На превосходном кастильском наречии пьер француз, а скорее пьер обманщик, отвечал, что ничего не случится с пленниками за одну ночь, Тем более, что большинство «грабителей» было убито при нападении.

Как только военный корабль мирно расположился неподалеку, Пьер велел поднять паруса и под покровом черной ночи выйти в открытое море.

Но, увы! Ветер начал стихать и совсем прекратился. Экс-«Капитан» жемчужной флотилии застыл в объятьях полного штиля в нескольких милях от вооруженного до зубов корабля и в таком положении встретил рассвет; утром, разумеется, он был замечен, обман раскрылся и началась погоня. Весь день два корабля кружились друг около друга среди абсолютно спокойного моря, так и не сумев ни сблизиться, ни, увы, разойтись. К вечеру долгожданный бриз дал преимущество испанцам, и Пьер Француз, надеясь больше на свой разум, чем на свой новый корабль, велел спустить паруса.

Партия была проиграна, но не жизнь. Он запер испанских пленников в трюм и вступил в переговоры с капитаном военного корабля: либо он пустит ко дну захваченный барк, при этом он погибнет сам, а с ним и пленники, и добытый жемчуг, либо он сдастся при условии, что ему и всем его товарищам будет сохранена жизнь и их не отправят, как этот часто случалось, работать каменщиками на строительстве какой-нибудь крепости. Ибо, как свидетельствует Эксквемелин, флибустьеры не уважали ручной труд.

Военные соглашаются на второе предложение и препровождают флибустьеров в Картахену, где губернатор, полагая, что и так к ним была проявлена высочайшая милость в том, что им сохранили жизнь после того, как они убили многих испанцев, в том числе Альвареца, заставил их работать на строительстве бастиона. Но, надо сказать, сей губернатор оказался столь любезен, что по прошествии двух лет отправил пленных флибустьеров в Испанию, откуда, уже свободными, они перебрались во Францию, а потом снова в Америку, чтобы «возместить убытки за счет испанцев, которые заставили их работать два года бесплатно»!

Эта небольшая история, которая, в общем, более комичная, чем прославленная боями, показывает с одной стороны изобретательный ум флибустьеров, а с другой — поведение испанцев, которые неплохо относились к своим противникам и даже отпускали их на свободу, точно так же, как это делалось в Европе по отношению к корсарам, не заботясь ни в том, ни в другом случае о риске когда-нибудь встретить их среди своих врагов. Подобные нравы, несмотря на некоторую дикость, имевшую место, все-таки были менее безжалостные, чем современные.

ЧУДЕСНЫЙ ПОБЕГ БАРТОЛОМЬЮ

Он был родом из Португалии и на Ямайке, базе английских корсаров, снарядил для морских боев плохонький барк, оседающий под тяжестью четырех огнестрельных орудий, выстреливающих подряд по три ядра, и тридцати человек команды.

Недалеко от мыса Корриентес (на юго-западе Кубы) Бартоломью атаковал испанский корабль и, подойдя к нему вплотную, умудрился взять его на абордаж. Сплотившись на корме своего барка, флибустьеры во главе со своим капитаном подняли бешеную стрельбу, причем с такой меткостью, что каждый выстрел укладывал одного противника. Преувеличение? Нет. Флибустьеры были великолепными стрелками.

Короче, через пять часов, они стали хозяевами испанского корабля; флибустьеры потеряли при атаке десять человек и, посадив своих побежденных противников в лодки вместе с провизией, чтобы те сумели добраться до своих, остались только в количестве пятнадцати человек на борту захваченной громадины. Могли ли они противостоять трем испанским вооруженным торговым кораблям, которые им повстречались некоторое время спустя?

Бартоломью, однако, был хорошо принят испанским капитаном, но губернатор Сан-Франциско и Кампече (Мексика), раздраженный жалобами торговцев, уверявшими его, что Бартоломью «совершил больше злодеяний, чем все остальные авантюристы вместе взятые», велел заковать его в цепи по рукам и ногам на борту одного из рейсовых кораблей в ожидании казни через повешение.

Однако Бартоломью нашел способ освободиться от цепей; затем он отыскал два глиняных кувшина, которые тщательно закупорил и прикрепил на спине наподобие спасательного жилета, после чего убил часового и бесшумно погрузился в море. Ему пришлось плыть несколько часов среди черной ночи, стараясь не сбиться с пути, пока он не выплыл на берег, где недалеко от кромки прибоя высился лес; в этом лесу он и спрятался. Но он не чувствовал себя в безопасности на суше, где знаменитые «кровожадные псы» не замедлили бы его выследить. Тогда Бартоломью решил пойти по воде вдоль реки и шел так три дня и три ночи, не выходя ни на шаг из воды, правда теплой, благодаря здешнему климату.

Наконец, решив, что все считают его утонувшим, он снова вышел на берег моря и пошел в сторону залива Тристе (Юкатан), до которого надо было преодолеть расстояние порядка 175 км и где, как он знал, в любое время года можно было найти «береговых братьев». На суше эта дорога представляла собой нелегкий путь из-за большого количества диких животных и наличия многочисленных рек и их рукавов, кишащих кайманами, аллигаторами и акулами. Перед тем как войти в реку, наш путешественник должен был бросить в воду камни, чтобы разогнать этих чудовищ и идти вперед, полагаясь на удачу, которая, надо заметить, его не покидала. Пройдя половину пути, он оказался в мангровом лесу, настолько заросшем, что ему пришлось пробираться сквозь него около тридцати километров, не касаясь ногами земли. Наконец, только через двенадцать дней, питаясь исключительно моллюсками из раковин, Бартоломью прибыл на берег залива Трист, где нашел своих старых знакомых, французов и англичан, из которых сразу сколотил команду, горя желанием вновь заняться морским разбоем.