Бахтинская историческая типология романа и типологические особенности биографии как социокультурного феномена

Обратимся к типологическим особенностям биографии сквозь призму бахтинской исторической классификации романа, представленной, в частности, в «Романе воспитания и его значении в истории реализма» и «Формах времени и хронотопа в романе» [21, 24]. М.Бахтин строит свою классификацию по принципу построения образа главного героя и выделяет 4 типа романа - роман странствований, роман испытания героя, роман биографический (автобиографический) и роман воспитания [21, с. 188]. Здесь мы вновь обращаемся к принципу изоморфности жизни и текста, который отстаивал сам ученый, а, следовательно, - к праву жизни быть изображенной «как роман». Нам вновь предстоит сблизить литературоведческий и социально-философский, социокультурный анализ. В этом случае недостаточно будет обратиться только к биографическому/ автобиографическому роману. Понадобятся практически все типы романа, поскольку здесь - это не просто литературные типы, а культурные модели «героецентричности» как таковой, модели, восходящие к универсалиям культуры. Применительно к нашей теме: разные модели героецентричности по-разному организуют саму жизнь, ее траекторию и рассказ о ней.

Рассмотрим предложенные М.Бахтиным типы романа как формы биографической стратегии - организации жизни и стратегии повествования о ней.

1. Роман/биографическая стратегия «странствований» - соотносится с авантюрно-героическим типом биографического ценностного сознания. Герой для этого типа – движущаяся в пространстве точка, лишенная существенных характеристик и не находящаяся сама по себе в центре художественного внимания. Его жизненная траектория - движение в пространстве, странствования и отчасти приключения-авантюры (преимущественно испытательного типа), чередование различных контрастных положений: удачи-неудачи, счастья-несчастья, победы-поражения. Здесь преобладает пространственное измерение, временные категории разработаны слабо. Значимо лишь авантюрное время – состоящее из смежности ближайших моментов, оно изначально «спациализовано» (термин употреблен в смысле, указанном В.Топоровым (См.: [71])), т.е. имеет тенденцию трансформации в пространство. Так характеристики «в то же мгновение», «утро», «ночь» являются лишь обстановкой, локусом авантюрного действия [21, с. 188-189]. Данному типу времени присуща неограниченность и бесконечность, «нанизывание авантюр». Мир распадается здесь на отдельные вещи, явления и события. Образ героя - едва намечен и совершенно статичен, как статичен и окружающий его мир. Бахтин подчеркивает натуралистический характер этой романной разновидности.

2. Роман/биографическая стратегия «испытания». (Лишь частично пересекается с авантюрно-героическим типом биографического сознания). Мир этого типа – арена борьбы и испытаний героя; события, приключения – пробный камень для него. Сам герой представлен всегда как готовый и неизменный, все его качества даны с самого начала и на протяжении романа/жизнеописания лишь проверяются и испытываются. Одна из разновидностей романа испытания, по Бахтину, – раннехристианские жития святых. В этом типе дается сложный и развитый образ человека. Этот образ существенно един, но единство его статично и субстанционально. Сюжет (и жизненная траектория) основаны на отступлениях от нормального хода жизни, на исключительных событиях и положениях, каких нет в типической, нормальной, обычной биографии человека. В романе испытания происходит дальнейшая разработка и детализация авантюрного времени (изъятого из истории и биографии). Время в романе испытания лишено реальных измерителей, какими Бахтин считает биографическую длительность и историческую локализацию (существенную прикрепленность к определенной исторической эпохе, связь с определенными историческими событиями и условиями). Отсюда и исключительная роль случайности. События романа испытания не создают нового типа жизни, новой человеческой биографии, определяемой изменившимися условиями жизни. За пределами романа биография и социальная жизнь остаются обычными и неизменными. Кроме авантюрного времени в романе испытания появляется психологическое время. Оно обладает субъективной ощутимостью и длительностью (при изображении опасности, томительных ожиданий, неутоленной страсти и т.д.) Но такое психологически окрашенное и конкретизированное время лишено существенной локализации даже в целом жизненного процесса индивида. Роман испытания обладает исключительной мерой «героецентричности», он весь сосредоточен на герое. Окружающий мир и второстепенные персонажи в большинстве случаев превращаются в фон для героя, в декорацию, в обстановку. Но прикрепленный к неподвижному герою как его фон внешний мир лишен самостоятельности и историчности. Между героем и миром нет подлинного взаимодействия: мир не способен изменить героя, он его только испытывает, и герой не воздействует на мир, не меняет его лица. Такой героизм Бахтин называет бесплодным и нетворческим (См.: [21, с. 190-194]).

3. Роман/биографическая стратегия «биографический». М.Бахтин специально подчеркивает, что чистой формы биографического романа, в сущности, никогда не было, а существовал лишь принцип биографического (автобиографического) оформления героя в романе [21, с. 195]. По его мнению, античные биографии, исповеди раннехристианского периода, вплоть до Августина, – лишь подготовка к такой форме.

Существенная особенность биографического романа – появление в нем биографического времени. В отличие от авантюрного оно вполне реально, все моменты его отнесены к целому жизненного процесса - ограниченного, неповторимого, необратимого. В этом смысле можно констатировать близость биографического романа с социально-бытовым ценностным биографическим сознанием. Каждое событие локализовано в целом этого жизненного процесса и потому перестает быть авантюрой. Биографический роман работает длительными периодами, возрастами и поколениями. Он имеет дело с типическими моментами жизненного пути: рождение, детство, годы учения, брак и т.п. В этом типе романа появляется в качестве самостоятельного элемента повседневность, именно повсе днев ность, где в отличие от близкого термина обыденность, подчеркнута специфика протекания времени. При этом Бахтин соотносит биографическое и историческое время, говоря о том, что в биографической форме историческое время осуществляет себя лишь в зачаточной форме (По его мнению, историческое измерение почти отсутствует в романах странствий и испытаний). Биографическое время включено в процесс исторического времени, причастно ему, прежде всего, через поколения. Но причастность подобного рода – это лишь выход в историческую длительность.

Образ героя в биографическом романе, как его видит Бахтин, лишен подлинного становления - меняется, строится, становится жизнь героя, его судьба, но сам герой остается, по существу, неизменным. Внимание сосредоточивается на делах, подвигах, заслугах, творениях, на устройстве жизненной судьбы, счастья. Единственное существенное изменение самого героя, которое знает биографический роман (в особенности автобиографический и исповедальный), - это кризис и перерождение героя (биографические жития святых кризисного типа, «Исповедь» Августина.) [21, с.196-197].,

Мир в биографическом романе приобретает особый характер. Это уже не фон для героя, подчеркивает М.Бахтин. Соприкосновения и связи героя с миром организуются уже как существенные (в контексте исторической эпохи), а не как случайные (неожиданные встречи на большой дороге (в авантюрном романе) или орудие испытания героя (в романе-испытании)).

Следует отметить, что это замечание является существенным для методологии биографического анализа в самых разнообразных его проявлениях. С определения типа отношений «герой-мир», «персонаж биографии - эпоха» начинается и сотворение биографии (коннотации с лотмановским «Сотворением Карамзина» [48]), и биографическая реконструкция. С.Аверинцев в своей во многом революционной работе «Плутарх и античная биография» методологически заостренно разделил два типа отношений между героем биографии и исторической эпохой: «портрет на фоне эпохи» и «силуэт на фоне эпохи» [4, с. 225]. На это обращает внимание российская исследовательница И.А.Полякова [60, с. 76-77]. Выбор в пользу «силуэтного» описания – где герой и фон постоянно взаимодействуют, контрастируют и взаимодополняют друг друга, во многом и обусловил революционный характер исследования С.Аверинцева и совершенный им прорыв в методологии биографического жанра.

4. Роман/биографическая стратегия «воспитание». Именно этот тип представляет по Бахтину образ становящегося человека. В большинстве разновидностей романного жанра герой - постоянная величина, а пространственное окружение, социальное положение, все моменты жизни и судьбы героя – могут быть величинами переменными. В формуле романа/стратегии «воспитания» (романа становления человека) сам герой, его характер становятся переменной величиной. Изменение героя приобретает сюжетное значение. Происходит переосмысление времени – оно вносится вовнутрь человека, входит в самый образ его. В ткань этого типа романа уже не в зачаточной форме, а полноценно входит историческое время. Само становление человека ставится в зависимость от степени освоения им реального исторического времени [21, с. 201]. Именно по критерию соотношения становления человека и определенного типа времени М. Бахтин выстраивает классификацию самого романа-воспитания. Подчеркнем, что уже в рамках этой классификации вновь появляется биографический (автобиографический тип). Таким образом, роман-биография представлен в бахтинской типологии в двух разновидностях – как самостоятельный и как одна из вариаций романа-воспитания. Среди других типов этой разновидности – становление человека в идиллически-циклическом времени, становление как «протрезвение» (от юношеского идеализма к практицизму), затем – биографический (автобиографический) роман в указанном нами смысле, дидактико-педагогический роман и самый существенный для Бахтина тип, где становление человека происходит вместе с историческим становлением. Приводя эту классификацию, мы вновь уточняем, что она интересует нас не с литературной точки зрения, а как типология конструирования и осмысления жизненного пути, воплощаемая в самых разнообразных индивидуальных и коллективных социальных практиках.

В идиллически-циклическом времени может быть показан путь от детства через юность и зрелость к старости с раскрытием внутренних изменений в характере и воззрениях человека, которые совершаются в нем с изменением возраста (представлен, в частности, у Л.Толстого). Становление-«протрезвение» сопряжено с изображением мира как опыта, как школы жизни. Мир как школа представлен и в дидактико-педагогическом романе, в основе которого лежит определенная педагогическая идея («Эмиль» Руссо, элементы этого типа - у Гете, Рабле).

В биографическом романе-воспитания становление происходит в биографическом времени, оно проходит через неповторимые, индивидуальные этапы. Здесь сливаются становление жизни-судьбы и становление самого человека. («Том Джонс» Филдинга, «Дэвид Копперфильд» Диккенса).

Тип романа/стратегии «воспитания» наиболее историчен. Он демонстрирует подлинное и драматическое освоение исторического времени. Не только человек, но и сама плоть истории находятся здесь в становлении. Мир как опыт и школа в принципе оставался готовой данностью и изменялся лишь в процессе учения для обучающегося. Здесь же мир предстает как история («большая история»). Для Бахтина – это, в частности, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле и гетевские «Симплициссимус» и «Вильгельм Мейстер» [21, с. 204]. Становление здесь – уже не частное дело героя. Он становится вместе с миром. Герой – не внутри эпохи, а на рубеже двух эпох, в точке перехода от одной к другой. Этот переход совершается в нем и через него. Рождается новый тип человека. Организующая сила будущего здесь чрезвычайно велика, причем будущего не приватно-биографического, а исторического. Такой ракурс избирает для себя в дальнейшем В.Топоров в своей работе «Эней – человек судьбы» [72], представляя свого героя как новый исторический тип человека, как в контексте „средиземноморской” персонологии, так и в универсальном аспекте.