Новая экономическая наука или «огонь по штабам».

Экономическую систему можно определить как совокупность организаций, институтов и информационных потоков с определенной субординацией, имеющих общую цель и механизм обеспечения целостности,
непрерывно изменяющуюся под воздействием внешней среды. Основное отличие постиндустриальной экономической системы состоит в том, что ее целью и одновременно важнейшим средством совершенствования становится развитие человеческого капитала, культуры и науки. Для этой системы характерно непрерывное обновление техники, организации, экономики и социальных отношений, в котором участвует большинство населения.

В аграрной системе, которая преобладала в мире до 1820-х гг., душевой ВВП (тогда он состоял из реальной продукции) рос пропорционально численности населения – в среднем на 0,1-1 % в год. В индустриальной системе (1820-1970-е гг.), по расчетам американского экономиста Мэдисона,
темп прироста вырос до 3-3,5 % и опередил рост населения (0,42-0,77%)
за счет увеличения вещественного капитала и его производительности. Это
позволило поднять благосостояние в развитых странах примерно в 300 раз. В постиндустриальной системе прирост населения в мире снижается
(до 0,3 % при его сокращении в развитых странах). Снижается и прирост
душевого ВВП в развитых странах (до 2,2-2,3 %), но изменяется само
качество жизни.

Как отметил Ю. В. Яковец и ряд других исследователей, эту систему
нельзя назвать социализмом в советском понимании слова, поскольку она основана на многоукладной экономике, рыночной конкуренции, горизонтальных контрактах, а не вертикальном подчинении. Но ее нельзя назвать и капитализмом в понимании А. Смита и К. Маркса и тем более в его нынешнем финансово-долговом обличье. Теорию конвергенции (соединения и взаимопроникновения) частной свободы и инициативы и общественных интересов разрабатывали В. В. Леонтьев, В. В. Новожилов, В. С. Немчинов, Н. П. Федоренко. Не верил в будущее капитализма Й. Шумпетер.
Наша страна на своем горьком опыте доказала бесперспективность административно-командной экономики, а Ирландия – «кельтский тигр», которая в 1990-х-2007 гг. имела наивысшие темпы роста ВВП в Западной
Европе – англо-американской финансовой модели, порождающей коррупцию и стратегические провалы.[13] Банки, гнавшиеся за деньгами, поставили эту страну на колени.[14] Эта модель оказалась столь же уязвимой[15], как
нынешняя российская.

Следует выделить основные черты постиндустриальной экономической системы, которые нуждаются в глубоком исследовании.

1. Новая структура производства. Место стандартных товаров
(зерно, уголь, нефть, металл и т. д.) занимают постоянно обновляемые и ориентированные на многообразные запросы наукоемкие товары, технические комплексы и услуги. Это требует перехода от общей теории, изучающей явления in vitro (в пробирке) к политической экономии отраслевых рынков, исследующей институты in vivo (в живом разнообразии) и оценивающей явления по их индивидуальным особенностям, а не соответствию абстрактным моделям.

Для современных товаров характерно доверительное качество: его можно оценить только в процессе потребления, при покупке приходится доверять производителю. Поэтому цена во многом зависит от стоимости торговой марки, бренда. Как показали Нобелевские лауреаты 2001 г.
Дж. Стиглиц, Дж. Акерман, М. Спелс, «невидимая рука» не определяет движение сложных рынков, где усиливается асимметричность информации. В 2009 г. конкурс в вузах сферы услуг впервые оказался выше, чем
на факультетах экономики и менеджмента. Однако политэкономия услуг
развита слабо. Между тем, здесь потребитель участвует в процессе производства. Вкус колбасы не зависит от того, кто ее покупает, а эффективность образовательной услуги во многом определяется подготовленностью учащихся.

Особую роль в управлении отраслевыми рынками играют технологические регламенты, определяющие требования к безопасности, надежности и полноте информации, использованию общественных ресурсов. Эта важнейшая политико-экономическая категория связана с согласованием частных и общественных интересов в постиндустральной экономике.
В развитых зарубежных странах эти регламенты безотносительно к коммерческой эффективности делают невозможным эксплуатацию мартеновских печей, протекающих труб и унитазов, строительство неэкономичных зданий, дорог и т.д. В России государственные стандарты, мешавшие
обманывать покупателей, отменены, а ввод регламентов, регулирующих
рынок и конкуренцию, сорван[16]. Пытались ввести регламенты, содержащие
не политико-экономические нормативы, а список марок бетона, которые
разрешается покупать (с их производителей была собрана плата).

2. Новая структура экономических агентов, контрактных и конку-рентных отношений. Фирма в постиндустриальной экономике превращается из микроэкономической в мезоэкономическую структуру, из независимого рыночного субъекта в звено контрактной сети. Наряду с производством и реализацией товаров и услуг на базе собственных или арендованных активов она все в большей степени выступает как организатор технологических цепей, предпринимательских сетей и кластеров, которым
не нужна централизация собственности и иерархическая структура управления. В качестве фирмы все чаще выступает ТНК или интегрированная
бизнес-группа, в которой складывается особый тип долгосрочных рамочных контрактных отношений, используются особые методы трансфертного
ценообразования, центр не вмешивается в производство, а управляет стратегией, знаниями, нематериальными активами, организационной культурой, финансовыми потоками. На каждом сегменте мирового рынка теперь
лидирует всего несколько таких компаний, которые выступают как среднее звено глобального управления, по силе воздействия на цены и другие
условия экономического роста, не уступающее многим государствам.
Предприятия в их составе специализируются не на узкой номенклатуре
отраслевой продукции, а на ключевых технологиях высокой конкурентоспособности, что позволяет вывести на аутсорсинг не только вспомогательные и обслуживающие, но и многие основные операции, комплексно
обслуживать определенный сектор рынка и весь жизненный цикл продукции. В индустриальной экономике субъект управляет объектом, используя
обратные связи в иерархической структуре. В горизонтальной сети субъекты,
оценивая ситуацию, исходят из своих интересов, но имеют общую цель
и добровольно передают друг другу право принятия решений по согласованному кругу вопросов.

Это требует коренного изменения методов оценки эффективности
производства – по добавленной стоимости, учитывающей не только краткосрочные (прибыль), но и стратегические интересы компании (зарплата
определяет спрос, а амортизация – обновление активов), а главное – внешний эффект (экстерналии). Еще А. Пигу отмечал, что рынок не представляет
собой совершенную саморегулируемую машину, содействующую благосостоянию не только капиталистов, но и всего общества. Поэтому необходимо учитывать не только частную (private value), но и общественную
(social value) стоимость, поощряя создание частными фирмами публичных
благ (public goods) специальными субсидиями (extraordinary encouragements). Нынешние компании состоят из сотен фирм, часто специально создаваемых для увеличения мифического объема продаж, рыночной капитализации, снижения налогооблагаемой базы и т. д. Как отмечают зарубежные экономисты, критерий Парето, который использовался для оценки
эффективности в индустриальной рыночной экономике, непригоден в экономике извращенных потребностей, расточения ресурсов, опасных для других людей предпочтений. Предлагается иной критерий, ориентированный не на максимум прибыли, а на экономное использование ресурсов.

Это имеет прямое отношение к конфликту в Пикалево. Его суть
в том, что в результате разделения единого комплекса по переработке
апатитов на удобрения, глинозем, цемент, соду и поташ на частные фирмы,
ориентированные лишь на свой максимум прибыли, полное использование
сырья стало невыгодным. Этот критерий не учитывает опасные последствия накопления нефелиновых отвалов, социальные издержки также перекладываются на государство. Проблему не решить разовым вмешательством. Необходимо изменить сам критерий оценки эффективности и принять технологический регламент, устанавливающий глубину переработки
апатитов (по предложению В. В. Путина – 90 %).

Консолидация производства в новых условиях не сводится к концентрации собственности и капитала, т.е. сосредоточению имущества в руках ограниченного числа собственников и вертикально-интегрированных
монополий. Конгломераты эффективны лишь при слиянии с властью.
Из 50 крупнейших частных компаний США (по оценке Ж. Форбс, ноябрь
2009 г.) лишь офисы 4 находятся в Нью-Йорке и ни одна в Вашингтоне.
Ведущие корпорации расположены вблизи от университетов, а не административных центров. Для снижения издержек лучше малые города,
а для получения льгот – столицы. И в годы кризиса помощь оказывалась
адресно, а не по библейскому принципу: «сначала спаси, а потом спроси».

Конкуренция ТНК существенно отличается от войны всех против
всех с нулевой суммой.[17] Хорошо знающие друг друга великаны все чаще вступают в альянсы для совместных инновационных проектов. Торговля превращается в кооперацию, разовые сделки базарного типа – в долгосрочные комплексные контракты. Эволюционная теория, как и дарвинизм, дополненный генетикой, исходит из того, что конкуренция, включающая кооперацию, ведет к росту разнообразия видов фирм. Это позволяет использовать «рассеянное знание», переходить из одного равновесного состояния в другое с помощью нововведений, получающих экономическое признание. Это знание и качество управления определяет стратегическую репутацию фирмы – гудвилл, который измеряется разностью между рыночной капитализацией и совокупной стоимостью активов и обязательств.[18]

В России преобладают семейные фирмы, не выпускающие основную часть акций в свободное обращение. В странах ОЭСР они принадлежат, как правило, институциональным инвесторам (инвестиционным и пенсионным фондам), что существенно изменяет корпоративное управление
и методы решения агентской проблемы.

3. Новая структура факторов экономического роста. В эпоху
А. Смита и К. Маркса его основой был рост числа работников. На этой
базе появилась теория трудовой стоимости. В конце ХIХ в. усилился
дефицит земли, энергетических и других материальных производственных
ресурсов, модели экономического роста учитывали в качестве главного
фактора приращение капитала на базе инвестиций. С середины ХХ в. рост
определяет третий фактор – новые технологии, повышающие производительность труда и капитала и замещающие их. В современных условиях необходимо измерить и учесть четвертый фактор – развитие социальной, организационной и экологической культуры общества, которое требует все больших издержек. При этом необходимо согласовать экономическую
эффективность и социальную справедливость, учитывая рост численности маргинальных групп, которые в силу физиологических или социальных причин не в состоянии создавать и использовать новые знания, необходимые для эффективного труда в постиндустриальной экономике. Идея межотраслевых балансов, развитая В. В. Леонтьевым, родилась в России.
Современные модели должны использовать статистические данные, описывающие поведение различных групп фирм и домохозяйств, в т. ч. экономически нерациональные факторы этого поведения. При этом необходима
не только выработка логически непротиворечивых концепций (в экономике,
в отличие от математики таких концепций может быть несколько!), но
и экспериментальная проверка гипотез с помощью имитационных моделей.

Они должны учитывать особенности цивилизации и культуры как совокупности институтов (установок, ценностей, учреждений, законов), определяющих поведение людей, объединяющих их и удерживающих от противодействия модернизации. Успехи Китая во многом связаны с конфуцианской культурой уважения к уму и добрым чувствам, Германии –
с культурой порядка, США – с традициями личной инициативы. А. Тойнби
выделил 21 тип цивилизации. Историческое преимущество России, важное
для постиндустриальной цивилизации – ориентация на социальную справедливость и коллективизм, признание особой роли государства, умение
приспосабливаться к любым обстоятельствам и находить решение сложных проблем при ограниченных ресурсах. Ударом по этому преимуществу стал подрыв крестьянства, которое представляет не обычный класс,
а социальную основу цивилизации и сбережения народа.[19] Заразным стало
поведение нуворишей, факты и слухи об их немыслимых тратах. Предстоит найти методы измерения организационного и человеческого капитала.[20] Нужна система трудовых контрактов, позволяющая фирмам надеяться, что их инвестиции в обучение кадров не достанутся конкурентам. Социальный капитал определяется степенью доверия хозяйственных агентов друг другу и государству. К сожалению, он в значительной мере утрачен.

4. Развитие теории капитала и собственности. Их границы существенно раздвигаются, включая человеческий и организационный капитал, интеллектуальную собственность, деловую репутацию. В России нематериальные активы, которые за рубежом определяют капитал и конкурентные преимущества фирмы, должным образом не учитываются, не оцениваются и не страхуются, под них нельзя взять кредит, выпустить ценные
бумаги (секьютеризировать). Это значит, что ценности, определяющие
судьбы России (к ним относятся также земельные, водные, экологические
и биоресурсы), остаются «мертвым» (по терминологии А.Смита), а не живым
капиталом. Доля нематериальных активов в их общей балансовой стоимости
составляет в России 0,3 %, а за рубежом – 30-40 %.

В то же время принятая в США система патентования не только
изобретений, но и всех организационных нововведений, создает монопольную технологическую ренту и тормозит обновление производства.
В США, по данным Министерства торговли, в 1988-2008 гг. число заявок
на патенты выросло почти втрое (с 268 до 750 тыс.), бюджет патентной
службы – в 13 раз (со 144 до 1915 млн долл.), число ее сотрудников –
в 4 раза (с 1,5 до 6 тыс.). На патентные разбирательства тратится
10 млрд долл. в год. Ряд экономистов выступает за отмену существующей
системы патентов и авторских прав. В Швеции «пиратская» партия заняла
в 2009 г. третье место на выборах в европарламент.

В России наследники, никогда не видевшие правообладателя, могут 70 лет получать отчисления от издания или показа его произведений. Это резко ограничивает культурные связи поколений. Электронные библиотеки позволяют резко сократить расходы и расширить доступ к литературе
и документам. Однако для этого необходимо, как это сделано в 52-х зарубежных странах, ввести режим свободных лицензий, т. е. безотзывных разрешений на передачу неограниченному кругу лиц имущественных прав на распространение, перевод и переработку результатов интелектуальной деятельности, признанных общественным достоянием. До сих пор коммерческий договор с наследниками правообладателей и соответствующие отчисления требуются даже за исполнение записанного в незапамятные времена свадебного марша Мендельсона в ЗАГСе и марша Блантера перед началом футбольного матча. В то же время доля России в общем числе заявок на патенты снизилась в 2000-2006 гг., по данным Всемирной организации по интеллектуальной собственности, с 1,8 до 1,15 %. Три четверти заявок поступает из пяти стран – Японии (29 %), США (21 %), Ю. Кореи (9,8 %), ФРГ (7,4 %) и Китая (7,3 %). В 2006-2008 гг. из России уехало
около 15 тыс. изобретателей, патентные сборы от их изобретений составляют 3-4 млрд долл. До сих пор нет национального реестра объектов
собственности, позволяющего упорядочить отношения НИИ и вузов с создаваемыми их работниками (с 2009 г.) малыми инновационными предприятиями. Пучок прав собственности в современной экономике должен включать социальные и экологические обязательства, закрепленные
в социальных и технологических регламентах (стандартах), обязывающих отказываться от устаревших производств, даже прибыльных.

5. В существенном развитии нуждается теория финансов. В классической теории капитала деньги, эмитируемые центральным банком,
выступали как посредник в производстве экономических благ по формуле
Т-Д-Т, инструмент сбережения, накопления и обращения стоимости.
В современных условиях в качестве квазиденег выступают ценные бумаги, в т.ч. деривативы (производные от долгов, а не реальных активов), бесконтрольно эмитируемые частными финансовыми институтами и с помощью современных информационных технологий свободно перемещаемые по всему миру. Суммарный оборот денег и квазиденег растет во много раз быстрее ВВП, который к тому же во все возрастающих масштабах состоит не из реальной продукции, а из виртуальных финансовых услуг. В итоге деньги превратились в самовозрастающую по формуле Д-Д стоимость, создаваемую виртуально вне и независимо от реального производства на основе информации о финансово-биржевой конъюнктуре и будущих доходах. В США в 2009 г. был арестован известный миллиардер и высшие менеджеры ведущих компаний (ИБМ, Интел и др.), создавшие сеть, использующую инсайдерскую информацию для финансовых спекуляций. Более 95% финансовых трансакций проводится между самими финансовыми
институтами, минуя реальное производство. В начале 80-х гг. финансовые
активы превышали мировой ВВП в 1,2, а сейчас уже в четыре раза.

Общая стоимость кредитных свопов (страховка от дефолта), биржевых фьючерсов и опционов (включая товарные, в т.ч. нефтяные фьючерсы, объем которых в 20 раз выше реальных продаж нефти) и еще примерно 200 видов долговых ценных бумаг, по оценке Банка международных расчетов, превышает 2 квадриллиона (!) долларов. Крах этой пирамиды, который невозможно предусмотреть (4/5 операций проводится вне бирж,
по прямому договору финансовых институтов) и погасить с помощью
списания или скупки «токсичных» бумаг, обрушит мировую экономику.
Современная денежная теория должна предложить методы управления
деривативами, как инструментами, а не основой перестрахования финансовых рисков. Риск-менеджмент в соответствии с принятым в России
стандартом с 2010 г. должен стать важным рычагом управления.

В пересмотре нуждается монетарная теория инфляции. В США эмиссия денег в докризисные годы вдвое опережала рост ВВП, а инфляция оставалась низкой (2,5 % в год) за счет скупки долларов другими странами. Однако и в этих странах опережающий рост предложения денег не снижал их стоимость – деньги используются не только как средство обращения и накопления, но и как «халявное» орудие быстрого обогащения. Не только Уолл-Стрит, но и миллионы простых граждан, прежде всего в США, Японии и даже Китае, снимали их с банковских депозитов для игры на курсах акций и облигаций, покупке недвижимости в расчете на рост цен и т. д.
Это создало в глобальной экономике громадный инфляционный навес.
Для России особенно важно оценить воздействие на инфляцию инфраструктурных проектов, пенсионной и медицинской реформы.

Основным источником финансирования нововведений может стать
амортизационный фонд, хранящийся на особых счетах и имеющий целевое
назначение. В отличие от развитых зарубежных стран в России он не играет
существенной роли в модернизации производства, так как слишком мал.
Норма амортизации 3 % соответствует 35-летнему сроку эксплуатации
оборудования (в США – менее 15, а в высокотехнологичных отраслях –
5-6 лет). Коэффициент обновления основных фондов промышленности
в докризисный период составлял 1,8 %, а выбытия – 1 %, что означает
обновление раз в полвека. Амортизационный фонд до сих пор выступает
не как реальный денежный фонд, связанный со сроком окупаемости инвестиционных проектов и величиной кредитных ресурсов, а как учетная единица, позволяющая уменьшить налог на прибыль и создать неконтролируемый и не связанный с обновлением производства денежный поток.

Дело в том, что методология амортизации базируется на трудовой
теории стоимости и марксистской теории капитала, согласно которой
средства производства не могут перенести на продукт больше своей
первоначальной (балансовой, а не рыночной) стоимости и потому амортизация выступает лишь как перенесенная, а не добавленная стоимость.
В современных условиях, как показано в ряде публикаций, амортизация
есть превращенная форма добавленной стоимости, которая под контролем государства должна быть своевременно превращена в новые средства
труда, включая нематериальные активы. Экономическая природа амортизации и прибыли едина, а водораздел между ними условен и относителен.
Использование более совершенных активов позволяет создать новую стоимость, а не только возместить первоначальную цену изношенных средств труда.[21] В теоретическом обосновании нуждается реформирование российской налоговой системы. Прежние реформы ставили перед ней только одну цель – увеличение доходов бюджета и упрощение процедуры, не позволяющее уклониться от налога. Число налоговиков в России в расчете на тысячу жителей в 4,5 раза больше чем в США (1,3 и 0,3). В инновационной экономике налогообложение должно стимулировать обновление производства. Для этого необходимо дифференцировать налог в зависимости от источника дохода (льготы для приоритетных проектов, при освоении экологичных технологий, создании новых рабочих мест квалифицированного труда, ускоренная амортизация) и его использования (минимум – при производственных инвестициях и НИОКР, вложениях в депрессивные регионы, максимум – для элитной недвижимости и скупки непрофильных зарубежных активов). Центр стратегических налоговых реформ США давно пришел к выводу о необходимости перехода от ортодоксального к новому мышлению[22], об опасности НДС[23], который в России занимает первое место в налоговой системе.

Во всех 20 ведущих государствах, кроме России, действует прогрессивный налог на доходы. Покупка олигархами спортивных команд, яхт
и дворцов за рубежом – не криминал, но вредная для России фобия.
Неприемлемо то, что налог на их офшорные дивиденды 5 %, в России
15 %), роялти и проценты (соответственно 0 и 20 %) гораздо ниже, чем
на предпринимательство в России (НДС – 18 %, налог на доход и отчисления в страховые фонды с 2011 г. – более 40 % фонда оплаты и т. д.).

6. Важнейшим предметом экономической науки становится поведение хозяйственных субъектов и госорганов. Исходная основа модернизации – люди, а не финансы. Неприемлемы предложения о создании особой структуры управления модернизацией (наподобие опричнины при Иване Грозном?). Нужные не новые ведомства, которые превращаются в барьер, подавляющий функцию управления и требуют за собой надзора и контроля, а новое законодательство, правосознание и правоприменение, новые правила и бизнес-процессы. Для этого нужно уяснить проблему, требующую решения.

Российская юриспруденция, как показано Т. Морщановой (бывший
зам. председателя, а ныне Советник Конституционного суда) и другими
исследователями, включает в понятие «право» только нормативные акты,
а не неотчуждаемые права и свободы человека, определяющие суть закона.
При этом законы носят общий характер, не действуют без подзаконных
актов исполнительной власти, которая может по-своему трактовать закон.
Действует примат уголовного права над гражданско-правовыми отношениями, в которых стороны не подчинены друг другу и одна из них не может
действовать в отношении другой властно-обязывающим образом. Россия
занимает одно из первых мест в мире по числу заключенных на 100 тыс. населения, другие меры (домашний арест, штраф, залог, арест активов,
запрет на занятие определенных должностей и т.д.)стали применяться лишь в последнее время. Постановление Правительства (2000 г.) о внесении законопроектов с перечислением необходимых подзаконных актов
не выполняется. В России действует антиинновационный принцип: все, что не разрешено – запрещено, в то время как в других странах – все, что не запрещено – разрешено. Характерно высказывание футболиста А. Аршавина
о трудностях жизни в Англии. Там много законов, которые надо знать
и соблюдать, а в России, если есть деньги, в этом нет необходимости.

Современные теории остаточных форм собственности и неполных контрактов объясняют, почему в 1999-2009 гг. число чиновников, по данным Росстата, выросло вдвое, самой доходной считается профессия юриста (опрос ВЦИОМ 2009 г.), а наименее престижной – научного работника и учителя. По данным опросов Левада-центра (2009 г.), самыми доходными являются профессии банкира (43 %), деятеля шоу-бизнеса (24 %),
чиновника, судьи, прокурора, адвоката и депутата, а низшую ступень
занимает врач (10 %), ученый, инженер и офицер (по 4 %). 82 % россиян
никогда не пытались открыть свой бизнес, 51 % никогда не будут этого
делать, 45 % не знают, что для этого нужно. Число желающих открыть
свое дело за последние 15 лет снизилось (в 2002-2007 гг. – с 23 до 18 %)
и намного ниже, чем в других странах.

УК РФ карает (до 5 лет) за «незаконное предпринимательство»
и до 15 лет (ст. 174.1) за «легализацию и отмывание доходов, нажитых
преступным путем». Похожая статья есть в зарубежных кодексах, но там
на нескольких страницах детально перечисляется все, что закон не разрешает, а в России практически норму закона (всего несколько строк) трактует чиновник, чаще всего с подачи конкурентов и рейдеров. Там отмыванием считается использование дохода для четко прописанных видов незаконной деятельности (например, продажи наркотиков). В России отмыванием считается расходование подследственным средств для любой предпринимательской деятельности, включая выплату налогов, зарплаты рабочим
и т. д. При этом предпринимателя арестуют задолго до судебного разбирательства. Тюрьма и сума для него гораздо ближе, чем для «вора в законе».
В итоге сотни тысяч россиян ведут бизнес в Лондоне, Стамбуле, ОАЭ,
Харбине и т. д. Любое успешное предприятие может быть в кратчайшие
сроки захвачено охотниками до чужого добра. Голосование ногами гораздо
надежнее избирательной комиссии оценивает реальное положение предпринимателей. С 2010 г. начата реформа хозяйственного права, которое до сих пор было антиинновационным. По оценке экспертов, до 90 % «хозяйственных» дел было липовыми и заканчивалось не судебными решениями,
а «откатом» в пользу нечестных конкурентов и «правоохранителей».

В 2000-2006 гг. затраты на гражданские НИР в России выросли
с 0,23 до 0,37 % ВВП. Однако это не привело ни к росту значимости научных публикаций (по числу публикаций Россия уступает Канаде, а по числу
ссылок на эти публикации – Дании, население которой вдвое меньше, чем
в Москве), ни к увеличению реального эффекта НИОКР. При сохранении
существующих тенденций к 2015 г. средний возраст доктора наук приблизится к 70 (сейчас – 60), а кандидата – к 63 годам. Средняя зарплата исследователя в Китае (3 500 евро в год) ниже, чем в России более 20 тыс. руб.
в месяц, а у директоров институтов – 120 тыс. руб., разрыв в оплате
по сравнению с рядовым сотрудником максимальный в мире. Китайская
наука занимает ныне третье (после США и Японии) место в мире) и уже
превосходит российскую. Дело не в деньгах, а в организации дела. Основа
успехов американской науки – конкуренция. В четырехгодичные колледжи
поступают 2/3 (в России в 2009 г. – 100 %) выпускников школ, из них
магистрами затем становятся 10 %, степень доктора получает 1/3 магистров, но только 10 % докторов получают ставку ассистента профессора
и лишь 1/3 ассистентов – постоянную должность. Те, кто не стал ученым, находят работу в наукоемком производстве. Каждый новый диплом означает существенную прибавку в зарплате и меньший риск оказаться безработным. В 65 лет все обязаны уйти с постоянной ставки, хотя получают плату за лекции, контракты, гранты и т. д. В результате 40-летних русских можно встретить на ведущих должностях в элитных американских, а не российских научных центрах. Академии наук в США и других странах –
сообщество уважаемых ученых, которые обсуждают научные проблемы,
но не получают оклады, не распределяют деньги, а главное – не закрывают
дорогу молодым. При этом не ученые идут за деньгами, а деньги – за учеными. Приход известного специалиста повышает престиж университета, приводит гранты и контракты, позволяет создать молодую команду.
Финансируется проект, а не учреждение.

РАН включает около 450 организаций, более 100 тыс. сотрудников. Их средний возраст более 50, докторов – более 60, а академиков, которые ими руководят – около 74 лет. В 2000-2008 гг. бюджетное финансирование РАН резко выросло, но в 2010г. сократилось на 11% – до 1,5 млрд евро,
что примерно равно бюджету двух европейских или американских университетов. Годовое число патентов РАН соответствует уровню одного ведущего университета. Лишь 1/3 институтов, по мнению экспертов, работает на мировом уровне, 1/3 нуждается в реструктуризации, а 1/3 – не имеет
научного потенциала. Доход приносит сдача в аренду 640 тыс. м² площади
в центре города (Ведомости, 17.08.2009). Попытки А. Фурсенко модернизировать эту архаичную структуру, соединить НИИ и университеты, создать независимую экспертизу оценки научных результатов натолкнулись
на ожесточенное сопротивление. В итоге для повышения оплаты сократили
на 20 % штат всех институтов – как передовых, так и псевдонаучных.
Заняв должность, сотрудник практически остается на ней навсегда, подавая отчеты, которые никто не читает.

В ходе телебеседы в 2009 г. В. В. Путину было задано около 1,5 млн
вопросов. Большинство из них должны были решать местные власти.
Однако их поведение определяет перевернутая пирамида, вершина которой находится в Москве. В 2010 г. бездефицитный бюджет имеет только
Ямало-Ненецкий АО и, возможно, Самарская обл. Дефицит (без учета
безвозмездных поступлений) составит в Вологодской обл., Татарстане,
Пермском крае 23-28 %. Регионы зависят от центра, а 80 % муниципальных образований получают дотации от регионов и тратят их в основном
на собственное содержание, не имея средств даже на замену изношенных
трубопроводов. В каждом регионе 30-40 федеральных структур без особой пользы надзирают за местной властью. Между тем, по оценке проф. Глазычева, примерно в каждом третьем поселении инициативные люди сумели
сплотить население и организовать прорыв в экономике.

7. Инфраструктура – база инновационной экономики. Громадным преимуществом России является обилие пригодных для строительства равнинных земель, пахотных площадей и пастбищ, энергетических и других природных ресурсов, леса, пресной воды и акваторий для разведения биоресурсов, геополитическое расположение как логистического узла для товарных и информационных потоков между ЕС, США и Восточной Азией. Это преимущество не реализуется. Ценные участки захвачены сомнительными фирмами и не используются. Латифундисты, заседающие в местных парламентах, затягивают принятие нужных законов. На Дальнем Востоке
можно создать 1 млн рабочих мест, используя благоприятные условия
выращивания морепродуктов. Современные материалы и технологии
позволяют с выгодой и без ущерба для экологии направить часть стока
сибирских рек в Центральную Азию (миллионы китайцев, переселенные
в Сицзян, разбирают воду в верховьях местных рек). Хороший улов рыбы
2009 г. не улучшил снабжение, так как емкость всех холодильников России
во много раз меньше, чем одного порта Пусан в Южной Корее. Современная железная дорога от Тихого океана к Балтийскому морю преобразит
всю экономику России. Все это – не технические, а институциональные,
политико-экономические проблемы. Естественные монополии тратят
на НИОКР лишь 0,1–0,3 % своих доходов. Частные инвестиции не придут
в инфраструктурные проекты, которые окупаются за счет не прибыли,
а других видов эффекта. Отсутствие рыночной инфраструктуры отдало
овощной рынок странам ЕС, ЮАР, Израилю и т. д. (никогда не думал, что
зарубежные евреи, не имеющие ни воды, ни чернозема, будут снабжать
Петербург морковкой и картошкой). Иностранные фрукты и овощи, благодаря современной науке, не требуют переборки (раньше этим у нас занимались студенты и научные работники), а доставка по морю (там нет
постов ГИБДД) обходится дешевле, чем по российским дорогам. Выход –
в развитии общественно-государственно-частного партнерства и инфраструктурных облигаций. По данным исследований Mc Kinsey, привлечение
частного капитала в государственные инфраструктурные проекты снижает
издержки на 20 %, риск превышения сметы на 70 %, а сроков – на 66 %.
Публичный сектор экономики (некоммерческие организации) управляют
социальной инфраструктурой (с 2010 г. НКО получили большие льготы).
Нобелевская премия 2009 г. присуждена Э. Остром, доказавшей, что
ассоциации пользователей гораздо лучше, чем государственные или частные фирмы, управляют лесными, водными и другими ресурсами.

Квоты на пользование рыбными ресурсами теперь выдаются не на год, а на 10 лет. Это позволяет выпустить под их залог облигации, а под них получить кредит на строительство судов. Так мертвый капитал превращается в живой. Госорган не может быть партнером частной фирмы, так как он вступает с ней во властные, а не гражданско-правовые отношения. Поэтому нужно сохранить госкорпорации как некоммерческие институты развития, не конкурирующие с частным бизнесом, но организующие инфраструктурные проекты с его участием. Претензии к бесконтрольности и расточительности первых ГК вполне справедливы. Но не следует вместе с грязной водой выплескивать и ребенка. Постиндустриальной экономике нужна новая, неортодоксальная политэкономия. Ее отличает формулировка
общего для всех школ концептуального аппарата и тем исследования,
прежде всего по экономике развития.[24] Анализ содержания 1 250 докладов,
представленных на Российский экономический форум в МГУ (декабрь
2009 г.), позволяет выделить четыре основных концепции.

1. Национализация стратегических комплексов, в первую очередь
нефтяного, или, по крайней мере, имущества олигархов. Хотя нелюбовь
к ним вполне оправдана, государство, особенно в его нынешнем состоянии, не может и не должно выступать в качестве коммерческой организации, его функция – разработка и реализация стратегии модернизации.
Неокейнсианские представления о мультипликативной роли бюджетных
инвестиций ограничиваются ростом дефицита бюджета и госдолга.

2. Призыв к сокращению госрасходов, при котором рынок сам разберется со своими проблемами. Либертарианцы из института Катона (США),
где работает А. Илларионов, представили таблицу (WSJ, 21.08.2009, p.A13),
в которой успехи Китая и Индии объясняются меньшей долей госрасходов
в ВВП (20-30 %) по сравнению со Швецией и Францией (52-53 %),
ФРГ (44 %) и США (около 37 %). С таким же успехом можно было объяснить рост ВВП в Китае и Индии тем, что среди коренного населения там нет блондинок. «Экономия» на госрасходах в этих странах связана с отсутствием там всеобщей системы пенсий, пособий по временной нетрудоспособности и т. д.