К вопросу о происхождении сказки

Вопрос выявления происхождения сказки очень сложен, он напрямую связан с изучением этимологии и языкознания, истории и обычаев наших предков и многих других источников, помогающих раскрыть природу сказки. Не затронуть этот вопрос невозможно, так как без изучения происхождения немыслимо исследование сказки.

В мировом творческом наследии жанр сказки представляет собой универсальное явление, при всем многообразии которого традиционные формулы сказки (сюжет, композиция, структура, герои) остаются стабильными для всех времен и народов. Генетические корни сказки как жанра устного народного творчества, возникшего из первобытного мифа, теряются в незапамятных временах, но уже с XVII века сказка, исчерпав себя как продуктивный вид фольклора, медленно затухает и деградирует, живя старым багажом. Многие сказковеды считают, что судьба сказки как самостоятельной языковой формы предопределена – она погибнет, вытесненная литературой. Так ли это – покажет время.

Откуда взялась сказка? Существуют различные гипотезы происхождения сказки. Одна из них – антропологическая, её последователи (Ван Геннеп, Б. Малиновский) видели в сказке непосредственное отражение некогда живых представлений и обычаев, со временем забытых и сохранившихся в виде пережитков.

Лингвистическая гипотеза отражает эволюцию сказки как устной традиции народного творчества (Пропп, Мелетинский). Исходя из анализа формальной структуры сказки, универсальной для многих культур, исследователи приходят к выводу о едином источнике возникновения сказки и дальнейшем её «кочевье» по странам и континентам.

Психоаналитическая гипотеза, возводя сказку к древним мифам, магии и снам, приписывает ей выражение «извечных подавляемых желаний» и «комплексов человека» (3. Фрейд, К. Юнг). Каждая из этих гипотез затрагивает тот или иной аспект сказки как социогенетического варианта, но все они оказались бессильны ответить на центральный вопрос: когда и зачем возникла сказка, каков смысл её появления и существования в истории культуры?

По мнению виднейшего фольклориста А.Н. Афанасьева народные русские сказки сохранили в себе древнейшую первичную информацию, много указаний и намеков на седую старину доисторического периода. Они суть обломки древнейшего поэтического слова – эпоса, который был для народа хранилищем его верований и подвигов. Он считал, что народные русские сказки раскрывают пред нами обширный мир. Поверья и предания, встречаемые в них, говорят о старинном доисторическом быте славянских племён. Олицетворенная стихия, вещие птицы и звери, чары и обряды, таинственные загадки, сны и приметы – всё послужило мотивами, из которых развился сказочный эпос, столько пленительный своею младенческою наивностью, теплою любовью к природе и обаятельною силою чудесного. Могучие силы и поразительные явления природы, признанные в эпоху язычества за богов, вследствие обычного развития древних верований воплощались не только в птиц и зверей, но и в антропоморфические образы и, сблизившись мало-помалу с человеческими формами и свойствами, снизошли, наконец, с своей недосягаемой высоты на степень героев, доступных людским страстям и житейским тревогам, и породили богатырские сказания, повествующие об их чудесных подвигах. Трудные подвиги богатырей и их битвы с великанами и змиями суть только образные, поэтические изображения естественных явлений, так могущественно влияющих на производительность земли. Солнце, закрываемое тёмными тучами, в народных сказках представляется златокудрою девою неописанной красоты, похищаемою змием, который уносит её в свои неприступные горы и ограждает крепкими затворами; освободителем красной девицы является богатырь, владетель чудодейственного меча-саморуба, то есть сам Перун, божество грозы и молнии: он проникает в мрачные подземелья, выпивает там всю сильную воду и поражает змия, или, говоря простым, обыкновенным языком, он разбивает тучи молнией, проливает на землю дождь и выводит из змеиных пещер деву-солнце.

Подробно анализируя и расшифровывая заложенную в сказках основу, Афанасьев пришел к выводу, что поздняя сказка, верная народной жизни, отразила в своих богатырских повестях черты из эпохи великой борьбы христианских идей с языческими; многие из древних преданий были подновлены, согласно с вновь возникшими взглядами и убеждениями, и некоторые эпические сказания получили легендарную обстановку, хотя, впрочем, из-за этих подновлений до сих пор ещё сквозит дохристианская старина.

Сильномогучие богатыри, победители сказочных великанов и многоглавых змиев в «былинах» уже сражаются против какого-то Идолища и неверных народов; на своих крепких плечах они выносят беспрестанные и беспощадные битвы с погаными азиатскими кочевниками и отстаивают независимость и государственные основы родной земли, тогда как великаны и змии выставляются защитниками басурманства. Еще позднее – и народная сказка, свидетельствуя нам о некоторых чертах древнего новгородского быта, вводит читателя в мир действительных событий и через то сближает его с чисто историческим эпосом Слова о полку, малороссийских дум и народных песен о Грозном, Петре Великом и других знаменитых деятелях. Сказка, по мнению автора, явилась осколком древних преданий, сказов, поверьев и донесла до нас суть глубокой и мудрой старины. Велика заслуга А.Афанасьева в том, что именно он, несмотря на многочисленные трудности, цензуру и критику, всё-таки создал сборник русских народных сказок.

По мнению А.В. Ветухова, ученика А.А. Потебни: «Сказка – эпическое изображение пережитого миросозерцания народного, его верований, его своеобразных научных теорий строения мира, ставших величинами «мнимыми», ненаучными, «мифическими»… Первоначальное содержание изжито, но форма готова – для наполнения новым. И сказка становится формой для выяснения определенных бытовых сторон жизни, уклада семьи, создания устоев нравственности» (12, с. 12).

А.В. Луначарский говорил о мифах как основе, на которой возникла сказка как художественное явление: «Почти всякая сказка, если покопаться в ней, оказывается мифом» (31, с. 23).

В.Я. Пропп в большей мере углубляется в вопрос этимологии и, наверное, один из первых открывает доказательную базу и так последовательно раскрывает некоторые вопросы, связанные с происхождением слова «сказка», подробно анализируя его и сравнивая с определением этого понятия в других языках.

Он говорит о том, что в русском языке слово «сказка» появилось достаточно поздно – не раньше XVII века. Древняя и средневековая Русь его не знали. Но это не означает, что не было сказок. Это значит, что сказки первоначально обозначались каким-то другим словом. В.Я. Пропп предполагает, что таким словом служила «баснь», чему соответствует глагол «баять» и существительное «бахарь».

Проанализировав многие источники, В.Я. Пропп замечает интересный факт, что в «Мертвых душах» Н.В. Гоголя «ревизскими сказками» назывались установленные путём ревизии документированные списки крестьян, принадлежащих одному помещику. Но сказка могла означать и другое. У И.С. Тургенева в рассказе «Бурмистр» говорится: «Размежевались, батюшка, всё твоею милостью. Третьего дня сказку подписали» (63, с. 141)

В устном обиходе «отобрать сказку» некогда соответствовало нашему понятию «снять показание». До XVII века в русском языке слово «сказка» означало нечто достоверное, письменное или устное показание или свидетельство, имеющее юридическую силу. С XVII же века прослеживается ещё одно, притом противоречащее приведенному выше, значение слова «сказка». В указе царя Алексея Михайловича 1649 г. говорится: «Многие человецы неразумьём веруют в сон, и в встречи, и в полаз, и в птичий грай, и загадки загадывают, и сказки сказывают небылые» (52, с. 23). Замечательно, что слово «сказка» здесь является в том же контексте, что и у Кирилла Туровского «баснь» (птичий грай, полаз, и пр.), явно доказывая тем, что слово «баснь» заменилось словом «сказка». Здесь слово «сказка» обозначает то, что мы понимаем под этим сейчас.

В.Я. Пропп задаётся вопросом, что же стоит за словом «сказка»: «Можно вывести два признака сказки, вложенные в это слово: 1) сказка признаётся повествовательным жанром («баять» – сказывать, рассказывать); 2) сказка считается вымыслом (в указе Алексея Михайловича — «сказки небылые»).

В украинском языке наряду со словом «байка» имеется слово «казка». Оба обозначают не только повествование, но вымысел, недостойный доверия. Как могло случиться, что слово получило противоположный ему смысл, трудно сказать. По-видимому, те «сказки», те показания, которые отбирались при судопроизводствах или сделках и т.д., были, как правило, настолько недостоверны, настолько наполнены ложью, что слово «сказка», первоначально означавшее «достоверный документ», стало синонимом понятия лжи, выдумки, чего-то совершенно недостоверного: «Как я сказал, только в русском и в немецком языках выработались специальные термины для сказки. В немецком языке сказка обозначается словом «marchen». Корень «mar» означает «новость», «известие», «chen» — уменьшительный суффикс. Marchen – «маленький интересный рассказ» (слово встречается с XIII века и постепенно закрепилось в значении «сказка»). Древние греки обозначили сказку словом «миф». Специального слова для сказки не было. На латинском языке слово «сказка» передается через «fabula». Но слово это тоже не специфично для сказки, оно имеет много разных значений: разговор, сплетня, предмет разговора и т.д. (ср. наше «фабула» — «сюжет, предмет повествования»), а также рассказ, и в том числе сказка и басня. В значении «басня» оно перешло в немецкий язык. В немецком «fabel» – «басня», а глагол «fabulieren» – «рассказывать с привиранием» (43, с. 17-20).

Далее В.Я. Пропп анализирует и отграничивает сказку от других жанров – от мифа, легенды, были, сказания и других многочисленных жанров народной прозы: «Чтобы отграничить сказку от родственных ей жанров, нужно иметь какой-нибудь признак, по которому это отграничение производится. В качестве такого признака мы избираем тот, который был уловлен уже в самом начале научного рассмотрения сказки, а именно её «несбыточность», а отсюда и неверие в действительность рассказываемых в ней событий. Это не внешний, не случайный, а глубоко внутренний, органический признак её. Соответственно вся область народной прозы может быть разделена на два больших раздела: рассказы, в которые не верят, – сюда относятся все виды сказки – и рассказы, в действительность которых верят или верили. Это все другие жанры народной прозы» (43, с. 22-25). По мнению Проппа, сказка есть полный вымысел, несущий несбыточность и нереальность происходящих в ней процессов. Для него происхождение сказки от более древних источников достаточно спорный вопрос.

Н.М. Ведерникова подтверждает мнение В. Проппа о том, что термину «сказка» предшествовало другое название с той же сутью «баснь»: «Слово «сказка» применительно к определённому жанру народной поэзии известно с XVII в. В грамоте верхотурского воеводы Рафа Всеволжского осуждаются люди, которые «сказывают сказки небывалые», но ученые полагают, что в народе слово «сказка» в данном значении употреблялось и ранее. Термину «сказка» предшествует слово «баснь», или «байка», от глагола «баять», т.е. говорить, отсюда «бахарь» – «рассказчик» (10, с. 4). Первые упоминания о байках и бахарях относятся к XII в. Введение христианства на Руси сопровождалось запретами языческих обрядов. К XII в. относятся и первые упоминания об обычае рассказывать «басни» на сон грядущий.

Э.В. Померанцева в своей книге «Русская народная сказка» пишет: «Исторические корни русской сказки теряются в древности, каждый исторический этап жизни русского народа отражается в сказке, вносит в неё закономерные изменения. Установить точно, когда именно русская сказка определилась как жанр, когда именно начала жить как сказка, а не как верование или предание – невозможно. В русской сказке сохранились глухие, но всё же явные отзвуки далеких стадий общественного развития. Несомненно то, что многие сказки о животных, так же, как и многие волшебные сказки, бытующие в народном репертуаре вплоть до сегодняшнего дня, восходят генетически к доклассовому обществу. Однако функционально эти древние элементы в сказке настолько изменились, сохранились лишь в такой общей форме, что можно говорить лишь о наличии в русских сказках эпохи первобытных представлений, но не судить по ним о первоначальном этапе существования сказки. Первые упоминания о русской народной сказке относятся к Киевской Руси, однако, повторяю, истоки её теряются в незапамятных временах» (45, с. 25).

Как замечает В.П. Аникин, прошлое многих сказок окутано тайной, но своеобразие вымысла сказок исторически складывалось в теснейшей связи с обширной и разнообразной областью древних мифических представлений и обрядово-магический понятий: «При очевидной связи замысла с поздней исторической действительностью традиции сказки восходят к отдаленной старине. Вымысел возник на основе переосмысления древнейшего обряда с мифической подкладкой» (5, с. 67).

Для нашего исследования важно разобрать термин «сказка» по слогам. Корень – «каз», с разными приставками обретает разное значение: сказать, указать, наказать, приказать, доказать, показать, оказать, казенный, наказ, заказ и т.д. Сербское «казати» – говорить, чешское «казати» – показывать.

Каково же значение этого корня?

К сожалению, ученые не могут с достоверностью сейчас сказать и доказать каково его значение. Но некоторые лингвисты предполагают, что этот корень имел значение «увидеть и указать». Если обратиться в этимологию более глубоко, родственные индоевропейские корни обладали значением «предначертание, указание, доказательство», «увидеть, видеть», т.е. нечто фактическое, происходящее реально.

Важно отметить, что слова «сказание», «сказ» очень близки к сказке. На основе исследования В. Проппа и Н. Ведерниковой можно предположить, что изначально слово «сказка» не существовало, а была «басня» или какое-то другое название это жанра, которое несло значение вымысла, небылицы. Также был и есть противоположный жанр – сказ, сказание, в котором описывались действительные события. С течением времени, однако, эти понятия были смешаны, и многие сказы в сокращенном и упрощенном виде превратились в сказки. Для подтверждения моих слов важно отметить «Сказ о ясном соколе» и более позднюю по времени происхождения сказку «Финист ясный сокол». При анализе сказа и сказки видно, что сюжет сказки, по сравнению со сказом, был значительно сокращен и упрощен.

Известный ученый, академик Н.В. Левашов в своей книге «Сказ о Ясном Соколе. Прошлое и настоящее», проанализировал древний «Сказ о ясном соколе», сумел раскрыть тот древний пласт знаний, который зашифровали наши предки для будущих поколений и передали образно через сказ. Также он пришел к выводу, что сказы превращали в сказки. Вот что он пишет в своей книге: «В принципе, Сказ – это передаваемые из уст в уста, от поколения к поколению реальные события, которые происходили давным-давно. Со временем Сказ наполнялся образами, которые позволяли людям легче понимать передаваемую устно информацию. И это более чем понятно, если учесть, что многое из того, что было совершенно понятно и ясно даже ребёнку – современнику событий, передаваемых в Сказе, стало для людей зачастую запредельным для понимания по прошествии многих поколений» (29, с. 4).

Н. Левашов считает, что многие обыденные представления наших предков становились для их потомков или совсем непонятными или малопонятными, и поэтому очередной сказитель добавлял к Сказу свои комментарии, которые позволяли ему донести до своих слушателей информацию на понятном для них уровне. Именно в результате этого во многих Сказах появились подобные пояснения сказителей, и постепенно Сказы превратились в сказки! Именно так появились в русских сказках ковры-самолёты, скатерти-самобранки, волшебные зеркала и блюдечки, с помощью которых можно увидеть многое на большом расстоянии. Н. Левашов в своем исследовании подходит к выводу, что переделывание сказов в сказки было необходимым моментом, иначе передаваемая устным образом из поколения в поколение информация была бы потеряна полностью в череде поколений. Глубокий анализ Н. Левашова во многом подтверждает происхождение сказки от сказа, и этот факт раскрывает перед исследователями и учеными огромный горизонт для дальнейшего исследования.

Проанализировав вопрос происхождения сказки, можно прийти к выводу, что эта тема до конца остаётся не исследованной и многое для учёных остается нераскрытым. Мною был сделан вывод о том, что русская народная сказка (основное ядро – волшебные сказки) произошла от древних источников знаний и была во многом подновлена и переделана, с течением времён и исторических перемен. Это мнение опирается на исследования А.Афанасьева, В. Аникина и Н. Левашова.