талантов. Для этого нужна статистика и, при том, очень тщательная и продуманная. Но и внешние впечатления заставляют сомневаться в серьезности подобного опасения. Умственная жизнь Европы продолжает развиваться полным темпом.

Кто умеет подойти к Парижу не с одной только правобережной стороны Сены, кто углублялся в спокойные районы Латинского квартала, посещал Сорбонну, видел тысячи людей, отдавшихся напряженной научной работе, десятки разнообразных школ, теснящихся одна около другой, множество новых книг по всем отраслям знания, написанных со свойственной французскому гению ясностью мысли и изложения — тот не решится говорить о вырождении культуры Франции.

Еще более импонирующее впечатление оставляет соприкосновение с культурою Германии. Эта страна показывает явный избыток интеллигентных сил. Среди команды и прислуги пароходов можно найти музыкантов, артистов, оптиков и т. п. Рабочие на фабриках нередко обращают на себя внимание солидной и серьезной внешностью явно интеллигентных людей, и представители рабочих в различных общественных учреждениях поражают, нередко, своей солидной подготовкой. Университеты и высшие школы попрежнему процветают. Издательства заваливают рынок ценными книгами по всем отраслям знания. Всюду проявляется творческий гений, помогающий стране преодолевать исключительные экономические тяготы.

Никаких признаков вырождения не заметишь и в Англии. Образцовый порядок, царящий в ее колониях, обязан как организационным способностям и навыкам администрации, так и престижу ее солидной культуры. Демократизация Англии выдвигает из народа свежие силы, которые обещают омолодить эту на редкость солидную, но несколько неподвижную страну. Самостоятельность, которую получили английские доминионы, в свою очередь дает метрополии приток новых творческих сил. Равноправие женщин стало серьезным фактором ее прогресса, так как участие женщин в жизни страны становится все более активным.

В Италии фашизм поощряет все, что может украсить и прославить нацию. Научная и промышленная жизнь страны находится в состоянии нового расцвета.

Опасающиеся, что демократизация культуры приведет к господству серой массы и погубит культуру, недоучитывают, что приобщение к культуре новых человеческих сил выдвигает свежие таланты и пополняет запасы умственной аристократии.

Помимо наследственности, играющей громадную роль в накоплении культуры, имеет значение и свежесть умственных сил. Римский император Веспасиан отдалил упадок империи, когда влил в ее вены новую кровь, включив в списки сенаторов и всадников тысячу выдающихся имен провинциальных домов, потомков галлов, испанцев и африканцев. Ныне обновление рядов умственной аристократии происходит само собою, благодаря легкости выдвижения в условиях демократического строя. Усиление конкуренции вызывает повышение качественного уровня. Нет никаких оснований утверждать, что в демократиях правят посредственности. Наоборот, если, не претендуя на научную точность, основываться на ограниченных наблюдениях, то можно скорее утверждать, что демократия выдвигает выдающихся людей.

К этому следует прибавить, что национальное движение, в частности национальный подъем в новообразованных государствах, как, напр., Польше, Чехо-Словакии и других, также не пройдет бесследно.

Но, самое главное, нельзя теперь суживать горизонты, забывая о быстром приобщении к европейской культуре многомиллионных народов востока. Какие еще вклады дадут они грядущему, как велики их культурные ресурсы!

Если, однако, сомнение в будущем человеческой культуры кажется плодом болезненного воображения, то это не значит, что в мире все благополучно. Кто побывал в Европе, тот не мог не заметить, что она превращается в сплошную фабрику. Земледелие во Франции и Германии падает. Крестьяне и помещики бросают земли, города переполняются. Количество безработных растет. Немцы изучают условия Суматры, Явы, Южной Америки, чтобы выселяться туда. Немецкие купцы рыщут по свету, чтобы завоевать рынки сбыта. Англичане испытывают страх перед ростом промышленности в заморских английских владениях. Собственные детища наносят удар промышленности метрополии: развивая производство у себя, они сокращают закупки в метрополии. Вопрос безработицы играл решающую роль в последней избирательной кампании и шумная агитация либералов, доказывавших, что консерваторы честны, но бездарны и неспособны победить безработицу, способствовала успеху трудовой партии, которая, естественно, ближе всего к нуждам безработных и обещания которой быть наиболее решительной в излечении этой болезни вызывали больше доверия. В Бельгии нет клочка земли, с которого не было бы видно дома или фабрики. Цены на все быстро растут и все благополучие страны зиждется на заселении и использовании огромной колонии Конго.

Словом все государства Европы превращаются в поставщиков на внеевропейские рынки. Все находятся в затруднительном положении вследствие требовательности хорошо организованного и культурного рабочего класса, который настаивает на высокой оплате труда, в то время как изыскать новые средства удешевления производства становится все труднее.

В то же время происходит другое знаменательное явление, чреватое исключительно важными для Европы последствиями: европейская цивилизация быстро прививается востоку. Китай, Индия, Япония освобождаются от европейской опеки. Япония становится с каждым годом все более могущественной. Еще несколько десятилетий и физиономия мира должна серьезно измениться, Азия будет сама себя снабжать. Обладая огромными естественными ресурсами и дешевой рабочей силой, она нуждается только в руководителях и накоплении опыта. Пример Японии, быстро улучшающей качество своих продуктов, предвещает такие же успехи и в других внеевропейских государствах.

К этому присоединяется возрастающая конкуренция Америки, которая, благодаря обилию капиталов и успехам техники, удешевляет производство, несмотря на высокую оплату труда.

Таким образом, великий кризис нарождается прежде всего в условиях мирового хозяйства и взаимоотношениях рас.

Будущее мира смутно вырисовывается в тумане глубоких противоречий международных интересов и возникающие на этой почве тревожные предчувствия внушают мрачные мысли о «сумерках культуры».

После великой войны, которая явилась также результатом острых хозяйственных противоречий, положение всех европейских государств, участников войны, стало очень тяжелым. В острой политической борьбе, происходящей во всех почти странах, в богатом урожае диктатур и в смелых политических экспериментах отражается неудовлетворенность настоящим и либо бессилие запутавшихся политиков, либо смелые попытки найти новые пути.

К кризису хозяйственному присоединяется, поэтому, как естественный отклик, кризис политических идей. Больше чем когда-нибудь нужна руководящая идея, которая, как нить Ариадны, могла бы вывести человечество из лабиринта противоречий.

Когда разрушается муравейник, несчастные трудолюбивые его обитатели начинают в ужасе метаться, не находя своего прежнего жилища, блуждая по разрушенным путям, наталкиваясь на погибшие запасы, с таким трудом и терпением собиравшиеся. Но проходит день, два — муравьи начинают восстанавливать свои прежние жилища, собирать остатки запасов и вновь воздвигать сложное сооружение. Но что было-бы, если бы муравьев лишили жизненного инстинкта, опьянили бы их так, чтобы они не в состоянии были приступить к работе, забыли бы старый опыт и приемы. Тогда паника их перешла бы в отчаяние, и разрушение оказалось бы роковым.

Так и человеческое общество, — какие бы катастрофы его ни постигли, сумеет восстановить свое благополучие, если будет руководствоваться здоровыми принципами общественного устройства. Катастрофы, вызываемые влияниями естественного порядка, вырождением, охлаждением земли и т.п., не могут быть предотвращаемы социальными или политическими идеями, но экономические и политические кризисы могут быть и предотвращаемы и преодолеваемы здоровыми этическими принципами, этими „незримыми властителями" человечества.

То, что создает сейчас тревогу за будущее, вызывается несогласованностью интересов различных классов населения и глубокими противоречиями интересов отдельных наций. Но эта болезнь вполне излечима. В Лиге Наций выявляются поиски человечеством возможного разрешения противоречий. Мир еще не так тесен. Еще много обширных пространств Южной Америки, Австралии и Канады ожидает приложения человеческого труда. Многие колониальные владения, как напр., Голландская Индия, или Конго, и многие страны Южной Америки как, напр., Бразилия или Аргентина использованы далеко не в полной мере. Вместительнейшим рынком для западноевропейской промышленности могут быть Китай и Россия. Если человечество сумеет укрепить внутренний и внешний мир, то в течение нескольких десятилетий создастся приспособление к изменившимся условиям мирового хозяйства. Борьба наполняет жизнь содержанием, она укрепляет сильных и заставляет слабых напрягать усилия, чтобы не отстать от других. Но время от времени необходимо приостанавливать борьбу. Как больному организму нужен покой, выздоравливающему отдых, так после великой войны нужен народам мир, чтобы преодолеть исключительные трудности положения. На этот период нужны такие принципы, которые могли бы хоть на время согласовать противоречивые интересы, обеспечить внутренний порядок государствам и устранить войны между народами.

Происходящий кризис не агония умирающего мира, а болезнь исторических форм. О крушении цивилизации говорят больше тоном предсказателей. Гибель современной культуры не доказывается, а предвидится. Подлинный кризис, очевидный и неопровержимый, наблюдается только в организации хозяйственной и государственной жизни. Кризис этот серьёзный, но не безнадежный. Он затрагивает основы существования, но не подтачивает неизлечимой болезнью жизненных сил. Ощущение кризиса, как симпатическая боль, захватывает здоровые части, скрывая место, действительно пораженное болезнью. Но врач не поддаётся обманчивым ощущениям. Так и в общественных явлениях надо определить прежде всего источник гнилостных процессов, заражающих ядом разложения человеческую культуру. Как свидетельствуют факты, болезнь современного цивилизованного мира относится к хозяйственному и государственному строю. Показателями этого кризиса являются и те идеи, столкновение которых характеризует эпоху кризиса.

Идеи отражают тот бессознательно-гениальный процесс приспособления, который приводит человечество к удачному определению форм, наиболее соответствующих новым условиям. Прошлый век прошел под знаком индивидуализма и либерализма, новый — антииндивидуалистичен и антилиберален. Идеи, характеризующие эти противоположные направления, относятся к вопросам организации хозяйственной и общественной жизни. Индивидуализм борется с коллективизмом, либерализм отстаивает свои позиции от надвигающегося социализма.

Каким же принципам принадлежит будущее? Либерализм или социализм помогут культурному человечеству изжить остроту современного кризиса? Нет ли какого либо иного принципа, который мог бы с успехом руководить общественной мыслью при переустройстве современного общежития?

Такова задача нашего исследования. Для разрешения её возможно было бы остановиться на истории и оценке различных социальных и политических идей. Фактам прошлого или настоящего можно было бы противопоставить воображаемое или желательное будущее. Социализм является как раз таким воображаемым будущим. Научно обосновывается неизбежность его наступления, но его подлинное содержание только угадывается и в него вкладывается, может быть незаметно для самих авторов, доля идеализации.

Мы избираем для решения поставленного вопроса иной метод. Исходя из того, что бессознательно-гениальный процесс социального приспособления лучше всего обнаруживает и намечает пути естественного исторического развития, мы полагаем необходимым сосредоточить внимание на тех явлениях, которые характеризуют процессы преобразования хозяйственного и государственного строя. Анализ характерных для переходного времени новообразований, отражающих тенденции современности, может дать указания не только направления эволюции, но и того, какие идеи наиболее отвечают происходящему процессу общественного развития. Основываясь на анализе реальных явлений и сопутствующих им идей, можно уяснить сущность происходящего процесса и сформулировать идею его характеризующую.

Таким образом, труд наш будет посвящён поискам руководящей идеи среди тех фактов современной действительности, которые являются характерными новообразованиями эпохи.

 

***

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Общее учение о солидаризме.

 

ГЛАВА I