Коэффициент ранговой корреляции спирмена

(Spearman rank correlation coefficient) — тест непараметрической статистики, используемый для порядковых данных (см. Критерии и уровни измерения), когда необходимо измерить корреляцию двух переменных.

Для оценки степени корреляции применяется процедура ран­жирования. Если выстраивается гипотеза о том, что коэффициенты самоубийства в различных странах изменяются в соответствии с уровнем посещаемости церкви, первый показатель помещается в ранговом порядке в одной колонке, а второй — в другой. Коэффи­циент корреляции рассчитывается по формуле, построенной на разнице между ранжированиями.

КОЭФФИЦИЕНТ РОЖДАЕМОСТИ (birth rate) - число но­ворожденных на 1000 человек всех возрастов за год. В послевоен­ной Великобритании коэффициент рождаемости повышался до середины 60-х годов и с тех пор начал снижаться. Начиная с 1951 г. самый высокий коэффициент был в 1964г. — 18,8 новорожденных на 1000 человек, а самый низкий в 1977 г. — 11,7.

Этот коэффициент иногда упоминается как грубый коэффици­ент рождаемости. Для обеспечения более надежных проекций тен­денций населения могут вычисляться многие другие "специфичес­кие возрастные " параметры коэффициента. Некоторые полагают, что его изменения можно связать с экономическими циклами, но эта связь не является простой, ибо на коэффициент рождаемости воздействуют различные переменные: продолжительность брака, возрастная структура населения, использование противозачаточ-

Коэффициент смертности

ных средств, находящиеся в весьма сложном взаимодействии с экономическими факторами. См. также Коэффициент смертности; Изобилие; Демография; Плодовитость; Демографический переход; На­селение.

КОЭФФИЦИЕНТ СМЕРТНОСТИ (mortality rate) — число смер­тных случаев на 1000 человек населения за год — грубый коэффици­ент смертности. За последние 100 лет показатели смертности в Ве­ликобритании существенно снизились, особенно в первые несколько лет жизни. Имеется также значительное различие между данным коэффициентом у мужчин и женщин в зависимости от возраста. Так в 1961 г. для мужчин в возрасте от одного года он составлял 24,8, а для женщин — 19,3; в 1986 г. — 10,9 и 8,1 соответственно. Аналогичным образом в 1961 г. для мужчин старше 85 лет он был равен 258,6, а для женщин — 215,9; в 1986 г. — 217,1 и 172,4 соот­ветственно. См. также Коэффициент рождаемости; Стандартизиро­ванный коэффициент смертности; Демография; Предполагаемая сред­няя продолжительность жизни.

КОЭФФИЦИЕНТ СМЕРТНОСТИ НОВОРОЖДЕННЫХ (neo­natal mortality rate) — коэффициент, рассчитываемый как отноше­ние числа смертных случаев младенцев, которые происходят в пер­вые четыре недели жизни в определенном году, к общему числу новорожденных в том же году, умноженное на 1000. В наиболее раз­витых обществах этот коэффициент значительно варьируется в зави­симости от социального класса, жизненных возможностей, увеличи­вающихся для детей родителей из высших социальных классов.

КРАЙНЕ ПРАВЫЕ (radical right) — см. "Новые правые".

КРЕДЕНЦИАЛИЗМ (credentialism) — распределение людей по социальным позициям, особенно по местам занятости, на основе свидетельств о квалификации. Хотя квалификация чаще всего яв­ляется результатом образования, она не обязательно ведет к полу­чению образования, вызванного социально насущной потребнос­тью. В современных экономиках имеется высокий спрос на отдель­ные виды труда, приводящие к значительной конкуренции претен­дентов. При этом требуются документы об образовании (удостове­рения, дипломы, степени), регулирующие поток трудовых ресур­сов. Погоня за ними становится самоцелью, ведущей, по определе­нию Рэра (1976), к "дипломной болезни "— см. также Берг "Великий учебный грабеж" (1970). Форма и содержание образования приоб-

Крепостное право

ретают второстепенное значение, а первостепенное отдается уров­ню достижимой квалификации. Данный процесс критикуется за неспособность удовлетворить реальные потребности индустриаль­ных обществ, поскольку служит главным образом в качестве мето­да подбора на рабочие места, а не обеспечивает подготовку к ним (см. Конкурс). Кроме того, разбиваются надежды многих из тех, кто получает высшее образование в надежде продвинуться по работе, так как число соответствующих рабочих мест не увеличивается в той же пропорции, в какой растет число "квалифицированных".

Идентичный процесс, хотя потенциально более опасный по своим последствиям (согласно Дору), имеет место в странах "третьего мира ", где креденциализм и попытка подражать западным систе­мам среднего и высшего образования ведет к расширению систем образования до степени, не отвечающей потребностям их эконо­мики. Однако можно привести возражение, что тезис "креденциа- лизма" недооценивает значение дополнительных знаний и в сфере занятости, и в подготовке специалиста, и в передаче мастерства в целом (см. также Человеческий капитал; Посткапиталистическое общество). Кроме того, путем образования человек может пресле­довать собственную выгоду, а не просто цель получения работы (см. Социальная потребность в образовании). См. также Рынок труда дип­ломированных специалистов; Высшее образование.

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО (serfdom) — механизм, посредством которого несвободные крестьяне владеют землей на условиях вып­латы ренты в виде отработок, натурального продукта или налич­ных денег. Данная практика обычно ассоциируется с феодализмом в Европе, и для многих исследований представляет важную его особенность.

В отличие от рабов, крепостные владели некоторыми средствами производства (сельскохозяйственным инвентарем), но были, как правило, арендаторами земли. Они пользовались юридически или судебно ограниченной свободой и не могли покупать и продавать землю, перемещаться или даже жениться без согласия землевла­дельца. Имелись значительные региональные различия, отчасти за­висевшие от возможности землевладельца вводить ограничения. Крепостные часто имели доступ к общей земле, дающей им потен­циальные экономические занятия вне контроля землевладельца; степень этой независимости нередко являлась источником конф­ликта между обеими группами. В некоторых областях Европы, но не в Англии после норманнского завоевания, не вся земля востребо- валась землевладельцами и могла быть занята крепостными, избе­гавшими надзора. Крепостное право изменялось с течением време­
ни, и к концу феодального периода в Западной Европе рента чаще выплачивалась наличными деньгами, контроль землевладельцев слабел, а в Англии в XIV в. более распространенным земельным владением, чем арендованный надел, стал фригольд. Хилтон (1973) провел одно из наиболее показательных исследований английского опыта. В Западной Европе крепостное право в значительной степе­ни исчезло к концу 15-го столетия, но еще длительное время со­хранялось в Восточной Европе, а в России юридически было отме­нено только в 1861 г. Причины его упадка и различие опытов Вос­тока и Запада все еще служат предметом интенсивных дебатов и находятся в центре анализа перехода от феодализма к капитализму. Среди возможных объяснений выделяются:

(а) демографические изменения, приведшие к сокращению ев­ропейского населения в 14-м столетии и к необходимости предос­тавить свободу крестьянам для сохранения рабочей силы;

(б) классовый конфликт между владельцами и крепостными, в рамках которого последние завоевали себе статус независимых кре­стьян посредством судебных исков и восстаний; внутренние поли­тические противоречия феодализма означали, что в некоторых стра­нах, в частности, во Франции, королевская власть поддержала тре­бования свободы крестьян от могущественных землевладельцев;

(в) появление внешней торговли, особенно в связи с открыти­ем Америки, создавшей денежную экономику в Европе и позво­лившей некоторым крестьянам выкупить феодальные обязательства. В Восточной Европе, по утверждению разных авторов, либо менее связующая структура крестьянских общин, либо большая спаян­ность феодальных владельцев способствовали более продолжитель­ному сохранению феодальных уз и крепостного права (см. Мелтон, 1985; Астон и Филипин, 1985).

КРЕСТЬЯНЕ (peasants) — "мелкие сельскохозяйственные про­изводители, которые с помощью простых орудий и труда членов своих семей получают продукцию главным образом для собствен­ного потребления, прямого или косвенного, и для выполнения обязательств перед обладателями политической и экономической власти" (Шейнин, 1988).

До 1960-х гг. крестьянство в значительной степени игнорирова­лось социологией как не игравшее существенной роли в истории, хотя данная группа существовала на протяжении большей части зафиксированной истории и во многих частях мира. С 1960-х гг. пуб­ликация работ таких авторов, как Вольф (1966) и Баррингтон Мур (1967), начала менять сложившиеся представления, внедряя в со­циологию подходы, разработанные в антропологии и политичес-

Крестьяне

кой экономии. Роль крестьянства во время войны во Вьетнаме, а также рост его политической активности в Латинской Америке и Азии поставила под вопрос общепринятое мнение о его пассивно­сти. В русле марксистских работ, отчасти под влиянием маоизма (см. Мао Цзедун) и событий в Китае в революции 1949 г. и впослед­ствии, обсуждалось, представляло ли крестьянство стран "третьего мира" революционную силу социализма. Это особенно проявилось в свете исследований, видевших пролетариат развитого капиталис­тического мира как включенную в господствующий капиталисти­ческий мир рабочую аристократию. В настоящее время существует важная область междисциплинарных исследований в этой области. Но один из наиболее важных споров посвящен тому, можно ли выявить особую категорию крестьянства как концептуально, так и эмпирически. Шейнин — один из самых сильных и наиболее влия­тельных защитников данного понятия. С учетом всех направлений, способствовавших изучению крестьянства в нынешнем столетии, он доказывает, что у него есть четыре основные взаимосвязанные характеристики:

(а) семейное хозяйство — главная экономическая единица, вок­руг которой организовано производство, труд и потребление;

(б) земледелие — основной вид деятельности, сочетающийся с минимальной специализацией и семейным обучением работе;

(в) имеется особый "крестьянский жизненный путь", основан­ный на местной деревенской общине, охватывающий большинство сфер социальной жизни и культуры, отличающийся от городской жизни и от жизни других социальных групп;

(г) крестьяне политически, экономически и социально подчи­нены группам, не состоящим из крестьян, против которых изобре­ли различные методы сопротивления, вплоть до восстания или бунта.

Имеются и два других вспомогательных аспекта:

(д) определенная социальная динамика предполагает цикличес­кое изменение в поколениях, сглаживающее со временем неравен­ство посредством раздела земли и увеличения (уменьшения) се­мейного труда в семейном цикле;

(е) специфическая для современного мира общая модель струк­турного развития втягивает крестьян в рыночные отношения, час­то путем влияния таких внешних факторов, как агробизнес, и спо­собствует инкорпорации в национальную политику. Точный результат этих общих процессов не предопределен.

В зависимости от обстоятельств крестьянство выживает за счет миграции, сочетания наемного труда в городских или сельских рай­онах с некоторыми элементами земледелия, становясь рабочими- крестьянами или полностью превращаясь в сельский пролетариат.

Далее, между крестьянами и другими фермерами обычно про­водятся два общих различия. Во-первых, с племенными народами за счет (Поуст, 1972):

(а) скорее групповой или индивидуальной, чем общинной соб­ственности на землю;

(б) общественного разделения труда, не полностью основанном на родстве;

(в) вовлеченности в рыночные отношения, даже если ее сте­пень незначительная;

(г) политических иерархий и государственной структуры, кото­рой они подчинены;

(д) культуры не столь гомогенной, как у племенных народов, сосуществующей с культурами других групп того же общества.

Во-вторых, с мелкими капиталистическими семейными ферме­рами, применяющими в основном семейный труд, но также и на­емный, покупающими семена, удобрения, домашний скот и т. д., продающими большую часть продукции. Таким образом, и затра­ты, и продукция являются товарами.

Крестьяне наиболее четко выявляются в аграрных обществах. Какое же воздействие на них имело возникновение капитализма? Для некоторых авторов это ставит проблему расслоения крестьян­ства, увеличивающееся с развитием капитализма. Согласно Лени­ну, одно из отличий наблюдается между, во-первых, богатыми кре­стьянами, имеющими больше земли, чем требуется для собствен­ного потребления, и либо сдающими ее в аренду, либо нанимаю­щими на работу других; во-вторых, средними, соответствующими используемому здесь определению крестьянина; в-третьих, бедней­шими, не имеющими столько земли, чтобы удовлетворить собствен­ные потребности, и посему продающими свой труд за деньги. Оп­ределение беднейшего крестьянина дается Малазиеном: "тот, кто должен переселиться на чужую землю". Актуальная проблема: ста­новятся ли с развитием капитализма богатые крестьяне капитали­стическими фермерами, беднейшие — пролетариями, а средние — теми или другими.

До последнего десятилетия в этой области игнорировался воп­рос о Гендере. Теперь все более признается, что патриархальные от­ношения являются основными и женщины часто разными спосо­бами превращаются в подчиненных, выполняя тяжелую работу. Разделение труда между ними и мужчинами находится в зависимо­сти от времени и места, но имеется всегда. Общественная идентич­ность крестьянских женщин ограничена, а в чрезвычайных случа­ях, типа Китая до 20-го столетия, они едва ли считались людьми.

Есть несколько сильных аргументов в пользу того, что понятию

Крестьянская политика

"крестьянин" вообще нет места в социально-научном анализе. Полли Хилл (1986), опираясь на свою работу в Африке и Азии, утвержда­ет следующее: во времени и в пространстве есть множество спосо­бов, благодаря которым сельские фермеры обеспечивают прожива­ние и организуют свою социальную жизнь; лишь небольшая часть людей соответствует определению крестьянства, ибо индивидуум в течение жизни может заниматься торговлей, наемным трудом, мел­ким земледелием, обменом или наймом других. Другие доказыва­ли, что концептуально данный термин имеет неопределенные зна­чения, ведь нельзя объяснить определением "крестьянин" обще­ство, экономику или политику таким же образом, как с помощью других понятий.

Ведутся дебаты и о том, является ли подходящим значение, уде­ляемое крестьянской СЕМЬЕ, в формулировках Шейнина и по­добных авторов. Акцент на семье сделал советский экономист Чая­нов (см. Торнер и др., 1966). Однако при данной степени внутрисе­мейных связей, важности деревни во многих крестьянских общи­нах и влияния не крестьянских групп на крестьян не ясно, является ли динамика крестьянской жизни наилучшим образом приближен­ной к семье как к главной единице анализа. Некоторые из этих аргументов убедительны и все еще питают споры. См. также Кресть­янское общество; Крестьянская политика; Крепостное право; Пере­ход от феодализма к капитализму; Испольщина.

КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОЛИТИКА (peasant politics) — политичес­кая деятельность и организация крестьян. До 1960-х гг. преобладало мнение, что крестьяне имели слабую или вовсе не имели независи­мую политическую организацию и оказывали небольшое влияние на государственную политику. С тех пор это представление суще­ственно пересмотрено. Ныне признается решающая роль крестьян­ства в ходе революций 1905 г. и 1917 г. в России, Мексиканской революции и во множестве антиколониальных и национальных дви­жениях "третьего мира " (см. Вольф, 1971; Уолтон, 1984).

В настоящее время исследуется несколько вопросов. Во-первых, может или не может крестьянская политика воздействовать на го­сударство без вовлечения других социальных групп. По мнению Скотта (1985), крестьяне, вероятно, повсюду применяли "обычное оружие сравнительно слабых групп: проволочки, симуляцию, лож­ное согласие, воровство, притворное невежество, клевету, поджог, саботаж и т.д.". Подобное сопротивление отражает отрицание гос­подствующих групп у власти, но не обладает координацией. Време­нами оппозиция может стать более организованной, но часто отра­жается скорее в дезертирстве из коллективного хозяйства, чем в

Крестьянское общество

конфронтации. Именно таким образом понимались милленаризм и милленаристские движения. Для конфронтации с государственными и другими политическими представителями необходимы союзы с другими группами, имеющими организационные формы и разра­ботанную идеологию. Такие союзы способны превращаться в поли­тические группы и организации, основанные в городах. Во-вторых, способны ли они на организованную оппозицию, поддержку гос­подствующих политических группировок, восстание или револю­цию. Согласно исследованиям, их требования повсюду достаточно ограничены, и как только они достигаются, утрачивается интерес к политической деятельности. "Земля, мир и хлеб" либо подобные варианты — общие лозунги крестьян, начиная с революции в Рос­сии. Один из крестьянских лидеров Мексиканской революции — Сапата, заняв президентский дворец в Мехико, решил возвратить­ся в свой родной штат, поскольку требование о предоставлении прав на землю было выполнено (Уомак, 1969). В-третьих, какая из групп с наибольшей вероятностью может вовлекаться в политичес­кие действия. Алави (1965) утверждал, что средние крестьяне с землей обладают достаточными экономическими средствами и ре­сурсами, чтобы отважиться на восстание, богатые с меньшей веро­ятностью могут выступать против существующего порядка, а бед­нейшие не имеют ресурсов для мобилизации своей деятельности.

КРЕСТЬЯНСКОЕ ОБЩЕСТВО (peasant society) — мелкомасш­табная социальная организация с преобладанием крестьян, имею­щих особенности, отличающие их от других социальных группиро­вок. Хотя термин иногда используется в отношении большого обще­ства, в котором большинство составляют крестьяне, чаще всего его значение сужается до общности. Крестьяне живут, главным об­разом, в аграрных обществах, где существуют и другие социальные группы. Поэтому общество в целом нельзя охарактеризовать обра­щением ни к одной из них. Однако в границах деревни или региона крестьянские социальные отношения доминируют. Характерно, что они могут быть сосредоточены вокруг семьи и семейных уз, что важное значение имеют доступ к земле, недоверие к аутсайдерам и циклическое представление о времени. Но легко ли отличить такие общины?

Ведь в любой из них найдутся торговцы, ямщики, ростовщики, чернорабочие без земли, ремесленники, имеющие тесные соци­альные и экономические связи с крестьянами, но не подпадающие под этот термин. Те же, кто аналитически определен как "крестья­не", могут часто уделять перечисленным занятиям часть своего вре­мени. В частности, в современном мире встречаются люди, эконо-

Кризис легитимации

мически и социально отдаленные от крестьянства, — государствен­ные функционеры, представители национальных или иностранных корпораций, продающие, например, трактора, а также адвокаты, врачи и т.д. Некоторые из них являются посредниками между де­ревней и более широким обществом. Они часто находятся в круп­ных деревнях, но даже и без них у деревни есть тесные связи с провинциальными городами, где также располагаются не кресть­янские группы. Таким образом, хотя определение крестьянства опи­рается на функционирование семьи, необходимо учитывать, что оно тесно интегрировано в более широкую социальную, полити­ческую и экономическую сеть. См. также Крестьянская политика.

КРИВАЯ МАТЕРИАЛЬНОГО РОСТА (logical growth curve) - характерная для многих социальных ситуаций модель роста (см. Демографический переход; Диффузия новшеств), начинающаяся мед­ленно, затем ускоряющаяся и наконец стабилизирующаяся.

КРИВОЛИНЕЙНАЯ КОРРЕЛЯЦИЯ (curvilinear correlation) - см. Корреляция.

КРИЗИС ЛЕГИТИМАЦИИ (legitimation crisis) - тенденция современных политических систем, зависимых от "согласия" поли­тического авторитета на их поддержание, сталкиваться с крупны­ми проблемами, равноценными "кризису". Такие проблемы возни­кают, в частности, из противоречий между логикой капиталисти­ческого накопления и растущими требованиями общественного благосостояния, а также увеличения партисипации и социального равенства.

С неомарксистской точки зрения, в "Кризисе легитимации" (1975) Хабермас выявляет три главные "кризисные тенденции" в капиталистических обществах:

(а) экономический кризис, возникающий из-за того, что госу­дарство, действующее в качестве бессознательного "исполнитель­ного органа права или ценности", функционирует как агент пла­нирования "объединенного монопольного капитала";

(б) кризис рациональности, то есть "нарушение административ­ной рациональности". Происходит из-за, во-первых, столкновения интересов индивидуальных капиталистов (например, монополис­тических и немонополистических форм капитализма) и, во-вто­рых, порождения (необходимого для существования системы) "чуж­дых системе" структур в виде обеспечения всеобщего благосостоя­ния (включая новые типы благосостояния рабочих согласно новым ценностям);

Кризис середины жизни

(в) кризис легитимации и мотивации по причине политизации административных вмешательств, вытекающих из вышеуказанного и из эрозии важных прежде традиций (например, послушания), а также перегрузки существующей системы "из-за универсальных ценностных систем ("новых" потребностей)".

С точки зрения Хабермаса, государство в будущем может ока­заться неспособным контролировать трения между конкурирующи­ми ценностями, предусматривающими новые акценты в рациональ­ном критическом дискурсе. Однако в большинстве западных госу­дарств в последнее десятилетие тенденции к кризису (финансовый кризис в капиталистическом государстве, а также "кризис легити­мации") удалось преодолеть с помощью возврата к государству все­общего благоденствия, пересмотра аргументов в пользу рыночной экономики, программ приватизации и т.п. См. также Тэтчеризм.

КРИЗИС СЕРЕДИНЫ ЖИЗНИ (midlife crisis) - сомнение и беспокойство, испытываемые многими людьми после 40 лет — от­правной точки категории среднего возраста. Он отмечает конец пе­риода молодости и возможностей, целей, которые, казалось, сули­ла жизнь, когда они были молоды. Люди начинают размышлять о своей жизни, переоценивать отношения и рассматривать перспек­тивы биологического изнашивания, связанного со старением. С профессиональной точки зрения кризис предполагает осознание пределов персональных успехов и достижений, а с точки зрения домашнего очага — отход от активных родительских забот, ибо дети покидают дом, чтобы построить собственные взрослые отношения. См. также Течение жизни; Жизненный кризис.

КРИЗИСЫ КАПИТАЛИЗМА (crises of capitalism) (марксизм) — периодические экономические кризисы, происходящие в капиталис­тических экономиках в связи с торговым циклом. Согласно некото­рым марксистам, они способны одновременно усовершенствовать капитализм, хотя сам Маркс не придерживался такого взгляда. Уг­лубление кризисных тенденций при капитализме объясняется про­тиворечием между возрастающей "социализацией" производства (например, растущей взаимозависимостью различных частей сис­темы) и отсутствием какого-либо общего механизма координации. Один из способов управления тенденциями подобных циклических кризисов, особенно в течение 20-го столетия, — государственное вмешательство в экономику. Иногда утверждалось, что такое вме­шательство было контрпродуктивным (см. Кейнсианская политэко­номия; Финансовый кризис в капиталистическом государстве). Одна­ко альтернативная политика по "исправлению" подобных ситуа-

Криминология

ций также содержит в себе вмешательство. Поэтому не совсем убе­дительными выглядят приводимые экономические аргументы, что тенденции к периодическому кризису при капитализме и вероят­ность углубления кризиса не могут быть сглажены или преодолены государственным либо растущим межгосударственным вмешатель­ством. Периодические кризисы — это способ адаптации капитализ­ма как целостной системы к новым условиям, а периоды кризиса вскоре сменяются быстрым ростом. Другой вопрос, будет ли по­требность капитализма в непрерывном экономическом накоплении подорвана в конечном счете кризисными тенденциями, которые в своей основе являются экологическими. См. также Империализм; Теория зависимости.

КРИМИНОЛОГИЯ (criminology) — отрасль изучения, которая традиционно концентрировалась на ряде аспектов природы и при­чин преступления, а также преступного элемента в обществе. Но может ли эта область изучения по праву называться дисциплиной? Ведь она преимущественно сводилась лишь к одной проблеме и ее ответвлениям от ряда дисциплинарных, эпистемологических под­ходов.

Тема преступления и нарушения законов обнаруживается в ис­торических документах. Этические повести о последствиях право­нарушений найдены в Древней Греции, а до этого в сводах законов Вавилонии, то есть около 2000 г. до н.э. В новое время систематичес­кий интерес к преступлению возрастал по мере крупных социальных изменений, вызванных развитием капитализма в 18-м столетии. Разрыв с традиционными обществами, распад форм социального контроля локального уровня, возникновение новой собственности и классовых отношений, проявившихся в политических революци­ях того времени, — все это вело к возрастанию и ужесточению требований социального порядка и его соблюдения. Интерес к пре­ступлению — часть этого процесса.

В 18-м столетии "классическая" школа в области права исходила из существования человеческого разума и свободной воли, а следо­вательно, рационального вычисления издержек и выгод любого действия. Смысл политики в отношении преступности состоял в том, чтобы сделать издержки от нарушения законов более высоки­ми, чем потенциальные выгоды. (Данная модель имеет много об­щего с более современными теориями устрашения.)

Позитивистская криминология — отчасти реакция на "класси­ческую" традицию, но также и на общее развитие позитивистско­го объяснения 19-го столетия. Ее наиболее известным толковате­лем был Чезаре Ломброзо — итальянский врач. Он и его последо-

Криминология

ватели поддерживали биологический детерминизм, противопос­тавленный понятию свободной воли. На основе обследования тю­ремных обитателей и исследования умерших осужденных Ломбро- зо считал преступность, происходящей от "атавизма", которым обозначил пережитки характерных черт примитивной стадии че­ловеческого развития. Эти генетические "атавизмы" возникли от "свирепых инстинктов примитивного человечества и низших ви­дов животных". К началу нынешнего столетия его работы были полностью дискредитированы. Однако генетически-биологические объяснения время от времени появляются в разработках психоло­гов в сфере криминологии.

Ряд социологических подходов к преступлению и преступности противостоит индивидуалистическим и биологическим точкам зре­ния. Один из них — "социальная патология", согласно которой преступное поведение обусловливают социальные, а не личност­ные проблемы.

Классические марксистские подходы (например, Энгельса и Бонгера) связывают преступление со свойственными капитализму особенностями, включая бедность и деградацию рабочего класса, а также с воздействием алчности и эксплуатации на создание "кри­миногенной" культуры. Тот же акцент наблюдается и в социологии 1970-х гг. в связи с возрастающим влиянием марксизма на дисцип­лину. В США давно возник интерес к социологическому объясне­нию преступления, на что в основном повлияла Чикагская школа. Ранние авторы Чикагской школы разработали понятие "культур­ная трансмиссия". При изучении районов с высокой преступнос­тью в Чикаго в 1900—1925 гг. они утверждали, что в таких районах преступность была традицией; преступные ценности передавались группами равных и бандами; личности были социализированы в пре­ступление. Имеется также тенденция к более широкому толкова­нию термина девиация, например, в теории аномии и в теории стиг- мации (наклеивания ярлыков или клеймения).

Эти аргументы получили развитие в субкультуре преступности и в теориях дифференциальной ассоциации. Предпринимались попытки синтезировать различные теоретические тенденции, в частности, Клауордом и Оулином (I960). Они свели культурную трансмиссию и аномические теории, показав, каким образом изменяются "струк­туры возможности" при законном или незаконном использовании. Клауорд и Оулин идентифицируют одну из частей "низшего клас­са" как особенно предрасположенную к риску, связанному с пра­вонарушением, поскольку "стремится к более высокому статусу внутри их собственной культурной milieu (среды)" и альтернатив­ному по отношению к среднему классу образу жизни, незаконному

Кристева Джулия

пути к богатству внутри культуры "низшего класса" (ср. использо­вание аномии мертоном).

Подходы данного типа критиковались по ряду причин: за то, что в целом принимают легитимность "преступных" средств и це­лей, позволяя другим поступать аналогичным образом; за то, что концентрировались исключительно на мужчинах из низшего рабо­чего класса и мало исследовали женскую преступность, преступле­ния "белых воротничков " или "сильных мира сего".

В 1970-х гг. в Великобритании и США социологи вернулись к смеси теории стигмации (наклеивания ярлыков или клеймения) и марксизма, к проблемам преступления, социального класса и ка­питализма. В Великобритании подобный подход иллюстрирует "кри­тическая криминология" Тейлора, Уолтона и Янга (1973). Ради­кальных криминологов объединила не столько согласованная тео­рия, сколько общий этос. Они были критически настроены в отно­шении позитивистских, функционалистеких и ярлыковых подхо­дов, предложив взамен криминологию, построенную на анализе преступления, законодательства, более широкого понимания ка­питалистического государства, социально-классовых отношений. Поэтому уголовное право, охрана порядка и тюремная система изоб­ражались как аспекты классового господства, в чем отражается оче­видное наследство теории стигмации, но с акцентом на клеймении определенных действий как "девиантных", основанных на логике и потребностях капитализма. Радикальная перспектива имела боль­шое значение в возрождении социологического интереса к деталь­ному анализу аспектов системы уголовной юстиции — охране по­рядка, судам и приговорам, а также тюрьмам.

Дальнейшее развитие, начиная с 1970-х гг., выразилось в росте феминистских вкладов в изучение этой области. Помимо возрожде­ния женского движения, данный процесс во многом обязан раз­работке радикальной криминологии с растущим признанием того, что гендерные проблемы не могут быть просто включены в подход, основанный на классах. Работа над статистикой преступлений, суб­культурами, насилием в отношении женщин, женской преступнос­тью, вынесением приговоров, тюрьмами и другими проблемами — все это показывает важность гендера и его значение, побуждая к общим теоретическим и эмпирическим дебатам в криминологии.

Другой подход — смещение акцента с правонарушителей на жертвы преступления (см. Виктимология).

КРИСТЕВА ДЖУЛИЯ (Kristeva, Julia) (1941-) - болгарский лингвист-теоретик и психоаналитик, эмигрировавший во Францию в 1966 г. Испытавшая влияние Бахтина, наиболее дискуссионная

Критерии и уровни измерения

ее работа, а возможно, и теория, изложенная в книге "Революция в языке поэзии" (1974), посвящена "семиотическим", "прелинг- вистическим", преэдиповским параметрам личности, которые ста­новятся поглощенными языком и социальными обычаями, полу­чая отражение в творчестве авангардистов. Она способствовала ак­тивному отходу от концепции языка Соссюра к постструктуралист­скому представлению, сосредоточенному на лингвистической слож­ности. Кристева внесла значительный вклад в феминистскую тео­рию, хотя и отклоняла идею об отличительном женском голосе.

КРИТЕРИИ И УРОВНИ ИЗМЕРЕНИЯ (criteria and levels of mea­surement) — правила, управляющие назначением соответствующей величины, кода или счета наблюдаемому явлению. Наиболее широ­ко используемая классификация изобретена Стивенсом (1946, 1951), который идентифицировал четыре уровня измерения — номиналь­ный, порядковый, интервальный и пропорциональный, различаемые по их свойствам упорядочения и отдаленности.

В измерении номинального уровня каждая величина представляет особую категорию, а величина является просто ярлыком или име­нем. Величины назначаются переменной независимо от упорядоче­ния или удаленности между категориями, во многом в том же са­мом смысле, в каком люди имеют имена вроде Томаса, Ричарда, Катрин, Марты. Поэтому данный уровень измеряет отсутствие многих свойств реальных чисел, и такие переменные невозможно добав­лять, вычитать, умножать и делить.

В измерении порядкового уровня величины размещаются в ранго­вом порядке: а больше b; а Ь больше/ Из этого следует, что а также больше f, хотя измерения порядкового уровня не дают указания на относительные удаленности между категориями. Например, поли­тические партии могли бы располагаться на классификационной шкале от левого до правого фланга. Так, в Великобритании партия лейбористов более левая, чем Либерально-демократическая, кото­рая, в свою очередь, левее консервативной, но мы не знаем, какая относительная удаленность имеется между ними.

Измерения интервального уровня — продолжение переменных с порядковым уровнем, за исключением того, что расстояния между категориями зафиксированы и равны. Шкала Цельсия — явный пример, ибо изменение температуры, скажем, с 2° до 3° — то же самое, что и с 64° до 65°. Однако интервально-уровневые шкалы — чисто искусственные конструкции, и отметка ноля определяется скорее с точки зрения произвольно согласованного определения. В итоге ноль и даже отрицательные величины могут являться реаль­ными. Например, есть температура 0°С и ниже. Из-за искусственно-

Критическая теория

го и произвольного характера у интервальных шкал отсутствует свой­ство пропорциональности. В итоге, например, 20°С не означает вдвое теплее, чем 10°С.

Измерения пропорционального уровня используют реальные чис­ла, а расстояния между категориями фиксированы, равны и про­порциональны (Нахмиас и Нахмиас, 1976). Ноль определен есте­ственным образом и позволяет проводить пропорциональные срав­нения. Так, мужчина двухметрового роста вдвое выше мальчика метрового роста.

Значение классификации Стивенса состоит в том, что статисти­ческие тесты, пригодные к применению, определяются типом пере­менной. При классификации переменных Стивенса — номинальной, порядковой, интервальной и пропорциональной — статистический тест, годящийся к переменной низшего уровня, подходит и к пере­менной с более высоким уровнем. К переменной номинального уровня применимо весьма малое число статистических тестов, а к пропор­ционально-интервальному измерению — любой. Большинство пере­менных в социальных науках имеет номинальный или порядковый характер, вследствие чего можно оперировать ограниченным числом тестов. В случае порядковых перемен