Труд в российской провинции: ни прав, ни уважения, ни денег

И при капитализме народ продолжает демонстрировать героизм на работе

П риступаем к освещению еще одного важнейшего раздела, можно сказать, целого пласта тем — отношение нашего провинциального человека к труду, особенностям трудовых отношений в провинции. Тут, видимо, для начала надо дать некоторые пояснения — откуда у меня, изначально политического технолога, познания на сей счет...

Дело в путинской «заморозке» конца нулевых, когда жалкие остатки публичной политики в нашей стране почти полностью сошли на нет, а выборы на всех уровнях практически превратились в фикцию. В этих условиях мне пришлось, подобно Остапу Бендеру, спешно переквалифицироваться — но специальность нашлась рядом: как раз в это время, после кризиса 2008 года, у наших промышленных магнатов появилась острая потребность в промышленных социологах.

Если говорить кратко, то перед хозяевами производственных холдингов встала острая потребность понять, что же на самом деле происходит на их предприятиях. Это нельзя было выяснить иначе, кроме как пообщавшись с персоналом предприятий, разбросанных по всей необъятной территории России. В результате я за прошедшие почти пять лет в очередной раз объездил и облетел почти всю страну от Хабаровска до Калининграда и поговорил — группами и поодиночке, от 40 минут до двух с половиной часов — примерно с пятью тысячами работников, представлявшими такие отрасли, как металлургия, энергетика, энергетическое машиностроение, нефтедобыча, нефтепереработка, транспорт, транспортное машиностроение, деревообработка и др. Моими собеседниками были как рабочие (слесари, токари, проходчики, водители КАМАЗов и т. п.), так и руководители нижнего и среднего звена (бригадиры, мастера, начальники цехов и начальники производств).

На заводе и «у частника»

Прежде всего надо отметить, что провинция не балует своих жителей большим разнообразием рабочих мест. Особенно, если мы говорим о малых городах, где до сих пор проживает большая часть населения страны. У человека, умеющего и желающего работать руками, выбор там невелик: можно устроиться, как правило, на единственное сохранившееся крупное производственное предприятие (из-за их наличия такие поселения называют моногородами), а можно пойти работать «к частнику» — например, на лесопилку.

Фабрики и заводы, если они еще худо-бедно функционируют, обычно входят в какой-нибудь большой производственный холдинг со штаб-квартирой в далекой Москве; работа там дает некую минимальную социальную защищенность (во всяком случае с человеком в отделе кадров заключают трудовой договор и даже забирают трудовую книжку) и очень небольшую зарплату, на начальной стадии обычно даже менее 10 тысяч рублей в месяц. Почти всегда работникам на таких фабриках обещают «льготы», но в результате чаще всего оказывается, что из «льгот» имеется разве что оплачиваемый отпуск.

По всей России сегодня рабочие люди фактически уже приучены воспринимать оплачиваемый отпуск как «льготу». Спрашиваешь, бывало, на фокус-группе (групповом обсуждении с рабочими) — какие у вас имеются льготы здесь как у работников? И люди начинают перечислять: отпуск дают, за больничный оплачивают... Да, зарплату «в белую» платят...

В первое время я даже переспрашивал — да нет, вы не поняли, какие ж это льготы? Это вам по Трудовому кодексу положено! А льготы-то какие? Вот тут рабочие растерянно замолкают...

И понятно, откуда такое представление. Потому что альтернативой работе на заводе является работа «у частника». У частника — то есть у частного предпринимателя на небольшой частной фирме, той же лесопилке — можно заработать побольше, чем на заводе, порой и в разы, то есть — 20—30 тысяч за месяц. Однако и трудовых договоров с частниками не заключают, зарплату он платит «черным налом», больничных, как правило, не признает, да и оплачиваемых отпусков у него не бывает. То есть вся работа «с частником» — это чистая «сделка», сколько сделал, столько получил. Да и рабочий день «у частника» ненормированный даже теоретически, «работаем пока не сделаем».

К «частнику» с завода уходят работать самые крепкие мужики, работа у него — не женская. Плохо то, что работа у частника, как правило, сезонная, неритмичная, да и с заказами у него «то густо, то пусто». Оттого для рабочего человека постоянно есть опасность еще и просто не получить обещанных и заработанных денег. При этом и требовать свою зарплату проблематично, так как чаще всего в основе «трудового соглашения» лежит устная договоренность.

Помимо завода и частника, в малых городах остается разве что возможность устроиться на работу в бюджетную сферу — однако и это тоже далеко не сахар. Зарплаты в муниципальных учреждениях — бывших ЖЭКах, домах культуры, детских садах — откровенно нищенские («зарплата» воспитателя в детсаду 5 тысяч рублей — практически норма). Но главное, что и сами муниципалитеты обычно в России бедные, как церковные мыши, из-за чего в малых городах в последние годы даже наблюдается такой «привет из 90-х», как задержки зарплат в муниципальных учреждениях. Да, как ни странно, но эти жалкие 5 тысяч в месяц еще и задерживают порой на 2—3 месяца.

Естественно, что в бюджетной сфере практически на всех должностях в таких условиях работают женщины, демонстрируя то самое уникальное, воспетое в веках «русское терпение и неприхотливость». Мужчинам из малых городов, если их не привлекает ни одуряющая работа на конвейере, ни работа «на рывок» у частника, остается только традиционный для Руси «отхожий промысел». И действительно, малые города часто выглядят пустыми — в них остаются жены с детьми, а самые энергичные мужчины уезжают «пытать счастья» или в мегаполисы типа Москвы и Санкт-Петербурга (удачей считается устроиться работать в охрану), или «на Севера», или (в последние годы) на олимпийские стройки в Сочи. Многие, даже проживая за тысячи километров от Москвы, работают «вахтами» — неделя в Москве, неделя дома.

Из-за этого постоянного оттока рабочей силы даже успешное, загруженное заказами предприятие в «глубинке» оказывается неспособным породить полноценный местный рынок труда: все время оказывается, что, собственно, свободных рабочих рук в округе не просматривается, в очередь у заводской проходной никто не стоит. Обычная история для моногородов: предприятие выгоняет рабочего за прогул или за пьянку на рабочем месте, всем торжественно объявляется, что «в соответствии с корпоративной политикой таким не место на нашем славном заводе!» — а уже через два-три месяца этого рабочего тихо принимают обратно. Причина в том, что образовавшуюся вакансию заполнить так и не удалось, а работать надо.

Парадокс: в 50—70-тысячном городе стабильно не находится «с избытком» рабочих для предприятия, где работают 2—3 тысячи человек. Где все люди? Люди в отъезде.

Очевидно, что для создания полноценного рынка труда надо, чтобы в городе работало не одно, а два-три более-менее крупных предприятия. Однако новые предприниматели, видя, что даже у единственного завода в городе возникают проблемы с рабочей силой, естественно, не рискуют открывать производства. Возникает порочный круг.