Предпосылки становления тюрко-мусульманского евразийства.

Из УМКД:

Одним из ключевых аспектов евразийства является осмысление историко-цивилизационных и перспективных взаимодействий народов Евразии, в первую очередь, славянских и тюркских народов, поэтому наряду с исследованием тенденций «славизма», славянской мысли, (как существенной цивилизационной стороны в евразийстве) необходимо рассмотреть развитие идей тюркской стороны, проанализировать эволюцию тюркской общественной мысли в контексте евразийства.

Наиболее крупной фигурой в тюркской мысли в России второй половины XIX века является Исмаил бей Гаспринский (1851 - 1914), поэтому рассмотрение особенностей российского тюркизма логично начать именно с него.

Для И. Гаспринского характерно, что он воспринял европейско-русскую культуру второй половины XIX века, но при этом сохранил и укрепил свою собственную - тюрко-мусульманскую. Его мысль двуязычна, и в цивилизационном плане не ограничивается рамками только тюркского сообщества. Она охватывает и общероссийский, и восточный, и европейский миры. При этом И. Гаспринский не только глубокий мыслитель, публицист, писатель, но и активный деятель, педагог, издатель. Поэтому, он уже при жизни именовался «создателем тюркской нации», «великим учителем», «аксакалом».

В 1881 году он публикует в Симферополе в виде ряда писем, а затем и отдельным изданием новаторскую, знаковую для тюркской мысли работу- эссе «Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульманина». Интересно уже само название работы, которое свидетельствует, что автор воспринимает понятие «русский» в широком смысле, как синоним «российского». Он не противопоставляет понятия «русский» и «мусульманский», а объединяет. Сегодня, в начале XXI века словосочетание «русское мусульманство», в широком смысле, уже практически не применяется. Но тогда в XIX веке - оно охватывало, по его представлениям, всех тюрко-татар, мусульман Российской империи.

И. Гаспринский скромно, но отнюдь не легковесно отмечает, что о татарском владычестве ему, конечно, «приходилось кое-что читать», однако всегда казалось - здесь «что-то как бы недописано и недосказано». Он указывает на самый распространенный штамп в отношении ордынского периода истории России (который сохранился до XXI века), а именно, что «татарское господство причинило Руси неисчислимые бедствия» и «задержало цивилизацию на несколько столетий». Соглашаясь с этими формулировками, он, тем не менее, предлагает сравнить судьбу русских и западных славян. Несмотря на продолжительность тюрко-татарской, ордынской власти, Русь не была уничтожена, не утратила, говоря современным языком, своей идентичности. Конечно, татары, указывает он, «как господа, собирали дань», «как дети Азии, частенько похищали хорошеньких девушек», но при этом «бытовой, религиозной жизни Руси почти вовсе не касались».

Очень осторожно И. Гаспринский пишет, что он не историк и может ошибаться, однако на самом деле очень точно и верно замечает: «...Говоря о татарском господстве, следует подумать о том, что оно, может быть, охраняло Русь от более сильных тонкорассчитанных чужеземных влияний и, своеобразным характером своим способствовало к выработке идеи единства Руси, воплотившейся в первый раз на Куликовом поле». Его размышления о значении Куликовской битвы (в связи с ее 500-летием), сомнения в полноте односторонних трактовок русско-татарских отношений, представления о той роли, которую сыграли тюрко-татары в русской истории, позволяют провести параллель со следующим, 600-летним юбилеем этого события и вспомнить статью JI.H. Гумилева «Эпоха Куликовской битвы», опубликованную в 1980 году.

Сравнение показывает, что И. Гаспринский в своем кратком, но содержательном анализе эпохи Куликовской битвы предвосхитил как идеи J1.H. Гумилева, так и евразийцев 1920-х годов, в частности, размышления Г.В. Вернадского о стратегическом выборе великого князя Александра Невского, о судьбе славян под властью Орды и вне ее. Особенно следует подчеркнуть мысли И. Гаспринского о невмешательстве Орды в русскую религиозно-бытовую жизнь и о своего рода охранительном характере ордынской власти, способствовавшей выработке идеи единства Руси. Все эти вопросы до сегодняшнего дня остаются важными аспектами евразийского дискурса.

С Интернета:

Пантюркизм, как и панисламизм, возникает в России в 1880-х годах как культурно-либеральное движение татарской интеллигенции. Формирование и распространение теории тюркизма и неотделимой от нее программы обновления мусульманской системы просвещения (джадидизма) самым тесным образом связаны с общественной и научной деятельностью крымско-татарского просветителя Исмаила Гаспринского (1851–1914). Его труды, вошедшие в историю общественной мысли конца XIX — начала XX века как цельная гуманистическая идеология тюркизма, довольно своеобразны — они менее всего похожи на систематизированный и аргументированный компендий и носят скорее фрагментарный и эмпиричный, подчас декларативный характер. Гаспринский даже не писал о «тюркизме» как таковом — его волновала проблема «согласия» и общего прогресса тюркских народов; оставаясь в сфере просветительской деятельности и нравоучительной риторики, он не заботился о концептуальной разработке основ пантюркизма. И все же именно Гаспринскому принадлежит та формулировка, которая определила программу пантюркизма, его лозунг и кредо, нравственный императив, обращенный к народам тюрко-исламского мира: «Dilde, Fikirde, Iste birlik» («Единство в языке, вере и делах»)[6].

Он же определил целый ряд проблем, перед которыми стояли тюркские народы Российской империи: необходимость реформ в области образования, применение новых методов обучения, модернизация образа жизни. Важным средством пропаганды новых идей становилась тюрко-татарская печать, флагманом которой был «Tercuman» («Терджиман» — «Переводчик») Исмаила Гаспринского, появившийся в 1883 году. Сначала еженедельная, газета стала затем выходить чаще и просуществовала до 1918 года, на четыре года пережив своего основателя (после смерти Исмаила Гаспринского редактором стал его сын Р. Гаспринский).

Свои взгляды на единство тюркского мира, составившие теоретическую основу либерального пантюркизма, Исмаил Гаспринский изложил в сочинениях «Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульманина»[7], «Русско-восточное соглашение» (Бахчисарай, 1896), а также во многих статьях, опубликованных на страницах «Терджимана».

Всю совокупность тюркских, мусульманских народов России Гаспринский определяет как этнокультурную общность, обладающую устойчивой внутренней цельностью и выступающую на этнополитической арене как спаянный блок. Границы этой тюрко-татарской общности очерчиваются Гаспринским как область проживания тюркских племен на огромных просторах Евразии между христианским Западом и буддистским Востоком. «Племя это, — пишет он о тюрко-татарской общности, — разбросано на громадных просторах Европейской и Азиатской России и во многих местах смешано с русским или иным населением. Однако, имея особые и прочные религиозно-бытовые условия жизни, оно представляется нам довольно крупной единицей среди народностей нашего обширного отечества, и судьбы ее заслуживают, мне кажется, серьезного внимания общества и государства»[8].

Мусульманское религиозное, культурное и нравственное начало он считал важнейшей, цементирующей субстанцией тюркской общности. Характерно, что в эту общность он включал и литовских татар, фактически не являющихся тюркоязычным народом, поскольку язык своих предков они утратили много веков тому назад (но верность исламу сохранили). Вторым по значению стержнем этой общности Гаспринский считал историческую связь этих народов с Россией. Рассматривая Россию как преемницу бывшей татарской державы (можно было бы сказать «Золотой Орды», но этим термином Гаспринский не пользуется), он писал: «...Мне кажется, что пока русские границы, как наследие татар, не дойдут до исторических, естественных пределов их поселений, они не могут быть прочны. Таким образом... в будущем, быть может, недалеком, России суждено будет сделаться одним из значительных мусульманских государств, что, я думаю, нисколько не умалит ее значения как великой христианской державы»[9]. Он видел реальную перспективу прогрессивного культурного развития, решения насущных социальных и политических проблем тюркского мира внутри российской государственной целостности, в союзе и согласии с русским народом, о котором он писал: «Самый многочисленный и главный народ России — русские — одарены весьма редким и счастливым характером мирно и дружно жить со всякими другими племенами. Зависть, враждебность, недоброжелательство к инородцам не в характере обыкновенного русского человека. Это хорошая черта, несомненный залог величия и спокойствия России...»[10].

Тюркизм Исмаила Гаспринского был не только теорией, но и программой действий, в реализации которой он сам принимал активное и разностороннее участие.

Юсуф Акчура

В истории татаро-турецких отношений невероятно интересны роль и судьба Юсуфа Акчуры, ученого-историка, политолога, литератора, издателя и журналиста. Представитель знаменитой династии симбирских купцов и фабрикантов Акчуриных, Юсуф Акчура, многое сделал и для своей родины России, и для Турции, ставшей его второй родиной.

Юсуф Хасанович Акчура родился в 1876 году в Симбирске. После смерти отца мать увезла сына в Турцию (ей врачи посоветовали переменить климат)

Ю.Акчура был известен в Турции как поборник культурного и духовного единения тюркских народов, как инициатор и движитель идей тюркизма. В контексте данной статьи существенно важно подчеркнуть, что именно Ю.Акчура был собирателем культурных и научных сил из числа эмигрантов. Именно благодаря ему получили приглашение в Турцию (от имени Министерства образования) и тюрколог З.Валиди, и писатель Гаяз Исхаки, и ученый-правовед С.Максуди, и другие видные деятели. Без участия и рекомендаций Юсуфа Акчуры, возможно, татаро-башкирским эмигрантам не была бы оказана честь на столь высоком правительственном уровне.