Теории современности и постсовременности

По мере того как мы вступаем в XXI в., век социальных теоретиков¹ нас все в боль­шей степени занимает вопрос: подверглось ли общество, а также теории о нем ярким трансформациям? Одна из позиций представлена творчеством группы те­оретиков (например, Юргена Хабермаса и Энтони Гидденса), полагавших, что мы продолжаем жить в обществе, которое правильнее всего называть современ­ным, и в отношении которого мы можем строить теории тем же способом, какой социальные мыслители использовали на протяжении многих лет. Иной точки зрения придерживается другая группа мыслителей (например, Жан Бодрийар, Жан-Франсуа Лиотар и Фредрик Джеймсон), которые утверждали, что общество изменилось так резко, что мы сейчас живем в качественно ином, постмодернист­ском обществе. Более того, они доказывают, что об этом новом обществе необхо­димо размышлять новыми способами.

Защитники современности

Все великие классические теоретики-социологи (Маркс, Вебер, Дюркгейм и Зим-мель) так или иначе интересовались современным миром, его преимуществами и недостатками. Последний из них (Вебер) умер в 1920 г., и, конечно, с тех пор мир изменился коренным образом. В то время как все современные теоретики призна­ют эти резкие изменения, некоторые полагают, что, между сегодняшним миром и миром, который окружал нас в прошлом fin de siecle², скорее существует преем­ственность, нежели разрыв.

Местровиц (Mestrowie, 1998, р. 2) назвал Энтони Гидденса «верховным жре­цом современности». Гидденс (Giddens, 1990, 1991, 1992) использует такие тер­мины, как «радикальная», «высшая» или «поздняя» современность, чтобы описать общество в наши дни и показать, что, несмотря на то что это не то же самое обще­ство, которое изображалось теоретиками-классиками, оно неразрывно с ним. Гид­денс рассматривает сегодняшнюю современность как «сокрушительную силу», которая, по крайней мере, в некоторой степени, неуправляема. Ульрих Бек (Beck, 1992) утверждает, что если классический этап современности был связан с про­мышленным обществом, то новая современность наилучшим образом может быть охарактеризована как «общество риска». Если центральная дилемма в классиче­ской современности — богатство и его распределение, то основная проблема в но­вой современности заключается в предотвращении и минимизации риска, а так­же его управлении (например, ядерной катастрофы). Юрген Хабермас (Habermas,

¹ Здесь я предпочитаю термину «социологические» термин «социальные» теоретики, так как многие
из числа внесших вклад в современную литературу не являются социологами, хотя они и теорети­
зируют в отношении социального мира.

² Fin de siecle (фр.) — конец века — Примеч. ред.

1981, 1987b) рассматривает современность как «незаконченный проект». Из это­го следует, что центральной проблемой сегодня, как и во времена Вебера, продол­жает оставаться рациональность. Утопическая цель тем не менее заключается в том, чтобы максимально рационализировать как «систему», так и «жизненный мир»- Я (Ritzer, 1996) также считаю рациональность ключевым процессом в сегод­няшнем мире и вновь обращаюсь к проблеме возрастания формальной рациональ­ности и опасности «железной клетки» рациональности, которая волновала Вебера. Если Вебер акцентирует внимание на бюрократии, то сегодня я рассматриваю па­радигму этого процесса на примере ресторанов быстрого питания и описываю рост формальной рациональности как макдональдизацию общества.

Эти и другие теоретики (например, Touraine, 1995; Wagner, 1994) не только настаивали на том, чтобы рассматривать мир, используя современные термины, но и продолжают размышлять о нем, применяя современные инструменты. В ос­новном, они обособляются от общества с помощью рационального и системати­ческого его анализа и описания, тем не менее они используют пространные по­вествования более сознательно, чем их предшественники. Современность как сокрушительная сила, переход от индустриального общества к обществу риска, ра­ционализация жизненного мира и системы, а также макдональдизация общества очень напоминают пространные повествования классических теоретиков совре­менности и не представляют собой чего-то совершенно отличного от рассуждений такого плана.

Проповедники постсовременности

Постмодернизм вызывает много ожесточенных споров (Kellner, 1989a; Ritzer, 1997; Seidman, 1994a), он, действительно, настолько злободневен и так бурно об­суждался во многих областях знаний, включая социологию, что, возможно, уже «исчерпал себя» (Lemert, 1994b). Нам необходимо проводить различия, по край­ней мере на первых этапах, между постсовременностью и постмодернистской со­циальной теорией (Best and Kellner, 1991). Постсовременностъ — это новая ис­торическая эпоха, которая, как предполагается, сменила современную эру, или современность. Постмодернистская социальная теория представляет собой новую концепцию постсовременности; мир настолько различен, что требует совершенно новых способов мышления. Постмодернисты склоняются к отрицанию теоретиче­ских перспектив, описанных в предыдущем разделе, а также способов, посред­ством которых упомянутые мыслители создавали свои теории.

Вероятно, изображений постсовременности существует столько же, сколько и социальных теоретиков постсовременности. Чтобы упростить дело, мы сумми­руем некоторые из ключевых элементов описания, предложенного одним из са­мых выдающихся постмодернистов Фредриком Джеймсоном (Jameson, 1984,1991). Во-первых, постсовременность — это бездонный, поверхностный мир; мир ими­тации (например, круиз по джунглям в Диснейленде вряд ли можно назвать на­стоящим приключением). Во-вторых, это мир, который испытывает недостаток в аффектах и эмоциях. В-третьих, потеряно чувство своего места в истории; трудно провести грань между прошлым, настоящим и будущим. В-четвертых,

вместо бурно развивающих производственных технологий современности (на­пример, конвейеры по сборке автомобилей) в постмодернистском обществе гос­подствуют имплозивные, отупляющие производственные технологии (телеви­дение, например). Так или иначе, постмодернистское общество очень отличается от общества эпохи модерна.

Такой мир требует совершенно иного способа мышления. Розено (Rosenau, 1992; Ritzer, 1997) в определении постмодернистского способа мышления ис­пользует принципы, которые постмодернизм не приемлет, в частности, характе­ристики современного способа мышления. Во-первых, постмодернисты отрицают опыт пространных повествований, которыми характеризуются многие классиче­ские социологические теории. Вместо этого, постмодернисты предпочитают более ограниченные объяснения, или даже отсутствие таковых вовсе. Во-вторых, отрица­ется тенденция проводить границы между дисциплинами — заниматься чем-либо, называемым социологической (или социальной) теорией, отличающейся, скажем, от философских концепций или даже беллетристического повествования. В-тре­тьих, постмодернисты зачастую больше заинтересованы в том, чтобы шокировать или ошеломить читателя, а не в том, чтобы провести тщательный, обоснованный академический дискурс. Наконец, вместо того чтобы всматриваться в суть обще­ства (скажем, заниматься изучением рациональности или капиталистической экс­плуатации), постмодернисты скорее склонны делать акцент на более периферий­ных аспектах общества.

Ясно, что многое поставлено на карту в спорах между модернистами и постмо­дернистами, включая будущее социологической теории. Если модернисты одер­жат победу, социологическая теория в первом десятилетии XXI в. во многом бу­дет выглядеть так, как всегда, но если постмодернисты окажутся победителями, мир и социальные теории этого мира будут другими. Однако наиболее вероятен сценарий, согласно которому мир будет представлен некой комбинацией элемен­тов модернизма и постмодернизма, и социальные теоретики каждого из убежде­ний продолжат вести борьбу за гегемонию.

Теории в преддверии XXI в.

Невозможно предсказать, по какому из направлений будет развиваться социоло­гическая теория. В этом разделе мы обсудим несколько подходов, которые в бу­дущем, вероятно, привлекут большое внимание и подвергнутся тщательному ис­следованию.