Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Основные структурно-функциональные сферы культурыСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Между функцией и структурным образованием, выполняющим эту функцию, существует, как утверждает П.К. Анохин, закономерная взаимосвязь. «Функция определяет структуру» — так звучит сформулированный им закон функциональной системы. Отсюда следует, что в соответствии с той социальной ролью, которую выполняет в обществе та или иная функция культуры, складывается и соответствующая ей функциональная структура, или институт культуры. Здесь будут рассмотрены лишь основные из этих структурно-функциональных сфер культуры. Первичной потребностью зарождающегося общества, как известно, была потребность обеспечить свое биологическое существование. С этой целью человек был вынужден вступать во взаимоотношение с природой и извлекать из нее необходимые средства существования. Для первоначального этапа человеческой истории характерно потребление готового продукта природы, что породило существование таких отраслей деятельности, как охота, рыболовство, бортничество. По мере истощения необходимых для жизнеобеспечения природных ресурсов, с одной стороны, и развития производительных сил и интеллектуальных способностей человека, с другой стороны, меняется отношение общества к природе: оно оказывает на нее все более активное воздействие и, преобразуя ее, создает «вторую природу». Появляются земледелие, скотоводство, ремесло. Однако в процессе утилитарно-преобразовательной деятельности человека по удовлетворению своих первичных потребностей (в пище, одежде и жилище) формировались потребности и способности более высокого порядка — духовные потребности. В этой сфере «вторичных потребностей» особый интерес вызывает потребность в творчестве — художественном, научном, техническом. У первобытного человека зарождалось естественное желание познать окружающий его мир и оказать на него определенное воздействие. В этих целях им создаются культурные феномены, способные выполнять эту роль. Одним из таких универсальных способов взаимодействия человека с действительностью была, например, мифология, которая являлась одновременно и формой знания о мире и своеобразным средством воздействия на него, а также представляла собой то деятельное начало, которое совершенствовало самого человека. Таким образом, человек, преобразовывая природу, преобразовывался и сам: развивались его интеллектуальные способности, воображение и фантазия, совершенствовался творческий потенциал.
В совместной трудовой деятельности у человека появляется необходимость и желание сказать что-то друг другу, из чего затем формируется надбиологическая, чисто человеческая потребность — в общении. Этот феномен культуры, который может рассматриваться как одну из форм человеческой деятельности, является важным фактором преобразования человека. В общении формируется ряд истинно человеческих качеств личности — его сознание, умение понимать другого, сопереживать и сочувствовать другому, по-человечески смотреть на мир. Совершенствование преобразовательной деятельности человека было связано с формированием у него потребности и способности преобразовывать действительность и себя по законам красоты. Возникновение в ней эстетического начала обусловлено рядом факторов, среди которых важную роль играет осознание целесообразности формы созданного изделия как воплощения гармонии и красоты. Логика взаимосвязи целесообразности и эстетического начала в преобразовательной деятельности состоит в том, что уже в начальный период своей деятельности по изготовлению примитивных орудий труда человек руководствовался простым утилитарным принципом — придать используемому для изготовления орудий материалу удобную форму. И уже орудия ранних ориньякско-солютрейской' и особенно мадленской» культур поражают совершенством своей формы. Удобная, целесообразно правильная форма орудия или вещи начинала вызывать у первобытного человека положительные эмоции, которые с известной степенью условности можно отнести к разряду эстетических чувств. Возникшая способность эстетически реагировать на действительность порождает затем у человека потребность придавать создаваемым им утилитарным вещам эстетически значимую форму или, иными словами, потребность преобразовывать мир «по законам красоты». С этого момента преобразовательная деятельность воплощает в себе уже два взаимосвязанных начала — утилитарное и эстетическое. И если утилитарный аспект деятельности удовлетворял практически-технологические требования, предъявляемые к изделию (прочно, удобно в применении), то ее эстетическое начало привносило в них нечто такое, что выходило за рамки функциональных требований — некий «избыточный» момент: созданная вещь, выполняя свою практическую функцию, способна была вызывать у потребителя эстетическое наслаждение. Создатель теперь не только следовал выработанной технологической норме, повторяя в своих изделиях установленный в процессе общественной практики стандарт, но стремился производимые им утилитарные вещи одухотворить, выразить в них себя. В эстетической деятельности проявилась свобода от утилитарной необходимости: целью преобра- * Солютре — период верхнего палеолита, получивший название по месту находки (Солютре, Франция) наиболее типичных орудий этой культуры. Начало — около XVIII тысячелетия до н.э. Особого расцвета в этот период достигает камнерезное искусство. Отдельные режущие орудия длиной до тридцати сантиметров имеют в толщину всего лишь несколько миллиметров. ** Ла Мадлен (департамент Дордонь, Франция). Палеолитическая стоянка, открытая в 1910 году, давшая название последнему периоду верхнего палеолита, к которому относятся найденные здесь орудия и другие предметы.
зовательной деятельности становится не только создание вещи, выполняющей жизненно необходимую функцию, но и придание ей такой формы, которая вызывала бы положительные эмоции, то есть удовлетворяла бы духовные потребности человека. Следует заметить, что генезис и сущность эстетического начала в преобразовательной деятельности человека представляют интерес в том плане, что оно связано с преодолением в человеке животного состояния, с окультуриванием его природы. Очевидно, что эстетическое начало отличает истинно человеческую деятельность как от жизнедеятельности животного, так и от примитивной деятельности человека, лишенной этого момента. Таким образом, преобразовательная роль культуры проявляется как в способе и результате преобразования человеком окружающей его природы, так и преобразованием и окультуриванием себя. Процесс становления человека был немыслим вне его познавательной и преобразовательной деятельности. Уже первые шаги «предчеловека» в человеческое общество были связаны с его желанием понять себя и окружающий мир. Конечно, употребление в этом контексте термина «окружающий мир» крайне условно, поскольку для первобытного человека не существовало мира, обособленного от него самого. Взаимосвязь на этой исторической стадии человека и природы обусловила возникновение такой специфической формы миропонимания, как мифология. Особенность мифологического мышления определяется в значительной степени именно тем, что первобытный человек еще не выделял себя из окружающей среды, под которой понимается не только природа, но и первобытный коллектив. Поэтому самого себя и весь мир он рассматривал как некое живое антропоморфное тело, олицетворял природу, наделяя ее тем свойством, которым обладал и сам — душой.
Выявляя место мифологии в познавательной сфере культуры, необходимо остановиться на ее особенностях. Одной из таких особенностей является то, что мифологическое сознание не проводит различий между прошлым и настоящим временем. Если в современной культуре отмечаемая историческая дата имеет смысл напоминания о прошедшем событии и не может мыслиться как процесс его повторения, то миф о сакральном (священном) событии, якобы имевшем место в прошлом, рассказанный или разыгранный как ритуальное действо, в архаическом обществе воспринимался участниками как его воспроизведение. Люди мифологической культуры, возвращая прошедшее время, становились свидетелями и участниками исторических актов творения, которые совершали в прошлом сверхъестественные существа. Таким образом рассказать миф о давно прошедшем здесь означало его воспроизведение. Само знание мифа наделялось в этой культуре магической силой. Знать миф означало не только иметь возможность приблизиться к тайнам происхождения вещей, явлений, животных и растений, но и получить над ними магическую власть, управлять процессом их воспроизведения и размножения. Например, чтобы обеспечить хороший урожай посаженных в поле культур, надо, согласно существовавшим представлениям, рассказать на этом поле миф об их происхождении. Согласно поверьям индейцев племени куна, как отмечает в своей работе известный исследователь мифологии М.Элиаде, не представляет опасности держать в руках ни раскаленное железо, ни ядовитую змею, если тебе известно их происхождение. Но, напротив, нельзя совершать обряд, если неведомо, с какой целью он был осуществлен в первый раз. Другую основу мифологического мышления составляет вы мысел, фантазия. «Всякая мифология, — отмечал КМаркс, — преодолевает, подчиняет и преобразовывает силы природы в воображении и при помощи воображения, она исчезает, следовательно, вместе с наступлением действительного господства над этими силами»28. В мифологической культуре не проводится различие между вымыслом и реальностью или, точнее, человек здесь принимает образы, созданные его фантазией, за образы реальные. Так, он верит, например, что ветер — это живое сверхъестественное существо, а облака на небе — барашки. И в этой особенности мифологического сознания заложена основа религии, которая признает за вымыслом реально существующее. Поскольку мифология использует метафору (туча — это гора), то, казалось бы, она близка поэзии. Тем не менее метафора и миф несовместимы. Если поэзия, используя метафорические изречения в качестве игрового принципа, не предлагает понимать их в прямом смысле, то миф трактует свои метафоры буквально. Таким образом, когда человек верит, что небо, например, — это огромная корова, то это — мифотворчество, но если же он воспринимает данное выражение как сравнение, то это — метафора, которая является основой поэзии. Однако мифологические образы не были простым удвоением мира. Потому в греческой мифологии Орфей, например, — не просто вымышленный хороший музыкант, превосходящий земных музыкантов. Образ Орфея, как и любой другойми фологический об раз, воплощал в себе познавательное начало, поскольку являлся определенной формой обобщения. Но в мифологии процесс обобщения оказался весьма специфичным. Если результатом научного обобщения является понятие (атом, энергия, стоимость и т.д.), то есть абстракция, то мифологическое мышление есть обобщение без абстракции. Греческий Аполлон — не абстракция, а конкретный образ гармонии и красоты мира. Если «гармония», «красота» — абстрактные понятия, каких не могло еще создать мифологическое сознание (древний человек мыслил конкретно), то «Аполлон» есть выражение того же (или близкого) смысла в конкретной форме, то есть без абстракции. Современная эстетика может дать теоретическое обоснование вопросу о роли искусства в жизни общества. Миф же об Орфее в образной форме (естественно, гротескно) показывал и объясняет воздействие музыки на человека. Мифология описывала в образной форме событие, трудовые навыки и прочее, от чего созданный мир становился живым и понятным человеку. Появление новых профессий и технологий порождало новых богов и героев, вызывало к жизни новые мифы. И, напротив, когда навыки прочно закреплялись в практике людей и необходимость в развернутых и подробных их описаниях отпадала, то миф с соответствующим сюжетом трансформировался или умирал. Мифологическое мышление не знает логических конструкций, составивших позже основу научного познания. КЛеви-Строс в этой связи удачно сравнил миф с музыкой. Основанием для подобной аналогии явилось то, что смысл того и другого лежит за пределами сознательного восприятия. Перевести их содержание на язык понятий означало бы его разрушение. Мифология есть особая форма знания, отражающая в специфической форме тот аспект природы и человеческого бытия, который не может выразить ни наука, ни искусство, а поэтому ее познавательные возможности было бы неправомерно оценивать ни в критериях науки, ни в критериях искусства; она не «ниже» и не «выше» этих форм познания Мифология не является синонимом «вымысел», «фантазия». Ее неверно было бы определять и как неадекватное или искаженное воспроизведение действительности. Она — специфический, уникаль-ный способ постижения.мира и переживания мира человеком. Если бы мифология была лишь простым заблуждением наших далеких предков, то ей бы не нашлось места в современной культуре. Как в идеологической и политической сферах, так и в обыденной жизни людей XX столетия имеет место создание мифологем, в которые они верят, как в реальность. Ведь нередко в кризисных ситуациях человек творит для себя миф, зарождая тем самым (на подсознательном уровне) в себе надежду на положительный исход, который может отвергаться его сознанием. Потребность общества в мифотворчестве особенно возрастает, когда происходят революционные социальные перемены и потрясения. В этой связи любопытны те замечания, которые высказывает современный американский психоаналитик РДжонсон. «Очень часто, — пишет он, — когда в истории человечества наступает новая эра, одновременно с ней возникает соответствующий миф, который несет в себе определенное предвидение будущего; в нем всегда содержится мудрый совет, помогающий человеку адаптироваться к психологическим особенностям своего времени». Итак, олицетворение, образность, вымысел и фантазия — элементы мифологического мышления. Но ведь все это, как известно, составляет основу и художественного мышления. Поэтому в мифологическом мышлении К.Маркс справедливо усматривал ^бессознательное художественное творчество^. Оттого и пе-s реход от мифа к искусству оказался столь простым и естественным. Но из мифа выросло не только искусство; в нем были заложены генетические основы науки и религии. Более того, он нес в себе в зародыше элементы почти всех форм общественного сознания, лишь связь его с искусством, наукой и религией оказалась более ярко выраженной. Миф представлял собой сложное синкретическое полифункциональное образование и был не только средством познания и передачи накопленного опыта, но и утверждал принятую в обществе систему ценностей, являлся также носителем определенных норм поведения людей. Общеизвестно, что миф в обществе бытовал в двух основных ^юрмах: в виде повествования (преимущественно из этой формы мифотворчества родилось словесное искусство, наука и философия) и в форме обрядово-ритуального действа, где важная роль принадлежала религиозно-мистическому началу. Обрядово-риту-альная форма бытования мифа стала одним из основных истоков не только религии, но также и пластического и изобразительного искусства, искусства театра. Генетически связанной с мифом была, как уже отмечалось, и религия. Как мифологическое, так и религиозное сознание, выражая зависимость и чувство слияния человека с окружающей его средой, олицетворяло последнюю. Страх же перед ее таинственными силами и желание их понять рождало в воображении людей мир фантастических образов, отличный от мира реального. И в этом пока нет ничего религиозного. Ведь искусство творит свои образы мира, а наука ставит своей целью построить теоретическую модель реальности. Религия начинается тогда, когда созданный воображением и фантазией человека мир начинает восприниматься им как мир реальный. Ведь научное сознание, в отличие от религии, ясно понимает, что сконструированный им теоретический образ мира есть не более чем концептуальная модель последнего; искусство же всегда стремится нам напомнить об условности воспроизведенной им жизни. Так, сцена в театре — не только технический атрибут театрального искусства (она отделяет актеров от публики, зритель лучше видит происходящее в театре), но и символ его условности. Происходящее на сцене действо вызывает у публики мысли и чувства предельно близкие тем, которые она испытывала бы в подобной жизненной ситуации. Тем не менее, публика в зале хорошо понимает, что на сцене — не реальная жизнь, а лишь «игра в жизнь», и спасать Дездемону от ревнивого Отелло зритель не станет. Следовательно, искусство в этом аспекте осмысления есть та вымышленная жизнь, которая нас волнует (вспомним пушкинское «над вымыслом слезами обольюсь»), тем не менее вымысел в искусстве не претендует на статус реальности. В отличие от религии и мифа, искусство лишено магического начала. С существенно иной ситуацией мы встречаемся в сфере религии. Религиозное сознание верит, что рожденный человеческой фантазией мир не только реален, но и сверхреален. Мир же, в котором живет человек, представляет для него лишь некий отблеск, тень того загадочного потустороннего мира. Тот вымышленный мир, по мнению верующего, определяет не только мир земной, но и судьбу живущих в нем людей. Потому истинными знаниями в религии могут быть только знания о сверхъестественном «горнем мире». Однако можетли человек познать сверхъестественное? Конечно же, нет. Остается лишь поверить в подобное существование мира (именно вера и является основой религиозного сознания) или попытаться его как-то обозначить с помощью символа, знака, что и имеет место в религиозном познании. Поэтому, например, европейская средневековая культура, где духовную жизнь общества определяло христианство, была культурой символической. Функцию знака выполняло здесь не только слово, но и отдельный предмет, жест, цвет. Следует заметить, что объективно религия является не столько знанием о мире,сколько, по точному замечанию М.Ве бера, решает проблему смысла человеческого бытия,гоесгь |; она пытается познать цель жизни человека. И к такой ее познава-. тельной роли необходимо относиться с пониманием. В этой связи нельзя не согласиться с Ф.МДостоевским, который утверждал, что, «тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить». Но познавательной ролью социальная сущность религии не исчерпывается. Наряду с познанием она выполняет в обществе и ' ряд других социальных функций, о чем речь пойдет ниже. Мифология, достигнув в своем развитии вершины, в классо-вом обществе распалась на две ветви — науку и искусство. Выделившись из нее, они не порвали между собой связь, которая ока-| залась крайне сложной и породила ряд теоретических проблем. s Их осмысление здесь даст возможность понять особенность каж-• дого из этих культурных феноменов. В этой связи уместно вспомнить бурную дискуссию 60-х годов XX века между «физиками» и; «лириками», основы которой заложил английский писатель Ч.Сноу Если «лирики» пытались обосновать вечность искусства и его необходимость для всех эпох человеческой истории, то «физики» заявляли, что в наш век научного прогресса интерес к художествен ному творчеству есть проявление сентиментальности; восторги по поводу Баха, Блока, Есенина остались, дескать, в прошлой культурной истории человечества. Нетрудно усмотреть в этой полемике, которая велась тогда преимущественно на уровне деклараций, своеобразную попытку осмыслить проблему соотношения науки и искусства как форм познания. Для большей ясности понимания сути этой проблемы ее можно сформулировать в таком виде: коль скоро наука и искусство являются средством познания, то можетли на известной ступени развития наука заменить собой искусство? Необходимость ее осмысления обусловлена тем, что неверное понимание соотношения науки и искусства порождает в современной практике художественного воспитания, как правило, негативное отношение к художественному творчеству Зачем поэзия природы, если о последней можно более точно узнать из естественных наук? Таким нередко бывает решение данного вопроса. Здесь уместно вспомнить известную мысль Ф.Ницше, высказанную им в свойственной для него манере выражения: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины»'«. Из идеи философа следует, что социальная роль искусства не сводится к дублирова- нию науки как средства познания. Человек нуждается не только в истинах разума; он не мыслит себе жизнь и без эмоций, переживаний, волнений, иными словами — без человеческого отношения к миру, что и дает ему искусство. К этому можно добавить, что искусство лежит в сфере живого человеческого общения. Оно связано с удовлетворением потребности индивида в другом, в себе подобном. Таким «другим» для человека и является искусство, с которым он вступает в общение, как с субъектом. Подобные отношения человека, отношения на уровне общения, с научной концепцией немыслимы. Отсюда следует, что социальные роли науки и искусства не совпадают. И поскольку искусство выполняет иные социальные функции, нежели наука, постольку оно не может быть вытеснено последней. Поэтому независимо от уровня развития научного знания искусство будет продолжать жить в обществе и совершенствоваться. Ему не грозит ни опасность исчезновения, ни превращение в некое украшение жизни. Но если искусство невозможно заменить наукой по причине несовпадения их социальных ролей, тогда возникает вопрос об их познавательных возможностях. Правомерно ли говорить о том, что научные знания — это более точная информация о мире, чем сведения, полученные в общении с искусством? Не является ли искусство бледной копией науки? В этой связи представляет интерес тот, казалось бы, странный вопрос, который задает себе поэт М.Карим: почему появление первого парохода, первой электрической лампы и первого телефона — все, что определило технический прогресс и удивило людей, — не нашло отражения ни в одном значительном произведении русской литературы прошлого столетия? Чем объяснить казалось бы столь парадоксальную ситуацию? Было бы несправедливо, по мнению поэта, обвинять классиков в отсутствии любопытства, в нежелании вторгаться в жизнь. Проблема не в этом. Она заключается в том, что художники занимаются человековедением. Область науки — тайны природы, область искусства — тайны человеческой души. Говоря об искусстве как особом средстве познания, есть основания утверждать, что специфика его проявляется как в предмете, так и в методе познания. В этой связи трудно согласиться с В.Г.Белинским, который полагал, что предмет науки и предмет искусства один и тот же, и различие между художником и ученым, по мнению критика, состоит лишь в том, что ученый говорит силлогизмами, а художник — образами, а говорят они оба об одном и том же. Уточняя мысль о предмете искусства, необходимо заметить следующее. Если объект познания науки и искусства совпадает — им является действительность, то предметы их принципиально различны. И если предмет науки однослоен — им является объективная реальность, то предмет искусства двуслоен: он представляет собой единство двух начал — объективного и субъективного. Действительно, в искусстве природа всегда очеловечена. Она всегда здесь выступает, по мнению М.М.Пришвина, «зеркалом души человека». Отсюда и задача художника, как понимает ее писатель, — «искать и открывать в природе прекрасные стороны души человека». Заметьте: открывать не законы природы, а воплощенную в ней человеческую душу. Вот почему художественное восприятие пейзажа существенно отличается от его естественно-научного понимания. Однако различие предмета науки и искусства не только структурное. Ведь природа как таковая, в отличие от науки, вообще не входит в круг интересов искусства, здесь она всегда проникнута человеческим духом и выражает определенное настроение: она можег быть «грустной», «радостной», «печальной»... Определенную ясность в рассматриваемый вопрос вносит Л.Н.Толстой. «Главная цель искусства, — утверждал он, — та, чтобы проявить, высказать правду о душе человека». В действительности же основным предметом искусства является человек и межличностные отношения. Хотя все это, несомненно, может стать и объектом научного исследования, тем не менее научный и художественный аспекты здесь не совпадают. Наука не в состоянии «схватить» мир человека в целом и создать предельно адекватную его модель, как это имеет место в искусстве. Вот как говорит об этом поэт: Я признаю С учеными родство, Но признаю И разницу от века: Ученый расчленяет естество, Поэты Собирают Человека! (А.Вертинский) Отдельная наука (психология, физиология, нейрофизиология и т.д.) способна исследовать одну из сторон этого сложного феномена. Остается, однако, соблазн: из совокупности отдельных знаний о человеке создать целостное о нем представление. Но и в этом случае невозможно будет сконструировать образ духовного мира человека, который остается прерогативой художественного творчества. Не в состоянии решить эту проблему и философия. Не случайно то, что, пытаясь осмыслить проблему человеческого существования, философы-экзистенциалисты вынуждены прибегать к литературному творчеству. Среди всех форм познания искусство создает наиболее адекватную модель духовного мира человека, и здесь оно остается вне конкуренции. На основе сказанного можно сформулировать риторический вопрос: как расположить на шкале знаний результаты художественных открытий внутреннего мира человека в романах Ф.МДостоевского и научные исследования человеческой психики? Такое понимание предмета искусства вносит существенные коррективы в методологию интерпретации художественного произведения. В этом случае, например, доминанта в романе А.С-Лушкина «Евгений Онегин» будет смещена с традиционной его трактовки как «энциклопедии русской жизни» на внутренний мир его образов, который представлен поэтом сложным и противоречивым. Наш интерес к душе человека обусловлен прежде всего стремлением познать себя; реализовать же подобные желания возможно лишь в общении с другими, в понимании тайн души другого. Эту роль наряду с межличностным общением и выполняет искусство. Таким образом, от поверхностного скольжения по незамысловатому сюжету романа (от чего это произведение может стать скучным и малозанимательным), при соответствующей методологической установке можно перейти к осмыслению более глубинных, истинно художественных его слоев и, общаясь с ним, познавать, переживать и размышлять. В этом случае содержание произведения остается неисчерпаемым. Специфика художественного познания выражается еще и в том, что она предполагает сотворчество воспринимающего. «.Художественная информация, — замечает М.С.Каган, — не «посылается», не «сообщается» — она рождается в процессе общения художника и читателя, зрителя, слушателя, будучи плодом их совместной активности»^1. Многослойность художественного произведения, его интерпретация и постановка «вечных тем» (гуманизм, смысл жизни и счастья, любовь и т.д.) — вот те начала, которые обеспечивают произведениям искусства тысячелетнюю жизнь, оставаясь при этом всегда современными. Срок же жизни научного произведения несопоставимо мал: по мнению ученых он составляет тридцать — пятьдесят лет. Причиной тому являет- ся то, что в науке и искусстве принципиально иное соотношение старых и новых истин. Если в науке новые истины отменяют или вбирают в себя старые (подобное имеет место и в техническом прогрессе, где автомобиль приходит на смену карете, электролампочка — свече), то в искусстве все они, воплотившись в конкретные художественные произведения, существуют рядом, одновременно. Более того, примерно 9/ш произведений, составляющих современную художественную культуру — это произведения, созданные в прошлые века. Итак, религия, наука и искусство имеют общие гносеологические корни — мифологию. Сохранив генетическую взаимосвязь, в культуре они выступают как специфические формы единого человеческого познания. Каждая из них по-своему выполняет познавательную функцию, не дублируя, а дополняя друг друга. Таким образом, было бы ошибочным представлять науку в качестве единственного средства познания мира. Исторически культура вырабатывала необходимую оптимальную систему способов моделирования действительности, где выражение ее в логических конструкциях дополняется познавательными средствами, в основе которых отсутствуют логические схемы, а доминирует образное начало или даже интуиция. НОРМАТИВНАЯ Как уже отмечалось, без культуры первобытный коллектив не только не смог бы развиваться, но и выжить. В целях обеспечения своего существования ему потребовался социальный институт, выполняющий нормативную функцию. Даже первичные простейшие нормы (это были в основном запреты — табу) предписывали первобытному человеку сочетать свои действия с интересами рода, племени. Основу этих норм составляли преимущественно витальные ценности, ориентированные на биологическое выживание первобытного рода. Реакция членов рода на подобные предписания была особой. Поскольку человек рассматриваемого исторического периода не выделяет себя из коллектива и «родовое самосознание, — как справедливо замечает И.С.Кон, — остается исключительно групповым самосознанием»*2, то ограничения в действиях воспринималось им не как насилие над его натурой, а как нечто естественное и необходимое. Оценивая значимость нормативной культуры, следует заметить, что в процессе социогенеза (становление общества) с зарождением в примитивном социальном организме нормативной сфе- ры возникла качественно новая форма отношений между живыми существами, неведомая миру животных. Дажежизнь первобытного коллектива,'основанная на простейших нормах поведения, существенно отличалась от инстинктивной жизнедеятельности животных сообществ, поскольку в ней, в отличие от жизнедеятельности животных, вырабатывались внебиологические средства и механизмы адаптации человека к окружающей его природной и социальной среде. Регулятивные нормы явились одним из тех культурных факторов^ который позволил столь хрупкому, биологически мало приспособленному существу выжить. Из простейших норм и требований в процессе развития общества и его культуры складывалась регулятивная система, способная обеспечить усложняющуюся практику социальных связей, фиксировать и передавать опыт, накопленный как в сфере производства, так и в области общественных отношений. В целом в нормативной сфере культуры можно выделить три основных типа норм: — технические нормы, регулирующие технологический процесс производства; — социальные нормы, регламентирующие отношения между людьми; — экологические нормы, определяющие взаимосвязь человека с природой. Говоря о регулятивных нормах как механизме регламентирования отношений внутри социума, нельзя не обратить внимание на роль в этом ряду культурных традиций, особый интерес среди которых представляет здесь обычай и ритуал. И если первый из них определяет поведение человека в повседневной жизни, то второй — в особых, экстремальных случаях (рождение или смерть человека, инициация или заключение брачного союза и т.д.). Их особенностью как нормативного фактора социальной жизни является то, что основу программы социальной регламентации составляют'не правила (как это имеет место в морали или праве), а образцы и модели поведения/следовать которым является необходимым условием социальной жизни людей. В требовании «чтить традицию» неуместна мотивация поведения: нормы, заложенные в тадиции, должны выполняться автоматически. Члены социальной общности в этом случае следуют установившейся модели поведения, основываясь на интуитивном убеждении в том, что «так поступали наши предки», «так принято». На начальных стадиях культурного развития общества универсальным регулятивным средством выступала мифология. В ней нашла выражение вся существующая нормативная практика, все типы нормативных предписаний. Миф, будучи связанным с ритуально-магическим комплексом, свою функциональную роль по поддержанию социального порядка осуществлял не только через слово, но и через церемониал, а поэтому нормы выражались здесь, в отличие от современной культуры, не явно, не открыто, а были скрыты в жестах и действиях, которые в сущности являлись своеобразными ритуальными символами. И тем не менее, они оказывались понятными людям того культурно-исторического периода. В мифологии не только утверждались определенные нормы поведения людей, но и находил отражение достигнутый и рекомендуемый к применению уровень технологии в ремесленном деле и в возделывании сельскохозяйственных культур. Уже в этой форме культуры зарождается тенденция к ориентации на некую нормативную систему ценностей, носителями которой выступали боги и герои мифа. Эту традицию (каждая по-своему) продолжают и развивают религия и мораль. Религия не просто постулирует социальные нормы, а вырабатывает систему ценностной ориентации, ядром которой выступает сформулированный ею смысл человеческого бытия, выражающийся в конечном счете в служении Богу. Эта ценностная ориентация является тем исходным началом, которое обусловливает содержание требований к поведению человека, его отношение к другим и себе, к миру, в котором он живет. Если основу религиозных норм поведения человека составляют вера в Бога и служение Ему, то нормативные требования светской морали обусловлены общественным интересом, то есть в их выполнении заинтересовано если не все, то большинство из членов определенной социальной общности. Содержание моральных рекомендаций составляет единство сущего (что вошло в социальный опыт и стало правилом поведения) и должного — ориентация на идеальную практику отношений между людьми, на тот нравственный опыт, который, став правилом поведения отдельных людей, не обладает пока всеобщностью. Сопоставляя рассмотренные исторические способы (формы) регулирования социальных отношений, нельзя не заметить, что мотивы исполнения регулятивных норм в религиозной и светской системах морали оказываются более сложными, нежели следование запретам в первобытном обществе. Наряду с правилами поведения, санкционированными религией и моралью, в классовом обществе складывается система право- 126 ' вых норм. Эти социальные нормы и отношения, в отличие от первых нормативных систем, становятся общеобязательными, а их выполнение контролируется государством. Действие правовых норм распространяется на все важнейшие сферы общественной жизни: они контролируют производство и распределение его продуктов между членами общества, регулируют отношения между людьми, оказывают воздействие на семейные отношения, регламентируют межгосударственные связи. Нормативное начало пронизывает практически все сферы человеческой практики. Нормативные средства и их механизмы совершенствовались, пройдя путь от простых запретов до сложной системы социальных институтов, способных оказывать воспитательное воздействие на человека. Регулятивные нормы обрели статус культурных ценностей, а обязательность их исполнения в общественном сознании в современном обществе воспринимается не только как простая повинность, но и становится осознанной необходимостью, внутренним убеждением человека. СОЦИА7
|
||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-08-26; просмотров: 445; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.17.181.181 (0.014 с.) |