Спад закончился, кризис продолжается

Первый экономический кризис в истории капитализма датируется 1825 г. (уже после смерти А. Смита). С тех пор в который раз нарушается процесс воспроизводства и его основные пропорции, что приводит к длительному сокращению его масштабов, снижению эффективности, росту безработицы. Причины, природа и уроки кризисов трактуются по-разному. В статье М. И. Кротова[1] представлена оригинальная концепция либеральной и консервативной политической экономии как методологической базы антикризисного управления. Эта концепция подтверждается опытом и заслуживает всестороннего обсуждения.

Классическая теория, начиная с Ж. Б. Сэя и Дж. С. Миля, полагала,
что кризис вызывается лишь внешними по отношению к рынку причинами –
вмешательством государства, войнами, эпидемиями и т. д., а рынок сам
автоматически корректирует нарушенные пропорции. Американские
экономисты и финансовые руководители еще в 90-х гг. считали, что «новая
экономика» и правильная политика устранили опасность кризиса. Однако
Нобелевские лауреаты П. Самуэльсон и Дж. Стиглиц в 70-80-х гг. показали, что нерегулируемая извне рыночная система, развиваясь по своим
внутренним законам, приводит к монополии и олигополии, разрушающим
конкуренцию – основное преимущество и движущую силу рынка. Неограниченная погоня за частной прибылью содействует развитию производства лишь при совершенной конкуренции. В глобальной постиндустриальной экономике свободный рынок усиливает энтропию, разваливающую экономическую систему, превращает индустриальный капитализм в виртуальный финансово-спекулятивный, «ковбойский».

Примером может служить Исландия, которая многие годы была
лидером по глобализации и свободе экономики. В 2009 г. ее индекс экономической свободы был выше, чем в Германии, Финляндии, Швеции, Японии и даже Люксембурге. Страна занимала первые места в мире по качеству жизни и отсутствию коррупции. Однако безоглядное использование
рыночных принципов развития финансов, кредита и биржевой торговли привело к катастрофе. В 2007-2009 гг. стоимость активов Исландии сократилась на 97 %, рухнула национальная валюта, пришлось национализировать ведущие банки и обратиться за срочными займами даже к России. Фондовый рынок, который считался развитым (developed), минуя три
следующие категории (advanced emerging, secondary emerging, frontier),
в 2009 г. был вообще исключен из мирового реестра Лондонской биржи. Кризис окончательно развеял миф о рациональности стихий рынка[2].

Марксизм считал кризисы свидетельством обреченности и упадка капиталистической системы. Однако, В. И. Ленин в работе «Развитие
капитализма в России», Г. В. Плеханов и М. И. Туган-Барановский отмечали,
что кризис расчищает дорогу более эффективным формам производства.

Й. Шумпетер положил начало эволюционной концепции кризисов,
показал, что неравновесность рынка – нормальное и необходимое его
состояние, «созидательное разрушение», обновляющее экономику[3]. Более
половины прироста производительности труда достигается за счет вытеснения с рынка неэффективных предприятий и освоения нововведений пяти
видов – новая продукция, технология, методы управления, новые рынки
и ресурсы. Неявное знание и умение инноватора дает ему временную
монополию – главное конкурентное преимущество. Устойчивое экономическое развитие вовсе не означает непрерывный рост производства.
Попытки вернуть экономику в докризисное состояние нереальны и вредны.

Н. Д. Кондратьев создал концепцию длинных волн и кризисов как
самогенерируемых, т. е. вызванных внутрисистемными, а не внешними
причинами, периодических нарушений. Им подвержены не только спрос
(перепроизводство товаров) или совокупное предложение (концепция
реального делового цикла), но и вся экономическая система. В этом случае
происходит не только разорение отдельных фирм, но и переход к новому технологическому укладу, новому сочетанию факторов экономического роста и системе социальных институтов. Кризис – не катастрофа, а преобразование.

Нынешний кризис – глобальный, многоотраслевой и системный.
Во-первых, он впервые затронул все страны мира. Великая депрессия 1930-х гг. потрясла преимущественно США. СССР получил возможность дешево приобрести целые заводы, что резко подняло эффективность производства. Однако в советскую систему, ориентированную на непрерывный рост валовой продукции, не был встроен механизм закрытия устаревших производств и освоения нововведений по собственной инициативе,
а не по приказу начальства. Экономическая система, как и биологическая, должна поддерживать новорожденных и хоронить умерших, иначе трупный яд отравит все живое. Советскую экономику погубила ее мифическая бескризисность.

Кризисы ХХ в. не были глобальными, пока треть населения и до 40 %
мирового ВВП находились вне капиталистической системы. Дефолты
в Мексике 1994-1995 гг., Таиланде и других странах ЮВА, России (1998 г.),
Аргентине и др. были вызваны финансовыми пирамидами на периферии. Нынешний кризис коснулся всех, хотя и в разной степени[4]. В Китае
экспорт сократился на 29 %, только громадные валютные резервы и резкое увеличение кредитования внутреннего спроса позволили предотвратить опасную массовую безработицу и коллапс, который предрекали некоторые экономисты.[5]

Во-вторых, кризис, начавшийся с саморазрушения ипотечной, кредитно-долговой, фондовой, а затем и всей мировой финансовой системы[6], быстро охватил производство, торговлю, занятость и т. д. Так, в США,
по данным Министерства труда, занятость сократилась в 2008-2009 гг.
в промышленности на 15 %, в т. ч. в автомобильной – на 32 %, в строительстве – на 20 %, торговле, финансах, транспорте, сфере недвижимости, профессиональных и бизнес-услуг – на 6-9 %, причем резко выросла
длительная (более 6 мес.) безработица. При устройстве на новую работу
оплата сокращается в среднем на 10 %.

Выросла доля занятых лишь в госучреждениях (с 16,2 до 17,2 %),
образовании и здравоохранении (с 13,4 до 14,7%). Такой общей рецессии
не было с 1929 г. Большинство кризисов ограничивалось финансовой
сферой или отдельными отраслевыми рынками, например, информатикой
и авиаперевозками в 2001 г.

В-третьих, и это главное, кризис стал системным, нарушив базовые пропорции воспроизводства, саму основу индустриального рынка – опережающий и не координируемый рост предложения по сравнению
со спросом. Эта экономическая система ориентирована на максимум прибыли обособленных хозяйственных субъектов, а не на рост совокупной
добавленной стоимости, часть которой идет на создание спроса (зарплата),
а часть – на инвестиции, создающие предложение (амортизация и капитализируемая прибыль). Стимулирование спроса в развитых странах ведет
к избыточному потреблению материальных благ, не нужных для гармоничного развития личности. Планомерность, т. е. сознательно поддерживаемая пропорциональность, реализуется только на микроуровне, в фирмах, а не в национальной или тем более глобальной экономической системе.

Такая модель, вполне допустимая и единственно возможная в индустриальной рыночной экономике, когда главным производственным ресурсом был труд и капитал, принадлежащие частным собственникам, перестала соответствовать постиндустриальной фазе, где экономический рост определяется развитием и использованием общественных производительных сил. Наука, образование, организационная культура, глобальные информационные сети имеют нетоварную природу, не находятся в частном владении и не замыкаются в национальных границах. Производство и потребление достигло таких масштабов, что оказывает влияние на окружающую среду и даже на климат на планетарном, а не только локальном уровне.

Причиной нынешнего кризиса нельзя считать банкротство Lehman Brothers, очевидные ошибки американских, российских или каких-либо иных властей. Кризис порожден несоответствием действующей уже
400-500 лет системы частнорыночного регулирования потребительского общества новому уровню обобществления производства.

В мировой экономике появилась «черная дыра» - теневая и нерегулируемая финансовая система. Хеджевые, паевые и другие инвестиционные фонды без санкции ЦБ эмитировали средства платежа – деривативы. Размер эмиссии определяют «вседозволенность, алчность и эгоизм»
(А. Меркель, канцлер ФРГ) финансистов (в кризисном 2009 г. в США они получили 150, в т. ч. в 5 ведущих банках – 50 млрд долл. бонусов). Общий объем эмиссии и стоимость ценных бумаг, их связь друг с другом и
с реальной экономикой, степень риска вложений никто не знает и не контролирует. Дж. Сорос прав: экономическая катастрофа была порождена
самим же рынком. Точнее, начался кризис потребительской цивилизации, всей модели мироустройства и образа жизни. Как предвидел еще в 1930 г.
Дж. М. Кейнс[7], в ХХI в. для удовлетворения насущных потребностей людей
в развитых странах потребуется гораздо меньше рабочих рук и избыток
свободного времени станет одной из центральных проблем человечества.

Во времена А. Смита Англия была промышленной мастерской мира. В 2009 г., по данным Евростата, 35 % ВВП здесь приносят финансовые
и бизнес-услуги, 25 % – шоу-бизнес и публичные услуги, 15 % – торговля, отели и рестораны и лишь 13 % – промышленность, 1,5 % – сельское
хозяйство и горнодобыча. Иоанн Павел II в своей энциклике «Сотый год»
отметил наступление «дикого капитализма», рынка, не имеющего четких
рамок и границ для финансовых спекуляций и стремления к наживе.
В 2008 г. виртуальная цена обращающихся на рынке деривативов
(1 500 трлн долл.) в 20 раз превзошла мировой ВВП (70 трлн долл.) вкупе
с недвижимостью (75 трлн долл.). В США в 2007 г. 52 % ВВП давали
финансовые услуги, страхование, операции с недвижимостью, торговля
и прочие виртуальные услуги, 70-80 % прибыли в мировой, в т. ч. российской экономике получают не производители, а посредники – финансисты
и торговцы.

Зарубежные экономисты показали, что экономика «быстрых денег» –
это экономика спекулятивных пузырей[8], поэтому необходимо «спасти
капитализм от него самого»[9]. В. Т. Рязанов[10] и ряд других российских
экономистов[11] показали, что фазовый кризис рыночной цивилизации нарушил пропорции не только между спросом и предложением, но и между производством и потреблением (США производят 20 % мирового ВВП,
но потребляют 40 % ресурсов), производством и финансами (товарные рынки превратились в рынки производных ценных бумаг), производством и экологией, глобальным производством и национальным регулированием и т. д.

Как отметил патриарх Кирилл, выход из кризиса требует не косметического ремонта, а коренного переустройства, создания экономики, «где реальные материальные ценности будут прямо пропорциональны вложенным усилиям – физическим, духовным, интеллектуальным». Для этого необходимо «менять ментальность» и систему жизненных ценностей (Газета.Ru, 11.10.2009).

Кризис по-разному сказался на национальных экономиках. Наибольший ущерб понесли страны с максимальной либерализацией финансов и высокой зависимостью от мирового рынка капиталов. К ним относится и Россия. В 2006-2007 гг. были отменены практически все ограничения на спекулятивные портфельные инвестиции, обмен валют и вывоз прибылей. Это облегчило положение олигархов, но не российской экономики.

В начале 2008 г. Россия обогнала по ввозу капитала чуть ли не все страны мира, а на душу населения – и Китай. Но речь шла не о прямых
инвестициях, приносящих новые технологии, а о «горячих деньгах», которые вкладывались в ценные бумаги в расчете на 30-50% ежегодной прибыли от роста их курса и самого рубля. При первых признаках схлопывания финансовых пузырей на рынке акций и недвижимости и падения рубля
из-за 4-кратного снижения цен на нефть, 100 млрд долл. в мгновение ока
были вывезены из России. То же произошло в странах Балтии, Украине, Молдове, Армении, Казахстане. Рост ВВП в 2009 г. среди стран СНГ отмечен лишь в Узбекистане и Туркменистане, где государство сохранило свою
регулирующую роль. Азербайджан и Беларусь пострадали от падения
стоимости экспорта, но и там спад оказался меньшим, чем в России.

Российские компании получали кредиты за рубежом под 6-7 % годовых плюс 1 % за страхование рисков. Российские банки давали займы под 12 %, зарабатывая 5 % на разнице ставок и еще на росте курса рубля.
При 12 % инфляции это означало, что деньги давали даром. Их брали
не для обновления производства, что связано с риском и окупается в лучшем
случае за 5-7 лет, а для массовой скупки и перепродажи активов, в т. ч.
с помощью рейдерства. Кризис обнаружил самые слабые места российской экономики. Она восприняла худшие черты финансового капитализма, но не его конкурентные традиции. На большинстве отраслевых рынков доминируют монополии, связанные с местной властью. Об этом свидетельствуют цены. На жизненно важные лекарства в России они в 3-4 раза выше, чем за рубежом (оценка Всемирного банка в декабре 2009 г.). Перевозка контейнера из Петербурга в Москву стоит столько же, сколько из Юго-Восточной Азии в Петербург.

Антикризисная программа 20 ведущих стран спасла мир от повторения Великой депрессии, но обошлась, по оценке МВФ, в 11 трлн долл. –
22 % их ВВП, а России – в 11 трлн руб. – 27 % ВВП. Снижение ВВП
в 2008-2009 гг. составило в США 3,8 % (в 1930 гг. – 30 %), в ФРГ – 6,7 %, Италии – 6,5 %, Англии – 5,9 %, Франции – 3,5 %. Японии и России – 8-8,4 %.

Антикризисные программы во всех странах включали предоставление ликвидности финансовой системе (80 % всех затрат), в России это предотвратило ее развал. В отличие от 1998 г. желающие могли обратить свои
сбережения в любую валюту. Эти меры заслужили высокую оценку МВФ
и Всемирного банка. К 2010 г. банки вернули 90 % беззалоговых кредитов
(1,92 трлн руб.) с процентами. Бюджет заработал и на покупке акций
ведущих компаний на пике спада в 2008 г.

Россия, как и другие страны, поддержала внутренний спрос. Для этого
в 2009 г. были увеличены пособия по безработице, ассигнования на переобучение кадров и т.д., а в 2010 г. более 1 трлн руб. дополнительного спроса принесло повышение пенсий. В то же время Россия, в отличие от Китая
и США, не смогла увеличить вложения в инфраструктуру. По программе
Б. Обамы 35 млрд долл. инвестируется в производство возобновляемых
энергоресурсов и снижение энергозатратности общественных зданий,
27,5 млрд – на создание транспортной инфраструктуры ХХI в., 22 млрд –
на науку и передовые технологии, 85 млрд – на финансирование образовательных программ, позволяющих конкурировать с любым работником
в мире, 21 млрд – на модернизацию и компьютеризацию здравоохранения.
Как заявил Б. Обама, «мы не хотим, чтобы все выпускники колледжа
с математическими способностями торговали деривативами».

Кризис изменил поведение фирм. По оценке ГУ ВШЭ, основанной
на данных 752 фирм обрабатывающей промышленности в 44 регионах РФ,
94 % из них испытали влияние кризиса в виде сокращения спроса на свою
продукцию (52 %), неплатежей покупателей (44 %), роста цены кредита
(44 %) и ужесточения его условий (31-38 %). Больше всего пострадали
металлургия, текстильная и швейная промышленность, машиностроение.
В итоге фирмы задерживают платежи поставщикам (47 %), переводят персонал на сокращенную неделю и в неоплачиваемый отпуск (46 %), изменяют цены (1/3 снижает, а 25 % повышают). Гораздо реже компании обращаются за госпомощью (13 %), продают часть активов (5 %) или проводят коренную модернизацию. От государства они хотят снижения налогов
и замораживания энерготарифов (53 %), поддержания устойчивости рубля
и банковской системы (34 %).

К 2010 г. большинство компаний приспособилось к новым условиям:
23 % из них оценивают свое финансовое состояние как хорошее, 60 % –
как удовлетворительное и только 17 % – как плохое. Треть фирм планирует крупные инвестиции. По данным Российского экономического барометра (Ведомости, 12.10.2009 г.) в некоторых отраслях происходит «созидательное разрушение», вытеснение неэффективных производств. В 2008-2009 гг. доля прибыльных фирм сократилась с 55 до 18 %, но их выпуск
сокращался лишь на 0,4 % в месяц. Сократив 11 % персонала, они повысили оплату оставшимся на 5-6 %. Рентабельность снизилась с 9,5 до вполне нормальных 5 %, загрузка мощностей – с 89 до 80 %, но выросла производительность труда, снизилась себестоимость. Выросла (с 31 до 42 %) доля фирм с нулевой рентабельностью. У них спад производства составил 1 %
в месяц, загрузка мощностей упала на 24 %. Безубыточные фирмы (их 70 %)
в условиях кризиса также повысили эффективность производства.

По-другому обстоит дело у убыточных компаний. Их доля выросла
с 12 до 30 %, причем 20 % убыточны уже долгое время. Они сокращали
выпуск на 1,5 % в месяц, снизили загрузку мощностей на треть, уволили
23 % персонала, снизили оплату оставшихся на 6 %, однако эффективность
производства по всем составляющим продолжает снижаться.

Производительность труда в США в 2009 г. выросла, по данным Министерства труда, на 7 %, так как число оплаченных рабочих часов
сократилось гораздо больше, чем выручка. В России выработка на одного
работника снизилась на 5 %, так как работников часто не увольняют, даже при остановке производства. При снижении ВВП на 8,5 % число занятых
в 2009 г. сократилось лишь на 3 %.

В 2010 г. спад производства прекратился. Растет цена активов
(в 2008-2009 гг. она упала на 12 трлн долл.). Стабилизируются цены
на недвижимость, которые в 2008-2009 гг. упали, по данным Global Property
Guides, в Латвии – на 60 %, в ОАЭ – на 48 %, Болгарии – на 29 %, России –
на 19 %. Однако восстановление идет на прежней, спекулятивной базе.
В США вдвое выросла эмиссия долларов, банки получают деньги под 0,5 %
годовых и снова вкладывают их не в производство, а в рискованные ценные бумаги, зарабатывая на росте фондового рынка. Российские компании вложили в финансовые активы в 4,7 раза больше средств, чем в основной капитал. Банки по-прежнему получают 75 % доходов от валютных операций и только 9 % – от кредитования (данные Департамента стратегического анализа ФБК, Эксперт, 30.10.2009). 20 % спад реальных инвестиций
не преодолен. Главной нерешенной проблемой остается сокращение занятости. В США, по данным Министерства труда, в 1990-2009 гг. потеряно
6 млн рабочих мест. В России реальный уровень безработицы маскирует
неполная, формальная и неэффективная занятость. Так, в электроэнергетике в 1990-2009 гг. число работников выросло вдвое при прежнем объеме
производства. Сбербанк сократил штат в 2009 г. на 10 %, а к 2014 г. намерен высвободить еще 20-25 % персонала. Такие же планы имеет «Почта России» и другие компании. Это создаст новые проблемы на рынке труда.

Общий вывод: спад заканчивается, но кризис не преодолен, ни американским «ковбойским», ни российским олигархическим капитализмом. Он может повториться в более разрушительном виде.