Глава 7. Благотворительность и меценатство в истории России

Преодолевая сложности исторической судьбы, третье сословие в России формировало традиции своей среды, ориентиры одобряемого поведения, сословные идеалы. Среди этих традиций наиболее заметными за недолгий срок существования русской буржуазии сумели стать благотворительность и меценатство. Благотворительность' является одной из древнейших русских традиций, которая пришла на Русь вместе с христианством. Аналогичные этому явлению формы существовали также в му-сульманстве и в других религиях. Частная благотворительность была реакцией сострадательных людей по отношению к тем, кто переживает трудности, несчастья, лишения. Добро ближне-му делают многие, в ком есть эта потребность, но у состоятель-ных людей всегда больше для этого возможностей. Среди этих людей известны и такие, кто и работал-то для того, чтобы эти возможности были. Достаточно спорным является вопрос-нужно ли забирать деньги у одних, обеспечивая себе как бы нетрудовую прибыль, когда деньги делают деньги и т. д., и раз-давать на благотворительные цели в виде милостыни? Одно-значного ответа на этот вопрос нет. Действительно, с точки зрения оплаты по труду, некоторых норм морали в такой благо-творительности есть спорные моменты, но предпринимательст-во, прибыль, накопление состояний больших, чем требуется для жизни человека — это реальности уже существующие. И вопрос заключается в том, как сделать их более цивилизованными.

Осуществлять помощь нуждающимся должно правительство, общественные организации: их задача и состоит в том, чтобы этих нуждающихся в частной благотворительности не было. Экономическая политика должна принимать меры, чтобы вы-вести труд и хозяйство народа из неблагоприятных условий.

Правительственные ссуды должны помочь нуждающимся найти заработки, так как даровые пособия оказывают демора-лизующее влияние. И еще должны быть решены многие вопро-сы просвещения, здравоохранения, социального обеспечения. Государство и берет налоги с граждан на эти цели; а в условиях обобществления производства у людей забиралось практически все, кроме прожиточного минимума, вроде бы на полное обес-печение социальных потребностей людей. Народ теперь мог рассчитывать в беде только на государство.

Что же на практике? У государства никогда не хватает средств на социальные нужды. Деньги идут на военные расходы, адми-нистративный аппарат, грандиозные проекты и памятники, и так будет всегда. Люди же, не накопившие собственности и рас-считывающие только на помощь государства при непредвиден-ных событиях личной жизни, стихийных бедствиях, попадают в очень сложные обстоятельства. Поэтому никто не должен мешать частным благотворителям проявлять свое желание помочь по-павшим в беду. А такие запрещения были. Например, было за-прещено М. Горькому организовать, обращаясь к западным пи-сателям, кампанию помощи голодающим в Поволжье в 1921 г., не разрешалось американским благотворительным организациям оказывать помощь людям продуктами и медикаментами, а во время голода 1933 г. отправлялись обратно грузы, посланные ев-ропейской общественностью в виде помощи.

Частная благотворительность, как отмечалось, имеет глубо-кие исторические корни в России, практические навыки такой деятельности воспитывались в старину. Древнерусское общест-во, принимая христианство, с пониманием восприняло вторую из основных заповедей - о любви к ближнему. Свое выражение это получило в раздаче милостыни. Идея этой милостыни ле-жала в основании практического нравоучения, потребность в этом воспитывалась всеми тогдашними средствами духовно-нравственной педагогики'.

Любить ближнего — это прежде всего накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице. Благотворительность была не столько вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым услови-ем личного нравственного здоровья. Древнерусский благотво-ритель менее помышлял о том, чтобы добрым делом поднять уровень общественного благосостояния, а более о том, чтобы возвысить уровень собственного духовного совершенствования. Древняя Русь понимала и ценила только личную, непосредст-венную благотворительность, подаваемую из руки в руку, втай-не от постороннего взгляда. "В рай входят святой милостыней,— говорили в старину, нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается". Благотворителю нужно было воочию ви деть людскую нужду, которую он облегчал, чтобы получить ду-шевную пользу; нуждающийся должен был видеть своего благо-детеля, чтобы знать, за кого молиться. Как и повсюду в Европе, в Древней Руси дело призрения бедных находилось в руках Церкви и особенно монастырей, располагавших обширными фондами (в том числе благодаря обычаю князей давать Церкви "десятину" — одну десятую со всех княжеских доходов). Именно при монастырях возникали богадельни, бесплатные больницы. Через Церковь, куда передавали свои пожертвования доброхо-ты, благотворительность осуществлялась фактически до конца XVII в.

Древнерусские цари накануне больших праздников, рано по утрам, делали тайные выходы в тюрьмы и богадельни, где из собственных рук раздавали милостыню арестантам и призре-ваемым, также посещали и отдельно живших убогих людей.

Нищенство считалось в Древней Руси не экономическим бременем для народа, не язвой общественного порядка, а од-ним из средств нравственного воспитания народа. Как живое орудие душевного спасения, нищий нужен был древнерусскому человеку во все важные минуты его личной и семейной жизни, особенно в минуты печальные. Трудно сказать, в какой степени такой взгляд на благотворительность содействовал улучшению древнерусского общества.

Никакими методами социологического изучения нельзя вычислить, какое количество добра вливала в людские отноше-ния эта ежедневная, молчаливая тысячерукая милостыня, на-сколько она приучала людей любить человека и отучала бедня-ка ненавидеть богатого. Явственнее всего обнаруживалось значение такой личной милостыни, когда нужда в благотвори-тельной помощи вызывалась не горем отдельных несчастливых людей, а народным бедствием. Природа нашей страны издавна была доброй, но иногда бывала своенравной матерью своего народа, который, может быть, сам же и вызывал ее своенравие своим неумением обращаться с ней. Недороды и неурожаи бы-ли нередки в Древней Руси. Недостаток экономического обще-ния и административной распорядительности превращал мест-ные недоборы продовольствия в голодные бедствия.

Такое бедствие случилось во время трехлетнего голода 1601-03 гг. при Борисе Годунове. Царь не жалел казны, щедро разда-вал- в Москве милостыню, предпринял' обширные постройки, чтобы доставить заработок нуждающимся. Прослышав об этом, народ толпами повалил в Москву из неурожайных провинций, чем усилил нужду в столице, началась сильная смертность. Правда, голод создан был в значительной мере искусственно. Хлеба оставалось довольно от прежних урожаев, и его хватило бы на несколько лет. Однако при первых же признаках неуро-жая началась хлебная спекуляция. Царь принимал строгие и решительные меры против зла: скупщиков били кнутами на рынках нещадно, переписывали их запасы и продавали понем-ногу, предписывали обязательные цены, но помогало это мало.. Благотворительность власти, - хорошо, что она была, но в пе-риод такого бедствия помогала мало. Смягчить положение го-лодающих могли бы накопленные людьми частные средства, но население было чрезвычайно бедно, и, возможно, помогла бы свободная продажа хлеба по вольным ценам, так как никакие реквизиции все равно народ не накормили.

От этого времени сохранился памятник, который показыва-ет, что благотворительность была распространена в различных слоях русского общества.

Ульяна Устиновна Осорьина, вдова-помещица, жена зажи-точного провинциального дворянина, отличалась чрезвычайной скромностью и жалостью к бедным и убогим. Еще до замужест-ва, живя у тетки после смерти родителей, она обшивала всех сирот и немощных вдов в ее деревне, часто работая всю ночь до утра. В замужестве она тоже не забывала христианскую запо-ведь о тайной милостыне. Когда мужа отсылали на 2 - 3 года на царскую службу куда-нибудь в Астрахань, Ульяна Устиновна шила и пряла, рукоделье свое продавала и выручку тайком раз-давала нищим. Как писал ее сын в биографии матери, в один из нередких в Муромском краю неурожаев Осорьина, не считая себя вправе брать что-нибудь из домашних запасов, раздавала еду, которая полагалась ей в доме.

Эта любовь к ближнему помогла Ульяне Устиновне легко переступить через самые закоренелые общественные предрас-судки Древней Руси. Глубокая юридическая и нравственная пропасть лежала между барином и его холопом: последний был для первого по закону не лицом, а простой вещью. Даже за убийство холопа господин не привлекался к ответственности. Десятками наполняющая дворы зажиточных домовладельцев, плохо одеваемая и всегда содержимая впроголодь, челядь со-ставляла толпу домашних нищих, даже более жалких сравнитель-но с вольными, публичными нищими. Древнерусская церковная проповедь указывала на них господам как на ближайший пред-мет для сострадания.

В усадьбе Ульяны Устиновны было много челяди. Она ее хорошо кормила и одевала, не баловала, но щадила, не оставляла без дела, но задавала каждому работу по силам и, что могла, все делала для себя сама, не допускала разувать себя и подавать воды умыться. При этом она не позволяла себе обращаться к крепостным с кличками, какими домовладельческая Русь вплоть до 19 февраля 1861 г. окрикивала своих "людей": Ванька, Машка, но каждого и каждую называла настоящим именем. Кто научил ее, простую сельскую барыню XVI века, стать в такие обдуман-ные отношения с подвластными людьми?

Во время великого голода она последнее имущество прода-вала и раздавала голодающим, особенно заботясь о прокормле-нии своей челяди. Тогда многие расчетливые господа просто прогоняли с дворов своих холопов, чтобы не кормить их, но не давали им отпускных, чтобы после воротить их в неволю. Бро-шенные на произвол судьбы среди всеобщей паники, холопы принимались воровать и грабить. Ульяна Устиновна заботилась о холопах до последнего своего имущества, а потом желающим отдавала крепости и отпускные на волю. Сама дошла до нище-ты, пекла хлеб из древесной коры и лебеды. Два года безропот-но терпела она такую нищету, но была весела как никогда пре-жде. Так заканчивает сын-биограф свой рассказ о последнем подвиге матери. Она и умерла вскоре по окончании голода, в начале 1604 г.

Предания нашего прошлого не сохранили нам более возвы-шенного и более трогательного образца благотворительности и любви к ближнему. Видимо, таких благотворителей было мно-го, потому что Русская земля пережила те страшные годы и обманула ожидания своих врагов.

В середине XVII в.для России опять наступили тяжелые времена: борьба с Польшей за Малороссию, эпидемия, неуро-жай, падение курса медных денег. В эти тяжелые годы стоял близко к царю человек, который показал, как можно соединить частную благотворительность с общественной, построить ус-тойчивую систему благотворительных учреждений. Это был Ф. М. Ртищев, ближний простелиничий обер-гофмейстер при дворе царя Алексея Михайловича, а потом его дворецкий, то есть министр двора.

Во время Польского похода Ртищев сопровождал царя в экипаже. Придворный страдал болезнью ног, и ему трудно бы-ло ездить верхом. Но по дороге он во множестве собирал в свой экипаж больных, раненых, пересаживался на коня и ехал до ближайшего города, где нанимал дом, где сам, испытывая боль, пристраивал раненых, устраивал содержание и уход за ними. Неизвестно каким образом набирал врачебный персонал, «назиратаев и врачев им и кормителей устрояше, во упокоение их и врачевание от имения своего им изнуряя", — так писал биограф. Этот "Красный Крест" был им устроен на собствен-ные деньги. Значительную сумму на эти цели дала ему жена царя Алексея Михайловича — Марья Ильинична. Перед похо-дом они уговорились принимать в задуманные ими временные военные госпитали даже пленных врагов, нуждающихся в гос-питальной помощи. Подобная помощь повторилась и в Ливон-ском походе царя, когда в 1656 г. началась война со Швецией.

Ртищев выкупал из плена тысячи русских, используя личные средства и средства из казны, для чего был введен специальный «полоняничный» налог, в котором все должны были участвовать.

Московская немощеная улица Х'у'П в. была очень неопрят-на: среди грязи несчастье, праздность и порок находились ря-дом, нищие и калеки просили о подаянии, пьяные валялись на земле. Ртищев составил команду рассыльных, которые подби-рали этих людей с улицы в особый дом, устроенный им на свой счет; где больных лечили, а пьяных вытрезвляли и потом, снаб-див необходимым, отпускали, заменяя их новыми пациентами. Для престарелых, слепых и других калек, страдавших неиз-лечимыми недугами, Ртищев купил другой дом, тратя на их содержание свои последние доходы. Этот дом под именем "Больницы Федора Ртищева" существовал и после его смерти, поддерживаемый пожертвованиями.

Во время голода в Вологодской области Ртищев продал все лишнее платье и домашнюю утварь, которой у него, богатого барина, было много, и послал вырученные деньги Вологодско-му владыке (митрополиту), который, прибавив к пожертвова-нию и свои средства, прокормил много бедного народа.

Будучи крупным землевладельцем, он поддерживал щедры-ми ссудами инвентарь своих крестьян, боялся расстроить их хозяйствб непосильными оброками и барщинными работами. Под Арзамасом у Ртищева была земля, за которую ему давали частные покупатели крупную сумму. Но он знал, что эта земля нужна арзамасцам, и предложил городу купить ее за понижен-ную цену. Однако городское общество было так бедно, что не могло заплатить сколько-нибудь приличной цены. Тогда Рти-щев подарил ему землю.

Известно, что занималась частной благотворительностью знаменитая раскольница, боярыня Морозова, вдова прибли-женного царя Алексея Михайловича боярина Глеба Морозова, богатейшая женщина того времени. По ночам, переодевшись в простое платье, желая быть неузнанной, ходила боярыня Моро зова по темницам и богадельням, подавала щедрую милостыню, кормила, лечила. А в доме у нее был целый приют для стран-ников и калек. Вся многочисленная прислуга была заодно со своей госпожой.

Частная благотворительность таких людей, как Ульяна Осорьина, Федор Ртищев, боярыня Морозова, не останавливала голода и не прекращала несчастий, но улучшала нравы. Обще-ство, благодаря им, делало еще один шаг в сторону гуманности отношений, благотворители помогали многим людям в жизни не пропасть. Благотворительность эта примечательна и в другом отношении. Нерасчетливая частная благотворительность Древ-ней Руси создала ремесло нищенства, стала средством поддер-жания праздности и сама нередко превращалась в холодное исполнение церковного приличия, в раздачу копеечек прося-щим, вместо помощи нуждающимся. Ртищев и Ульяна вос-станавливали истинное христианское значение милостыни, источник которой — теплое сострадательное чувство, а цель-уничтожение нужды, нищеты, страдания.

В этом же направлении после Ртищева начинает действовать и законодательство.

Со времени царя Федора Алексеевича (1661 — 1682 гг.) идет длинный ряд указаний против праздного ремесленного ни-щенства и частной ручной милостыни. В то же время устраи-ваются благотворительные заведения. Была произведена раз-борка московских нищих: действительно беспомощных велено содержать на казенный счет в особом приюте, а здоровым лентяям — дать работу, может быть, в задуманных тогда же работных домах. Предложено было построить в Москве боль-ницу и богадельню для бродящих и лежащих по –улицам ниших подобно тем заведениям, что устраивал Ртищев. На Церковном соборе 1681 г. царь предложил патриарху и архие-реям устроить такие убежища для нищих и в провинциальных городах, и Собор принял предложение.

Предприниматели Древней Руси — купцы и промышленни-ки, жертвовали деньги больше на строительство храмов и сами строили церкви. Мечтой жизни почти каждого русского пред-принимателя было стремление построить храм. Они и строи-лись на пожертвования купцов и промышленников, — так в сознании русских отражалась идея искупления за богатство, которое всегда было связано с грехом. Образ их жизни оставал-ся простым, они и сами не выделяли себя из народа, отличаясь только зажиточностью. В их действиях была не столько благо-творительность в виде помощи ближнему, эта помощь на их пожертвования шла опосредованно через Церковь, сколько же-лание спасти свою душу в той жизни, которую православие считало главной и которая начиналась после физической смерти.

Петр Великий стал первым, кто попытался запретить частную благотворительность, считая, что она только плодит бездельни-ков. Желая привести в производительное движение весь на-личный запас рабочих сил народа, Петр стал бороться против праздного нищенства, поддерживаемого частной милостыней. В 1705 г. он указал рассылать по Москве подьячих с солдатами и приставами ловить бродячих нищих и наказывать, деньги у них отбирать, милостыни им не подавать, а подающих хватать и под-вергать штрафу; благотворители должны были доставлять свои подаяния в богадельни, существовавшие при церквах. Петр воо-ружился против частной милостыни во имя общественной благо-творительности как учреждения, как системы богоугодных заве-дений. Но эта борьба не увенчалась успехом, так как велась насильственными средствами и пыталась искоренить следствие, а не причину бедственного положения людей.

Благотворительность снова входит в моду при императри-цах — Елизавете и Екатерине П. В это время частная благотво-рительность развивается в высших слоях общества. Например, на этом поприще приобрел известность И. И. Бецкой — вне-брачный сын "последнего боярина" генерала-фельдмаршала Трубецкого и баронессы Вреде. Он получил образование в Па-риже и всю жизнь посвятил воспитательской работе в России. В Петербурге по инициативе Бецкого был заложен по проекту Стасова Смольный институт для благородных девиц.

Особое развитие получает частная благотворительность в пе-риод расцвета либерализма, во время Александра 1. Большей частью благотворительностью занимались женщины, в первую очередь императрицы. Императрица Мария Федоровна, жена Павла1, основательница благотворительной организации "Ве-домства учреждений императрицы Марии" (существовало до 1917 г.), выступала за женское просвещение'.

Жена Александра 1 — императрица Елизавета Алексеевна создала общества: Императорское Человеколюбивое и Женское Патриотическое. На счету Императорского Человеколюбивого общества находились богадельни, дома бесплатных и дешевых квартир, ночлежные приюты, народные столовые швейные мастерские, амбулатории и больницы. Первейшей заботой об-щества было "выводить из нищеты тех, кто трудами своими и промышленностью себя пропитать могут". Министр коммер-ции граф Румянцев, надворный советник Щербаков, купец Фан-дер-Флит становятся первыми членами этого общества. Основанное в 1802 г., к концу 1900 г. это общество распростра-няло помощь на 160 тысяч неимущих.

После войны 1812 г., когда сгорела Москва, и люди, лишен-ные крова, бедствовали, родилась мысль о создании Патрио-тического общества, в петербургском кружке великосветских дам, в который входили: В. А. Репина, М. А Воронцова, Е. А. Уварова, М. В. Кочубей, М. Д. Нессельроде, А. И. Орлова, С. П. Свечина, Е. В. Новосельцева, Е. И. Бахерах, С. Г. Волконская, А. П. Василь-чикова, Е. М. Оленина.

Финансовую основу составляли взносы, император Алек-сандр 1 внес 50.000 рублей, за год расход в пользу пострадавших составил 287201 р. 15 копеек. Учет средств велся очень аккурат-но. Из ведомостей все можно узнать о доходах и расходах. Ска-жем, на содержание училища сирот в 1812 г. уходило ежегодно 15 тыс. руб. Подобных школ было открыто за 100 лет не один десяток.

При Александре 1 целые сословия и многие частные лица жертвовали большие суммы на основание учебных обществ и заведений. Так были основаны два знаменитых училища выс-ших наук в Ярославле и Нежине первое — на пожертвования статского советника Демидова, второе — графа Безбородко. Так составились в Москве и Петербурге различные общества: Общество любителей наук, словесности и художеств, Общес-тво для исторических изысканий, для распространения сведе-ний по части естествоиспытаний для словесности, Общество "Беседа любителей русского слова", Общество просвещения и благотворения.

Профессиональным благотворителем в начале века был принц П. Г. Ольденбургский: 42 года жизни отдал он служению обездоленным людям. В Петербурге он основал училище пра-воведения, первый ночной детский приют. Петр Георгиевич потратил на благотворительность более 1 млн. руб. В 1889 г. на Литейном проспекте ему был поставлен памятник с надписью: "Просвещенному благотворителю*' После революции памятник снесли.

До революции было много благотворительных обществ, и все они были упразднены. Одно лишь Ведомство учреждения Императрицы Марии к началу нынешнего века насчитывало 683 благотворительных общества и заведения, из которых 645 находилось в Европейской части России — приюты, воспи тательные дома, богадельни. Всего в Российской империи к 1902 г. функционировало 11040 благотворительных учреждений 19108 приходских попечительских советов. Многие благотвори-тельные общества имели свои отличительные знаки.

В 1913 году в России действовало 1300 монастырей и еще,больше храмов. Не было такого церковного учреждения, кото-рое бы не содержало больницы, богадельни, приюты. В годовой таблице-справочнике за 1913 г. поступления по всем благотво-рительным заведениям Петербурга составили за год 7 млн.

918 тыс. 160 руб. Деньги на благотворительность давали все, не только богатые. Например, шарманщики сначала сдавали деньги на устройство воспитательных домов, а потом получали право ходить с шарманкой по улицам. В пользу бедных шла распродажа забытых вещей. Очень популярны были кру-жечные" сборы. Железные кружки висели на стенах приютов магазинов, у базаров — люди бросали туда деньги. В благотвори-тельных целях было монополизировано карточное производст-во. Единственная фабрика, выпускавшая игральные карты, яв-лялась собственностью Императорского воспитательного дома и была в ведении Санкт-Петербургского Опекунского совета.

Помогала ближним и императрица Александра Федоровна-жена последнего царя Николая. Когда началась Первая миро-вая война, императрица, забыв о своих многочисленных неду-гах, решила лично пройти курс сестер милосердия. Для практи-ки она и великие княжны, ее дочери, поступили рядовыми хирургическими сестрами в первый же оборудованный под их покровительством лазарет. Стоя за хирургом, Александра Федо-ровна перевязывала раны, подавала бинты и инструменты. Опе-кая госпитали и раненых, немногие русские дамы решались следовать примеру императрицы, работавшей ежедневно.

В благотворительности сохранялась древнерусская тради-ция, которая всегда определяла качество благотворительности не практической целесообразностью, а мерой вложенной в нее души, где сочетались тактичность формы и разумного содержания.

Предприниматели занимали особое место в благотворитель-ности, которое отражало их положение в жизни общества во-обще. В российском обществе богатым полагалось быть только привилегированным классом. Все остальные должны были до-бывать средства к жизни тяжелым трудом, приносящим им до-ход, достаточный для поддержания жизни. Нищие и убогий должны были получить милостыню — такое положение освяша-лось Православной Церковью, и такие нравственные принципы закреплялись в. морали православной религии. Бедность считалась праведной — "блаженны нищие", за такую жизнь пра-ведники должны были получить по заслугам на другом свете. Российское протестантство в виде старообрядчества, которое освящало богатство, приобретенное честным путем, даже более того, побуждало к неустанному труду для получения достойной жизни, не могло открыто провозгласить: "блаженны имущие", так как было почти всегда запрещено и преследовалось по за-кону. Примечательно, что старообрядчество, одобряя приобре-тенное упорным трудом богатство, очень строго спрашивало за бесчестность, нарушение моральных норм, жизненные излише-ства и даже некоторые удобства. Это ставило предприниматель-ство в определенные рамки, ограничивало возможности приоб-ретать богатство обманным путем: кто-то боялся Божьей кары за неправедные поступки, кто-то уважал Божий закон.

Практическая ситуация в России складывалась так, что честный, но на беду хорошо обеспеченный человек любыми способами старался скрыть следы своего благополучия, мораль не позволяла подниматься над уровнем нищеты. Если же появ-лялась возможность демонстрировать свое богатство, то разгулу и роскоши не было предела. Но рано или поздно нужно было подумать о своей душе и об общественном мнении. Жертвова-ние, благотворительность - при всем различии побуждающих к ним причин — являлись искуплением за нажитое богатство. Представление любого богатства как неправедно полученного и в то же время допускавшегося как бы санкционировало обман-ный путь, за который можно было потом отмолиться и пожерт-вовать. Непризнание праведности богатства, но широкое рас-пространение его создавали в обществе заметный нравственный 'изъян, который и пытались сгладить за счет благотворительно-сти и милостыни. М. И. Салтыков-Щедрин говорил устами своего героя об этом так: управы никакой на тебя нет, пото-му что и градоначальник и вся подьячая братия твою руку тя-нет. Таким-то родом и наживали капиталы, а под старость гре-хи перед Богом замаливали".

Интуитивная тяга к грамоте, книге, знанию вообще, воз-никнув в начале XIX в. у переселившихся в город крестьян, через два-три поколения породила в среде купечества не только покровителей искусств и науки, но и ученых, врачей, художни-ков, публицистов. Необходимость же благотворения станови-лась одним из ценностных и поведенческих стереотипов, по-степенно закреплявшихся в пореформенные десятилетия в сознании российской буржуазии.

Та роль, которую купечество, в частности московское, игра-ло в общественной жизни и главным образом в благотворении, уже давно отмечалась выдающимися русскими людьми.

В одном из нарядных изданий, посвященных уходу старого и наступлению нового века, отмечалось: "Ни в каком другом городе России, даже в Петербурге, нельзя найти столько благо-творительных учреждений, созданных на частные средства, как в Москве. Сотни тысяч ежегодно жертвуются московским ку-печеством на дела благотворения. Клиники, больницы, бога-дельни, приюты с каждым годом приумножаются в Москве. Знаменитый Ермаков, израсходовавший на благотворительность свыше 5 млн. рублей... Имена Боевых, Бахрушиных, Морозо-вых, Алексеевых, Солдатенковых, Хлудовых увековечены в со-оружениях, воздвигнутых на их средства"...

Благотворительность тесно связана с предпринимательст-вом еще и потому, что при переходе России к капитали-стическому способу производства происходит важный сдвиг в структуре народонаселения: крестьянство, переселявшееся в города, порождало как богатейших капиталистов-фабрикан-тов, банкиров, домовладельцев, так и наиболее обездоленных людей, часть которых неизбежно пополняла ряды воров, про-ституток и бродяг.

На этом этапе исторического развития благотворительность стала приобретать характер частных и общественных добро-вольных пожертвований, известный нам сейчас. Одновременно изменялась политика государства по отношению к неимущим, не только оттого, что репрессиями уже не удавалось удержать нищавшие слои населения в спокойном состоянии, но и в свя-зи с укоренением в общественном сознании гуманистических идей, порожденных эпохой Просвещения, в частности, таких, как природное равенство людей, пробуждение достоинства личности и искоренение грубости нравов через распростране-ние образования и правильного воспитания. Именно при капи-тализме, который свободу предпринимательства должен был сочетать со свободой идей, благотворительность стала значи-тельным общественным явлением.

При капитализме усиливалась зависимость рабочего от ра-ботодателя. Зависимость в первую очередь выражалась в риске остаться без работы причем не столько по прихоти капитали-ста, сколько по воле экономических законов, регулирующих общественное производство. Безработица была неизбежна, раз-меры ее увеличивались во-первых, вследствие прогрессирую-щего применения машин, от которых прогресс не мог отказаться, и, во-вторых, из-за периодических промышленных кри-зисов. потерявшие работу люди вынуждены были идти в ра-ботные дома, богадельни, нищенствовать

В этих условиях, при крайней поляризации богатства и бед-ности, благотворительность становилась неким регулятором социального равновесия часто неосознанным средством устра-нения общественного эмоционального дискомфорта, возни-кавшего в результате несправедливого соотношения труда и присвоения.

Состоявшийся в марте 1910 года Всероссийский съезд деяте-лей по призрению отметил, что лишь 25 % всего бюджета этой системы исходило из средств казны, земств, городов и сослов-ных учреждений, а 75 % — из средств частной благотворитель-ности, добровольных пожертвований. 1 Щедрость российских предпринимателей на благотворительность поражала соотечес-твенников и иностранцев своим размахом. Кому, конечно, бы-ло и жертвовать, как не купцам? Дворяне после реформы 1861 года, в большинстве своем сохранившие свое имущество в ' землях и домах, не имели, как правило, наличных денег, и тем более денежных оборотов. Интеллигенция, потенциально чут-кая к идее милосердия и сострадания, была бедна и зачастую сама нуждалась в благотворительности.

Но дело было не только в том, что купечество обладало большими деньгами. Немалую роль сыграла повышенная ре-лигиозность купечества, желание обрести благодать в жизни вечной через добродетели в жизни земной, следуя евангельской формуле: "Кто одел голого, накормил голодного, посетил за-ключенного, тот Меня одел, Меня накормил, Меня посетил".

Еще одной причиной была отстраненность купечества 'от насыщенной идейной жизни, которой с таким пылом отдава-лась большая часть интеллигенции — особенно с появлением на исторической арене противоречивой фигуры разночинца. Демократическая часть русского общества 1860 - 70 гг., за-хваченная социалистическими идеями, полагала, что нищен-ство, бедность и убожество народной жизни могут исчезнуть лишь при коренных социальных преобразованиях, где частная благотворительность не будет нужна. Роль, уготованная исто-рией купечеству, не предусматривала увлечения революцион-ными идеями, поэтому предприниматели выполняли свой общественный долг так, как они его понимали - через част-ные пожертвования в пользу тех, кто не может сам устроиться в жизни.

С конца ХУП1 в. открываются и другие проявления благо-творительности в виде меценатства" — покровительства искусст-ву, наукам, собирания больших библиотек коллекций, созда-ния художественных галерей, театров и т. д. то есть всего того, что входит в широкое понятие культуры. Культура во все вре-мена оказывалась тесно связанной с богатством и без его под-держки не могла полноценно существовать. Меценатство на Западе — это явление, которое, наряду с нравственным, имело и юридические основания (снижение налогов или освобождение от них). В России оно чаще было связано с религиозными, нравственными понятиями, подчинялось требованиям общест-венного мнения. Можно рассматривать меценатство как причуды обеспеченных людей, не знающих, куда девать деньги. А можно и иначе. Среди предпринимателей, как и среди других слоев населения, были люди, желавшие жить какой-то другой, более духовной жизнью, начинавшие понимать в ней смысл, желавшие подняться над течением обыденной жизни, найти в ней какие-то другие отношения.

Сначала молельни и домашние церкви русских купцов пре-вращались в настоящие музеи. Да и само музейное дело в России было поставлено купцам-промышленникам. Благо-даря им были созданы в течение XIX в. сотни музеев — в крае-вых губернских, уездных городах России.

Внуки крестьян и мещан1- отпрыски богатейших купеческих семей, пройдя через университет а также деловые и увесели-тельные путешествия по Европе, становились ценителями ли-тературы и искусства.

Поддержка всякого рода культурных начинаний была осо-бенностью русской торгово-промышленной среды: Третьяков-ская галерея, Щукинский и Морозовский музеи современной французской живописи, Бахрушинский театральный музей, собрание русского фарфора А. В. Морозова, собрания икон С. П. Рябушинского, собрания картин В. С. Гиршмана, Е. И. Ло-севой и М. П. Рябушинского, Частная опера С. И. Мамонтова, Опера С. И. Зимина, Художественный театр К. С. Алексеева-Станиславского и С. Т. Морозова. Связаны В. А. Морозов и "Русские ведомости", М. К. Морозова и Московское философ-ское общество, С. И. Щукин и Философский институт при Мо сковском университете, Найденовские собрания и издания по истории Москвы, Московии и, в частности, московского ку-печества.

Клинический городок и Девичье поле в Москве созданы главным образом семьей Морозовых... Солдатенков — и его из-дательство, и "Щепкинская" библиотека... Больница имени Солдатенкова, Солодовниковская больница, Бахрушинские, Хлудовские, Мазуринские Горбовские странноприимные дома и приюты; Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых; Шелапутинская и Медвединская гимназии; Александровское Коммерческое училище; Практическая академия коммерческих наук; Коммерческий институт Московского общества распро-странения коммерческого образования, где каждая аудитория, каждый кабинет или лаборатория были сооружены либо какой-то семьей, либо в память какой-то семьи... Много было и дру-гих, и можно ли вообще припомнить все те памятники жерт-венности представителей "темного царства", того "чумазого", который неустанно шел вперед и не хотел только торговать миткалём а интересовался категорическим императивом, Штейнеровской антропософией и картинами Матисса Ван Гога и Пикассо'.

Наибольшего размаха достигла меценатская деятельность со второй половины Х1Х в. Именно к этому времени российская буржуазия осознала свою экономическую мощь, стала искать свое место в общественной жизни. Поскольку от политической деятельности царское правительство держало предпринимате-лей на расстоянии, а профессиональной деятельностью заслу-жить общественное признание было трудно, учитывая усили-вающиеся настроения против эксплуататоров, буржуазия пыталась уходить в иные области, пользовавшиеся большим общественным престижем: занятие благотворительностьюи меценатством.

Поскольку меценаты хотели не только спасти свою душу, сделать добро людям, но и оставить память о себе среди людей, закрепляя в названиях свои имена, необходимо назвать каждого поименно, вернуть в историю память об этих людях.

Одно из первых дошедших до нас сведений о купеческой благотворительности находим в семейной хронике Крестовни-ковых. Пришедший в Москву из Переславля-Залесского осно-ватель династии Козьма Васильевич (1753 — 1814) был одним из первых коммерческих деятелей в Москве. Он имел сахарорафи надный завод на Шипке, завод для производства свинцовых белил, вел торговлю по всей России и с заграничными фирма-ми, в том числе участвуя в Макарьевской, Ирбитской и Лейп-цигской ярмарках. Внук его сообщал, что дед весьма горячо отозвался в 1812 году на воззвания к пожертвованию. Им и его детьми было пожертвовано на Отечественную войну 50 тыс. руб., о чем было записано на стене храма Христа Спасителя, на 28-й мраморной доске. Такие же суммы пожертвовали князь Н. Б. Юсупов и три представителя московского купечества: го-родской голова Алексей Куманин коммерц-советник Семен Алексеев и Григорий Абрамович Кирьяков. В 1812 г. всего бы-ло пожертвовано москвичами на снаряжение армии 1 млн. руб., из них 500 тыс. руб. собрало богатое московское купечество.

Со второй половины XIX в. все крупнейшие российские предприниматели занимались благотвор